Я тону в глубине `I'm Sinking in the Deep End`

Сынмин проснулся от жжения в левой ноге. Он задыхался и хватался за ткань шорт, дыхание участилось. Почему так больно? Он никогда раньше не испытывал такой боли. Он потянулся, чтобы найти Чана, но лидера уже не было. Сынмин в страхе поднял голову и не смог остановить слезы, которые потекли по щекам, когда он увидел, что остался совершенно один. Ему было слишком больно оставаться одному. Он сжал зубы в суставе большого пальца правой руки, пытаясь хоть немного унять боль, но ничего не получалось, как он ни старался. Он был уверен, что его нога в гипсе немного распухла, что делало ее неудобной и еще более тяжелой. «Хён», — слабо позвал он, опуская руку и хватаясь за одеяло, отчего вспотел. «Хён…» Каким-то образом его голос донесся до кого-то. Заметив в дверях фигуру, он спрятал лицо в подушку, пытаясь скрыть свою слабость. Однако это казалось бессмысленным. Рука провела по его волосам, когда на кровать рядом с ним опустилась. «Эй, эй, что такое? Больно?» Сынмин быстро кивнул. Разве его боль не очевидна? Человек что-то сказал, и Сынмин подумал, что все происходит слишком медленно. Ему нужно как можно скорее принять обезболивающее. Рука потянула за пряди, приподнимая его голову. Сквозь слезы он разглядел обеспокоенное лицо Феликса, в другой руке которого была чашка с водой. «Сядь», — приказал Феликс. Сынмин застонал и зажмурил глаза, слепо протягивая руку за чашкой. «Нет, Минни. Сначала ты должен сесть». Сынмин хотел закричать на него, но понял, что Феликс прав: он не хотел залить водой всю кровать и захлебнуться. Чья-то рука просунулась ему под плечи и помогла сесть. Боль не усилилась, но и не уменьшилась от перемены положения. Он оперся всем весом на руку, но человек был крепким, должно быть, это был кто-то из хёнов или Чонин. Когда в его руке оказалась чашка, а в другой — четыре таблетки, он быстро запихнул их в горло и запил водой, утоляя жажду. Феликс забрал чашку обратно, и другой человек схватил его за руку. «Принеси салфетки», — сказали он. Сынмин не понимал, что происходит, но теперь, когда он очнулся и встал, боль была не такой сильной. Он открыл глаза и увидел, как Феликс протягивает пачку салфеток другому человеку — на самом деле это был Джисон — и тот начинает вытирать руку Сынмина. Он в замешательстве посмотрел вниз. О. Его рука немного кровоточила. Наверное, он укусил сильнее, чем думал. «Простите», — захлебнулся он. Феликс покачал головой. «Не стоит, Минни. Все в порядке». Но Сынмин больше ничего не сказал. Рука почти не кровоточила, и после того, как Джисон вытер ее, остались лишь две изогнутые розовые линии с разводами от зубов. Это было так неловко. Упасть и сломать лодыжку было так неловко. Это была глупая ошибка, вызванная глупостью. Если бы он только держался за перила, то не проскочил бы случайно ступеньку и не упал бы бесславно вниз еще на пять ступенек, потеряв сознание на несколько минут от удара. Он так устал за эти дни. Просто идти было трудно, ведь день близился к концу. Очнувшись от боли, он понял, что ему нужна помощь, и позвонил своему лучшему парню, который привел с собой всю группу. Сынмин не злился, ведь ему помогли. Он отчаянно нуждался в помощи. «Ты укусил себя за руку?» Джисон спросил мягко, как будто Сынмин собирался сломаться. Но он уже это сделал. Сынмин кивнул, прижимаясь к Джисону, который сел на кровать, чтобы обнять его сзади и лучше поддерживать. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и снова положил голову на плечо Джисона, сжимая его руку вокруг своей талии. «Боль должна скоро утихнуть, — сказал Феликс. «Через шесть часов можно будет принять еще таблетки». Шесть часов — долгий срок. Сынмин задавался вопросом, сможет ли он продержаться так долго, не прося добавки. «Хён должен был пойти в компанию, — сказал ему Джисон. «Просто поговорить о твоем предстоящем расписании. Он скоро вернется». У Сынмина тоже заныло в груди. Сегодня у них был выходной, Чан не должен был даже думать о работе, не говоря уже о том, чтобы быть в JYPE. «Черт», — эмоционально пробормотал Сынмин, прижимая свободную руку к глазам. Он не любил ругаться так вульгарно, поэтому Джисон и Феликс были шокированы, а старший парень крепко сжал руку. «Он в порядке, Сынмин. Он не возражает. У него все равно выходной». «Мне очень жаль». Он услышал тяжелый вздох, а затем его руку отдернул Феликс, который смотрел на него. «Перестань извиняться. Мы знаем, что в последнее время ты неважно себя чувствовал. Доктор сказал, что ты недоедаешь и переутомляешься. Ты так много для нас сделал, ты не сделал абсолютно ничего плохого или неправильного. Тебе больше всего нужен отдых». Глаза Сынмина расширились. Он ничего этого не знал, а если ему и сообщили вчера вечером, то он совсем забыл. Недоедает? Переутомился? «Ты только что проспал десять часов, — добавил Джисон, — а вчера еще и дремал перед ужином. Это очень много для человека, которому так больно. Твое тело нуждается в этом». Сынмин тяжело вздохнул. «Это было слишком», — наконец признался он, и его голос задрожал. «Я… я замедляюсь, поэтому пытаюсь вернуться к вам всем, но не могу. Я так устал. На прошлой неделе…» Он остановился, и Джисон сжал его для поддержки. «А-Аппа позвонил мне. Он вывел меня из себя. Все усугубил». Сынмин никогда не говорил о своем отце, но некоторые из остальных знали о нем. Два месяца назад Феликс и Чонин, единственные, кто был в общежитии, услышали, как Сынмин кричит по телефону. Они сразу же посмотрели друг на друга и поставили видеоигру на паузу, пытаясь разобрать слова. Однако прервать Сынмина они не решились. Когда через несколько минут крики прекратились, они решили выяснить, что происходит. Феликс постучал в дверь спальни Сынмин, но ничего не услышал. «Сынмин?» — позвал он. По-прежнему ничего. Забеспокоившись, он толкнул дверь. Сынмин сидел на краю кровати, положив голову на колени, и не издавал никаких звуков. Его телефон лежал на полу рядом с дверью, как будто он его бросил. «Сынмин, — громко сказал Чонин. Сынмин в ответ лишь обхватил голову руками. Воодушевившись, Феликс сел рядом с ним и погладил его по спине. Чонин взял телефон Сынмина и сел с другой стороны от него, ничего не делая. Затем он взглянул на экран блокировки. Там было новое текстовое сообщение от Канмина, который просил Сынмина покончить с собой. Чонин был растерян, напуган и встревожен. Он показал сообщение Феликсу, и старший мальчик озабоченно нахмурил брови. Феликс осторожно вывел Сынмина из укрытия, и в конце концов ему удалось разговорить его. Сынмин рассказал им, что Канмин, его отец, не поддерживал его жизнь в качестве идола и считал, что он разрушает его жизнь. Он был расстроен тем, что Сынмин не взял на себя семейный бизнес. В последнее время Сынмин редко с ним разговаривал, но именно этот звонок вывел его из равновесия. Феликс не знал, что Сынмин не общается с отцом уже два месяца. Сынмин сказал, что заблокировал его номер. «Как он с тобой связался?» — тихо спросил Феликс. Джисон в замешательстве наблюдал за происходящим: Феликс и Чонин пообещали никому не рассказывать об отце Сынмина, пока тот не окажется в опасности. Сынмин опустил взгляд на фиолетовый гипс на ноге и прошептал: «Я не блокировал его». «Что?» «Прости, я просто… я не смог. И с тех пор он не звонил. На прошлой неделе он просто продолжал говорить мне, что я…» Его дыхание сбилось. «Ошибка. Плохо справляюсь со своей работой. Я пытался работать усерднее, но не мог заснуть, поэтому делал еще хуже». Феликс вздохнул. «Тебе лучше не слушать, что он говорит. Он ничего не знает. Он просто завидует твоему успеху. Ты такой замечательный во всем, Минни, — танцуешь, поешь, читаешь рэп, во всем. Я знаю, что ты это понимаешь. Если это не дает тебе покоя по ночам, ты должен был кому-нибудь рассказать. Ты мог бы принять снотворное или что-нибудь еще». «Я знаю, я просто…» «Ты знаешь. Мы уже говорили об этом». Еще несколько слезинок упало. Из-за того, как Феликс говорил, Сынмин чувствовал себя идиотом. «Лодыжка все еще болит?» спросил Джисон через минуту, все еще не понимая, что происходит. Сынмин кивнула. «Кажется, она… опухла». Джисон сочувственно нахмурил брови. «Хорошо. Отдыхайте пока. Спасибо, что рассказал нам». Сынмин надеялся, что Феликс потом все объяснит Джисону, потому что тот не собирался этого делать. «Могу я заблокировать его для тебя?» спросил Феликс. Сынмин не совсем понимал, почему он не хочет блокировать своего отца, но, вероятно, потому, что тот был важной фигурой в жизни Сынмина, тем, кто сформировал его сегодняшнюю личность. Сынмин решил быть смелым и кивнул. «Спасибо», — прошептал Феликс и вышел из комнаты, скорее всего, за телефоном Сынмина. Джисон остался. «Мы здесь ради тебя, Минни. В следующий раз, когда почувствуешь стресс, перегрузку или давление, просто скажи об этом кому-нибудь из нас и позволь нам помочь. Мы любим тебя, мы хотим помочь тебе». Любовь для Сынмина была сложной вещью. Прошел год, прежде чем он признался членам группы в любви, и еще несколько лет, прежде чем он признался STAY. Первые несколько раз, когда члены группы признавались ему в любви, он не придавал этому особого значения, но со временем эти слова стали значить нечто большее. Хёнджин был первым, кто сказал это с искренними чувствами, которые Сынмин смог уловить, и с того дня он стал смотреть на всех своих членов по-другому. Он почувствовал себя ближе к ним. И все же слова о том, что они любят его, всегда согревали его сердце. «Я тоже тебя люблю», — ответил он. Он вздохнул и переместился, почти забыв о своей лодыжке, пока она не взорвалась болью. Он начинал задыхатся, и Джисон утихомирил его. «Сегодня ты прикован к постели, но нам нужно приподнять твою ногу, хорошо? Чтобы снять отек. Можно я положу под нее несколько подушек? Не слишком много, обещаю». Сынмин доверял Джисону. Он кивнул и позволил старшему мальчику уложить его на спину и взять несколько дополнительных подушек. Джисон подождал, пока Феликс вернется, и поднял ногу Сынмина, желая сделать это как можно быстрее, но Чонин вошел следом, а Минхо, Чанбин и Хёнджин — за ним. Чонин бросил взгляд на Сынмина, и старший мальчик застонал. Вероятно, Феликс заговорил с ним. «Заткнись». «А я ничего и не говорил», — усмехнулся Чонин, присаживаясь рядом с Сынмином. «Я знаю, что ты собираешься сказать. Так что не надо». Чонин поднял руки в защиту. Остальные трое сели вокруг кровати, обходя ноги Сынмина, которые, к счастью, были теперь не прикрыты. Он больше не потел. «Кто-нибудь, помогите мне», — ныл Джисон, когда на него не обращали внимания, подложив под руки две подушки. Чанбин закатил глаза, но сдался и встал, чтобы поднять ногу Сынмина. «Готов?» Сынмин только кивнул. Он уже собирался впиться ногтями в ладони, как вдруг Чонин взял одну из его рук, позволяя Сынмину сжать ее. И он действительно сжал ее, когда его нога запульсировала от боли. Чонин — в кои-то веки в отношении Сынмина — не жаловался. Сынмин не открывал глаз, а Чонин не отпускал его. На его плечо опустилась голова, и по волосам, щекотавшим подбородок и ключицы, он решил, что это Хёнджин. Боль вскоре утихла, и он, должно быть, уснул, потому что, когда открыл глаза, все, кроме Чонина, уже исчезли. «Который час?» Чонин испугался голоса Сынмина и отвернулся от телефона. «Около тридцати. Полдень. Тебе нужно поесть». «А можно мне обезболивающее?» «Только через три часа». Сынмин вздохнул. Он хотел, чтобы все уже закончилось. «Где Чан хён?» «В компании». Сынмин потянул Чонина за руку, которая все еще была в его собственной. «Скажи ему, чтобы вернулся домой. Скажи ему, что я хочу, чтобы он вернулся домой». Он знал, что Чан не сможет устоять перед ним, если это будет сформулировано именно так. Но Чонин вздохнул. «Думаю, он отвлекся после встречи с менеджером и поехал в студию. Бинни хён зашел за ним час назад, так что, думаю, он тоже решил остаться. Эти хёны…» Чонин прищелкнул языком в саркастическом разочаровании, но глаза Сынмина снова наполнились слезами. Он ненавидел плакать, но еще больше он ненавидел то, что половина их выходного дня закончилась, а два его самых трудолюбивых хёна работали. «Нет, Инни, — сказал он, дрожа, но решительно. «Скажи им, чтобы возвращались домой». «Что случилось?» растерянно спросил Чонин. Почему Чонин не понимал? Он знал, что Сынмину не нравится, когда остальные перетруждаются — и это была ирония — или когда они не берут отгулы, когда им положено. Сынмин любил, когда все были дома, в безопасности и счастливы. Это было то, чего они заслуживали. «Просто Ян Чонин, напиши им и скажи, чтобы они вернулись домой». Он попытался использовать голос своего хёна, но он был слишком неустойчив, чтобы это сработало. Должно быть, из-за обезболивающего и травмы он был слишком эмоционален. «Хорошо, я так и сделаю, но они меня не послушают». Сынмин вырвал свою руку из рук Чонина и спрятал лицо. Если бы только он не был ранен — тогда бы он отправился в компанию и вытащил своих хёнов за уши, заставив их вернуться домой и не спуская с них глаз. Телефон Чонина пиликнул, и Сынмин насторожился, вглядываясь в его кончики пальцев. «Джисон сказал, что сейчас поедет за ними. Сынмин поднялся в сидячее положение и прошел лишь половину пути, прежде чем ему стало слишком больно. «Джисон!» — крикнул он. «Хан Джисон!» «Хён…» Дверь распахнулась, и на пороге появился взбешенный Джисон. «Что?» «Не уходи», — строго сказал Сынмин, сверкая мокрыми щеками. Джисон остолбенел. «Не смей уходить из этого общежития». «Я… Хорошо. Я не буду». От гнева Сынмина его голос стал тоненьким. Он ссутулил плечи и, сняв ботинки в дверном проеме, пошел вперед. «Почему?» «Он хочет, чтобы хёны возвращались домой», — пояснил Чонин, когда Сынмин опустился на пол и тихо застонал. «Мы знаем, что ты просто пытаешься улизнуть, чтобы остаться с ними». Джисон вздохнул. «Я позвоню им. Я заставлю их вернуться домой, Минни». «Лучше ты». «Да, не надо так себя вести!» выругался Джисон, пытаясь скрасить настроение Сынмина. «Они могут не вернуться, если ты будешь так себя вести!» Сынмин знал, что это неправда. Он просто вытер щеки и снова нахмурился, заставив Джисона вернуться к телефону. Он вышел из комнаты, чтобы позвонить, и Сынмин подумал, что его это раздражает. Не отвлекаясь, он снова почувствовал боль в ноге. Ему пришлось бороться с этим. Джисон вернулся через несколько минут и сообщил, что они возвращаются домой, но прежде чем Сынмин успел почувствовать облегчение, Джисон, похоже, решил убедить макнэ, что хёны слушают только его, что он могущественный, что он самый лучший. Чонин прервал его, щелкнув по лбу. «Ой!» «Перестань раздражаться, хён», — ворчал Чонин. «Вы оба должны быть мне благодарны. Я заставил Сынмина перестать плакать!» «Заткнись», — проворчал Сынмин, от смущения его уши стали розовыми. «Я не плакал». «Угу», — проворчал Джисон, растягивая второй слог. «Ты раздражаешь». «Не будь подражателем». «Я не подражаю!» «А ты — да!» «Нет, Инни…» Сынмин замолчал, услышав, как открывается входная дверь. Выиграть спор с Джисоном из-за такой глупости было не так важно, как-то, что Чан и Чанбин дома. К тому же сейчас у него болела голова, и виноват в этом был Джисон. Джисон, к счастью, тоже замолчал, и Сынмин сосредоточился на голосах, раздававшихся все ближе и ближе к спальне. Как только появились Чан и Чанбин, его мышцы расслабились, и он перестал чувствовать себя самым плохим человеком на свете. Одним из худших, но не самым худшим. Они были дома. «Что случилось?» сразу же спросил Чан, подойдя к Джисону. «Ничего», — ответил Сынмин, пристально глядя на Джисона и безмолвно прося его не говорить ни слова о том, что он поднял шум. «Минни плакал и умоляла меня отвезти вас домой», — с наглой улыбкой сказал Джисон. Сынмин бы надавал ему пинков, если бы мог. «Что? Почему?» обеспокоенно спросила Чанбин. «Я в порядке», — хмыкнул Сынмин. «Он все драматизирует». «Ничего подобного», — поморщился Чонин. Сынмин ударил его по бедру, и Чонин зашипел от притворного страдания. «Прости», — поморщился Чан, усаживаясь на кровать напротив Чонина. «Я только собирался взять наушники из студии, но тут монитор закричал, чтобы я работал над треком, который начал вчера, и… Нам очень жаль». «Почему вы хотите, чтобы мы вернулись домой?» спросила Чанбин, похоже, намереваясь получить от Сынмина ответы. «Сегодня день отдыха», — тихо ответил Сынмин, который немного устал, когда все были дома, и все его тело начало болеть. «Тебе нужно отдохнуть. Не работай. Займись этим завтра». Чан вздохнул и с улыбкой покачал головой. «Ты слишком много волнуешься, Сынмин-а. Это мы должны волноваться! Доктор сказал, что…» «Мы уже говорили об этом», — перебил Джисон, почувствовав усталость Сынмина. «Ликс знает больше меня. Он объяснит тебе позже, я уверен». Сынмин послал ему благодарный взгляд. В конце концов, Джисон по-прежнему был одним из его лучших друзей и готов был сделать для него все. Джисон всегда умел читать его, как книгу. «Хорошо», — сказал Чан. «Минхо только что приготовил обед, раз уж ты проснулся. Мы поедим здесь с тобой. А потом мы с Бином ничего не будем делать. Как тебе это?» «Хорошо», — пробормотал Сынмин. Его глаза закрылись, и Чонин слишком резко потряс его за плечо. «Да!» «Ты не можешь спать, сейчас время обеда». «Я знаю. Я не спал, тупица». «Язык», — весело заметил Чан. Сынмин не стал извиняться. Когда Минхо внес в комнату поднос с четырьмя мисками, а Феликс следом за ним — вторую, у Сынмин перехватило дыхание. В каждой миске было так много еды. В одной из них поверх множества риса лежали овощи. Это было больше, чем Сынмин мог бы съесть за день. Чан, Чанбин и Джисон взяли по миске, а Минхо уставился на Сынмин. «Сядь, чтобы ты мог поесть». Сынмин не хотел делать ни того, ни другого, но выбора у него не было. Чонин помог ему, и Сынмин снова смутился, но в вертикальном положении у него сильнее разболелась голова и затекшая нога, и теперь он мог думать только об этом. «Можно мне еще лекарство?» — спросил он, задыхаясь от боли. «Не прошло и трех часов», — напомнил Чонин. «Мне плевать, я хочу еще лекарств!» воскликнул Сынмин, злой, раздраженный, расстроенный, обиженный и беспомощный. «Ух ты, ух ты, Сынмин, успокойся», — быстро сказал Минхо. «Ты не можешь… " «Заткнись, Минхо! Ты не понимаешь!» «Ким Сынмин», — помрачнел Чан. Сынмин повернул голову в его сторону и увидел на лице лидера разочарование. «Я знаю, что это больно, но не будь неуважительным. Сейчас тебе нельзя принимать больше лекарств. Сегодня утром ты получил максимальную дозу. Все, что ты можешь сделать, — это поесть и отдохнуть». Сынмин готов был взорваться. Все смотрели на него, и он чувствовал себя в ловушке. Голова болела сильнее, чем лодыжка. Минхо попытался поставить поднос на бедра, но Сынмин отпихнул его, чуть не опрокинув миску. Все закричали, но ничего не пролилось. «Я не хочу есть», — грубо настаивал Сынмин. «Вы не можете меня заставить». От боли он начал заикаться. «Ты не ел по крайней мере двадцать четыре часа», — тихо сказал Хёнджин. «Я знаю, что вчера ты пропустил обед. Тебе нужно поесть». «Нет, не хочу». Он и раньше обходился без еды дольше суток. Он боялся, что все равно ничего не сможет проглотить, а блевать на кровать Чана ему не хотелось — не хотелось блевать где попало. «Это так, Сынмин», — подбодрил его Чан. «Это нездорово». Никто из них не понимал, что он сейчас чувствует. Несмотря на то, что в тот момент он был очень весел с Джисоном, все события последних нескольких недель навалились на него. Его отец, плохая успеваемость, усталость, сломанная лодыжка. Его расписание еще долго будет строго ограничено. Вся работа, которой он занимался в последнее время, хотя, казалось бы, она не помогала, пойдет насмарку. Больные мышцы и бессонные ночи — все это было напрасной тратой сил. Он подтянул правое колено к груди и уткнулся лицом в руки. В комнате стояла мертвая тишина, и он ненавидел ее. Он впился ногтями в бицепсы, ошеломленный. Никто не говорил. Он не был уверен, что кто-то пошевелился. Он не мог поднять глаза, особенно когда снова начал плакать, потому что никогда еще не был так сломлен на их глазах — в прямом и переносном смысле. Даже когда Минхо выбыл из игры и проплакал несколько часов, он не был так сломлен. В конце концов он успокоился. Он перестал плакать, но дыхание не выравнивалось, потому что было очень больно. «Хён», — прохрипел он. На мгновение он испугался, что снова остался один, но тут кто-то начал гладить его по волосам. «Я здесь», — прошептал Чан ему на ухо. «Мне очень жаль, хён». «Больно». «Я знаю. Хотел бы я помочь». Сынмин не был уверен, что хоть что-то может помочь, но единственной возможностью было чужое прикосновение. Пальцы Чана на его голове помогали справиться с болью, но едва-едва. «Выпей воды», — тихо сказал Чан. Сынмин не хотел поднимать голову. «Давай, Минни». Сынмин смущенно хныкал. «Голова… болит». Чан вздохнул, не прекращая своих забот. «Тогда ложись». Сынмин сидел, опираясь на подушки, и у него не было сил переместиться вперед. Поэтому он упал на бок, и его голова оказалась на бедре Чана, как и тогда, когда он лежал на полу. «Я держу тебя, Минни», — нежно заверил Чан, другой рукой поглаживая Сынмина по талии. Сынмин задыхался, вцепившись в ткань треников и надеясь, что Чан не будет возражать, прижался к его ноге. Руки Чана были словно волшебные — так было всегда. Прошла целая вечность, но в конце концов Сынмин перестал чувствовать, что его голова взрывается. «Хён», — хрипло прошептал он. «Да, Минни?» Чан ответил ему, приглушив голос. Открыв глаза, Сынмин обнаружил, что свет выключен, и их окружает блаженная темнота. «Спасибо. Прости». Чан вздохнул и убрал волосы со лба Сынмина. Он сжал бедро Сынмина, и тот поднял на него глаза. «Не извиняйся. Я знаю, что это больно. Скоро станет лучше». Сынмин фыркнул. «Можно мне еще?» Чан улыбнулся. «Да, можно. Прошло уже почти шесть часов, и я думаю, что тебе не помешает еще немного». Сынмин застонал. «Пожалуйста». Чан взял с тумбочки таблетку и бутылку с водой, а Сынмин даже не заметила, что они там лежат. «Поднимайся», — пробурчал Чан, держа Сынмина за плечи, чтобы усадить его. Сынмин схватился за обе бутылки, но Чан не дал ему их взять. Он высыпал несколько таблеток и откупорил бутылку с водой, после чего Сынмин выпил ее залпом. Сынмин вздохнул, закручивая крышку и поставил бутылку на место. «Спасибо, — вежливо повторил он. Чан погладил его по спине. «Не за что. Ты готов к разговору? Ничего страшного, если нет». Сынмин кивнул. Голова уже не болела, а в лодыжке ощущался постоянный пульс, который, надеюсь, скоро утихнет. «Феликс мне все рассказал. Я бы хотела, чтобы ты пришел к кому-нибудь. Мне жаль твоего отца, и мне жаль, что никто из нас не вмешался, чтобы помочь тебе». «Все в порядке, хён. Я сам решил разобраться с этим. Это не твоя вина». «И из-за этого ты упал с лестницы, верно?» Сынмин кивнул, а Чан вздохнул. «Я понимаю, что это был несчастный случай, но его можно было предотвратить. Я не виню тебя, но надеюсь, что в будущем ты больше не допустишь подобного». Сынмин быстро покачал головой. «Нет. Я просто очень устал. Я всегда устаю. А Кан Мин…» «Твой аппа?» «Да. Мне кажется, что я не должен называть его «аппа». «Ты не обязан. Это зависит от тебя». «Он мне не нравится». Чан тихонько хихикнул. «Я так и понял. Если бы я был на твоем месте, он бы мне тоже не понравился. Во всяком случае, сейчас он мне не нравится. Что бы он тебе ни сказал, это была неправда. Ты ведь знаешь это?» Сынмин кивнул. «Просто… я стал слишком самонадеянным. Я не понимал, пока он не заговорил со мной, но я замедлился на тренировках. В последнее время мы были настолько успешны, что я не думал, что у меня что-то не получается, и поэтому позволил себе расслабиться. Я начал работать усерднее, но даже тогда я не был там, где должен был быть. Мой преподаватель по вокалу даже сказал, что мне нужно больше заниматься. И преподаватель танцев. Но потом я стала слишком много заниматься, и… дальше вы знаете». «О, Минни…» «Хён, не надо. Ты собираешься на меня наехать. Я знаю, что облажался, не надо мне ничего объяснять». «Нет, не в этом дело». Чан обхватил Сынмина за плечи и притянул его ближе к себе, чтобы тот прислонился к нему. Он взял руку Сынмина в свою и нежно провел большим пальцем по исчезающим розовым линиям. «Ты не был тщеславным. Ты всегда был противоположностью. У нас все так хорошо, и я горжусь нами, но мы все, включая тебя, продолжаем упорно трудиться. Если ты думал, что это не так, ты ошибался. Если бы ты спросил кого-нибудь из нас, как ты мог бы работать лучше, никто из нас не смог бы ничего сказать. Что касается инструкторов… Они строги к нам, особенно в последнее время. Не стоит принимать близко к сердцу то, что они говорят». Сынмину потребовалась минута, чтобы осмыслить сказанное. Он решил, что в этом есть смысл. Ему следовало прийти к Чану с самого начала, а не пытаться самосовершенствоваться. Лидер всегда знал, что сказать. «Спасибо, хён», — пробормотал Сынмин. «Кстати, Феликс заблокировал Канмина для меня». Чан по-домашнему поцеловал Сынмина в лоб, и тот недовольно поморщился. «Хорошо. Если бы он не сделал этого, я бы сделал». Губы Сынмина дрогнули. Он знал, что бороться с травмой будет непросто, но с Чаном и его товарищами все будет хорошо.