Шепот магии

      Дубовая дверь тяжело хлопнула, закрывшись. Из глубины груди вырвался тихий всхлип. Мальчик упал на кровать лицом вниз, подтянув к себе подушку.       Злость и грусть смешались между собой. Он оторвал голову от подушки и начал бить ее, в попытке выпустить пар. Он мутузил её так долго, что руки начали жутко болеть. Дыхание сбилось, и он наконец остановился. Тяжело дыша, он сидел на своей кровати и смотрел в стену так, словно представлял на ней лицо Лорда и пытался его испепелить. Однако взгляд мальчика не обладал подобными способностями.       Разочарованный в жизни, он лёг на кровать лицом к высокому потолку. Издав тяжёлый стон, он закрыл лицо руками.       Никакой Хогвартс ему теперь не светил. Магия останется для него, как для маглов, чем-то запредельным и невозможным. Но самым обидным было даже не отсутствие личной палочки, а то, что теперь у него не осталось и шанса сбежать от отцовских нравоучений. Он оставался один на целых десять месяцев. Теперь Саори не могла скрасить его будни. Всей его радостью остались лишь учебники, которые сестра вручила ему сегодня. Самое страшное — он останется без товарищей, навсегда один.       — Чёрт! — выругался мальчик, зарываясь пальцами в белоснежные волосы. Хрустальные слёзы покатились одна за другой.       У него не было и шанса что-либо изменить — его не послушают, да и качественного аргумента у него не было. Всё, что ему оставалось, — ждать взбучку, которую отец стопроцентно устроит взбалмошному сыну, покинувшему их без позволения Лорда.

***

      Акута был готов рвать волосы на своей голове прямо сейчас — Сатору не сдержался и сбежал, попутно нахамив их покровителю. Когда он сам был ребёнком, ему тоже не нравилась агрессивная любовь старика, направленная на него. Но тогда ещё мальчик не смел даже слова сказать о том, что ему что-то не нравилось. Приходилось мириться с вечным запахом плесени и затхлости. Лорд был на столько стар, на сколько это было возможно. Даже собственный отец Акуты помнил его седым дедком, который, однако, имел способность внушать страх и ужас, когда сам того желал.       Мужчина только хотел попросить прощения за сына, как вдруг раздался скрипучий голос:       — Саори, дорогуша, — слащаво завёл он, — надеюсь, ты извинишь меня, но я, кажется, совсем уж постарел и, боюсь, не выдержу той оживлённой беседы, которую ведут такие юные умы, как ты. — Он говорил размеренно и мягко, даже ласково, но в глубине его глаз таился холод. — Иди к Сатору. Поговори с ним на отвлечённые темы, сыграйте во что-нибудь, — приказал он, всё так же слащаво улыбаясь.       — Да, господин Йокошима, — смиренно произнесла девочка, поклонившись. Получив едва заметный кивок от отца, она развернулась и удалилась вслед за братом.       Шизука окинула дочь взглядом: её тонкая, но всё ещё девичья поступь ступала по паркету легко и непринуждённо. Строгое чёрное платье выгодно подчёркивало её аристократичную бледность, а яркие голубые глаза смотрели вперёд, только на цель впереди. Гордая осанка выдавала в ней ученицу Слизерина, одну из последователей его идей. Саори была красива, умна, амбициозна. Учителя хвалили её умения и успеваемость. Даже всегда спокойный и равнодушный Мегуми Фушигуро, преподаватель ЗОТИ, в конце прошлого года отправил похвальное письмо. Девочка была принцессой Слизерина во всей своей красе.       Как только Саори скрылась из виду, Лорд откашлялся и, не скрывая своего положения в этой ситуации за фальшивой добротой, произнёс:       — Я не желаю, чтобы Сатору учился среди смердов. Маглорождённые и полукровки не имеют права дышать с ним одним воздухом. — На его старом, сморщенном лице можно было проследить остервенение.       Подойдя к господину, матриарх Годжо помогла ему присесть на удобное кожаное кресло с шёлковыми подушками. Она осторожно подала сигнал, и её муж, считав оный, взмахом руки отослал из помещения всех слуг.       — Мой Лорд, — заискивающе произнесла женщина, — Вам не кажется, что мальчик должен иметь возможность общения со сверстниками?       — Поясни свой вопрос, Шизука, — холодно приказал старик, не понимая, к чему та клонит.       — Я к тому, господин, что, в качестве подарка, вы могли бы позволить Сатору поехать в Хогвартс. — Она остановилась, наблюдая за реакцией старика. Получив краткий кивок, она продолжила говорить: — Его судьба уже предрешена. И если уж так, то не стоит ли разрешить мальчику такую мелкую блажь?       Волшебница говорила почти шёпотом, словно бы науськивая старика, но на него это не действовало. Однако был у женщины и иной рычаг давления, позволявший ей без тени стеснения просить Лорда о подобном.       — Ох, девочка моя, — вздохнул он, кладя сухую костлявую руку ей на голову. Вся жёсткость и могущество уступили место обычной старческой усталости, превращая его в дедушку Йокошиму, но точно уж не в устрашающего Лорда, — была бы воля Салазара, будь Хогвартс местом, где учились и преподавали бы лишь достойные того, я бы легко сделал так, как ты предлагаешь. Но, увы, это не так…       — Вы правы, мой Лорд, — притворно вздохнула Шизука, прекрасно отыгрывая роль расстроенной и обеспокоенной этим обстоятельством матери, — однако если наш сын поступит в Хогвартс, то там за ним присмотрит Акуму. И не только как дядя, но и как декан на Слизерине. К тому же, на нашем факультете большинство — чистокровные волшебники, а те, кто всё-таки нет — ушлые и умные дети, знакомство с которыми в будущем может пойти нам на пользу. — Волшебница говорила чётко и размеренно, выверяя каждое своё слово. Саори однажды должна была стать такой же, как она, — на вид, фарфоровой статуэткой, но, на самом деле, манипулятором, искусной лгуньей и могущественной ведьмой. — Господин, я убеждена, что уничтожить магловскую заразу будет намного проще изнутри. Нас не так много, как их — они могут задавить нас числом и…       Йокошима поморщился от её слов.       — Ты убеждена в неверных вещах, Шизука! — Он жестко оборвал её. Женщина сделала вид, что испугалась его злости, дёрнувшись, когда он повысил голос. Удовлетворённый её реакцией, он смилостивился: — Однако другие твои слова имеют смысл. — Старик остановился, словно заново обдумывал то, что собирался сказать, а затем продолжил: — Так уж и быть, ступай к сыну и обрадуй его, пока мы с Акутой обсудим некоторые вопросы.       Женщина поклонилась, присев в реверансе и промолвила:       — Благодарю Вас, мой Лорд.       Как только дубовые двери залы закрылись за волшебницей, выражение лица старика из покровительски-доброго превратилось в холодное и надменное.       — Что ж, — произнёс он, одним взглядом приказывая пасть перед ним ниц.

***

      Саори постучала в дверь.       — Сатору, открывай, — сказала она тихо, но не слишком, чтобы он услышал. — Это я, тут больше никого нет. — Ответом ей было молчание. — Честное слово, — начинала злиться девочка.       За дверью послышался шорох.       — Точно?       Блондинка чуть не задохнулась от возмущения. Да за кого он её принимает!       — Точно, — спокойно произнесла Саори, стараясь придать голосу более успокаивающие интонации, — доверься мне.       Брат по ту сторону двери замолчал и не шуршал ничем несколько мгновений, а затем обиженно выпалил:       — Мама, Саори бы так никогда не сказала! Заканчивай с магией!       Да как он смеет! Засранец, чтоб ему пусто было!       — Если ты не откроешь, я превращу тебя в лягушку и отправлю прыгать по саду, пока твою пропажу не заметят! — вскипела она.       — О, сестрёнка! — Радостный голос брата убил в ней крохи хорошего настроения, что она сумела сохранить. А Сатору резко открыл дверь, чуть не задев девочку. — Заходи. — Он затянул её в помещение, схватив за рукав платья.       — Не дёргай меня так! — строптиво фыркнула Саори.       — Прости! — протянул мальчик, сразу после того, как захлопнул дверь. Его голубые глаза были раскрыты и обращены к сестре в поиске ответа на вопрос, который он даже не удосужился задать. Но сестра легко читала его сомнения. Мальчик сожалел о своих действиях, но лишь из-за последствий — наказания от отца.       Девочка вздохнула.       — Не смотри так на меня — мне сказали идти за тобой почти сразу, так что я ничего не знаю, — сказала она, поднимая руки в капитулирующем жесте.       Плечи мальчика опустились. Он выглядел так, словно его только что облили водой. Голубоглазую посетила мысль о том, что он сейчас расплачется. Она положила руку ему на голову и аккуратно поглаживала белёсые прядки.       — Знаешь, ничего утешительного сказать не могу — ты повёл себя как олень, — произнесла девочка. Только она заметила, что Сатору хочет возмутиться её словам, как снова продолжила говорить, прерывая его: — И не надо строить такую мину. Ты мужчина — привыкай, что жизнь не всегда идёт так, как тебе хочется, — сурово оборвала она. — Но, кажется мне, — она мягко улыбнулась братишке, — матушка сделает всё возможное, чтобы ты всё-таки поехал. И, я думаю, у неё всё получится!       Сатору посмотрел на неё с такой надеждой, что Саори пожалела о своих последних словах. Если она просчиталась, ей будет жутко стыдно перед младшим.       Вдруг тишину комнаты разрезал глухой стук в дверь.       Брат и сестра синхронно повернули головы сначала на выход из комнаты, а затем друг на друга. Раздался ещё один ритмичный стук, а в след за ним и мягкий голос:       — Сатору, Саори, это я. Откройте.       Глаза мальчика загорелись. Белобрысый вскочил с кровати и рванул к двери. Мигом открыв её, он бешенными глазами уставился на мать. Шизука даже испугалась его состояния, но виду не подала. Женщина быстро перевела взгляд на дочь. Та смотрела на младшего обеспокоенно, но не так, как смотрят, когда человек выжил из ума. Матриарх Годжо позволила себе слегка расслабить плечи. Сегодня никто не сойдёт с ума. Разве что полоумный старикашка, но сходить ему уже давно не с чего.       — Я всё расскажу, — произнесла она, предвещая распросы сына, — только зайти позвольте.       Шизука была идеальна и непогрешима во время приёмов, балов и официальных встреч. Её голос, манера речи были театральны. Так говорят только истинные аристократы — филигранно, плавно, словно читают записанный на бумажке текст. Однако, когда она оставалась наедине со своими детьми манера её речи оставалась всё такой же, но в сочетании с ситуацией слышалась неуместно. Акута часто говорит об этом, когда они были наедине, и дополнял тем, что Саори унаследовала умение своей бабки — матери Шизуки — намного лучше. Её способность казаться частью любого окружения, вливаться в любой коллектив была легендарна в семье Годжо. Её можно было назвать гением. Шизука так не умела, но была счастлива таланту дочери.       Мальчик сделал шаг назад, позволив женщине зайти. Она закрыла за собой дверь и обернулась на детей.       — Лорд не хотел, чтобы ты, Сатору, отправился в Хогвартс, — спокойно произнесла она. Но заметив разочарованный взгляд сына, продолжила: — Однако, — выделила она, — я поговорила с ним…       — И?! — нетерпеливо уточнил Сатору. У Шизуки сложилось чувство, что он вот-вот выпрыгнет из чёрных брюк и парадной рубашки.       — И он позволил отпустить тебя, — мягко улыбнулась женщина.       — Дааааааа! — Протяжный победный клич ошарашил женщину. Она обернулась на дочь: девочка подняла одну бровь, а её губы постепенно изгибались в улыбку. Она, наверняка, тоже переживала за брата.       Узы Сатору и Саори были жутко крепкими: разница в возрасте между ними была не так велика, потому они постоянно были вдвоём в доме наполненном взрослыми. Детей здесь не было, но даже так они были вместе не из-за безысходности. Брат с сестрой любили друг друга и искренне хотели играть друг с другом. Однако, когда Саори поступила в Хогвартс, Сатору остался один. Конечно, девочка приезжала на каникулы, но этого было мало. И даже тогда им не давали провести время вместе. Взрослые вечно утаскивали Саори, и девочке оставалось лишь смотреть в умоляющие глаза младшего брата и трепать его волосы, говоря что-то вроде «прости» или «не сейчас». Потому к желанию сбежать от родительского надзора добавилось ещё одно — быть рядом с сестрой.       — Я поеду в Хогвартс! Я поеду в Хогвартс! Та-да, — напевал он. Счастье так и лилось из него, не рекой, а целым водопадом.       — Ну-ну, ты так радуешься до первого теста по зельеварению, — поучающе произнесла Саори, спуская младшего на землю. Сатору напыжился, словно воробушек, намереваясь что-то ответить.       Вдруг Шизука рассмеялась от всей души. Истинные леди никогда так не смеются. Ей так нравились взаимоотношения её детей. Женщина была несказанно счастлива за то, что они были друг у друга.       — Ох. — Она только-только закончила смеяться, вытирая проступившие слезинки. — Ну что же, когда Лорд Йокошима обсудит с вашим отцом все свои дела, он уедет, мы все вместе поужинаем и пойдём спать. Это первое.       — Ну, маам, — протянул Сатору. — Ещё так рано! — возмутился мальчик.       — Второе, — проигнорировала его женщина, — в субботу мы поедем в Косую Аллею за всем, что тебе может понадобиться для школы, — пояснила она.       Саори за спиной матери, всё ещё сидя на кровати брата, понимающе кивнула. А вот сам владелец комнаты так и не уловил, как два пункта связаны между собой. Постояв так минутку-другую, мальчик уже похоронил надежду додуматься самостоятельно, как вдруг его посетила мысль.       — А какой сегодня день? — уточнил он.       Сестра с матерью переглянулись и разом засмеялись, чем подтвердили догадки мальчика.       — О нет! — вскрикнул он. — Я завтра просплю — никуда не поеду — не получу палочку — не поступлю в Хогвартс!!! Нет! — Он носился по комнате метаясь то к шкафу, то к тумбочке, то к кровати, словно потерялся и не знал за что хвататься.       Шизука тяжело выдохнула и остановила его, положив руку на плечо.       — Всё хорошо, милый, без тебя никто не уедет. Да и ты не проспишь, ведь ты у нас такой молодец. — Она обняла мальчика, крепко прижав к себе. — Саори, — оглянулась она на дочь, — иди к нам, дорогая.       Девочка поднялась с постели и, подойдя к маме и брату, обняла их. Так они все простояли несколько минут, пока Сатору не сказал:       — Спасибо вам обеим! — всхлипнул он. — Я вас очень люблю!       И у Шизуки, и у Саори защемило сердце.       — Саори, — шепнул мальчик, — а что с булочками будем делать? — Голубоглазый искренне считал, что говорил именно так, чтобы его услышала только сестра, но не тут-то было…       — Сатору Годжо! — возмущённо произнесла мать.       Ох и получит он за нарушение запрета. Но как же мальчик был рад, что это вскрылось уже после того, как мама уговорила старика отпустить его в Хогвартс.       Его глаза светились предвкушением.

***

      Сатору Годжо почувствовал что-то, что аккуратно поскрёбывало кожу его головы. Он удовлетворённо промычал. Обычно так делала мама, когда они сидели у него в комнате и болтали. Его белобрысая голова лежала на её ногах, и она запускала пальцы в его волосы, массируя.       Саори тоже так делала. Её аккуратные ноготки, точнее то, что она ими делала, были вершиной блаженства. Мальчик постоянно просил сестру оказать услугу. И девочка всегда соглашалась — говорила, что его волосы слишком мягкие и шёлковистые, чтобы отказывать себе в удовольствии их потрогать…       Сатору наконец осознал — в его волосах что-то шевелилось.       — Аааа!!! — Мальчик резко вскочил на кровати. Хлопая сонными глазёнками, он старался разобраться в ситуации. — Чёрт, ты меня напугала! — выругался он.       На его подушке преспокойно сидела маленькая белая сова. Её жёлтые глаза смотрели прямо на него, в упор. Она вперилась в него немигающим взглядом и от этого становилась…       — Жутко… — прошептал Сатору. — Чё те надо?! — спросил он громче и твёрже, словно он пытался запугать птицу. Но она, казалось, оценивала его. И было у мальчика такое чувство, что она сейчас фыркнет и человечьим голосом скажет, что он не оправдал её ожиданий.       С какого перепугу он должен был оправдывать ожидания птицы, вам никто не расскажет.       — Ну, — снова попробовал он комуницировать с совой, — если не собираешься мне ничего передавать, то вали с моей подушки — у меня ещё… — Он обернулся на настенные часы и вскинул глаза к потолку: — Пять утра! СЕРЬЁЗНО?!       Мальчик со всей силы ударил рукой по матрасу. Птица приподнялась в воздухе и перелетела на прикроватную тумбочку. Глаза Сатору сделались огромными, как галлеоны.       — А сразу так нельзя было?! — взревел он. Мальчик опрокинулся на кровать в надежде урвать ещё хоть немного больше времени на сон. Но подлый Морфей всё не забирал его в своё царство. — Проподи всё пропадом!       Он сел на кровати и повернул голову на тумбу. Сова всё ещё находилась на своём месте и ожидала чего-то. Сатору только сейчас заметил, что к её лапке был привязан пергамент.       Мальчик ойкнул и одним рывком оказался уже рядом с птичкой, отвязывая послание.       — Кто мог написать мне письмо? — спросил он то ли себя, то ли сову. А затем, развернув послание, увидел ряды ровных букв, выведенных чернилами.

Дорогой Сатору Годжо,

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Нам будет приятно принять Вас в стенах школы. Выражаем особую надежду на то, что Вы проведёте в нашем учебном заведении самые яркие моменты в своей жизни, которые запомните навсегда.

Считаем своим долгом напомнить Вам: пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к главному (присланному Вам вчера) письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября.

Также напоминаем: наличие у студентов первогодок личных мётел строжайше запрещено;)

С уважением, Директор школы чародейства и волшебства Хогвартс.

      Вот, что гласили написанные строки.       Сатору опешил. Во-первых, ему пришло личное письмо из Хогвартса. Во-вторых, чёрт! Смайлик! Официальное письмо со смайликом!       Сатору долго держался, чтобы не заржать. Он закусывал губу, фыркал, но всё-таки не выдержал.       — Мерлиновы труселя! — Мальчик смеялся так, что сова дёрнулась, поднесла одно крылышко к голове и будто бы собиралась повертеть пальцем у виска.       Птица ещё немного посмотрела на схватившегося за живот пацана, ухухнула (наверняка выругалась на хозяина, пославшего её к этому ненормальному) и выпорхнула в окно, оставив блондина совсем одного.       Прошло минут десять, прежде, чем Годжо смог успокоиться. Он снова улёгся на кровать, накрывшись одеялом. У него было ещё несколько часов до того, как его придут будить. А до этого можно было если не поспать, то хотя бы понежиться в кроватке.