Рождество

***

      Ушаков, продолжая активно размахивать руками, парировал перед коллегами, защищая свою спонтанную идею и довольно хмыкая, когда понял, что в глазах серьезных врачей появился маленький и азартный фитилек. Рождество, его любимый с детства праздник, захотелось отметить в большом семейном кругу с весельем, закусками, алкоголем и, конечно, фейерверком.       Когда большинство из врачей согласилось, Витя победно скрестил руки на груди, готовясь и морально настраиваясь к самому сложному — Рыковы. Прекрасно знал, что начальница категорически не любит ни шум, ни суету, поэтому броситься в бой с её супругом, сразу отрицательно замотавшим головой, собирался непреклонно и настойчиво. —Паш, да поговори ты с Ольгой Кирилловной! —по-детски топнув ногой, фыркнул фельдшер, —Она тебя послушает. —Поговорю я, поговорю. —согласился Рыков, лишь бы Витя со своей идеей фикс отстал от него, наконец позволяя отдохнуть между вызовами.       Ушаков хотел ещё что-то добавить, но раздался голос диспетчера, оповещающей о новом вызове для бригады Ломагина. Владимир схватил за капюшон крутки своего названного сына и потащил в сторону выхода, не забывая напомнить и о мед.ящике. Постепенно комната отдыха опустела, что в итоге в ней остались только Рыков и Кулыгин. —Паш, чего ты не хочешь-то? —отпивая горячий кофе, спросил Костя, за что получил от друга недоумевающий взгляд, мол «а сам не догадываешься?», —Думаю, что Оленьке идея этого оболтуса понравится. —Оленька, между прочим, на семнадцатой неделе. —морщась, передразнил его Рыков, тяжело вздыхая.       Кулыгин был одним из немногих, кто знал о том, что Ольга в положении. Несмотря на свою категоричность в этом вопросе, ему Арефьева доверяла, зная, что надежный, что придет им на помощь всегда. —И что? —непонимающе, на долю секунды вспоминая, как скакала в положении Рая, —Подышать сосновым воздухом Оле не помешало бы, а то ходит бледная вся. —Кость, ей сейчас этот весь шум точно не нужен. Оля вечером голову от подушки оторвать не может. —голос стал на порядок ниже, выражая всю боль и переживая о жене, —Токсикоз ещё, она запахи вообще не переносит. Обязательно кто-то в роде Ушакова заметит, и Ольга тогда вообще не успокоится.       После внезапного больничного жены два месяца назад, когда открылось сильное кровотечение и стало известно о нелегком положении Ольги, постарался окружить её заботой настолько, чтобы та забыла про очередной кошмар на больничной койке. Не мог надышаться на брюнетку, носящую под сердцем такого неожиданного, но желанного ребёнка. Спокойствие супруги сейчас было куда важнее, чем всё остальное. —Вы бы рассказали всем, —пожал плечами Кулыгин, —Ольга бы и отдыхать побольше стала и в декрет бы раньше ушла. —Костик, да я разве против? —подался вперед Рыков, прижав одну руку к груди, —И я говорил, и мама, только она никого не слушает. Упертая, как не знай кто.       Жаловался он на жену нечасто и несильно. Считал это неправильным и непозволительным, особенно когда внутри неё растет ребёнок, о котором мечтал все последние годы. Иногда лишь говорил лучшему другу о наболевшем, что замалчивать уже было невозможно. Переживал за них, постоянно натыкаясь на непробиваемость Ольги, и даже слова ей сказать не мог.

***

      Ночью шел сильный снег, но ближе к полудню основные дороги уже расчистили. Ехать было легко, лишь изредка приходилось включать дворники, очищая лобовое. Рыков посмотрел на заснувшую супругу и улыбнулся, убавляя печку, чтобы не укачало. Спустя полтора часа слева за придорожной посадкой показался частный массив. Виднелись засыпанные снегом сады, огороды и крыши дачных домов.       Свернув с главной дороги и въезжая в поселок, почувствовал, что дорога здесь нечищенная, лишь слегка укатанная несколькими машинами. За столько лет здесь практически ничего не поменялось: те же улицы, те же дома, украшенные и передающие атмосферу Нового года. —Паш, —тихий голос проснувшейся и ничего не понимающей супруги заставил хитро улыбнуться, —ты может мне, наконец, расскажешь, куда мы едем в наш законный выходной? —Потерпи ещё чуть-чуть, —сворачивая в проулок, мельком посмотрел на неё, убеждаясь, что сумел заинтересовать, —тебе понравится. Обещаю. —Если это то, о чем мне две недели говорил Ушаков, —уже строго, явно начиная нервничать, —то мы очень сильно поругаемся.       Предупредив мужа, Арефьева скрестила руки на груди и, по-детски надувшись, развернулась к окну, рассматривая пейзажи за ним. Лежащий на деревьях снег по краям подтаял, и образовалась ледяная корочка. Ветви от всей этой тяжести согнулись и замерли в ожидании, вздрагивая время от времени, стряхивая с себя всю красоту.       Остановив крассовер у больших заледеневших ворот, Рыков вышел, потягиваясь и неспешно направляясь к ним. Ольга из машины вылезла практически сразу за мужем, проваливаясь высокими до колена сапогами в сугроб. Недовольно буркнула, подходя к мужчине, копающему со старым замком. —Что, не получается? —усмехнулась Арефьева, стряхивая с его крутки мелкие снежинки, —Да, Рыков, сюрпризы — твоё всё.       На язвительность супруги ничего не ответил, отправляя ей воздушный поцелуй, радуясь тому, что на ее лице проступает долгожданная улыбка. Когда ворота наконец поддались, Рыков толкнул их, отмечая, что надо будет смазать петли. —А ты куда это? —прищурился мужчина, когда Арефьева направилась в сторону водительского сидения. —Заеду. —теперь уже Ольга послала поцелуй, садясь за руль.       Деревянный двухэтажный домик стоял в центре небольшого участка, усыпанного заснеженными деревьями. Поставив машину, Арефьева вышла на уже протоптанную мужем тропинку, осматриваясь по сторонам. Беседка располагалась в углу территории, среди елей и укрытых брезентом клумб. Ольга, мягко ступая по хрустящему снегу, подошла к мужу, подхватывая того за руку. —Паш, это все чье? —спросила брюнетка, пленяя его своими светящимися голубыми глазами, —Сейчас-то ты мне можешь сказать? —Наше. —улыбнулся Рыков как чеширский кот, медленно направляя её в сторону дома, —Ну, вернее мамино.       Поднимаясь по обледеневшим ступеням крыльца, протянул ей руки, внимательно следя за тем, чтобы не поскользнулась. Брюнетка остановилась чуть за его спиной, ожидая, когда на незнакомой для неё связки он найдет нужный ключ. —То есть всё это время у нас была дача, —справившись с дверью, Паша пропустил её первой, чтобы не стояла на морозе слишком долго, —а ты мне ничего не говорил? —После смерти отца не хотел сюда возвращаться. —Рыков опустился на корточки перед женой, севшей на небольшую стенку для вещей, помогая ей разуться, —Попросил вчера маму позвонить соседу, чтобы он тут отопление включил.       Арефьева прошла в глубь дома, изучая сначала первый этаж, пока Рыков разбирался с сумками, а потом поднимаясь на второй, находя комнату, раньше принадлежавшую мужу. Села на кровать, с любопытством рассматривая вещи, которые, судя по всему, никто не трогал уже много лет. Спустя несколько минут её умиротворение нарушил Паша. —А сейчас почему решил вернуться? —тихо, опасаясь причинить ему боль, возвращая в колющиеся прошлое. —Потому что сам скоро буду папой. —помог ей встать, накрывая почти неощутимый живот жены крепкой рукой. Ольга улыбнулась, опуская голову ему на плечо.

***

      Вытащить супругу на свежий воздух оказалось гораздо проще, чем он думал, когда вез ее сюда. Ольга, зацепив его под руку, медленно шагала по заснеженным тропинкам, слушая рассказы про маленького Пашку Рыкова, когда-то играющего тут с мальчишками в хоккей накануне Нового года и Рождества. Крупные хлопья снега ложились на них, от чего Ольга сильнее вжималась в пуховик. —Не замерзла? —поправляя шапку на голове брюнетки, спросит Рыков, переживая за них, —Ты почему вообще в куртке короткой такой поехала? —Потому что некоторые, —акцентировала Арефьева, —кажется, до последнего не говорили мне, куда мы едем.       Ольга, отмахнувшись от дальнейших причитаний супруга, вновь обратила внимание на пленяющую её природу. Солнце начинало заходить за горизонт, и его последние лучи мягко освещали лицо брюнетки, что Паша не мог ей ни сказать, насколько красива она сейчас. Снег поблескивал под фонарями, и Арефьева совсем потеряла счет времени.       Навстречу супругам шла низкая бабушка, издалека начавшая щуриться на двух любящих людей, близко прижимающихся друг к другу. Ольга сегодня необычно ярко светилась изнутри, показывая всем окружающим, как её греет рядом идущий муж и малыш под ребрами. —Пашка! —воскликнула женщина, разводя руками в стороны, и по улыбке мужа Ольга поняла, что она нечужая, —Возмужал как. —Баб Маня, —приобнял её Паша, после чего обратил внимание на брюнетку, —познакомься, это моя жена Оля. Олечка, это моя вторая мама, крестная — Мария Николаевна. —Очень приятно. —улыбнулась Арефьева, понимая, что в этом месте нежный и трепетный супруг ещё больше становится таковым.       Мария Николаевна что-то оживленно рассказывала Рыкову про каких-то ранее знакомых ему людей, которых он, конечно, спустя столько лет не вспомнит, и тот послушно кивал, забавляя детской покорностью жену. —Детишки-то есть уже? —вдруг перевела тему разговора, смотря то на крестника, то на его молчаливую супругу, которая явно ей сразу понравилась. В Арефьевой было что-то такое, заставляющее влюбляться в неё с первой минуты знакомства. С наступлением беременности она по-особому притягивала к себя, излучая любовь и тепло. —Девочку в первых числах июня ждем. —когда речь зашла про ребёнка его губы тронута такая улыбка, что казалось снег заискрился сильнее.       Арефьева подарила нежный взгляд мужу, несмотря на то что предпочитала скрывать свое положение. Не осознавая, родным мужа доверяла сокровенное всегда. Наверное, потому что в самом Паше видела гарант благополучия и надежность. Знала, что он никогда не обманет и не сделает ей больно. —А так и не скажешь. —осмотрев брюнетку с ног до головы, повернулась к Рыкову старушка, —Жена у тебя — статуэточка.       Ольга смущено уткнулась в шарф, услышав про себя, но почему-то от слов старушки и реакции мужа на них стало так тепло внутри, что внешний мороз не имел уже никакого значения. Успела уловить в глаза серьезного доктора Рыкова восхищение родной женщиной и бесконечную любовь к ней.       Предыдущие браки Рыкова распадались быстро, ведь чувств в них не было. И Ольгу почему-то очень хотелось уберечь. На прощание Мария Николаевна строго шепнула ему: «Береги жену, видно, как тебя, дурака, любит».       Отправившись дальше, Паша кратко поцеловал супругу в холодный нос, понимая, что та замерзла, и потащил её в сторону дома, несмотря на возмущения. —Почему ты сказал, что девочка будет? —уже у калитки спросила Арефьева. —Не знаю. —задумавшись, смахивая с железной защелки снег, —Когда узнал, что ты беременная, сразу подумал про девчушку. —А мне кажется, что там мальчик. —опуская руку в перчатке на живот, пожала плечами, —Хотя мне без разницы. Главное, чтобы все хорошо было.

***

      Ближе к ночи за окном, покрытым морозным узором, снова разбушевалась метель. Ветер завывал, ударяя о стекло длинные ветви растущих возле дома деревьев. Январь они любили оба безумно, несмотря ни на что. Это был только их месяц, когда поженились, когда пообещали долго и счастливо, и Ольга искренне не верила в приметы, о которых все ей говорили.       Брюнетка расположилась на мягком кресле напротив камина, подогнув ноги под себя. Красные язычки пламени играли перед ней, приятно расслабляя треском дров. В её руках были кружка ароматного какао и старая, местами пожелтевшая бумага, которую она с трепетом и интересом разглядывала. —Чем занимаешься? —на её подогнутые ноги опустился теплый плед, которой Рыков плотнее утрамбовал в районе талии, ненадолго оставляя руки на маленьком животике. —Смотрю на своего маленького мужа. —улыбнулась брюнетка, когда он опустился в соседнее кресло, ставя на столик между ними сладкое.       «Пашке 8 лет, Рождество» —прочитав надпись с оборотной стороны одной из фотографий, Ольга подняла глаза, сравнив тогдашнюю обстановку гостиной с настоящей. Много лет назад елка стояла у камина, и рядом с ней сидел восьмилетний Рыков, обнимающий щенка. —Это Пальма. —проведя рукой по фотографии, протянутой женой, с нотками приятной грусти, —Когда отец её домой принес, я прыгал от счастья, а мама ругалась. —Мне кажется, что Дмитрий Сергеевич был очень хорошим человеком и папой. —Арефьева поставила кружку на маленький столик, накрывая ладонь мужа своей, —И ты будешь таким же.       Рыков поцеловал тыльную сторону её ладони, молчаливо благодаря. Ольга, такая нежная и красивая в свете каминных огней, возвращала в детство, когда было хорошо и по-семейному. Прожив с ней уже приличное количество лет, не переставал узнавать её вновь и вновь, ещё больше убеждаясь, что строгая начальница — всего лишь маска. Потянулся, чтобы её поцеловать, но их прервал звук уведомления на телефоне. —Кто это тебе видео присылает? —игриво насупившись, спросил Паша, когда жене открывала какое-то видео. —Кулыгин. —хмыкнула от наигранной ревности супруга брюнетка, проворачиваясь так, чтобы ему тоже было видно.       Раззадоренные и, судя по всему, уже нетрезвые коллеги под руководством Ушакова занимались какой-то странной, но смешной игрой в снегу. Костя, отойдя от шумных друзей, почти шепотом добавил про свое недовольство по поводу отсутствия лучших друзей, но пообещал долго не обижаться, делая поблажку из-за положения Арефьевой. После этого видео прервалось. —Иди тоже налей себе, м? —предложила Арефьева, переживая, что тут вдали от всех муж заскучает. Знала же, как тот любит праздничную суету и веселье. —Не буду, —отмахнулся Рыков, забирая из рук жены телефон, —что ж я вас брошу что ли? —Паш, не надо из-за меня, пожалуйста. —поменявшись в настроении, Арефьева положила руку на живот, чувствуя пиночек малыша, —И так не поехал с нашими, потому что я беременна.       Изменения в Ольге были кординальными. Прежняя строгость и умение контролировать себя ушли куда-то далеко, оставляя от неё лишь тень на работе. Улыбалась намного чаще, и её тепло чувствовали все, что некоторые даже начинали догадываться. —Оль, —встал, чтобы обнять её со спины, опуская руки на талию, —даже думать так не смей. Мне кроме вас с ребенком никто не нужен.       Арефьева спустила с кресла ноги, поворачивая корпус к мужу, протягивая ему руки. Паша наклонился, чтобы поцеловать её, даря то тепло, в котором она сейчас так нуждалась. Запустил пальцы в прямые волосы, массируя нежную кожу, довольно улыбаясь на её умиротворенные и влюбленные глаза. —Я тебя люблю, Пашенька. —нежно, продолжая сиять спокойствием, кроющимся у неё внутри. —И я тебя люблю, моя красавица. —поцеловал макушку, гладя голову, приложенную к его торсу, —На следующие Рождество тут уже втроем будем…