Ведьма. Пять Харгривз

Реджинальд всегда говорил Восьмой, что она слишком эмоциональна. Что она тоже плакала. Много. Что она была ребенком, который не переживет реального мира. Честно говоря, Восьмая думала, что он полон дерьма. Она была ребенком, и Реджинальд отпускал эти ужасные комментарии о ней и ее эмоциях, когда единственным, что их подпитывало, был он сам. Были три вещи, которые привели ее в тот эмоциональный беспорядок, в котором она, по-видимому, находилась: во-первых, обучение Реджинальда для неё в детстве считалось пыткой. В юном возрасте в девочку стреляли пулями, она была вынуждена причинять Диего боль бесчисленное количество раз и просыпалась с болью в теле и дезориентированным разумом, так как мужчина вызывал ведьму в её теле без какого-либо ее согласия. Во-вторых, это была просто...она. Восьмая ничего не могла поделать с тем фактом, что она очень легко чувствовала себя подавленной. Конечно, взросление в условиях Апокалипсиса привело к тому, что она сама превратилась в этот бесчувственный камень, но затем произошло поручение. Убийство невинных людей отчаянно разрушило ее защиту, и вскоре она словно вернулась к себе тринадцатилетней: легко подавлялась. В-третьих, Пятый Харгривз. В этом мире не было никого, о ком она заботилась бы больше, чем о Пятом, что было одновременно и благословением, и проклятием. Она сделала бы для него всё, что угодно: и вишенкой на вершине того, что сломило ее, было видеть, как мужчине больно. Что ведет к настоящему моменту. —Пять, ты абсолютная сволочь—Восьмая рыдала, обнимая любовь всей своей жизни на заднем сиденье. Пятый уже был без сознания, а Восьмая с течением времени начинала беспокоиться всё больше и больше—Быстрее, Диего!—воскликнула она, баюкая мальчика у себя на коленях. В большинстве случаев травмы получала Восьмая, так как она всегда ставила безопасность Пятого на первое место. Видеть Пятого таким было довольно редко, и она презирала себя в его нынешнем состоянии. Когда вообще Пятого подстрелили? Эллисон наблюдала за своей рыдающей сестрой с заднего сиденья, ее глаза медленно не верили тому, что она видела, когда она заметила, что цвет ее правого глаза медленно начал исчезать, а её волосы, которые изначально были на несколько оттенков светлее, теперь стали черными как смоль. Какого хрена? —Диего, ты видишь что с ней?—Спросила Эллисон, глядя на своего брата, который смотрел на дорогу. —Не сейчас, Эллисон—ответил он, сосредоточившись на текущей задаче. Диего сильнее нажал на педаль, в результате чего они прибыли в Академию на несколько минут раньше, чем предполагалось. Было уже темно, когда Восьмая захлопнула дверцу своей машины и побежала за Эллисон и Диего, которые несли Пятого в безопасное место. Восьмая закрыла за собой дверь, направляясь к Эллисон и Диего, которые перешептывались между собой. —Мы должны были отвезти его в больницу—заявила Эллисон, пятясь к дивану. —Ребенок с огнестрельной раной вызвали бы некоторые вопросы—пробормотал Пятый, давая Восьмой ощущение расслабления, когда она заметила, что он был в сознании. —Да. Как и святилище убийства на чердаке Гарольда Дженкинса—возразил он, аккуратно кладя Пятого на диван. —Я собираюсь проверить, есть ли у старика какие-нибудь припасы в его комнате—пробормотала Восьмая, вытирая слезы с глаз, когда она взмыла на несколько метров в воздух и поднялась на второй этаж. Обычно она приучала себя быть холодным роботом, который не проявляет никаких эмоций, но это была Эллисон, Диего. Они видели в ней многое. Как только ее ноги коснулись пола, она побежала к комнате своего старого опекуна. Она знала, что у Реджинальда были какие-то странные инструменты его изобретения, которые могли исцелять определенные травмы. Она направилась к его шкафу, избегая всех нераспечатанных упаковок связанные с луной, которые она видела на полу. Восьмая усмехнулась про себя, когда заметила, что посылки Лютера не были вскрыты, в конце концов, он не был папиным сыночком. После нескольких минут поисков Восьмая ничего не нашла. Но мельком увиденный дневник, в котором отражался лунный свет, привлек ее внимание. Он как будто заставлял ее прикоснуться к нему. Ее глаза расширились, когда она прочитала первую страницу.

СОБСТВЕННОСТЬ РЕДЖИНАЛЬДА ХАРГРИВЗА; ЭТА КНИГА СОДЕРЖИТ КОНФИДЕНЦИАЛЬНУЮ ИНФОРМАЦИЮ.

ИССЛЕДОВАНИЕ СПОСОБНОСТЕЙ ВОСЬМОЙ, МАГИССА СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ ОНА ДУМАЕТ.

—Восемь!—услышала она крик Эллисон снизу. Внезапно она потеряла сознание.

24 ГОДА НАЗАД.

Реджинальд дрожащими руками записывал что-то в своем блокноте. Его глаза сканировали Номера Пять и Номера Восемь, поскольку Номер Пять держал свой взгляд подальше от девочки. Восьмая непрерывно плакала, что было нормально для ребенка её возраста. Они сидели за обеденным столом. Восьмая сидела в самом конце стола, в то время как все остальные дети, за исключением Седьмой, держали свои стулья как можно дальше от неё. Один и Два прижимали руки к ушам, выглядя раздраженными, поскольку Восьмая не переставала плакать. Третья на мгновение посмотрела на Реджинальда, ее глаза раздраженно сощурились—Папа, почему Восьмая не перестанет плакать? Реджинальд мог ответить. Это было ясно и просто, все, кроме Седьмой и Шестого, были напуганы, а некоторые из них ненавидели Восьмую. Они не хотели сидеть с ней, они не хотели учиться с ней, честно говоря, они не хотели ничего с ней делать. Реджинальд был напуган. Эмоции Восьмой выходили из-под контроля, что заставляло её много раз вызывать Магиссу—До меня дошел слух, что ты перестала плакать—крикнула Эллисон с конца стола. Глаза Восьмой немного заблестели, пока всё не пришло в норму, и девушка, которая до этого рыдала, села на свое место, поедая свой стейк. В голове Реджинальда тут же возникла идея. Он сделал это с Номером Семь, так что, конечно, он может сделать это с Восьмой. Он собирался пустить слух, что остальным понравилась девушка, и снова пустить слух, что Восьмая забыла все воспоминания о том, как ее братья и сестры ненавидели её.

СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ.

Эллисон обеспокоенно посмотрела на Пятого из дверного проема. Сзади послышалось несколько шагов, заставивших Диего и Эллисон повернуть головы в сторону источника звука. Восьмая, она ходила по коридорам с огромной улыбкой на лице. —Восемь—крикнул Диего. Восьмая повернулась к ним двоим, ее правый глаз остался бесцветным. Эллисон немного попятилась, чувствуя себя немного неловко из-за того, что Восьмая ходит вот так и не паникует. Любовь всей её жизни истекает кровью, и обычно она волновалась, но на её лице была приятная улыбка. Слишком приятная. —Мне никогда раньше не удавалось осмотреть весь дом—заявила она, ее голос звучал как звуки музыки на пианино—Я видела всё только тогда, когда я была нужна. Приятно время от времени прогуливаться по окрестностям. Эллисон обеспокоенно посмотрела на Диего. На лице Диего было такое же растерянное выражение, как и у неё, она никогда так себя не вела. Большую часть времени Восьмая была либо большим клубком ярости, либо раздражающей придурью, но она никогда не была приятной. И тот факт, что она говорила так, словно видела эти комнаты впервые, было пугающе и необычно. Восьмая оглядела произведения искусства, которые висели вокруг академии, ее полуокрашенный глаз выделил одно в частности–О. Это моя семья—она указала на фотографию девочки, ее папы и ее мамы, а также гигантского особняка, который был позади них. Эллисон внутренне закричала, осознав ситуацию. С ними больше не разговаривала  Восьмая. Это была Магисса. —Однажды я случайно убила их, прикоснувшись к ним. Я не знала, что мне нужно делать—ведьма усмехнулась, глядя на них. Она сделала несколько шагов к ним, в то время как Диего заметно вздрогнул, понимая, что ведьма может убить его в любую секунду. Смех сорвался с ее губ—Я не собираюсь убивать тебя, глупец—она улыбнулась. Она направилась к органу, который находился сзади—У меня раньше был такой в особняке, в котором я раньше жила. Мой папа играл со мной. Пока я не убила его—заявила Ведьма, исполняя мелодичную песню, которую Эллисон узнала как греческую песню, которая была довольно известной. Всё было мирно и всё такое, потому что какое бы существо там ни находилось, оно прекрасно играло, но это была не Восьмая. Она встала, прежде чем посмотреть на свои руки–О, вы только посмотрите на это—она улыбнулась—Мое время вышло. Пожалуйста, скажите Восьмой, что отныне я буду навещать её довольно часто—Магисса улыбнулась, прежде чем тело Восьмой громко хватануло ртом воздух. Восьмая лихорадочно огляделась, прежде чем заметила Пятого, лежащего в лазарете. Девушка направилась к мальчику, оставив Эллисон и Диего снаружи. —Что, черт возьми, только что произошло?—спросил Диего.