Там, где всему этому конец

      Тянулся ясный февральский день, длинные облака наискосок протягивались над городом, и вода кампусовского озера, где помельче, отражала ясными бликами переливание зимнего солнца, то игривыми проблесками играло на движимой водной глади — холодной, как стоило предположить, но недостаточно, чтобы замёрзнуть. В этом Сеул во многом напоминал Сонхуну его родной дом, решение покинуть который он принял так легко и беззаботно, словно вовсе не держался за него — конец холодной зимы здесь был едва ощутимым и на редкость невесомым.       Прохлада зимнего воздуха сочилась в щели приоткрытых окон, обволакивала, бежала по коже и небрежно затягивала Пака за пределы пропитавшейся уличной сыростью аудитории. Там его взгляд приковывался к разбросанным по кампусу деревянным лавочкам; внимание привлекала только та, что одиноко стояла возле искусственно созданного озера, она была направлена точно на него и представляла собой уединённый от университетской суеты островок. Создаваемая разросшейся рядом ивой тень тёмными пятнами играла по налитом цветом дереву, скользила по железу конструкции и продолговатыми ветками тянулась по едва пробивающейся траве. Летней порой это место представало перед Сонхуном небольшим собственным раем, искать уединение в котором было приятно по двум причинам. Они описывались Паком двусложными ответами и представляли собой общий круг интересующих его — двадцатитрёхлетнего студента — вещей.       Сонхун безнравственно смотрел в окно, притом расположившись на ряду у стены, подпирал ладонью щеку и игнорировал краткие взгляды преподавателя, изредка наблюдающего за ним из-за кафедры. Время тянулось сквозистой завесой, пререливалось с отсчётом минутной стрелки и неопределённостью бежало вперёд. Работа над двухчасовым тестом для Пака оказалось завершена раньше положенного, отмеченные круговым движением ответы покоились на столе, опущенными вверх чистой стороной выданной работы, подобное Сонхун делал лишь для того, чтобы не появлялся соблазн внести корректировки. Искушение это всегда для него описывалось просто и с присущей лёгкостью нарекалось бесполезным. Сонхун был точно уверен, что справился с тремя четвертями заданий, остальные же оказались им написаны, исходя из мысли, что удача могла благоволить ему и никак не смела отвернуться от него в такой момент.       Неосознанными взглядами Пак замечал, как с частой периодичностью преподаватель косился на циферблат окольцевавших кожаным ремнём его запястье часов. В этом Сонхун считал их схожими и мысленно в шутливой форме находил подобную родственность обременяющей. В преломлённом отражении собственных наручных часов Пак взглядом встречался с исказившемся пространством комнаты, с собственным вытянувшемся отражением, и со временем всё это ему наскучило. Однако размеренное течение времени по объяснимым для себя причинам Сонхун торопить не желал.       В бренности тяготимого существования — именно так Паку желалось называть подобные минуты собственного бездействия — подсознание яркими красками скрашивало ожидание. Мысли смешивались с резким холодным воздухом, и Сонхун позволял им нести себя к сочившемуся сизыми бликами озеру, к окутываемому запахом цветующей поодаль липы деревянному изваянию, к ниспадающим и нависающим длинными полосами ветвей ивы, невесомостью перенося Пака к разыгравшейся в его подсознании картине приближающейся тёплой поры. Холодные краски медленно блекли в сонхуновой голове и неспешно преображались: светлели и теплели, со временем набирая необходимой яркости. Предвкушение покалывало кончик появляющегося из приоткрытых губ розовеющего языка; в мысленных скитаниях Сонхун и не замечал, как задумчиво проводил по верхнему ряду зубов, неосторожно спотыкаясь об острые клыки.       Его личное блуждание по порокам собственного сознания оказалось прервано пробравшимся в голову глухим кашлем и горловым рычанием — только так преподавателю, взглядом зарывшемуся в собственные бумаги, удалось привлечь к себе не только взгляд сонхуновых глаз, а ещё и дюжины других.       — Если вы закончили, можете отдавать работу и покидать аудиторию, — баритонный голос мужчины разносился по помещению, и Пак чувствовал взгляд его померкших глаз на себе. Фраза точно была адресована всем присутствующим студентам, однако Сонхун, не поднимающий головы, точно слышал в озвученном скрывшееся обращение к собственной персоне.       Аудитория отозвалась заходящимися тяжёлыми вздохами, Пак периферией замечал, как сидящий двумя рядами ниже сокурсник часто качал головой из стороны в сторону, прерывисто вздыхал и вместе с тем поднимал взгляд на профессора, как обратной стороной ранее остро заточенного, теперь же затупленного карандаша стирал нечёткие линии. Мысленно Сонхун только мог пожелать юноше удачи и отметить для себя, что для некоторых время не стёрло старые привычки — на третьем году обучения староста оставался точно таким же, как первокурсник, отчаянно рвущийся проявить себя. Пак в неспешном жесте поднял ранее перевёрнутый лист бумаги, и глаза забегали по обведенным ответам. Он мог только приструнить рвущийся в голову голос безрассудства изменить все до единого ответы, когда поднял со стола скотившуюся по поверхности неприметную ручку. Быстрым росчерком Сонхун поставил свою фамилию, заполнил графу «имя» и вскользь оставил на бумаге дату февральского дня.       Он поднялся с места, и шуршание объёмной одежды разрезало тишину. Паку сделалось неловко, и в подтверждение тому он опустил голову, намертво приковав взгляд к железной ножке стула, не сдвинувшегося с места и на миллиметр. Руки неторопливо подбирали предметы со стола, и собственную медлительность Сонхун для себя обоснововал тем фактом, что желал избежать новых звуков, которые обязательно могли откликнуться в чужих сердцах недовольством. Вопреки тому, что тёплые отношения с людьми, бренно которых приходилось звать сокурсниками, его не связывали, все они, точно один, оказались повязаны плотными кнутами всеобщего уважения — Сонхун это ценил. Пак опустил ручку в передний карман рюкзака и неторопливо застегнул молнию, язычок которой тихо заскрипел.       Он подмял светлую флисовую кофту, высокая горловина которой ранним утром согревала его от остаточного зимнего зноя, бережно перевешивая ту через предплечье, позволяя круглому брелоку, представляющему собой язычок короткой молнии на горловине, бесшумно забиться в воздухе из стороны в сторону. Сонхун подхватил рюкзак и не поспешил перекидывать его через плечо: тот останется покоиться у него в руках, зажатым посредством небольшой петельки, пока дверь аудитории не останется виднеться в глубине коридора; он стащил лист бумаги с поверхности стола и размеренными шагами стал спускаться по небольшим ступеням, ведущим его прямо к кафедре.       Профессор оценивал его взглядом, пока Сонхун миновал ряд за рядом, неспешно сокращая между ними пространство. Выбор Пака падал на средний ряд по простой причине собственного расчёта, он считал, что в момент важного экзамена таким образом свободное пространство вокруг не давило на него тяжестью и помогало сосредоточиться на задаче — в это ему удалось поверить ещё со времён старшей школы, этому он оставался верен. Опущенный в его сторону взгляд исподлобья Сонхуна пугал мало, Пак точно направлялся к кафедре и в собственном решении был непоколебим. Оказалось, та уверенность, что гнала его прочь из аудитории, недолгими вспышками мелькала у него на лице, и не заметить этого преподавателю не удалось, однако ничего против этого он не сказал, позволив оставить эти мысли на собственное недолгое размышление.       Сонхун остановился точно напротив, теперь оказавшись с мужчиной на равных, Пак смотрел ему в глаза и не находил в них эмоций, бегло отмечая, что статус добряка всего университета тому подходил, однако проявлялся в одних лишь деталях. Он молчал, когда протягивал тестовый банк с внесёнными ответами, и мужчина не проронил ни слова, когда заторможенно и неспешно взмахнул рукой в воздухе в ответ.       — Надеюсь, вы хорошо проявили себя, — мужчина взглядом тёмных глаз, выглядывающих из покрытых глубокими морщинами уходящей молодости век, окинул сперва лист с ответами, вложенный Сонхуном ему в руки, после фигуру Пака самого.       — Приложил все свои усилия, — прошептал он и виновато отвёл взгляд. Прозвучавшие слова были правдой, вот только частично, и Сонхуну хорошо было ведомо, что и он сам, и преподаватель об этом аспекте знали.       — Можете идти, — на выдохе спокойно промолвил профессор. — Отдыхайте, вы хорошо потрудились, — заученно кинул тот и больше не смотрел на Пака. Взгляд мужчины остановился на пустующем пространстве аудитории, по которой в вольном, более напоминающем хаос, порядке оказались рассажены студенты.       Сонхун гортанно промычал в ответ, и лёгкий вздох выбился из груди. Это был вздох ощутимого облегчения и смирения, пробежавших в голове мыслями о постепенно возвращавшейся свободе. Пак покорился воле старшего и поспешил покинуть пропитавшееся уличной сыростью помещение. Дверь за ним тихо затворилась, и он больше не смотрел назад, не оглядывался и когда шёл по неспешно наполнявшемуся коридору, где отпущенные с пар студенты лениво сновали туда-обратно.       В коридоры административного корпуса из неприкрытых окон лился солнечный свет, и теперь Сонхуну казалось, что тот своей интенсивностью резал глаза, когда отбивался от светлых стен университета, когда бликами преломлялся от предметов. Тени тянулись вдоль потолков причудливыми формами и спешно сменялись одна другой, однако Пака это волновало мало. В постоянно движимом потоке людей он остановился на переходе между первым и вторым этажом, рационально рассчитав, что сейчас именно здесь мешать остальным будет менее всего.       Сонхун поставил рюкзак покоиться на полу у собственных ног, и одна лямка небрежно запуталась в обуви, когда Пак, расправив тёплую кофту, через голову натянул её на ранее укрытое одним только плотным гольфом тело. Светлый флис и тёмно-синие надписи на нём ярко контрастировали на фоне тёмной ткани окольцовывающего шею и запястья гольфа, небрежными складками собирающегося на местах особо подвижных суставов. Пак поспешил накинуть на плечо рюкзак и позволил ему небрежно болтаться только на одной лямке, определённо зная, как вес тяжёлых книг изменит его осанку и искривит силуэт — в подобной слабости он видел проявление собственной человечности, никогда не желая примерять на себя образ идеального, рационально считая это эфемерным.       Улица встретила его резким холодным воздухом, ударившим в нос, и порывом лёгкого ветра, зарывшемся в волосы. Окутавшая его свежесть стёрла усталость с лица, и Сонхун почувствовал, как ранее преследовавшая его удручённость бренным грузом скатилась с плеч. Он остановился поодаль от дверей главного входа и медлил, вовсе не торопясь переступить порог, укрытый небольшим навесом — от кампуса отделяли только считанные ступени. Появляющиеся из постоянно разъезжающихся в стороны дверей студенты обтекали его, проходя мимо, и Сонхун едва замечал их присутствие, только гул постоянно сменяющихся голосов, пробившихся в уши, очерчивал в сонхуновом подсознании их существование.       Пак тряхнул головой и в подобном жесте пытался отогнать пробравшую тело лёгкую дрожь. Причина её ему казалась неизвестной: не то из-за внезапной знойности февральского дня, не то от разряда эмоций, пробежавших по телу, ставшим прямым ответом на собственные мысли. Сонхун преодолел ступени, ступая через одну, меряя расстояние размашистым шагом, и сбавил темп, как только обе ноги оказались на ровной поверхности расстилавшейся под ногами земли. Холодный асфальт блек на фоне пробивающейся высаженной аллеей ранней зеленеющей травы — это понемногу вдохнуло в кампус жизнь после долго тянувшейся зимы.       Он шёл неспешно, точно зная, что торопиться не стоило. В противном случае, Сонхун бы собственноручно подписал себе приговор бездельно в томном ожидании просидеть дольше стерпимого, а этого хотелось мало. Собственные чувства, дымкой загадочности отражавшиеся у него на лице, неспешно тянули его к раскинувшемся воротам, отделяющих университетский кампус медицинского факультета от всего остального мира, а дальше — вниз по тоненьким улочкам к возвышающимся ограждениям и далее только к собственному нехитрому укрытию, очерчиваемым конструкцией автобусной остановки.       Собственные неспешные шаги глухо отдавались где-то в подсознании, когда Сонхун ненарочно стал их отсчитывать, вовсе не находя подобному занятию никакого логического объяснения. В собственном уединении ему удалось погрузиться в мысли, в голове нехитрыми, однако до чего яркими картинками заходились сотни возможных сценариев, и от этого грудь наливалась теплом, а солнечное сплетение в порыве тёплых чувств плавилось. В знойную погоду февральского дня подобное согревало Пака не хуже накинутой на плечи одежды, однако и казалось невероятно невежественным. В собственных чувствах Сонхун пытался быть с собой честен.       Он считал, что не привлекал внимание, и в общем мало кому было до него дела, продолжая неспешно идти. Сонхуна и величавую арку главного входа на территорию кампуса разделяли далёкий десяток шагов, когда тепло и тяжесть человеческой ладони пробежала по предплечью и сжала очерченную под одеждой плечевую мышцу. Силуэт возрос рядом, словно материализовалось одна из ранее растягивающихся на солнце теней, чужое присутствие вывело Пака из чертогов собственного сознания и заставило остановиться на месте, так и застыв в полушаге. Сонхун медленно повернул голову, пока чужая рука продолжала ощущаться тяжестью на теле.       Лучезарная улыбка промелькнула перед взглядом, когда Джей, чуть поддавшись в бок, но так и не отпустив Сонхуна из своей хватки заведённой через спину руки, наклонился к нему. В глазах друга промелькнула яркая вспышка озорства, а Сонхун вздохнул в собственном облегчении. Джею удалось выбить из головы последние мысли.       — Напугал до чертей, — остепенился Сонхун, театрально положив руку под левую грудь.       — Ты же знаешь, что я не старался, — только сейчас Джей опустил ладонь, высвободив Пака, и вышел чуть вперёд, однако расстояние не стало ощущаться иначе.       — Знаю, — выдохнул он. — Но сути это не меняет.       — А я вот повеселился, — вскинул бровями Джей. — Ты давно задолжал мне моральную компенсацию.       Друг склонился чуть вперёд, и серёжка игриво дёрнулась у него в ухе, Сонхун недолго наблюдал за тем, как металл переливался на свету, а когда перевёл взгляд, столкнулся с карими глазами, в которых так и светился тот масляный блеск, который, на памяти Пака, был присущ одному только Джею. Сам Сонхун только тяжело выдохнул в ответ такому заявлению, сорвавшийся вздох поспешно растворился в лёгкости холодного воздуха, и Пак поспешил заменить его словами.       — Ты казался мне не настолько мелочным, Джей, — прыснул Сонхун, подхватив игру друга. Голос прозвучал на полутон выше обычного, и именно это стало тем, что выдало неловкую сонхунову игру.       — Зови меня старшим, — лучший друг выдохнул слова, и они парили в воздухе ощутимым паром.       Пак изучающе проскользил по чертам лица Джея и был удивлён, не найдя потянувшихся вверх уголков губ. Подобное положение вещей скоро нашло отклик в его сердце: то забилось скорым ритмом, разгоняя кровь, словно в страхе. Сонхун сощурил глаза, когда бросил на друга ещё один короткий взгляд и, отметив, что изменениям поддались только мелкие детали и в общей картине всё осталось так же, как было мгновением ранее, он набрался сил спросить:       — Ты же это сейчас не серьёзно?       — Ещё как серьёзно, — Джей приподнял подбородок.       — Я должен звать тебя старшим даже наедине? — Пак приблизился и зашептал слова, словно с его уст только что слетала самая сочная сплетня всех веков. Скрыл от друга Сонхун, что за этими словами укромно скрылись лёгкие уколы сожаления. Сожалел он лишь оттого, что ему в самом деле стоило уважать Джея — порой друг делал для него даже более, чем было просто необходимо.       — Ребячество, — на выдохе выдавил Джей и не дал Сонхуну подхватить, когда мгновением спустя продолжил: — Хотя бы в стенах университета. Твоё неуважение понижает мой статус, знаешь ли.       — Ладно, — Сонхуну удалось остраниться; он сделал полушаг назад, восстанавливая былое расстояние, разделяющее их, и в ответ на долгий взгляд карих глаз, покорно добавил: — Старший.       Пак наблюдал за тем, как по мере того, как распространялись по воздуху его слова, лучший друг неспешно давил улыбку. На лице Джея за считанные секунды сделался довольный и расслабленный вид, и Сонхун не нашёл лучшего ответа, как потакать действиям парня. Он окинул друга скорым взглядом, вместе с тем отмечая, как тот принял расслабленную позу, его плечи несильно сгорбились и покосились, как только он перенёс равновесие на одну ногу, другую выставляя в сторону.       Джей прошептал что-то в ответ, что именно Пак так и не уловил, посчитав верным оставить это на собственное размышление. Сонхун был точно уверен, что лучший друг кинул что-то колко-благодарное — подобная манера Джея проявлялась нечасто, а когда всё же находила своё выражение, то, по мнению самого Сонхуна, всегда новыми красками окрашивала их дружеские отношения. Пак никогда не хотел идти против подобным чертам характера Джея.       Они неспешно сорвались с места, когда лучший друг перестал перегрождать Сонхуну путь. Джей в один шаг выровнялся с Паком, и теперь они шли рука об руку. Лямка рюкзака вторила сонхуновым шагам и съезжала по скользящей ткани кофты, норовя упасть ниц и заставляя Пака то и дело, что рукой поправлять её, возвращая на положенное ей место. Джей шёл рядом до самой арки ворот, отделяющих внешний мир. Протиснувшись в проход, ему удалось нагнать Сонхуна, и тогда Пак секундами чувствовал удивлённый взгляд, скользящий по его спине.       Джей не торопился ничего сказать, пока нагонял, а как только удалось оказаться рядом, в этот раз идя по левую от Сонхуна сторону, в присущей былому разговору манере заговорил:       — Домой не собираешься?       — Я задержусь, — Сонхун не обернулся и мотнул головой, периферией он видел, как на лице друга сделалось потрясённоее выражение лице, вскоре поспешившее смениться пониманием.       — Не говори, что неотложные дела, — Джей одёрнул Сонхуна за рукав, и в этом движении не показалось ничего непривычного. Пак сдался и перевёл взгляд на друга, тотчас встречаясь с пронзительным взглядом карих глаз. Он точно знал, что друг если и не понял всё досконально, то уже сложил некоторые аспекты и имел догадки.       — Почему же не должен? — бровь взлетела вверх и задержалась в таком положении всего на пущие мгновения. Сонхун поджал губы, и недосказанность окрасила воздух перед ними.       — Думаешь, я поверю?       — По правде говоря, мечтаю о подобном, — склонив голову, протянул Сонхун, и Джей прыснул тихим хмыканьем в ответ.       Сонхун больше не нашёлся, что сказать, однако голова теперь не была пуста. Назойливо крутилась мысль о том, почему Джей продолжал идти рядом и сопровождать его, когда самому в эту сторону нужно не было, неразрешённость глулко отдавалась в теле, но никак не находила своего проявления на лице. Мгновениями позже, расчерченными равномерными шагами, Паку удалось убедить себя, что спрашивать не стоило, и потому он позволил терпкости неопределённости защипать горло.       Молчание не оскверняло их разговор безучастной нотой долго. По инициативе Джея та оказалась низвергнута его тихим мычанием, дать объснение которому Сонхуну удалось, как прямой ответ на собственные мысли. Пак неспешно повернул голову и вовсе не заметил, как замедлил шаг, Джей подхватил его темп и не ушёл вперёд. Взгляд Сонхуна снова забегал по лицу друга, и он видел, как черты лица неспешно сменялись, как играющий в тёмных волосах ветер перебирал пряди и как тень догадки легла Джею на лицо. Она находила выражение в том, что Сонхуну хорошо удавалось разглядеть: губы друга поджимались и превращались в тонкую линию у него на лице всего на некоторые мгновения, в этот момент Джей кидал в сторону предмета своего интереса взгляд, в котором искрами так и плескались догадки. Сонхун никогда не отрицал проницательности друга.       — И в самом деле, — начал Джей на выдохе, точно рассматривая сонхунов профиль; Пак и сам точно не осознал, когда стыдливо отвернулся, — ты снова к ней?       Слова друга в гулком порядке забились в подсознании и поспешили раствориться с облаком пара, выбившимся изо рта с протяжным выдохом. Сонхун не заметил, как губы легко искривила улыбка, и она стала прямым ответом на собственные мысли — Пак улыбался подобно последнему дураку, и вовсе не желал делать с этим хоть что-то. Светлые чувства теплились где-то в груди и согревали, отзываясь жаром щёк, заалевшим в ответ. Мало Пак тогда знал, что покрывшееся здоровым розовым румянцем сонхуново лицо воспринялось Джеем как смущение, заставив того думать о том, что ему не стоило спрашивать, ведь вызывать неловкость хотелось менее всего.       Джей молчал, пока Сонхун не говорил, и с интересом старшего рассматривал его профиль. Победную тишину прервать удалось только со временем. Тогда голос Пака разрезал окружающее их пространство и отстранёнными нотками разнёсся по знойному воздуху с той лёгкостью, с которой ему никогда прежде не удавалось отгораживаться словами.       — Я просто прогуляюсь. Мне нужно освежить голову после долгого теста.       — Если надумал лгать, делай это правильно, Сонхун, — Джей рассмеялся, и смех этот был Сонхуну до последнего знаком: лёгкие и дружеские нотки, которые обволакивали и завлекали с собой, непременно вызывая ответную улыбку. Мгновениями позже друг посерьёзнел, стянул с лица улыбку, когда строго отчеканил: — Меня такое не проймёт.       — Я должен был хотя бы попытаться, — пробубнил Пак, надеясь вовсе на то, что друг не расслышит и спустит ему это с рук.       — В этом нет необходимости, и ты точно об этом знаешь, — Джей в лёгком жесте постучал ладонью по плечу, Сонхун содрогнулся, однако поспешил вернуть нарушенное равновесие. — Я не стану тебя порицать. Просто, Сонхун, скажи, если понадобится моя помощь. Как твой старший я сделаю всё от меня зависящее.       Сонхун и не заметил, как лёгкая улыбка легла на губы, а брови изогнулись, неподдельно выражая его благодарность. Пак не скрывал — хотя бы от самого себя, — что самоотверженность Джея пеленой обволакивала его и гулко находила отклик в сердце. Сонхун остепенился, когда почувствовал взгляд на себе, он поспешил отвернуть голову в другую сторону, давая себе секунды на то, чтобы прийти в себя, а после, как только снова повернулся к лучшему другу, с лица стёрлись былые проявления эмоций. Джей промолчал, и Пак точно знал, что лучший друг видел всё, однако неловко ему сделалось мало.       Он втянул кислород, и действие это сопровождалось тихим сопением, холодный воздух щекотал лёгкие. Сонхун смотрел на друга, на его лице всё так же играли уже привычные эмоции, они бликами светились в карих глазах, подхватывались в игриво болтающейся серьге в ухе, светились в тёплой улыбке на губах. Джей непременно умел располагать к себе людей, именно к такому заключению удавалось приходить Паку.       — Хорошо-хорошо, — покорно вторил Сонхун, взглядом метаясь к лицу друга. — Кроме тебя, мне не к кому будет идти. Я скажу, если ты понадобишься мне.       Джей в ответ удовлетрворённо кивнул, и Сонхун не смог сдержать ответной улыбки. Смущение поползло вверх по позвоночнику, и Пак еле сдержался, чтобы не завести руку за голову и в растерянном жесте перебрать волосы на затылке. Однако Сонхун не чувствовал огорчение. Причина этому крылась в мысли Пака о том, что не было ничего постыдного в том, чтобы оказаться раскрытым в своей маленькой лжи перед другом: Сонхуну в редких случаях удавалось скрывать от Джея правду, и именно подобные моменты он нарекал громким «почти никогда». Лучший друг продолжал идти рядом, точно копируя сонхунов темп, и теперь Пака это не тяготило.       Сонхун рассматривал расстилавшийся перед ним вид тонкой улочки, где вдалеке аркой разрасталась высаженная вишня, ветки которой всё так же уныло стояли без единого намёка на листву — февральские дни были ещё слишком холодны для того, чтобы появились первые листья, вместе с ними и цветы. Пак бы продолжил с упоением всматриваться вперёд, неосознанно уже рисуя из воспоминаний картинки того, как будет выглядеть эта дорога в сезон цветения, как преобразится ясным летом, однако Сонхун поспешил отвернуть голову, взглядом проскользить по фигуре Джея, медленно удаляющейся.       Их взгляды встретились, и лучший друг остановился; Пак последовал за ним и перекатился с носка обратно на пятку, выравниваясь на месте. На губах друга застыла виноватая улыбка, и Джей поправил подскочившие рукава его куртки, свободно болтающейся на плечах. Сонхун не успел ничего сказать, когда лучший друг взвалил на себя ответственность прервать скоропостижное молчание:       — Я не смогу проводить тебя дальше, — Джей пожал плечами и указал взглядом на разветвление дороги, ведущее далее в переулок. Голос его звучал в прежней манере, в той, которая Сонхуну была хорошо знакома, и в той, что преследовала лучшего друга на протяжении всего того времени, что Пак его знал: Джей говорил с лёгкостью, сожаление не пробивалось в звучание его голоса, и то обволакивалось теми располагающими нотками, какие были присущи ему одному.       — Ты и не должен, — усмехнулся Пак, на выдохе раскачивая головой из стороны в сторону. — С этим я точно справлюсь самостоятельно, Джей, — Сонхун тянул слова, и голос его наполнялся тёплыми чувствами, лёгкое предвкушение играло в издерко пробегающей дрожи его звучания.       — Дерзай, Сонхун, — рука друга легла на плечо и в несильном постукивании несколько раз упала на сонхуново тело.       В ответ Пак зашёлся в довольной усмешке, слетевшей с губ расстворившемся в воздухе «ха», и часто закивал головой. Джей только окинул его взглядом и, взмахнув рукой в воздухе, одними только губами прошептал «до завтра», что поспешило скрыться вместе с тем, как друг скоро развернулся в полушаге и скрылся в тени уходящей вниз улицы. Для старшекурсника Пак Джея начиналась тягостная практика в больнице.       Сонхун простоял на месте недолго, ноги в неспешном шаге продолжили нести его вниз по тоненькой улочке, по левую сторону в одном направлении скатывались автомобили, протяжным мычанием двигателей которых скрашивалась блекнувшая тишина. Воздух ощущался холодным, февральский ветер игриво пробирался под кофту и бежал по ткани плотно прилегающего к телу гольфа, забегал в рукава и ласкал шею, заставляя всё ещё легко подрагивать в недолгом привыкании. Когда Джей покинул его, мысли снова стали возвращаться. Пак и сам замечал, что в последнее время на редкость много думал, добровольно отдаваясь на растерзание собственному подсознанию, которое в интимной обстановке долгих ночей непременно заставляло Сонхуна смущаться. Он медленно гряз в этом и, кажется, уходил по самые уши.       Сонхун прислушивался, и по мере его продвижения мотив какой-то песни, слова которой расслышать и разобрать ему не удалось, завлёк его с собой. Та продолжала играть у него в голове до того самого момента, пока ноги продолжали нести его вниз по улице. Долгими и неспешными минутами позже она успела раствориться, разносясь по ветру с глубоким выдохом Пака, смешиваясь с остальными звуками, наполнявшими город. По небу тянулись плотные февральские облака, а солнце ясного дня светило на редкость ярко, бликами отбиваясь от всего, что только попадалось под влияние. В глазах Сонхуна это неспешно преображало город.       Он замедлил шаг и в воздухе взмахнул левой рукой, правая поспешила отодвинуть рукав на запястье, и Сонхуну удалось взглядом встретиться с бегущими стрелками наручных часов, окольцевавших кисть. Пак мысленно нарёк собственной удачей то, что Джей задержал его ранее, в противном же случае ему бы пришлось нелепо смотреть на собственный автобус, зная, что туда он не сядет, и отводить немигающий взгляд от других людей. В их глазах всё сводилось бы к тому, что Сонхун неумёха, на деле же нужное время попросту ещё не настало.       В десятке метров мелькала конструкция остановки, прозрачное ограждение которой так ярко преломляло световые лучи, что железная опора блекла на фоне светящихся панелей. Сонхун счёл это забавным, мысленно усмехнувшись подобному факту. Пак опустил руку в карман кофты и медленнее прежнего зашагал вниз. Он неспешно повернул голову, взглядом скользя по железному ограждению забора территории, и дальше — по величаво возвышавшемуся кирпичному зданию, повитому померкшем в цвете от холода плющом. Сонхун точно знал, что корпус юридического факультета университета Ёнсей давно намертво отпечатался в памяти, пробрался до каждого воспоминания и закрепился мёртвой хваткой. Пак мало скрывал от самого себя, что большая часть тёплых воспоминаний этого года связывалась именно с этим местом.       Минуя территорию и подходя к ограждению остановки, Сонхун мысленно сосчитал до двадцати. Со счётом последнего обозначенного числа, прозвучавшего в голове, Пак остановился поодаль конструкции и поднял взгляд от собственных ботинок к расположившемуся перед глазами главному входу. Прошло ещё долгих несколько мгновений, прежде чем дверцы стали постепенно открываться, и из них стал литься поток студентов.       Он не торопился, однако взгляд его спешно бегал из стороны в сторону. Смотря на двери главного корпуса, он точно знал, чего искал, в этом самому себе признаться ему удавалось легко, иначе бы он не видел другой причины, почему бы при каждом удобном случае задерживался после пар, дожидаясь, когда закончатся занятия у других, почему шёл до дальней остановки в надежде поймать проезжающий и рядом с собственным университетом автобус. Студенты переговаривались, слышались удовлетворённые возгласы и полные досады вздохи, Сонхун оказался окутан разнящимся множеством звуков, они обтекали его, а после победно забивались в уши, звуча триумфальным звоном. Всё это перестало иметь значение позже, как только собственное сердце резко зашлось глухим раскатом, и его биение стало пульсацией отдаваться в висках.       Пак потерял свой взгляд в толпе и мгновениями спустя ему удалось найти предмет собственного обожания. Девичья макушка замелькала в перемещающейся толпе, и пока не показался полный силуэт, выскочивший из-за спины одного из студентов, бесцельно сновавшего туда-обратно, Сонхун точно был уверен, что это была та, кого он искал. Он не ошибся, когда приковал свой взгляд к одной точке. Секундами, протянувшемися дольше привычного, ознаменовалось сонхуново недолгое потрясение — в ответ этому щёки залило румянцем: таким живым и неоспоримо юношеским.       Девушка выскочила из толпы. Ветер играл в её волосах, перебирая локоны, концами щекочущие кожу на шее, терялся в уложенной утром и теперь потерявшей былую упругость завитой чёлке, падающей на глаза и увядающей в ресницах. Сонхун видел, как её взгляд светился. Это непременно было светом расцветающей юности, где блики озорства топились на дне карей радужки и переливались медовым блеском. Девушка, прижав большие тетради руками к груди, меряла расстояние лёгкой походкой, никак нерушимой удобной обувью, и её лицо озарялось лучезарной улыбкой, тянувшей уголки губ вверх в перерыве между разговорами. В глазах Сонхуна Чан Вонён казалась ярким солнечным светом, подобным тому, что озарял февральский день, просочившемся в однодневную серость его жизни.       С заходившемся в частом ритме сердцем Пак наблюдал. Его взгляд был прикован к Чан, что в неспешной ходьбе то появлялась на виду, то мгновениями позже оказывалась ненамерено заслонена другими людьми. Сонхуна разочаровывало это мало, и причина крылась этому в том, что он всё ещё мог видеть её, её лёгкую улыбку, озаряющую лицо, святящийся взгляд и короткие, доходящие в удлинённом каре только до плечей тёмные волосы, которые, по мнению Пака, заставляли тот юный образ расцветать сильнее и прочнее закрепляться у него в сознании. Вонён тогда подходила к распахнутой пошире арке ворот, когда толпа, неосознанно окружающая девушку, рассеялась и растворилась в пространстве. Тогда и Сонхуну удалось разглядеть полноту картины, обратить внимание на детали и ощутить, как дрожь смятения пробралась вверх по позвоночнику и резко скатилась вниз.       Он точно видел, как Чан лёгкой походкой мерила расстояние, девушка с частой периодичностью оборачивалась и смотрела по правую от себя сторону, улыбалась и заходилась лёгким смехом, когда Сонхун просто не желал замечать, кому именно всё это было адресовано. Когда Вонён появилась в широком проходе раскрытых ворот, рядом с ней непрерывно и точно шаг в шаг шёл юноша. Сонхун видел, как тот говорил что-то, непременно смотря на девушку с высоты собственного роста, как та смеялась в ответ и, освобождая одну руку от тетрадей, другой всё ещё крепко придерживая их, слабо била парня по плечу — тот театрально кривился и снова заходился в лёгкой улыбке.       Разочарование волной пробежало по телу и забралось под тёплую ткань гольфа, и Сонхун обмяк, физически, однако, вовсе не проявляя подобные эмоции. Мысли забились в голове в хаотичном порядке, а после померкли, их место в скором времени заняла тишина. Пак не был точно уверен в ситуации, и это распаляло мелкие искры его надежды. С одной стороны всё казалось очевидным, тривиальным и простым к объяснению, но лёгкий голос чего-то рационального — а может, это было собственное отчаяние — называл собственные суждения скоропостижными и возможными к неправоте.       С замиранием сердца, ощущаемым тяжестью в груди, Сонхун продолжал наблюдать за Вонён. Девушка остановилась поодаль от входа, и её спутник последовал за ней, они развернулись и теперь стояли к Паку в профиль, однако даже так Сонхун, читая обрывки фраз по губам, смог разглядеть, как Чан промолвила:       — …встретимся завтра, — девушка склонила голову на бок, и прядь волос выбилась из-за уха.       — До завтра, — махнул головой юноша, и одарил Чан новой лёгкой улыбкой, поспешно растаявшей у него на лице.       Вонён несколько раз взмахнула рукой в воздухе, прежде чем развернуться к спутнику спиной, тот в свою очередь взглядом проводил её, с осторожностью маленького ребёнка переходящую дорогу с односторонним движением. Позже, смотря за спину Чан, Сонхун заметил, как юноша, поправив в руках строгую кожаную сумку, направился в другом направлении, измеряя улицу вдоль.       Лёгкостью своей походки Вонён пропархала рядом с Паком, лёгкий запах её духов разнёсся по холодному ветру и ударился Сонхуну в нос, вместе с тем пропитывая его лёгкие. Былые уколы разочарования, вызванного в большей степени из разочарования в себе, испарились с той же лёгкостью, с которой появились тяжким грузом в теле, стоило только Вонён оказаться в непозволительно привычной близости и устало присесть на железную лавку остановки, подминая под себя согревающее от лёгкого холода февральского дня серое пальто.       Он больше не смотрел на неё прямо, определённо считая, что это было бы непозволительным и точно нарекло бы его на неправильное трактование обществом собственных поступков, однако ему удавалось находить её отражение в разных предметах. В повседневной жизни столько предметов в своей сущности имеют способность преломлять свет и хоть и в изгибистых формах, однако давать отражение предметов. В собственной нерешительности Сонхуну удавалось изредка кидать короткие взгляды на Вонён, смотря на девушку через призму падающего на прозрачное ограждение автобусной остановки света.       Чан подправляла макияж, медленно водя аппликатором блеска по пухлым губам и равномерно распределяя его в частом подминании губ, и Сонхун медленно терял себя, вовсе не зная тому рациональной причины. Яркий луч искусственного света ворвался в подсознание и заставил Пака оторвать свой взгляд от отражения, глаза поспешно встретились с холодным светом фар автобуса, номер которого разглядеть удалось чуть позже. Потерянный в собственных рассуждениях, Сонхун не видел, однако точно знал, что Чан с лёгкостью, присущей ей походке, подлетела с места и, подобрав свои конспекты, всё так же, как ранее, плотно прижимая их к груди, вышла ближе к ограждению тротуара. Блекло светящийся жёлтым номер дал Паку точно убедиться в том, что приближавшимся был тот автобус, который отвезёт их домой: Вонён — к своему, Сонхуна — к своему, тремя остановками дальше.       Автобус запыхтел и содрогнулся, когда остановился точно в отведённом месте. Сонхун подошёл ближе, и Чан одарила его кратким взглядом, в неуверенности ступая на месте, Паку потребовалось унять в руке дрожь и с едва заметной улыбкой жестом позволить девушке пройти первой. В ответ Вонён только благодарно кивнула, и Сонхун точно видел, как та усмехнулась своим мыслям, когда скрылась в глубине салона. Пак точно знал, что Чан проделает путь длинною в весь размашистый автобус и займёт место в самом конце, поближе к продолговатому окну.       Двери с шипением закрылись у Сонхуна за спиной и тихое пищание считанного проездного вернуло его к реальности, когда он медленными шагами плёлся по тронувшемуся с места салону транспорта, попутно стягивая с плеча лямку рюкзака. Мысленно Сонхун нарёк второй собственной удачей за день тот факт, что обнаружил все сидячие места занятыми, и уморённая тяжёлым учебным днём Вонён всё же смогла занять последнее свободное, хотя и не самое любимое по расположению.       Сонхуна поглощали окружающие его звуки: тихие переговоры недавно повстречавшихся знакомых, стук чьих-то пальцев по экрану телефона в попытке набрать сообщение, лёгкой музыки, выбивающейся из чьих-то слишком громко играющих наушников, однако никто из окруживших его незнакомых людей не мог потревожить сонхуново ранее легко колебимое спокойствие. Никто их них не знал, настолько он был счастлив в этот момент. Никому из них не было ведомо, какое наслаждение от подобных коротких, однако лелеемых с недавнего времени моментов, он подолгу хранил в своей памяти.       Все остальные события шли в прогнозируемом порядке и закончились так же поспешно, как того ожидалось. Граммы счастья, находимого в коротких моментах любования предметом своего обожания, накопились в теле теплом и мгновенными воспоминаниями, а позже Сонхуну предстояло распрощаться с этим до следующего дня, когда Вонён, встав с места за несколько минут от нужной остановки, покинула салон, и автобус унёс Пака прочь, не оставив шанса бросить последний взгляд в её сторону. Горечь не расходилась по телу лишь потому, что Сонхун мог надеяться, что если их расписание совпадёт вновь, ему удастся встретить Чан в этом же месте утром следующего дня. В итоге, эта игра состояла из последовательного набора случайностей.       Сонхун добрался до собственного дома, больше не колышимый мыслями. «Дом» в чужом городе представляла скромная квартира, в которой место еле находила одна кровать, скромная кухня и маленький круглый столик. Съехать из студенческого общежития пришлось сразу после того, как посчастливилось устроиться на незамысловатую работу, посредством которой удавалось откладывать на оплату обучения, снимать небольшую квартиру и вдыхать воздух полной независимости.       Сонхун задёрнул одну из штор небольшого окна, свет теперь просачивался в помещение только на половину, незамысловатым прямоугольником тянулся к самой двери и рассеивался где-то у порога. Пак завалился на кровать, словно обессиленный, кофта подмялась и в заломах надавила на рёбра — пришлось неспешно перевернуться на спину. С губ в непроизвольном действии слетел глубокий вздох, он протяжным «ха» растворился по комнате и забился в углы, в то время как Сонхун намертво приковал свой взгляд к потолку. Он не был вымотанным, однако отклики усталости бежали по телу разрядами. Усталость эта не была физическая, сам Пак безапелляционно давал ей статус эмоциональной.       В интимности уединённой атмосферы подсознание возвращало его к дверям университета, не своего — корпуса, предназначенного исключительно для юристов Ёнсея, золотому молодому поколению, как удавалось слышать Паку. Образ Вонён в воспоминаниях был настолько отчётливым, что казалось, будто ощутимым, в памяти колыхались эпизоды, яркие картинки, медленно приобретающие статус воспоминаний — тех мимолётных и ярких, которые Сонхун предпочитал оберегать с особой осторожностью; они казались ему хрупкими.       Его подсознание рисовало картинку, и вот перед глазами промелькнул образ Чан. Яркая улыбка, неколышимая беззаботность. Сонхун и не заметил, как уголки собственных губ слегка потянулись вверх, ответная реакция последовала незамедлительно и со стуком собственного сердца, непривычно громко, как в такие моменты бывало, отдающегося в ушах и в висках, Пак приложил тыльную сторону ладони к лицу, накрывая губы. В этом действии было мало смысла, Сонхуну только показалось, что подобным образом ему удастся отгородиться от самого себя; одновременно с тем лгать себе он обещал перестать уже давно.       Сонхун продолжал изучать взглядом потолок, скользить по однотонной плоскости, медленно теряясь в тенях. Воспоминания неспешно блекли, тепло, разносимое телом, медленно угасало, и Пак вовсе не заметил, как в ответ собственным мыслям второй рукой намертво сжал ткань простыни в кулаке. Рядом с лучезарным образом Вонён, искрящейся юностью и нежностью, появлялся другой. Он пробирался в подсознание вместе с ходом мысли, и теперь Сонхун, как бы не хотел, чувствовал, как обида колола кончики пальцев, а недопонимание холодом бежало по спине.       Ранее ему удалось забыться, выкинуть из головы, избежать внимание к тому, что становилось причиной его внутреннего потрясения. Фигура Вонён в воспоминаниях не блекла, лишь только затмевалась на время другой, и тогда Сонхуну не оставалось ничего, как добровольно наречь собственные чувства, вызванные присутствием другого, жалкими. И жалкими, на мнение Пака, они были лишь оттого, что ему никак не удавалось разобраться в ситуации, ведь столько событий казались одновременно вероятными и вовсе сомнительными.       — Кто он? — на выдохе в пустоту промолвил Сонхун, слова отдались шёпотом и разнеслись по помещению. Пак не возлагал ложных ожиданий, что это поможет найти ответ.       В подобном положении он пролежал не долго. Он прикрыл ладонями глаза, вместе с тем скрылись всё ещё покрытые розовым румянцем щёки — природа этого ему всё ещё была неизвестна: собственные эмоции или остаточный уличный холод; голова медленно пустела, и Сонхун посчитал это верным. Минутами погодя — быть может, прошло и больше — в подсознание ворвалась трель, звук плавно набирал громкость и исходил из устройства рядом с Паком. Сонхуну точно было ведомо, что значила размеренная мелодия будильника, звучавшая в такой час.       Он лениво поднялся и теперь сидел на кровати, понурив голову и рыская руками по простыням. Пальцы нащупали устроиство, Сонхун не глядя заставил тишину вновь забиться в каждый угол квартиры. Пак встал с кровати на выдохе, подобрал небрежно ранее скинутый рюкзак и поставил тот на стул, облокотив на спинку. Сонхун достал один лишь кошелёк и ключи от квартиры, сложив те в карманы кофты, когда направился к выходу из обитель. Его путь лежал в библиотеку — размашистому зданию, раскинувшемуся в пятнадцати минутах хотьбы от дома, и по совместительству местом уединённой сонхуновой подработки.

* * *

      Для Сонхуна потянулись дни тягостного, но удивительно не до безобразия мучительного недовольства собой и всем окружающим. Мысли насильственно возвращали его к тому дню, и перед глазами продолжал мелькать образ, однако воспоминание оказалось полностью омрачено и теперь не предназначалось Вонён. Неизвестный Сонхуну юноша заставлял Пака гадать и не находить ответы. После того дня ему удавалось увидеть Чан в компании незнакомца, и это только больше путало его. Поддаваться расстроенным чувствам не хотелось, но патологическая завязка и неопределённый и непредсказуемый конец, каким бы всё это могло обернуться, оставляли неприятный, металлический привкус.       Сонхун всё ещё искал ответы, не желая поддаваться отчаянию раньше положенного.       Для Пака дни сменялись скоропостижно, а после казалось, что не менялись вовсе: однообразие существования преследовало его по пятам, но возражать против он не мог. Быть может, не осмеливался по причине того, что иногда это всё же давало уверенность в последующем дне.       Сонхун заканчивал с работой, монотонно расставлял книги по секциям, педантично выравнивая те в ряд. Библиотека должна была закрыться полу часом позже, потому Сонхун спешил мало — работы оставалось не более, чем на десять минут. Ласковые сумерки уже легли на город, окрасили небо в холодные тона непроглядной зимней ночи; звёзд на небесном полотне почти не было, только редкие вспышки млекнувших ядер, пробивающихся через движимые плотные тучи. Зимой всегда темнело рано — намного скорее того, чем хотелось, — и Пак, как ни пытался, найти в этом что-либо положительное, никак не мог.       За окном мерцал неисправный уличный фонарь, его свет, пробивающийся в зал между возвышающимися нескончаемыми рядами литературы, мерк и казался ничтожным в сравнении с ярким освещением внутри помещения. Сонхун карабкался по небольшой лестнице, плотно приставляя её к стеллажам, и расставлял последние книги на отведённое им место. Тележка, ранее полностью заполненная, теперь опустела, и это ознаменовало для Пака облегчение — оставалось выждать необходимое время, закрыть помещение и точно убедиться в том, что охраной будет замечен его уход. Только после он позволит себе расслабиться и медленно раствориться в густоте пятничного вечера, забывшись в собственных мыслях на кровати в своей миниатюрной квартиры.       Сонхун появился в главном зале, расположившемся прямо напротив стойки, представляющей собой небольшой островок его рабочего места, где не приветствовался никто, кроме него самого, и неспешно катил уже опустевшую тележку у себя за спиной. Столы опустели, лишь только где-то оставались ещё осязаемые признаки присутствия людей в этом месте: где-то неровно стояли отодвинутые стулья, где-то небрежно был оставлен включенным свет настольной лампы, сочившийся из-под зелёного плафона. Оставив ношу в углу рядом со служебным входом, с резким лязгом катившейся по полу, Пак обошёл столы: остались поправлены все стулья, розровнянные по линиям паркета, дёрнуты все ниточки включенных ламп.       Сонхун лениво вернулся за своё рабочее место, точно зная, что в казавшемся неосязаемым из-за бесконечного ряда стеллажей с книгами помещении он остался наедине. Остальным работникам, сосчитать которых можно было на пальцах одной руки, позволялось уходить раньше, в собственные смены вся ответственность долгими вечерами ложилась на плечи Сонхуна. Возражать Пак не мог. Он присел на высокий стул, может быть, только в сильном упрощении напоминавший барный, и почувствовал, как в ногах загудела усталость. Сонхун тихо уронил голову на руки, а те — на поверхность стойки, дерево лизнуло кожу прохладой, и Пак неосознанно поёжился. Взгляд скользил по открытому рукавом запястью, изучал уже потёртый кожаный ремень часов, окольцевавших руку, останавливался на безмятежно движимой секундной стрелке. Царившая тишина расслабляла его, унимала гул в теле, и только собственное размеренное дыхание, иногда попадающие на кожу, заполняло уши; иногда и оно казалось до неприличного шумным.       Дверь распахнулась, и Сонхуну удалось определить это позвуку едва ли шумно разъезжающихся в стороны, реагирующих на движение, монолитных дверей. Пак кинул скорый и неверящий взгляд на циферблат и думал, что ошибся, заставив себя перепроверить ещё раз. В голове загудела неприятная мысль о том, что день окажется окончательно испорченным в последнюю минуту, если опоздавший гость начнёт пререкаться, когда Сонхун неспешно поднял голову с поверхности стола. Понурив взгляд, уставившись на одну из точек на истёртом временем паркете, Пак не смотрел на вошедшего. Губы зашевелились, и в уже привычной уважительно-наигранной манере сорвались окутанные величавым спокойствие голоса слова:       — Прошу прощения, библиотека закрывается через десять минут. Пожалуйста, придите завтра за необходимыми вам экземплярами.       Сонхун неспешно поднял взгляд, всё же посчитав, что ему было необходимо встретиться с тем человеком, что так смело решил испытать его на прочность, однако в этом не оказалось необходимости. Голос с разящим озорством окутал блеклые стены библиотеки, отбился от них и вбился Паку прямо в уши. Слова настигли его и всё же заставили поспешно переметнуться взглядом к уже автоматически закрывающимся дверям.       — Я уже нашёл, что мне нужно.       Силуэт Джея возрос в свете ярких ламп, и его размашистая тень подобралась к сонхуновой стойке на некоторые мгновения раньше лучшего друга. Пак в неосознанном жесте цокнул языком и мотнул головой, волосы рассыпались по лбу, секунду Сонхун истратил на то, чтобы убрать мешающиеся пряди. В это время лучезарная улыбка расцвела на лице напротив, Джей обнажил белые зубы, Сонхун окинул его удивлённым взглядом.       — Разве ты сегодня не в больнице? — голос Сонхуна прозвучал так, словно был не родным, эхо до безобразия исказило его, Пак прочистил горло, словно это смогло бы его уберечь.       — Даже мне позволен отдых, — немногозначительно кинул Джей и взмахнул рукой в воздухе.       — Почему ты здесь? — Пак растёр лицо руками, надавил на глаза и несколько мгновений взгляд очернили проскользившие пятна. Он стал чувствовать себя немного лучше.       — Забрать тебя, — Джей повёл бровью.       Друг облокотился на стойку, Сонхун выровнялся на стуле и несильно заболтал повисшей в нескольких сантиметрах от пола ногой. Джей светился, и Паку это не казалось аллегорией: в свете ярких ламп его белая одежда казалась непривычно светлой и так скоро бросалась в глаза, что Сонхун и сам не замечал, как скользил по юношескому силуэту.       — Много чести, — прыснул Пак и одарил друга блаженной улыбкой. Джей точно должен был знать, что в подобных сонхуновых словах не было места издёвке. Удостовериться в этом ему удалось тогда, когда заметил, как несильно накренилась его голова и сощурился взгляд.       — Возможно и так, — другу всё же удалось подхватить игру, скрывая это, Сонхун испытал облегчение, никак не отобразившееся внешне.       Сонхун промолчал, однако Джей не позволил тишине осквернить их только завязавшийся разговор. Лучший друг подтянулся на руках и, подойдя вплотную к стойке, переклонился через деревянную поверхность. Пак только удивлённо вздохнул, а Джей в то время осмотрелся по сторонам, повертел головой туда-обратно, осматривая в небрежном беспорядке разбросанные и еще не упорядоченные какие-то бумаги, представления о которых Джей и вовсе не имел, а после пробежался по Сонхуну взглядом, начиная от самых носок его ботинок, заканчивая исказившемся в удивлении лицом. Пак завёл руки за спину и поддался корпусом назад, чуть отстраняясь, пока чувствовал, как друг медленно изучал его.       Джей отстранился и вытянул губы, эмоции мелькнули у него на лице, и он поспешил стряхнуть их, под аккомпанемент лёгкого цоканья языка раскачав головой. Сонхун только выровнялся на стуле, когда почувствовал себя в безопасности, и непонимающе одарил Джея взглядом, в котором так и читалось требование объяснений.       — Совсем не подойдёт, — пробубнил друг, и пока Сонхун не успел что-либо спросить, предугадал все до последнего его вопросы и поспешил сказать: — Я заберу тебя с собой. На один вечер.       — Забираешь куда, Джей? — Сонхун заёрзал на стуле.       — Отдохнуть, Сонхун, — выдохнул парень, и в нотках голоса умело скрылась лёгкость авантюризма. — Нам обоим он не помешает.       Джей сложил руки на столе и немигающим взглядом смотрел Паку в глаза. Сонхуну в свою очередь удавалось разглядеть в чужой радужке медовый блеск, и он точно был уверен, предзнаменованием чему именно это было. Сонхун шумно выдохнул, пока друг молчал. Ему мало было известно, было ли у старшего ещё что-то сказать, знал он только то, что вовсе терялся в том, как должен был реагировать.       Когда показалось, что ожидание ответной реакции затянулось, Джей выровнялся и приподнял подбородок. В его голосе играла смесь тех эмоций, которые парню прятать не хотелось: в нём смешивался азарт и искренность собственных желаний. С этого момента Сонхун точно знал, что целями, овладевашими лучшим другом, было именно то, что удавалось читать между строк: Джей желал вытащить их обоих из пучины однообразного бытия и удручения.       С этой точки зрения внезапное появление друга ознаменовало для Пака спасение, и хотя ему не удавалось себе в этом признаваться, определённо стало тем, чего он на самом деле желал. Тогда Сонхун и не заметил, как собственный взгляд переменился, в нём появился пробуждённый блеск, и это, оказавшись замеченным другом, послужило для него зелёным сигналом, прямым разрешением и призывом к действию.       — Можешь уйти сейчас? — друг повернулся вполоборота и покосился на дверь, ведущую прямо на свободу.       Сонхун кинул скорый взгляд на собственное запястье. Он истратил всего несколько мгновений после, чтобы, обдумав, скоро вымолвить:       — Никто не заметит.       Пак соскользнул со стула, и твёрдость земли ощутилась под ногами. В голове вспышками засверкали мысли о предвкушаемом расслаблении, усталость испарилась, словно и была вовсе существующей только у Сонхуна в голове. Он точно не знал, чем был движим, когда, выравниваясь на ногах, скоро собрал свои вещи, небрежно распихивая те по карманам, и подхватил лежащую поодаль куртку. Джей только молчаливо наблюдал за скорыми движениями Пака, и улыбка, появившаяся в ответ на собственные мысли, тянулась на лице. Друг тихо усмехался.       — Возьми это, — Сонхун фигурой возрос рядом с другом, и Джей протянул правую руку. В сжатом запястье заболтался пакет, и Пак в скором жесте переметнулся взглядом к вещице.       — Что там? — Пак с опаской принял вещь, но не спешил открывать. Он смотрел на друга, изучая черты знакомого лица при ярком свете. Хотелось найти тень скрытого мотива, однако Сонхун ничего так и не смог разглядеть.       — Некоторая одежда, — без запинки признался друг. — У нас не будет времени переодеться, я захватил кое-что для тебя. Тебе… — он осёкся и окинул его взглядом ещё раз, нашёл подтверждение собственным мыслям (это ярко нашло отображение у него на лице). — Да, тебе подойдет.       Сонхун с опаской посмотрел на друга, у того на лице играли эмоции, а после неспешно раскрыл картонный пакет в двух руках. Из глубины на него смотрела тёмная ткань, удивительно поблёскивающая на свету яркий холодных ламп, — чем именно это являлось, узнать ему не удалось. Пак не успел протянуть руку вглубь, запястье оказалось резко остановленным чужими пальцами, окольцевавшими кожу. Джей бросил короткий взгляд в его сторону и мгновением позже уже тянул Сонхуна за собой.       — Потом посмотришь, — разрезало тишину помещения и забилось в уши, смешиваясь с резонирующим шагами двух пар ног. — У нас совсем нет времени.       Они миновали вход в здание библиотеки, и аккомпанементом им служил собственный смех. Сонхун заходился придыхательными смешками, каждый раз, как Джей воодушевлённо взмахивал руками в воздухе, их недолгий путь до парковки сопровождался непрерывным рассказом лучшего друга о том, что беспокоило его в последнее время и омрачало долгие часы больничной практики. Пак не отрицал, что всегда удивлялся подобной манере Джея: преподносить собственные переживания в той манере, что блеклые чувства непременно развеивались и заменялись светлыми, другим способом Сонхуну вовсе не удавалось описать собственные ощущения в подобные моменты. Паку точно казалось, что подобным лучший друг останется до конца своих дней.       Оказавшись в салоне автомобиля друга, Сонхун чувствовал, как былые, даже малейшие остатки собственной эмоциональной усталости растворялись в искусственно созданной Джеем атмосфере. Другу удалось подключить радио, и сквозь неисправное шипение в салон автомобиля лились песни, малоизвестные и Сонхуну, и Джею. Друг подпевал, расходясь в неоднородном мычании, Пак только извилисто качал головой, вместе с тем прислушиваясь к гулкому звуку, издаваемым мотором. Джей точно знал, что устаревшая машина, отданная родителями в пользование, не была в лучшем состоянии, однако он, студент с едва гасимыми студенческими кредитами, жаловался мало.       Сонхун не был тревожим мыслями за всё время пути — они туманом растворялись у него в голове, пока громче обычного изредка пробивались те, спрашивающие Пака, почему он вовсе согласился на всю эту авантюру, однако когда заглох двигатель и померкли яркие фары, всё вернулось на свои места. Яркий свет неоновых вывесок лился в разные стороны мигающими огнями; они неточными бликами играли на асфальте, на капотах припаркованных автомобилей и отбивались от зеркал. Окна автомобиля приглушали звук, однако даже так Сонхуну удавалось расслышать резонирующие, отбивающиеся от поверхностей громкие басы — музыка вбивалась в уши, но не полностью.       Пак неспешно повернул голову, зачем-то, словно с опаской, крепко пальцами цепляясь за расстёгиваемый ремень безопасности. Взгляд встретился с профилем Джея, и Сонхун недолго следил за тем, как лучший друг большим пальцем правой руки постукивал по рулю. Мгновениями позже Джей повернулся, и в его взгляде, так же ярко отражаемом свет неоновых вывесок, разнящимися контрастными цветами, ему точно удалось прочитать вопрос. На мнение Пака это точно был лёгкий вызов, крывшийся на дне карей радужки и так и не произнесённые слова: «И как тебе?»       — Ты затащил меня в клуб, — Сонхун не спрашивал, холодная констатация фактов лязгом звенела в голосе, однако в нём не мелькало злобы — одно только неподдельное удивление.       — Не затащил, а собираюсь затащить, — исправил его Джей, поведя бровью. Лучший друг нашёл в собственных словах веселье и прыснул коротким смешком, Сонхун хмыкнул в ответ, поддерживая общее сложившееся настроение.       — Какой повод? — Пак головой указал в сторону клуба, периферией заметил, как несколько человек вышли, держась под руку, выравнивая равновесие друг другу, и поспешили скрыться в салоне подъехавшего такси.       Джей промычал в ответ, и Сонхуну показалось, что лучший друг был намерен увиливать от вопроса. Паком такие приёмы сразу же оказались наречены нечестными, и Сонхун вот-вот готовился к нападению. В этом не оказалось никакой необходимости, и он не пришёл от этого в негодование. Джей потянулся к ручке автомобиля, и, сопровождаемые тихим клацаньем, разблокировались все двери. Лучший друг отворил ту, что была с его, водительской стороны, пропуская в салон зябкий холод февральской ночи, медленно пробиравшийся под одежду и резко обдаваший открытые участки. Друг не поёжился, а вот Сонхун содрогнулся в резком движении, чуть погодя сразу же привыкая. Джей смотрел на него, но не торопился выходить. Тогда, как их взгляды: вопросительный сонхунов и изучающий, принадлежавший другу, — встретились, парень поспешно промолвил:       — Бери одежду и выходи из машины, я расскажу тебе всё по пути.       Джей в воздухе указательным пальцем правой руки указал куда-то на заднее сиденье, Сонхун и забыл, что собственноручно оставил картонный пакет, содержание которого узнать ему так и не удалось до сих пор, на задних пассажирских, ещё когда намертво приковывал себя к пассажирскому креслу по правую сторону от лучшего друга. Джей поспешно выскользнул из салона автомобиля и с гулким грохотом закрыл неподатливую дверь, Паку в который раз удалось отметить, на собственное дилетантское мнение, что машину следовало сдать на обслуживание; её состояние всё более и более казалось плачевным. Сонхун задержался, секунды его бездействия окрасились в тёмные краски густой ночи, впитавшей себя одиночество. Он больше не раздумывал долго, когда, спохватившись подхватил пакет и, распахивая двери, лицом к лицу встретился с холодом улицы.       Джей ждал его, бедром опираясь на ещё тёплый капот собственный машины, лучший друг сложил руки на груди и взглядом прожигал одну только точку. Его белая одежда в свете неоновых вспышек светилась ещё ярче, разрезала черноту ночи, спешно близящейся к поздней, и вызывала в Паке неутолимое восхищение — оно было неподдельным и определённо искренним. С уверенностью, ранее ему мало свойственной, Сонхун помалу проецировал на лучшего друга облик спасителя.       Он не поспешил открывать дверь автомобиля. Под пристальным взглядом чужих глаз Сонхун рукой проскользнул в глубину ноши, тяжестью ощущающееся в плотно сжатом кулаке. Пальцы потерялись в неосвещенной темноте глубины пакета, подхватили ощущавшуюся приятной под пальцами ткань и поспешили выудить ту из оков бумаги — та зашуршала, и звуки поспешно смешались один с другим. Пак в одно движение закинул уже потерявшую свою значимость вещь в салон автомобиля и расправил одежду, оказавшуюся в руках. Во тьме ночи давно лёгших сумерек Сонхун мог плохо рассмотреть детали, однако ему точно удалось понять, что лучший друг подготовил для него кожаный пиджак. От холода он бы точно Сонхуна не спас.       Пак перевёл скорый и краткий взгляд на лучшего друга, замечая, как тот вскинул бровями в немом вопросе. Сонхун всё ещё держал пиджак перед собой, пальцами ощупывая ткань и глазами скользя по металлическим деталям, имеющих мало функционала, но придающих безукоризненной точности создаваемому образу. Он медлил, и это скоро стало находить отклик в действиях друга.       Джей шумно вздохнул, и пока этот звук не успел расствориться в резонирующем множестве других, он вбился Сонхуну в уши. Друг оказался в полушаге от него за считанные секунды, Джею хватило всего двух шагов. Пока Пак окидывал лучшего друга одним из взглядов, в котором ярко читалась неуверенность, руки Джея в секундных движениях приблизились к сонхуновуому торсу. Другу хватило одного движения, чтобы потянуть обеими руками с плеч Пака куртку, знойный, едва ранее заметный ветер холодной ночи пробежался по открытой коже, и Сонхун в удивлении прерывисто вздохнул.       Джей остановился, прекращая собственные действия в ответ на подобную реакцию Пака, точно посчитав, что этого было достаточно. Лучший друг не сделал ни шагу назад, когда, снова сложив руки на груди, окинул Сонхуна ожидающим взглядом и размеренно вымолвил:       — Не сопротивляйся и просто доверься мне.       Пак переметнул вещь в руках, и несколько мгновений понадобилось на то, чтобы отдаться не долгим раздумьям. С удивительной лёгкостью Сонхуну вскоре удалось согласиться с мнением о том, что это и не было плохой идеей вовсе. Пак покорно стащил куртку с плечь, сдерживая себя, дабы не вздрагивать на холоде.       — Хорошо, — выдохнул Сонхун и поспешил добавить: — Это будет честно.       Сонхун запер дверь автомобиля, как только смог укрыться в искусственно создаваемом лёгком тепле одежды и спрятать свою куртку в салоне, ранее небрежно бросив ту на пассажирское сиденье. Джей удостоверился в том, что автоматически заблокировались все двери и подключилась сигнализация, только после луший друг спрятал брелок от автомобиля во внутреннем кармане своего белого пиджака. С места первым сдвинулся Джей, Сонхун осторожно последовал за ним, отставая всего на полшага — именно столько казалось Паку допустимым во всех смыслах.       Они шагами меряли парковку, более не освещаемую яркими фарами других автомобилей, когда Джей обернулся. Через плечо кидая слова, он говорил, постепенно повышая громкость собственного голоса. Всё это непременно оказывалось связано с тем, что чем ближе они приближались к пёстрым вывескам клуба, тем звонче становилась выбивающаяся музыка.       — Мой приятель сегодня закончил с защитой дипломной работы, в честь этого решил до смерти напиться в последний раз. Он клялся, что это точно будет последней его вечеринкой за оставшуюся жизнь, но вот я почти ему не верю. Было разрешено привезти с собой друга — я взял тебя.       — Ты слишком добр к людям, Джей, — протянул Сонхун, спрятав взгляд в бликах на асфальте.       — Я делаю это не только для тебя, — отозвался друг, рука его потянулась к продолговатой железной ручке входной двери в клуб. Секундами позже, выделив те на недолгие рассуждения, он поспешил добавить: — В какой-то степени.       — Неисправимы альтруист, — Сонхун пнул Джея в плечо. Слова уже приходилось едва ли не выкрикивать.       — Ребячество, — только и ответил друг, весело хмыкнув себе под нос.              Проведённые в нескончаемой очереди минуты казались Сонхуну такими, что проскользнули, словно в бреду. Монотонная череда взаимозаменившихся событий стёрла грани между ними, и вместе с тем испарилось и ощущение времени. Пак был точно уверен, что часть собственных переживаний намертво осталось запертой там, в машине лучшего друга, и теперь лёгкое облегчение бежало по позвоночнику. Он думал, что, возможно, было не плохой идеей соглашаться с авантюрой друга — Джей был точно прав в своих суждениях.       Шумная музыка триумфально вбивалась в уши, а глаза резали мелькающие огни. Вокруг постоянно мельтешили люди, снующие туда-обратно, скоро бегущие к танцполу или же вовсе, подстать Сонхуну самому, пробивающиеся через толпу. Пак мысленно благодарил Джея за выбор светлой одежды — нерационально боявшемуся затеряться в толпе Сонхуну лучший друг непременно служил ориентиром, Сонхун намертво приковывал к нему взгляд, неспешно меряя комнату шагами.       Нагнать Джея ему удалось только чуть погодя. Лучший друг остановился на месте и обернулся, несколько секунд истратив только на то, чтобы найти сонхунову макушку среди нескончаемого потока других, а после выждал ещё немного, ожидая, когда Сонхуну удастся рушимой от теряемого равновесия фигурой возрасти рядом.       — Мы поднимемся наверх, — Джей наклонился ближе, и голос его прозвучал у самого уха. Даже так в потоке громкой музыки, привыкнуть к которой требовалось ещё немного времени, Паку приходилось угадывать фразы по жалким отрывкам, которые удавалось расслышать.       Лучший друг взглядом окинул лестницу, ведущую на второй этаж, расположившийся прямо над танцполом. Сонхун, проследив за другом, видел, как несколько пар рук махали в воздухе, а чужие восторженные взгляды были направлены в его сторону — Джея точно уже ждали. Друг схватил его за руку, когда Пак потерял равновесие на жалкие секунды, вот-вот норовя упасть и быть осквернённым нескольким десятком неаккуратных в своих движениях, заходившемся в разных танцах чужих ног. Пальцы Джея крепкой хваткой продолжали ощущаться на плечевых мышцах левой руки, когда они поднимались по лестнице.       Приветствие Джея обозначилось протяжным гулом компании. Разные голоса, определённо в большей степени именно мужские, заходились в приветственном мычании, они заволакивали и утаскивали с собой. В ответ на лице Джея растягивалась широкая и неподдельная улыбка, обнажающая зубы и мелкие ямочки на щеке. Когда лучший друг растворился в толпе компании — в конце концов она оказалось небольшой и состояла только лишь из пяти человек, — Сонхун стоял поодаль. Разные чувства овладевали им: веселье смешивалось с азартом, подыгрывая общей атмосфере, а лёгкие уколы неуверенности щипали кожу, заставляя Пака принимать свой статус самозванца в неизвестной ему компании людей.       — Это Пак Сонхун, — фигура Джея снова возросла тенью рядом, и друг в поддерживающем жесте хлопнул Пака по спине, когда в привычной, пропитывающей голос манере закончил: — Я взял его с собой, чтобы вы, ребята, — он пальцем обвёл присутствующих, — наконец показали ему, как нужно веселиться.       Кто-то промычал что-то Джею в ответ, компания, точно один, закивала, и на лицах расползлись лукавые улыбки. Сонхун не успел опомниться, как первый шот уже был крепко зажат в руке, а Джей, подталкивающее задирал подбородок, точно указывая на то, что Паку стоило выпить. Сонхун осушил ёмкость и, сильнее необходимого замахнувшись, с громким и протяжным звоном уронил руку с шотом на стол. Пока жидкость медленно обволакивала сперва полость рта, а после текла вниз — прямо по пищеводу, Пак сильно зажмурил глаза, резко носом втягивая кислород, нехватка которого оказалась вызвана неконтролируемой задержкой дыхания. Одобряющий гул победно вбился в уши, и Сонхун почувствовал, как кто-то над ухом неизвестным ему голосом произнёс «посвящение ты прошёл» и похлопал по плечу. Пак же точно остался уверен, что это не была та компания, в которой бы ему удалось оказаться, не было бы у Джея инициативы. Он не сожалел.       На протяжении минувших часов он пил, но в этот раз меньше, чем от него хотели. Атмосфера всепропитывающего веселия тянулась шлейфом, вбивалась в дыхание и проникала под кожу. Медленно, но вместе с тем уверенно, по прошествии нескольких часов, проведённых под непрекращаемый гул музыки, безнравственных разговоров и выпивки, Сонхуну удалось забыться, отпуская собственные пеереживания за пределы клуба. Они настигнут Пака позже.       Сонхун не был точно уверен, кто именно утянул его за руку вниз по лестницам на первый этаж, кто затолкал с собой на танцпол, кто после затерялся в толпе. Паку казалось, что виновником непременно был Джей, однако неуверенность в этом всё ещё щипала кончик языка. Толпа вовлекла его, окутывала и уносила с собой в танце. Сонхун больше ей не противился, благовольно сливаясь с потоком людей и заходясь в танце. Анализом возвращаясь к собственным действиям, танцем это он мог назвать мало, однако тогда в него с славным успехом вобрались настроения присутствующих, отобразились и их привычки. Впервые за последнее время Сонхуну попросту удалось отдаться чувствам, и Пак отдал себя на произвол судьбы, с того момента бессильно дрейфуя по течению.       Вокруг него своим присутствием обозначались то девушки, то парни; они окружали его, алкоголь в крови заставлял его улыбаться, смеяться с малейших глупостей, подпускать других ближе привычного, но Сонхун всё ещё был в состоянии противиться ему. Похмелье не овладевало им тогда так сильно, как могло, собственными усилиями, стеснительно отказываясь от выпивки, предлагаемой компанией лучшего друга, Паку удалось удержать при себе хоть и слегка искажённую, однако всё ещё ясность собственного ума. Он танцевал в заходившейся разными ритмами музыкой, и рядом с надоедливой постоянностью мелькали лица. Пак не старался запоминать их, однако втречавшиеся чаще желаемого непременно врезались в память, на секунды по ниточкам разрядами пробрало неприятное чувство дежавю. Справлять с ним Сонхун точно мог.       Незнакомые и казавшиеся уже знакомыми лица мелькали в толпе, яркого лика лучшего друга Пак не видел. Фигура Джея стёрлась из виду намного позже, чем Пак заметил, но Сонхун мало чувствовал горечь от утраты. Изредка пробивающиеся в подсознание мысли твердили ему, что старший придёт за ним, если всё изначально выйдет из-под контроля, если придётся вытаскивать его из всего этого. Подобные суждения Сонхуну по неизвестной причине льстили.       Сонхуну показалось, что хмель выпитой текилы испарился, когда рядом проскользило знакомое лицо. Короткие тёмные волосы отражали свет ярких софитов в маслянистых бликах, развивались из стороны в сторону в такт движениям головы. Пак замер на месте, ощущая себя теперь обтекаемым толпой людей, когда стал заглядывать вперёд — туда, где только что стал растворяться знакомый образ. Сонхун непроизвольно сглотнул, смачивая пересохшее горло, когда тот появился вновь. Сердце забилось ходуном, в яром ритме отбивая такт музыки души, когда Вонён своей изящной фигурой промелькнула в толпе ещё раз. Это показалось сродню безумию, когда в звуках громкой музыки прямо над ухом прозвучал девичий смех.       Пак почувствовал, как кто-то по неосторожности локтём несильно ударил его в бок, однако в чувства это его привело мало. Двум взглядом удалось встретиться, слиться и проникнуть друг в друга. Среди других людей Чан заметила его, по девичьи наивно улыбаясь, окинула взглядом и не побоялась посмотреть в глаза. Сонхуну показалось, что всё близилось к тому, что неминуемо ознаменует начало конца. Мало он тогда мог знать об неправильности собственных суждений.       Вонён перевела взгляд, и россыпь её темных волос мелькнула в ярком свете софитов. Мгновениями позже былое место опустело и скоро оказалось занято другими людьми — незнакомыми, такими, до которых Сонхуну не было дело. Образ девушки истелвал где-то на сетчатке, перед глазами всё ещё стояла яркая картинка её улыбки, светящейся молодостью и беззаботностью юности, но ей не было суждено задержаться долго — вскоре она утратила интенсивность, минутами спустя развеялась больше. Его сердце стучало неожиданно быстро, но с каждыми мгновениями темп помало уменьшался. В голове ураганом роились мысли, они сплетались в плотный комок и теперь противоречили друг другу. Сонхун задавался вопросом, какая череда случайностей могла привести их в одно место в один день. Тогда он забыл поблагодарить судьбу.       Вернуться, влиться в танец и подхватить былые настроения он больше не мог. С проходящими минутами увиденное всё более и более стало обретать статус миража — неосязаемой иллюзии, вызванной всплеском эмоций и алкоголя в крови. Сонхуну едва удалось согласиться с собственными суждениями, когда это повторилось вновь. Рядом промелькнул образ юноши, Паку не знакомого лично, однако уже неодноразово увиденного в компании Вонён — того, кто всё ещё становился причиной нерешённой дилеммы, редкими часами уединения разрывающей Сонхуна на кусочки неопределённостью. Пока Пак следил за юношей, будущим выпускником юридического факультета университета Ёнсей, то, что ранее показалось ему проекцией собственного подсознания обрело достаточно живую и осязаемую форму.       Вонён возникла рядом с ним, их отделяло всего несколько метров, и на памяти Сонхуна это было самым первым разом, когда импонирующая девушка была так близко. Чан танцевала, словно не было той их минутной слабости, когда они оба заприметили в потоке людей, выделили друг друга и обернули свои взгляды один к другому. Она сливалась с другими и вместе с тем выделялась для Пака. Теперь он точно мог ставить под сомнение все свои прошлые предположения.       Сонхун попытался вернуться в былой ритм, он чувствовал, что выходило мало. Отвлечься не получалось, взгляд всё время без устали бежал к тому месту, где секундами ранее была девушка. Пак отворачивался, теряя взгляд в толпе, а когда мгновениями позже поворачивался обратно, остерегался, что не найдёт Вонён снова, не увидит её очерченного блаженством и расслабленностью лица, не встретится с глазами, в темноте которых яркими бликами блестело отражение софитов. Однако, вопреки всем его опасениям и противореча недавнему опыту, Чан не исчезала, её образ не растворялся и больше не нарекался собственным сознанием миражом. Сейчас она была вполне реально. Вполне реальным было и то, что в танцевальных движениях, выкрикивая вместе с толпой неизвестный возгласы, на деле мало имеющие смысла, Вонён помалу продвигалась вперёд. Сонхун едва ли замечал, как сокращалось расстояние.       — Пойдёшь со мной?       Её голос лизнул слух, прозвучал так скоро и близко, что для Пака мгновенно померкла музыка. В неоднородном свете софитов Сонхун стал резко поворачиваться, яркий свет ложился на одни места вспышками, тенями — на другие. Паку никак не удавалось уловить, откуда только-только шёл голос. Лёгкие разряды необъяснимой паники бежали по телу током.       — Я здесь, дурачок, — прозвучало прямо у правого уха. Сонхун был точно уверен, что ему не показалось, как в неосторожном жесте губы коснулись мочки уха.       Пак остановился, неровный, скомканный выдох выбился из губ. Как только Сонхун повернул голову в ту сторону, откуда только что раздался голос, оторопел сильнее прежнего. Чан стояла рядом, непозволительно близко, и её лицо озарялось удовлетворённой и вместе с тем приветственной улыбкой. Сонхун моргнул несколько раз в поспешном жесте, словно желая убедиться в правдивости происходящего; Пак и не заметил, как подпрыгнул собственный кадык в скором движении, он смочил ещё раз пересохшее горло, в котором комком собрались все настоящие эмоции, из-за внутреннего потрясения отказавшиеся покидать его тело, находя выражение в разных формах.       Вонён усмехнулась собственным мыслям и прильнула ближе. Секундами позже на его запястье сомкнулись обе девичьи руки, кожу обожгло тепло касания, и под одеждой всё тело покрылось мурашками, словно Пака пробрало морозом. Чан заулыбалась, когда, смотря с высоты своего роста на Сонхуна снизу вверх — несмотря на её высокий для девушки рост, рядом она всё ещё казалась миниатюрной, — смешивая в голосе разнящееся множество чувств, повторила:       — Не хочешь пойти со мной?       Сонхун и не заметил, как утвердительно кивнул, он сжал губы, словно оказался не в силах вымолвить и слова. В ответ подобным действиям Вонён мгновенно повеселела, до Пака откликами свкозь глушившую сильнее прежнего музыку долетали обрывки её лёгкого смеха — весельем на мгновения девушке удалось укрыть и его. Тепло её ладоней всё еще лизало открытую кожу, обволакивало, увлекало Сонхуна, пока под напором девушки им удавалось прорваться сквозь толпу.       Вонён оборачивалась, как считал Сонхун, каждые пять сделанных шагов. Её волосы покачивались в ответ движениям головы, россыпью разлетались по воздуху и только после падали на плечи, Пак снова мысленно подмечал, что короткая стрижка девушке шла. В эти короткие моменты их взглядам удавалось встретиться, Чан в ответ улыбалась, Сонхун торопел, чувствуя, как от такой близости сердце заходилось сильнее прежнего.       Пак не верил в успех, но некоторое время спустя, показавшееся растянувшимся на слишком долгий промежуток, им удалось выбиться из толпы. Скопившиеся в одном месте люди оказались позади, Сонхун больше не оборачивался, когда Чан завела его к простенкам. По инициативе Вонён они остановились секундами позже, только тогда Паку удалось понять, что сейчас они застряли на тонкой грани: были уже не на танцполе, но ещё не у столиков, расположившихся на первом этаже, отделяемые только искусственными перегородками. Тогда Сонхуну это показалось удачным выбором.       Вонён развернула его, потянув за руку. Пак теперь стоял у стены, и его взгляд без устали бегал по вернувшемуся виду ночного клуба; глаза то и дело натыкались на бесчисленные столики, Сонхун смотрел точно туда. Чан возросла перед ним недвижимой фигурой, очнуться Паку удалось тогда, когда её голос — лёгкий и неомрачённый тёмными пороками души — раздался рядом.       — Я знаю тебя, — в той части зала, где им удалось оказаться, музыка больше не оглушала настолько сильно, как прежде. Чан всё ещё повышала голос, чтобы её было слышно, однако больше не было необходимости льнуть ближе.       — Это… — начал Сонхун. Его руки пробила дрожь — он даже не заметил, как это случилось. Взгляд метался, хотелось смотреть только на Вонён, наслаждаться неведомой ранее близостью и интимностью момента, однако он боялся увидеть в её взгляде порицание.       — Мы ездим одним автобусом, — девушка рассмеялась, когда слова слетели с губ. Сонхун почувствовал облегчение, дорожкой пробежавшее по позвонкам. Во взгляде девичьих глаз мелькал масляный блеск, Пак не увидел того, чего опасался, не было и намёка на подобное. — Мне нравилось наблюдать за тобой.       — Нравилось? — Сонхун и опомниться не смог, как слова слетели с губ. Непонимание точно отразилось у него на лице в поднимаемых и тут же сводимых бровях.       Губы девушки раскрылись и из них выбился лёгкий смешок, на лицо легкая улыбка, в глазах замелькало то, что ранее Паку замечать не удавалось. Сонхун точно не знал, когда Чан распустила свои пальцы, ранее сжимающие его запястье, — вероятно, всё это произошло намного раньше, чем Пак стал задумываться об этом. Все эти мысли резко померкли, когда силуэт Вонён разрезал темноту, прильнув ближе.       Девушка игриво захихикала, точно отвечая так собственному безрассудству, и завела руки за сонхунову шею. Её запястья накрепко зацепились у Пака за головой, а лицо Вонён оказалось в ранее непредставляемой близости. Их разделяли сантиметры, их губы находились так близко, как только Паку удавалось представлять, укрытое розовым румянцем лицо девушки слегка расплывалось перед глазами, однако всё таким же ярким образом представало в интимной близости. Её грудь льнула к его груди, соприкасалась, и Сонхун чувствовал, как часто она дышала, был уверен, что так Вонён точно удастся прочувствовать скорое биение его сердца.       Собственные руки в скором жесте оказались заведены девушке за спину в ответ и тяжёлым бременем упали на девичью поясницу, очерченную поясом светлой теннисной юбки; Пак окольцевал одно запястье ладонью, свободную крепко сжал в кулак. Этот жест ощущался Сонхуну до невыносимого правильным.       — Да, нравилось, — она снова говорила ему на ухо. Её дыхание вместе с неосторожными касаниями губ щекотали ушную раковину, голос — всё сонхуново естество. — Мне нравится и сейчас.       Он оторопел, словно тяжестью вернулось всё выпитое раньше. Сонхун стоял, точно вкопанный, как будто он снова выпил, и алкоголь, горячей волной разлившись по телу, ударил в голову — он услышал то, что так долго желал слышать. И слова эти непременно сорвались с губ той, кто был небезразличен сердцу; девушки, одним днём случайной встречи в волонтёрском лагере захватившей каждую частичку его разума, а сердце — светлым чувством юношеской любви. В эту самую минуту Вонён припала ближе, её грудь сильнее упёрлась в его, Сонхун медленно стал терять голову.       Пак стоял, вытянувшись в струну, когда, в растерянных чувствах взглядом бегая у девушки за спиной, встретился с изучающими глазами. Юноша, ранее не раз замеченный в компании Вонён, смирно сидел за одним из столиков, место напротив него опустело, и парень с упоением через витиеватую трубочку потягивал напиток. Он смотрел точно на них, его взгляд с расстояния показался Сонхуну немигающим, а приопущенные веки только заостряли разрез глаз. Пака пробрало холодом, когда они встретились взглядами, и недопонимание пустило разряд, как только былой вид стёрся с лица неизвестного парня. Тот принял более расслабленную позу, спиной облокотившись на спинку диванчика, глаза его приняли знакомую форму и теперь выражали приятное потрясение, однако взгляд всё так же точно оказался направлен на них.       — Ты проявлял ко мне внимание, — голос Чан снова затянул Сонхуна вновь, он нехотя отлепил свой взгляд и отвлёкся от созерцания неизвестного и в то же время знакомого ему парня, всё пытаясь решить сложную задачу. — Я была так удивлена встретиться с тобой здесь сегодня. В последнее время мы так редко встречались, я стала переживать.       …переживать. Слова гулко отозвались в теле, кажется, Пак потерял уверенность в ногах, на время земля стала понемногу уходить из-под них. Сонхуну пришлось найти силы удержаться. Он снова смотрел на Чан, девушка была так близко, что Паку, всю жизнь ставящего абсолютно всё под призму сомнения, в истинность происходящего верилось с трудом. Мгновениями позже, ему удалось убедиться в том, что это была правда.       Чан пальцами одной руки зарылась в волосы на сонхуновом затылке, стала перебирать мелкие пряди, а Пак чувствовал, как вздохи застревали в горле. Своими незначительными движениями, словами, ставшими с пухлых девичьих губ, Вонён выбивала весь кислород из лёгких.       В минувшие мгновения Чан оказалась ближе прежнего, Сонхун расплавился под разгоряченным дыханием, порывами ощущающемся на коже. Лишь только позже разум холодом разрезало осознание, вместе с ним и лёгкие нотки страха. Он в скором жесте кинул взгляд Вонён за спину и обнаружил, что юноша продолжал смотреть. Пак сбивчиво выдохнул, истинные чувства завертелись ураганом в теле и теперь ощущались тяжестью в груди. Многих усилий ему стоило, чтобы несильно отпрянуть, затылком едва не упираясь в стену у него за спиной.       — Мы не… — Сонхун начал, и тягость этих слов нашла отражение у него на лице. Он понял, что осёкся, начав так поспешно, потому, подыскав лучшие, как ему показалось, слова, выпалил: — Твой парень. Он смотрит на нас.       — Парень? — выдохнула Вонён, руки Пака разомкнулись у неё за спиной. — Какой парень? — одними только губами прошептала Чан, но Сонхуну удалось разобрать.       Девушка отпрянула. Её руки заскользили вниз по шее и остановились у Сонхуна точно на груди, Пак не смог утихомирить гул собственного сердца, мгновенно отозвавшегося в ответной реакции. Всё так держа свои ладони на сонхуновой груди, Вонён стала озираться по сторонам: повернулась сперва влево, потом вправо и остановилась. Она склонила голову, смотря точно туда, куда был направлен взгляд Пака. Реакции Чан ему видеть не удавалось, однако он смог разглядеть, как юноша, в умиротворённом жесте отставив свою выпивку на стол, вскинул бровями несколько раз, позволил ухмылке растянуться на губах и взмахнул в воздухе рукой. Сонхуна всё это запутало окончательно.       Вонён поспешила развернуться обратно, принимая былое положение, и это действие сопровождалось разносимым звуком её голоса:       — Джейк? Парень? — Чан усмехнулась. На лице Пака сделался удивлённый вид, в ответ которому девушка промолвила: — Джейк мой друг. Своим парнем его мне и представить сложно. Он не станет встречаться со мной, у него есть на то свои взгляды.       — Так значит, друг, — одними губами повторил Пак и вовсе не в ответ девушке: он вторил собственным мыслям. Ответ на дилемму, изводившую его долгими часами оказался найден и прозвучал от самой виновницы. Облегчение защекотало кожу.       — Друг, — уверенно кивнула Чан, а после её взгляд утратил былой фокус.       Молчание пропитало сбитый кислород между ними, и продлилось недолго. Вонён удалось вновь заставить сердечный ритм Пака сбиться, когда она снова прильнула ближе. Её ладони оказались точно на сонхуновых щеках, Сонхун растерялся, зрачки часто задёргались, когда Чан, согнув руки в локтях, приблизилась сильнее прежнего. Её дыхание полоснуло кожу, вызвало мурашки, пробежавшие вниз и вверх по позвоночнику, и ясный румянец окрасил его щёки — теперь они горели не менее девичьих.       Теряясь в собственных чувствах от близости, Сонхун заметил, как Чан часто вдохнула, переведя дух, как после, пряча свой взгляд где-то у Пака в волосах, стестнённо начала:       — То, что я хочу сказать, — её голос прозвучал скомкано, Вонён сглотнула слюну, вероятно, полагая, что это может помочь. Окрашенный эмоциями, разделить которые Сонхуну точно удавалось, её голос забивался в уши, ласкал слух, а произнесённые слова тотчас находили отклик в сердце. — Мы не знаем друг друга, — она осеклась. — Едва знаем друг друга, но ты нравишься мне. И если есть хоть малейший шанс на то, что я смогу понравиться и тебе, мы могли бы… Могли бы узнать друг друга лучше.       Более Паку не требовалось слушать. Он точно был пьянён чувствами, когда едва сам мог уследить за своими движениями. В те мгновения, как голос девушки прозвучал рядом, растворился в окружающей их музыке, Сонхун ощутил, как сильнее былого заколотило собственное сердце. Он завёл руки за девичью спину вновь, и это движение теперь ощущалось до необъяснимого правильным, правая ладонь бережно легла на поясницу, под кожей ощущалась приятная ткань юбки, а Чан в ответ округлила глаза и скоро вздохнула, воздух просачивался через приоткрытые губы. Пак посмотрел Вонён в глаза снова, в них ему удалось увидеть собственное размытое отражение — девушка была до невероятного близко.       Он подтолкнул рукой хрупкое тело на себя, надавливая точно на поясницу и невольно заставляя Чан прогнуться в спине. Её грудь уткнулась в его, вжалась в сонхунову плоть, и теперь эта близость ощущалась безпредельно инимной — они оба знали это, оба разделяли подобные желания, хоть Пак и продолжал сомневаться. В такой близости ему казалось, что он чувствовал сердцебиение Вонён — то было не медленнее собственного и гулом отдавалось где-то в ушах, Сонхун посчитал, что для этого доказательств ему не требовалось. Мысли перекликались, путались и искажались, но вскоре их ждала одна единая участь — померкнуть и раствориться, более не возвращаясь.       Свободная рука поползла вверх по спине, запуталась в волосы и нашла своё место на девичьем затылке, Пак прижал её ближе, словно боялся, что та была вот-вот готова выскользнуть, миражом раствориться в толпе и больше не вернуться. Лёгкая тень страха преследовала его, но скоро развеивалась всеми теми светлыми чувствами, пронизывающими его. Подбородок Вонён точно лежал у Сонхуна на плече, её неровное дыхание теперь настигало его слух, он чувствовал свой грудью, как часто вздымалась её. Пак шумно выдохнул. В этом вздохе поспешно смешались все чувства: облегчение скоро сменилось блаженством, секундами позже все они уступили другому, более сильному, чувству, назвать которое он точно не мог, однако ему казалось, он знал, что именно так чувствуют себя люди, которые любят, и которые оказываются быть любимыми в ответ. Эта симпатия Вонён мгновенно зажгла в нём огонь — тот, который гулом отдавался в теле, который растягивался блаженным теплом по венам и всё сильнее и сильнее мгновениями позже разгорался где-то в районе солнечного сплетения.       — Нравишься, — выдохнул Сонхун, в нос забился лёгкий аромат духов, смешавшихся с её запахом. — Тоже нравишься.       Только позже Сонхуну удалось почувствовать, как девичьи руки легли на её спину, как после окольцевали талию. Вонён обнимала его в ответ, ластилась касаниям, удобнее ложила голову на плечо, после поспешно стремясь поднять взгляд на Пака и мгновенно, смущаясь и сгорая в румянце щёк, спешила носом зарываться в шею. Сонхун же плавился, и сердце его на короткие моменты останавливалось. Он всё ещё не верил, однако не удавалось противостоять теплу чужого тела, так близко прижимаемого к собственному, лёгкому аромату девичьего парфюма, без устали забивающемуся в лёгкие, пропитывающие их и воспоминаниями откладывающиеся в памяти, мягкости коротких волос, пропускаемых через пальцы. Сонхун терялся в этих чувствах, блаженно прикрывая глаза и сосредотачиваясь на собственном дыхании, вунисон смешиваемом с чужим. Только взгляд карих глаз, наблюдающих за ситуацией со стороны, оказался непоколебим.