Действительно ли они живые?

К лету ожидалось прибытие двух новых электропоездов, которым, как и всем, требовалась комната. В депо решили освободить от старых вещей давно пустующую комнату, в которой когда-то давно жили ЭР2-1001 и ЭР2-505. Вещей первого там не осталось, а вот от печально известной электрички их было предостаточно. Сама Пятьсот пятая была то распилена, то разграблена на детали для учебных классов ещë в прошлом году. Больше она всё равно не сможет принести кому-то проблем, да и в принципе существовать, поэтому и её вещи можно было либо отправить на склад, либо утилизировать. Такая практика в депо осуществлялась не впервые. Но освобождением комнат погибших собратьев занимались сами электрички. Иногда им могли помогать работники, если работы было побольше, чем обычно Для электропоездов это занятие было не шибко привлекательным. Уничтожать или выбрасывать то, что когда-то принадлежало их товарищам, дело непростое. Ну, а к вещам ЭР2-505 просто никто не хотел прикасаться.

* * *

— Лучше бы я до Татарска вместо 0041 метнулся, чем этим заниматься, — Двадцатый явно не был доволен своей кандидатурой на роль одного из уборщиков некогда жилой комнаты. И вовсе не потому что он не любил убираться, просто не хотел в очередной раз вспоминать про когда-то существовавшую ЭР2. — Я бы куда угодно съездила уже, лишь бы не рыться в её вещах! — 1012, фыркнув, раздраженно закатила глаза, — Почему я всегда выхожу на грязную работу в свой выходной?! Там убери, тут подмети, здесь помой, я вам уборщица что ли?! Моя работа — людей возить, а не руки в грязи марать! — Двенашка, уймись, ради всего святого, твои вопли уже по горло стоят! В конце концов, не ты одна туда идёшь. — Да замолчи ты, 1052! Лучше бы вообще ничего не говорил, сам спишь на каждом выходном, а работаю за вас всех я! — Хватит. Ведите себя спокойно уже, наконец. Никто не виноват в том, что выбрали именно нас. — Ох, извините, госпожа ЭР2-304! Или кто ты там теперь? ЭС2-003? — 1012, не перегибай палку. Тебе не пойдет опускаться до уровня бывшей "хозяйки", — Двадцатый, после проворота ключа в замочной скважине, дёрнул дверь на себя. — Ну и духотища тут! Хоть окна открывай настежь. — Я тебе сейчас открою! — съязвил 020, оглядываясь на стоящего позади Рижанина, — дверь откроем и хватит. На улице сегодня тридцатник. — Чем быстрее мы начнем, тем быстрее и закончим, — ЭР2-304, больше похожая на попугая в новом окрасе, чем на электричку, принялась освобождать комнату от вещей ЭР2-505. — Да уж, всю жизнь об этом мечтала... ЭР2-1012 все ворчала и ворчала, перебирая тумбочку. Остальные делали работу либо в тишине, либо перекидывались парой слов, либо говорили о чём-то совсем другом, не обращая внимания на возмущения 1012. Она же всегда такой была. Вдруг, одно беспорядочное движение её руки вызвало странный шум и движение нижней полки. Она была откручена. Под полкой до пола было небольшое пространство, в котором лежала довольно толстая книга на кольцах, похожая на записную. Она успела покрыться густым слоем пыли, ведь хозяйка не притрагивалась к ней уже несколько лет и больше не притронется. — Э-э-э...а это что еще такое? — 1012 взяла книжку в руки, смахнула с нее пыль и закашлялась, — Эй, ну-ка взгляните! — Ты так говоришь про каждую вещь, что находишь, Двенашка. Как та сказка про мальчика с волками, — ЭР2-1052 ненадолго развернулся к ней, устало опустив руки. Он снимал шторы, которые нужно потом ещё и постирать, так что отвлекаться Рижанин явно не собирался. — 1012, не обращай внимания. Это всего лишь мусор. — Да нет же! Это её дневник! — ЭР2 показала всем первую страницу, а точнее обратную сторону обложки, на которой была приклеена до жути старая фотография с ЭР2-505. Правда, на ЭР2-505 она была похожа мало чем. 020, наклонившись, вгляделся в фотографию. — Ничего себе...это она? Какой это год вообще? — Когда я приехала, она уже выглядела не так. Значит точно раньше 1973 года. — Триста четвёртая, неужели ты ничего об этом не знаешь? — А что мне знать? Я приехала сюда с Украины только в восемьдесят седьмом году. Мне ничего неизвестно о её жизни до каких-то негативных изменений. — Ну, давайте уж тогда почитаем чего-нибудь, раз такое дело, — 1052 также подошёл к ним. — Ну-ну, а сам вопил, что я чем попало занимаюсь! ЭР2-1012 принялась вчитываться в потускневшие буквы на желтоватой бумаге. Остальные лишь сидели рядом и слушали, иногда всматриваясь в потрёпанную книгу.

"1967, июнь. Кто-то из пассажиров в спешке обронил записную книжку. Я нашла её на платформе и решила забрать. Давно хотела записывать куда-то свои мысли. Надеюсь, тот, кто потерял её, будет не против."

— Это её почерк? У неё ж он нечитабельный, разве нет? — Ну...а чей ещё? Может, он стал таким со временем? — Там конкретное что-то есть? Или просто бесполезная писанина?

* * *

— Что...? Я на выходном? Но я же должна была ехать завтра на Запад! — Спроси у нарядчика — может он чего ответит. Я тоже помню, что тебе обещали пару завязок туда выделить. — Везёт тебе...454... ЭР2 глубоко и печально вздохнула, опустив голову в пол. Она осматривала чуть надорванную снизу штанину, с которой уже полезли некоторые нити. — Мне? Где это? — Выглядишь хорошо, бригада тебя любит...я о таком даже во снах мечтать не могу. — Да брось, Пятьсот пятая! Нет твоей вины в этом. Тебе тоже повезёт, вот увидишь! — Хотелось бы мне самой в это поверить, — развернувшись, поникшая ЭР2 попрощалась со старшей и зашагала по коридорам прямо к нарядчику. Тот лишь пожал плечами, сказав что-то про приказ начальника, куда и отправил разбираться бедную электричку. Легонько постучав в дверь, она приоткрыла её и виновато опустила глаза, после чего задала тот же вопрос. — У нас завтра презентация нового электропоезда. Там народу знаешь сколько будет? Все важные дорожные чины, да половина школ городских! — Но...почему я никуда не еду завтра? — А ты себя видела? Люди тебя увидят — что о дороге подумают? Что у нас тут все поезда как оборванцы ходят? Твоей ноги завтра за пределами депо быть не должно, это не обсуждается! Мне не нужно, чтобы почетные гости видели такой электропоезд! — Я поняла...До свидания. Ответа не было. Закрыв дверь, ЭР2-505, сдерживая слëзы, пошла прямиком к выходу из депо, а затем и в отстой. Здесь никогда не было лишнего шума или поездов. Она частенько уединялась здесь, раздумывая обо всём, что с ней происходит. Быть "заложником" в руках у бригады-извозчиков, что не жалели ни один электропоезд, а уж тем более и свой закрепленный, далеко не лёгкая ноша. ЭР2 постоянно стеснялась своего внешнего вида, пытаясь что-то сделать с этим вручную. Но если человек не следит за техникой — как не крути, техника никогда не приведет себя в порядок самостоятельно. Другие хоть и общались с ней, но всё равно будто бы брезгали. А сегодняшнее известие и вовсе добило её в край. Всхлипнув, электричка поджала ноги и обхватила их руками. Что это за электропоезд? Тот самый, что сегодня поехал на обкатку? Почему ради него её лишили единственной отдушины? Кто он? Все эти вопросы останутся без ответов до завтрашнего дня минимум. На утро вокзал сотряс невероятный праздник. Электропоезд, что презентовали перед пионерами, школьниками, партийными деятелями, железнодорожной и городской верхушкой, носил имя "Новосибирский школьник", а вокруг него происходило что-то поистине удивительное. Играл оркестр, пели хором ребятишки, а кто-то даже танцевал. Так много разодетых пионеров на вокзале никогда не было. Все пришли посмотреть на него — на ЭР2-1001. И Пятьсот пятая хотела хоть краем глаза посмотреть. Запрятавшись за одним из вагонов, она наблюдала за торжеством издалека. Толпу людей она всё равно не видела из-за новой электрички. С вокзала доносились песни, слышались громкие речи, что так и манили подойти и узнать, что же именно там происходит. Но нельзя. Потом аукнется так, что мало не покажется. Дождавшись торжественного отправления и проводов электропоезда, Рижанка снова вернулась в депо. Делать тут было совсем нечего, да и ездить в рейсы она любила куда больше, чем сидеть на выходных. Ей просто было неуютно оставаться в депо. Глаза на бригаду-извозчиков она почти закрыла. Потерпишь пару часов под их управлением, а на станции оборота от них можно и отойти. Вечером Пятьсот пятая сидела на подоконнике, вглядываясь в красно-пламенный закат. Весь день она только и делала, что расстраивалась, совсем не думая о чём-то другом. Вдруг, сзади послышался скрип двери. Незнакомое, веснушчатое лицо, сразу же ослепленное красным солнцем, выглянуло из проёма. Наверняка это тот новый электропоезд, поднявший сегодня столько шума на вокзале. — О...привет? Я тебя ещё не видел ни разу...Я ЭР2-1001, если что. Меня заселили к тебе, поэтому, надеюсь, мы скоро с тобой сдружимся, — Рижанин ласково улыбнулся, — Понятно...Меня зовут ЭР2-505. Скажи, что было сегодня на вокзале? — Ох, это было просто чудно! Пионеры собрались со всех школ, со всего города! И оркестр даже пригласили..как же они всё-таки красиво поют. Я же собран из металла, который эти ребята собирали своими руками. Я чувствую, что теперь я должен сделать их детство незабываемым! Они помогли мне появиться на свет, а я помогу им его увидеть! Стоп...а ты..разве не была сегодня утром на вокзале..? Я слышал, что всем электричкам, которые на тот момент сидят в депо или на выходном могут прийти и посмотреть...Или ты уехала? — Начальник запретил мне выходить отсюда утром. Он снял меня с моих рейсов и оставил в депо. Если бы я вышла — от меня бы места живого не оставили. Вот и всё. — Что...? Ты сейчас серьёзно? Это правда?! — Конечно правда! — из Пятьсот пятой сочилась нескрываемая обида, — Я выгляжу не так презентабельно, как новые электропоезда с завода, у которых ещё и бригады, наверняка, будут по-хорошему к ним относится, а не обзывать за каждый поступок! И начальник депо такие электропоезда любит — на них ведь можно сделать такое шоу! А что до меня? А я так, когда нужна буду — тогда и вспомнят. Я пошла погуляю. Пока. ЭР2 выскочила из комнаты хлопнув дверью. Ничего не понимающий Тысяча первый ещё несколько секунд стоял как вкопанный, переваривая случившееся. Он никак не хотел обидеть кого-то, тем более в первый день работы. Эту электричку он и вовсе видел впервые, но её слова показались ему действительно дикими. Как все работники могут ненавидеть одну электричку? Зачем им это делать? Да и аргументы про внешний вид ему совсем не понравились. Ну, да, она была немного пыльной, её одежда кое-где еле заметно была потрëпана или даже надорвана, но невооружённым глазом такое не заметишь. Если бы она не заикнулась про свою внешность, 1001, скорее всего, вообще бы ни на что не обратил внимание. Эта электричка вовсе не виновата в том, что депо не хочет за ней ухаживать. ЭР2-505 сидела на призме в отстойнике, рассматривая его содержимое. Взглянула в небо и увидела там пару птиц, что бесцельно кружили над станцией. Хорошо им, наверное. Люди изучают их, фотографируют, рисуют. А ей такого с роду не понять. Она чувствовала себя словно гадким утёнком среди роскошных лебедей, которого если и заметят, то только чтобы вбросить обидное слово. И так всю жизнь. Она вернулась в комнату ночью, когда ЭР2-1001 уже спал на своей кровати после тяжкого дня. Этот наивный электропоезд слишком много берёт на себя, совсем не понимает, что говорит. Завтра о нем все уже забудут, ведь помпезные речи уже сказаны, а все хвалебные песни спеты. Он станет таким же, как и мы все. На следующий день 505 уехала в Коченëво. Наконец-то. На Западе хоть и было тяжело, но невероятно красиво. Потрёпанная ЭР2 сидела на деревянной лавочке с уже давно облупившейся краской. На кустах и деревьях вокруг осталось совсем мало листьев — как никак, на улице конец октября. Вдруг, среди серых веток и коричневых листьев показалось белое пятно. Такое белое, каким мог быть только первый снег зимой. Изящная белая голубка с пушистым хвостом села прямо около скамейки. Рижанка наблюдала за ней с того момента, как только заметила её. Она всегда любила птиц и хотела помочь им пережить холодные зимы. Из года в год она брала с собой в рейсы маленький пакет с семечками, либо хлебными крошками, что доставала через других электричек и их бригад в депо. От своей она явно ничего не дождется. Медленно и осторожно достав семечки, она сначала бросила их на асфальт перед птицей. Та в ответ удивлённо повертела головой, после чего таки осмелилась поесть. Затем Пятьсот пятая попробовала дать ей поесть с руки — и это получилось! ЭР2 сама не понимала, как птицы ей так легко доверяют. Даже пугливые воробьи её никогда не боялись. Голубка будто бы была ручной, может, даже жила в чьей-то голубятне недалеко от станции. Она давала погладить себя по голове, грудке, радостно кружилась на руке у электрички с громким "Ур-р-ру!". Но всегда наступает время уезжать. ЭР2-505 не хотела, чтобы её злостные помощник с машинистом вновь ругались на кормёжку "вонючих и больных голубей", поэтому быстро собрала все свои вещи, и посмотрела прямо в чёрные глаза белой птицы. — Прости, мне уже пора уходить. Но...но я обязательно вернусь! Может, завтра, а может через день, ты, главное, прилетай сюда, на станцию! До встречи...хм, как тебя назвать? — Ур-р? — Ты белая, прям как зима в наших краях. Я назову тебя Зимушкой...сокращенно — Зимка! Договорились? — У-ур! — Вот и славно. Давай, тебе пора улетать, — Она встала со скамейки и подняла птицу вверх двумя руками. Та спокойно и легко поднялась в небо, улетая куда-то в серую даль. — Эй, собака, хватит чем попало заниматься. Иди хоть кому-то пользы принеси. — Иду, Андрей Викторович... Она терпеть не могла свою бригаду. Машинист был ярым извозчиком, что даже не думал о чувствах электропоездов. Он обращался с ними как со скотом, если даже не хуже. Возможно, он был бы рад, если машины не были разумными и не могли чувствовать никаких эмоций. А помощнику было всё равно. Парниша просто хотел дослужиться до машиниста, поэтому делал всё, что скажет старший. На ЭР2-505 им обоим было наплевать.

* * *

— Да ну. Как будто сказку читаю, а не дневник. Я не верю в то, что эта мымра когда-то была нормальной, — Двадцатый, почëсывая затылок, продолжал всматриваться в текст и переваривать прочитанное. — Странно, но я её почти не помню...Я приехала в депо попозже Тысяча первого, но ведь в этом же году. Видимо, для меня она была простой электричкой, которая ничем не выделяется среди всех остальных. Я слышала про её бригаду и их отношение к ней, но никогда так бурно на это не реагировала. А оно оказывается...вон как..., — 1012 явно была растеряна. Вроде, жили в одно время под одной крышей, а Двенашка про старшую соотечественницу ничего толком и не знала. — Вы хотите читать это дальше? — Раз уж взялись, то давайте дочитаем. Думаю, и ты, 304, явно будешь не против.

* * *

Шли дни, недели, месяцы, а голубка всё также прилетала на станцию из посёлка. Конечно, 505 видела её там не всегда — хозяин голубятни явно не станет выпускать своих питомцев каждый день. Но птица помнила свою железнодорожную подругу. Кажется, Зимка действительно была одним единственным существом на планете, которое понимало, как одиноко этой электричке. Она никогда не улетала со станции раньше отъезда Пятьсот пятой, наоборот, всегда улетала только тогда, когда сама ЭР2 её проводит. Зимой она словно сливалась со снежными сугробами. Эта голубка всегда была невероятно чистой, даже без грязных пятнышек. Она была очень ласковой и опрятной — полная противоположность своей стальной подруги. А в депо она так и не стала с кем-то близко общаться. ЭР2 до безумия завидовала своему соседу по комнате — подумать только, он ходит в белой рубашке и красном пионерском галстуке! У него есть своя уникальная форма! Его любили все мальчишки и девчонки, которых родители брали с собой на дачи, на рыбалку или в лес за грибами. Ему дарили подарки, ему рисовали рисунки, даже рвали для него маленькие букетики полевых цветов. Принадлежавшая ему половина комнаты была увешана детскими подарками, контрастируя с пустой стеной на половине Пятьсот пятой. У неё даже практически не было своих собственных фотографий, от силы пара штук, что уж говорить о детских подарках. Наверное, она не желала ему зла. Просто ей в очередной раз было обидно за себя, за такое пренебрежение со стороны всех работников в депо, которые сами доводят её до такого состояния. А ЭР2-1001? Он не пропадёт, ему не дадут сгнить также, как дали сгнить Пятьсот пятой. Следующая страница дневника умершей электрички обозначалась как "Конец". Громкое название для восьмидесятых годов, ведь сама ЭР2 списана пару лет назад. На старой бумаге виднелись высохшие следы от слëз, которые кое-где даже размыли буквы в спешке написанного текста.

* * *

Дневной рейс до Коченëво всегда вез много дачников. Да, не так много, как на Каргате или Дупленской, но достаточно, чтобы сидячих мест к пункту назначения уже не осталось. Наступал июнь, а с ним и разгар дачного сезона — от пассажиров отбоя нет. Наконец, высадка закончилась, бригада ушла, а Пятьсот пятая вернулась в облик человека. Она едва ли сдерживала улыбку, предвкушая встречу с пернатой подругой. Но как бы она ни крутила головой, белой голубки видно не было. Неужели она не прилетела? Да быть не может! Такая отличная погода на улице, а она не летает. Даже в лютые морозы показывалась. Может, она запряталась в каком-нибудь кустике? Или где-то на дереве? А может, вообще уже свила себе гнездо? Времени до возвращения в город ещё было хоть отбавляй. Без Зимки было скучно, потому ЭР2 решила её поискать на станции. Она обошла каждое деревце, коих было по пальцам пересчитать, но тоже ничего не нашла. Даже поднялась на пешеходный мост, прошлась по нему, посмотрела на станцию со всех возможных углов, внимательно осмотрела бездонное небо. И снова никаких признаков изящной белой голубки. Она уже почти потеряла надежду, когда решилась заглянуть под кусты около старой водонапорной башни. Стоило ей отодвинуть ветку, ЭР2 сразу отпрянула назад, чуть не упав на ватных ногах. Зимка...она была тут. Её бездыханное тельце лежало на земле вверх лапами, одна из которых, судя по всему, была отрезана. Еë пушистые белоснежные крылья были испачканы в грязи, рядом лежали белёсые перья. Пятьсот пятая не понимала, что ей сейчас нужно сделать. Её единственная родственная душа сейчас лежит не двигаясь, жестоко убитая какими-то живодëрами. Сказать бригаде? Они лишь покрутят пальцем у виска, если вообще захотят её слушать. Сказать работникам? А что, они птиц мёртвых ни разу не видели? Нет...пожалуй, лучше оставить всё так. Может, она навсегда останется здесь лежать, никем, кроме стальной электрики, не обнаруженная. Оставшийся час ЭР2-505 просидела на той самой лавочке, где впервые встретила Зимку. Мимо ходили люди, проезжали поезда, гудели самолеты в небе, но для электрички это всё казалось пустым звуком. Она могла лишь молча плакать, не имея возможности к кому-то обратиться. Если к ней так относятся её машинист с помощником, то почему электропоезда должны быть о ней иного мнения? Они точно недолюбливают её, точно считают какой-то странной и непохожей на них. Пятьсот пятая снова осталась одна во всём мире. Дома было ещё хуже. Рижанка сидела на подоконнике, вглядываясь в пелену дождя, что внезапно ворвалась в ясное небо. Сил плакать уже не было, как и самих слëз. Осталась только обида и гнетущая тишина, которая сразу пропала из-за стука в дверь. Из-за двери показалась голова ЭР2-1013. Ещё одна новенькая, что уже сумела заполучить всеобщее признание. — Что такое? — Слушай...меня начальник депо попросил позвать тебя к нему. Говорит, какое-то серьёзное дело...Я не поняла о чём он, если честно. — Сейчас схожу. Спасибо, 1013. — Не за что...Удачи тебе. Пятьсот пятая вдруг уставилась прямо на неё. — Удачи? — Мне показалось, что он был каким-то...злым что ли. Хоть и пытался мне это не показывать. Ты...что-то сделала? — Хотелось бы мне самой знать, что я сделала. Дойдя до двери, она несколько секунд решалась постучаться. Слова младшей ЭР2 напрягли её ещё больше. — Извините? Мне 1013 сказала что... — Вот ты значит дрянь какая, а, 505. Тебя может сразу на списание отправить? Или мозги вправить, если тебе их в Латвии вообще даровали. Ты, старая рухлядь, у меня вообще больше из этого депо ногой своей не выйдешь, ты слышишь меня?! Пятьсот пятая чуть не рухнула от страха. Что он говорит такое? Она же даже ничего не сделала, просто ездила, как и положено, по графику и без заминок. — Чего молчишь стоишь, ты думала я не узнаю что ли ничего? Я тебя, тварь такую, сам бы на куски порвал, если бы мне дозволено было. Тебя бы отмудохать также, как ты птиц убиваешь, может, чего бы дошло до твоей пустой башни. — Каких птиц...? Я...я же никого не— — Да?! Ты никого не убивала?! А мне почему-то с Коченëво сообщили, что у меня тут, оказывается, электричка у куста вертелась, а потом под этим кустом нашли голубя мёртвого. Да и ещё и покромсала так искусно, может, расскажешь чем? Этот голубь с голубятни был, теперь по всему посёлку пойдут слухи о том, что у нас депо распущенное и за такими выродками, как ты, никто не следит! — Да как вы вообще в это поверили?! — голос Рижанки дрожал от накативших слëз, уже бежавших по её щекам. — Я как поверил?! А ты своё рыло видела?! Ты выглядишь словно бомжара, который в грязи под гаражами в запое валялся два месяца, а потом ещё грохнулся в яму с отходами, ты понимаешь? Ты итак тут всем глаза мозолишь своим видом, так ещё решила полностью себя закопать? Я поздравляю, у тебя получилось, теперь ты в этом депо до конца дней своих гнить будешь, пусть даже нехватка будет, я тебя отсюда ни на миллиметр не выпущу, ты поняла меня?! Ответом ему была тишина. Что ни скажи — без толку, слушать уже никто не будет. Её действительно ненавидят за само существование. — Я не слышу, ты поняла меня или нет, тварь облезлая?! ПОНЯЛА МЕНЯ ИЛИ НЕТ?! ЭР2 не хотела с ним говорить. Она вообще хотела просто навсегда исчезнуть из этого мира и больше никогда не появляться. С этого дня больше ничего не имеет смысла, ничего не имеет значения. — Значит так, сейчас ты выходишь на улицу, встаёшь на самый дальний путь среди старых вагонов и стоишь там, пока шанс тебя порезать не подвернётся. Пошла вон отсюда, собака. На улице шёл ливень. Скользкий щебень проворачивался под ногами, а в лицо били капли дождя. Рижанка догадывалась, что в депо нет столько поездов, чтобы так просто выводить один из строя, потому она явно ещё выйдет в дорогу. Но точно не оправится после того, что услышала. Электричка так и стояла в укромном, забытом месте на станции. Через неделю толпа мальчишек забросала её камнями — слухи и новости разлетаются невероятно быстро. В газетах об этом, конечно, не писали, но люди молчать не будут. Через месяц ЭР2-505 всё-таки понадобилась новосибирскому депо. Она вернулась, но выглядела намного хуже. Месяц такой стоянки явно не улучшает состояние электропоезда, да ещё и вновь выслушивать все претензии к себе от людей, которые и должны были помочь ей выглядеть опрятно. Другие электропоезда странно косились на неё и почти не разговаривали. На самом деле, никто не знал, что случилось и почему Пятьсот пятую оставили на месяц без дела. Кому-то на неё просто было всё равно, а кто-то боялся спрашивать про истинную причину.

* * *

— Ужас какой-то...1012, ты помнишь это? — Смутно...Я и её-то совсем не помню в то время. Она почти ни с кем не общалась. Думаю, если кто-то её и помнит...То только Тысяча первый. — Тут дальше ещё что-то есть. Уже даже в привычном почерке.

"Этот напыщенный пионер уже весь мозг мне вынес. Как будто ему действительно интересно слушать меня, а вовсе не рассказывать только о себе любимом. Надеюсь, его отселят от меня. Или меня отсюда выселят."

"Дети стали ему верить. Это отвратительно. Сегодня я показала сыну нашего новоиспечённого начальника разорванный рисунок, который тот дарил Тысяча первому. Он сказал, что этот святоша никогда бы так не сделал. С чего это они так в нём уверены? Да, 1001 даже не в курсе, что я брала в руки эту бумажку, но меня же он не остановил."

"Я уже ненавижу его больше всего на свете. Надеюсь, с ним что-нибудь случится и он исчезнет раз и навсегда. Детишки поплачут, а потом забудут. А я хоть немного стану счастливее. Я не хочу ни с кем говорить, хочу только записывать сюда свои мысли."

"Я уже не могу. Вчера ночью он увидел, как я стою у его кровати. Мне хотелось просто придушить его, жаль только, что это невозможно в рамках нашей физиологии. И, походу, он понял, что я хотела сделать, раз ушёл ночевать сегодня к 454."

— Кошмар какой...Не хочу это дальше читать. Боюсь, на подходе к нашему времени там тоже ничего доброго не написано, — 1012 впервые так открыто занервничала на глазах у других. — Чисто ради интереса пролистай подальше. — Ну уж нет! Ты хочешь, значит сам и читай это всё, 020! — она всунула ему в руки помятую книжку, а сама поднялась с пола и вернулась к работе. — Удивительно. Вот, значит, после каких событий в её голове что-то щёлкнуло. — Как всегда поражаешь спокойствием, 304... — ЭР2, вздохнув, всматривался в мелькавшие строки на перелистываемых страницах.

"Ещё один новичок, которому с порога всё депо в ноги падает. Как же меня это бесит и всегда бесило. К нему даже притрагиваться запрещают, будто он не очередной дурак с завышенной самооценкой. Его бледно-голубая рожа меня уже достала, как бы хотелось его подставить и доказать всем этим глупым людишкам, что их новье — пустая трата денег и бесполезная груда железа"

— Вот и про себя нашёл чего интересного, — Двадцатый усмехнулся. ЭР2-505 никогда его не пугала, а в последние её дни дико раздражала.

"Пришлось забыть про неудавшегося фаворита депо. Сегодня они снова пригнали какую-то дрянь. В этот раз какую-то слабую девчонку, что пары слов связать не может, подними на неё голос хоть на децибел. Это депо совсем выжило себя, раз решает положить своё будущее на плечи таких позорищ. Все вокруг кудахтают, что она идеальная, но я-то знаю, чем это все закончится."

— Явно про Пятьдесят третью. И по датам сходится. — Да уж...так обижаться на всех вокруг ещё надо уметь, — 020 явно начинал злиться от таких строк.

"Она боится меня. Это как раз то, что мне нужно. Пускай ходит и оглядывается — я от нее места живого не оставила бы. Никто не раздражал меня так, как она. Никогда. Я бы сама лично раздербанила её на куски, лишь бы не видеть её тупое плаксивое лицо. Как же мне хочется, чтобы с ней случилось всё самое ужасное, что случается с электропоездом. Возможно, тогда она не будет отравлять мою жизнь. Ещё бы убрать этого напыщенного Торжка с дороги, а то слишком яро играется в защитника. Жизнь без этих тварей была намного прекраснее, не так ли, Зимка?"

— Короче, понятно. Я эти бредни читать дальше не буду, — ЭТ2 поднялся с пола и убрал злополучную книжку в мешок для мусора, — Больше это никому не пригодится. — Зато теперь мы понимаем, что случилось с ней на самом деле. И это правда ужасно. — Ужасно, но её это не оправдывает. Это не даёт ей права вести себя так. Или ты её уже простила, а, 304? — Не заводись с ерунды. Мне на неё вообще всегда было все равно, как и ей на меня. О мёртвых либо хорошо, либо никак. — Тоже мне, — цокнул 020, — Вот уж где-где, а здесь это высказывание совершенно неуместно. — Как знаешь. Твоё право. К концу дня старая комната выглядела вполне презентабельно. От старой ЭР2 не осталось и следа. Разве что, 304 всё же прихватила её личный дневник с собой — он останется в память о том, до чего может довести электропоезд людская жестокость и равнодушие.