Спасение света.

Ночь медленно уступала утру, и первые лучи солнца, пробиваясь сквозь занавески, едва освещали комнату. Дом был тихим, как будто весь мир погрузился в глубокий сон. На втором этаже, в комнате, которую Джунейд уступил Зейнеп, царила тишина, нарушаемая лишь её ровным дыханием. Она спала спокойно, уткнувшись щекой в мягкую подушку, а лёгкое покрывало едва касалось её плеч. Внизу, в зале, на скромной постели, застеленной Зейнеп накануне, лежал Джунейд. Его сон был чутким, почти тревожным, но в эти ранние часы он, казалось, обрёл редкий покой. В пять утра, ещё до того, как свет полностью заполнил комнату, он открыл глаза. Едва слышно вздохнув, он сел на постели, проводя рукой по лицу, будто пытаясь окончательно проснуться. Он не хотел терять время. Его сердце тянуло к утреннему омовению, и он поднялся, стараясь не шуметь. Прохладная вода оживила его, освежив мысли и душу. Он шагнул к молитвенному коврику, ощущая лёгкость в каждом движении, будто готовясь к тому, что связано с внутренним умиротворением. Его тихая молитва, начавшаяся чуть позже, была полной сосредоточенности и веры. На втором этаже Зейнеп проснулась. Её внутренние часы, как будто связанные с ритмом дома, заставили её открыть глаза почти сразу после того, как Джунейд завершил омовение. Её веки медленно поднялись, и в первые секунды она лежала, не двигаясь, прислушиваясь к тишине дома. Её глаза встретились с первыми утренними бликами, и она поняла, что пора вставать. Не теряя времени, она тоже совершила омовение, и вскоре они оба стояли на своих молитвенных ковриках, каждый в своей тишине, но как будто объединённые чем-то невидимым. Их молитвы были словами, произносимыми не только устами, но и сердцем. Джунейд был спокоен, его взгляд был сосредоточен на земле перед ним, а Зейнеп, немного волнуясь, старалась не сбиться, чувствуя его присутствие даже на расстоянии. После молитвы она тихо направилась в ванную. Её длинное платье едва шуршала по полу, когда она входила, не желая нарушить утренний покой. Она взяла стопку одежды, приготовленной заранее, и стала осторожно стирать. Её движения были уверенными, привычными, как будто это была не работа, а что-то, дарящее ей спокойствие. В это время Джунейд, оставив молитвенный коврик, решил вернуться на второй этаж, в свою прежнюю комнату. Он редко поднимался туда после того, как уступил её Зейнеп, но сейчас ему нужно было забрать чётки, которые он забыл накануне. Его шаги были уверенными, но тихими. Дверь комнаты была приоткрыта, и он вошёл, не колеблясь. В комнате всё было аккуратно, как он и ожидал. Внимание Джунейда привлекли чётки, лежащие на столе, но рядом с ними лежала книга. Его взгляд остановился на обложке: «Физика — решение задач». Он невольно зажмурился, будто книга была для него чем-то запретным, чем-то, что он не хотел видеть, но не мог проигнорировать. Он потянулся за книгой, его пальцы чуть дрогнули, когда он прикоснулся к ней. Открыв её, он пролистал страницы, его взгляд пробежал по сложным формулам и задачам. Листая дальше, он открыл первую страницу. На ней крупными буквами было написано:«Мира Алканлы». Джунейд сжал челюсти, его взгляд стал жёстче. Он быстро закрыл книгу, будто её содержание было для него слишком тяжёлым. Положив её обратно, он глубоко вдохнул, чтобы взять себя в руки. Его мысли были сложными, но он решил не поддаваться чувствам. Без единого слова он покинул комнату и спустился вниз. Когда Зейнеп вошла на кухню, она заметила его. Он сидел за столом, спокойный, но явно погружённый в свои размышления. Она поздоровалась, слегка смущённо, но стараясь выглядеть уверенно: — Ассаляму алейкум. Джунейд взглянул на неё, его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось что-то невыразимое. — Уа алейкум ассалям, — ответил он, отведя взгляд к чашке чая. Зейнеп налила ему свежий чай, стараясь не смотреть на него, и сама села за стол. Её руки немного дрожали, но она делала вид, что всё в порядке. Однако тишина между ними была слишком плотной, чтобы её игнорировать. Джунейд сделал несколько глотков, а затем, будто между делом, произнёс: — Если у тебя есть какие-то секреты, то говори сразу. — Его голос был ровным, почти безразличным, но в этих словах звучало что-то большее, чем просто совет. Зейнеп застыла. Её глаза широко распахнулись, ресницы слегка вздрогнули. Она не знала, что ответить. Все мысли, которые она могла бы выразить, остались где-то далеко, потому что эта фраза застала её врасплох. Он мельком взглянул на неё, и его лицо оставалось непроницаемым. Затем он поднялся, неспешно произнеся: — Всё же, для тебя нужно начинать с первой страницы, позабыв о новой. Он взял свою джуббу, аккуратно накинул её на плечи, обул белые кроссовки и, не задерживаясь больше ни на секунду, вышел из дома, хлопнув дверью. Зейнеп смотрела ему вслед, не двигаясь, пока звук его шагов не исчез за порогом. Затем она резко поднялась и бросилась наверх, на второй этаж. Она знала, что искать, знала, что должно быть причиной его слов. Войдя в комнату, она нашла книгу. Руки дрожали, когда она открыла первую страницу. «Мира Алканлы». Эти слова горели в её сознании, как пламя. Её дыхание участилось, она зажала книгу в руках и поняла, куда ушёл Джунейд. Её сердце сжалось от мысли, что он узнал. Она пыталась не дрожать, но знала, что это бесполезно. Джунейд знал правду. ********************** День тянулся медленно. Легкий ветерок раздувал ветви деревьев, тихо шелестя листьями. Джунейд шел по улицам, как всегда собранный и серьёзный. Его взгляд был устремлён вперёд, но мысли были глубоко внутри него, запутанные, словно в вязкой паутине. Его решительность — это не просто черта характера, это щит, за которым скрывались эмоции, которые он никогда не показывал. Он подошёл к знакомому дому, сделал короткий вдох и постучал в дверь. Через мгновение дверь открылась, и на пороге появился Левент. Его спокойное лицо выразило лёгкое удивление, но он тут же принял прежнее доброжелательное выражение. — Джунейд? Проходи. Джунейд молча кивнул и переступил порог. Его шаги были твёрдыми, уверенными. Внутри дома царила привычная атмосфера спокойствия и размеренности, которую Левент создавал своим присутствием. — Что-то случилось? — спросил Левент, закрывая за ним дверь и жестом приглашая в гостиную. — Ничего серьёзного, — ответил Джунейд, его голос был ровным, почти равнодушным. Но в этом равнодушии Левент уловил скрытую глубину. Они уселись напротив друг друга. Левент сложил руки перед собой, как обычно, когда готовился к разговору. Джунейд чуть откинулся назад, но его осанка осталась прямой. — Мы давно не беседовали, — начал Левент, его голос звучал дружелюбно. — Как ты? Джунейд внимательно посмотрел на него. В его взгляде было что-то, что заставило Левента слегка напрячься, хотя он не подал виду. — Живу, как всегда, — ответил Джунейд спокойно. — А вы, Левент бей? Всё так же преданы своим убеждениям? Левент чуть приподнял бровь, услышав этот вопрос. — Я стараюсь придерживаться того, что считаю правильным. Джунейд на мгновение замолчал, будто обдумывая, стоит ли продолжать. Затем он медленно произнёс: — Верность своим принципам важна. Особенно если они искренни. Но ведь правда всегда на поверхности, не так ли? Левент нахмурился. Этот вопрос показался ему странным, но он сохранил спокойствие. — Конечно, правда не нуждается в объяснениях. Она либо есть, либо её нет. — Согласен, — кивнул Джунейд, слегка улыбнувшись уголками губ. — Иногда правда — это не только то, что мы говорим, но и то, что мы скрываем. Слова Джунейда прозвучали как удар, мягкий, но точный. Левент задумался, его взгляд на мгновение отвёлся в сторону, но затем он снова посмотрел на гостя. — Ты говоришь загадками, Джунейд. — Просто размышляю, — спокойно ответил Джунейд, сложив руки на коленях. — Скрывать что-то от тех, кто доверяет, — разве это не слабость? Левент почувствовал лёгкую неловкость. Он понимал, что этот разговор — не просто обмен мыслями. Это намёк, и не один. — Ты хочешь сказать что-то конкретное? Джунейд отвёл взгляд, глядя на стену, будто обдумывая ответ. Затем он сказал, почти шёпотом: — Когда книга открыта на последней странице, разве это значит, что первые главы забыты? Левент застыл. Эта фраза ударила в самую точку. Он понимал, что речь идёт не о книгах. Разговор мог продолжиться, но в этот момент в комнату вошла Мира. Её лёгкий шаг, как всегда, оживил атмосферу. — Джуппо! Привета! — весело сказала она, улыбаясь. — Что случилось? Где Зейнеп? Джунейд повернулся к ней, и его взгляд на мгновение стал мягче, но серьёзность в нём не исчезла полностью. — Она дома, — спокойно ответил он. Затем, будто между делом, добавил: — Книга, которую ты дала ей, кажется, заинтересовала её больше, чем ты могла предположить. Мира слегка нахмурилась, не понимая смысла его слов. Её улыбка стала менее уверенной, а взгляд метнулся к отцу. Левент остался неподвижным, его лицо сохраняло привычное спокойствие, но внутри что-то заволновалось. Джунейд поднялся, его движения были неспешными, но решительными. — Спасибо за чай, Левент бей, — сказал он, слегка кивнув. Он молча направился к выходу. Мира хотела задать ещё один вопрос, но остановилась, почувствовав в его фигуре что-то неприступное. Когда дверь за ним закрылась, в комнате воцарилась тишина. Левент посмотрел на дочь, но не сказал ничего. Мира нахмурилась ещё сильнее, глядя на дверь. — Что он имел в виду? — тихо спросила она, но Левент только покачал головой, его мысли были заняты чем-то другим. А потом, Мира словно поняв о чем он, как скоростной поезд, быстро поднялась в своему дедушке. Солнце, казалось, едва касалось окон, пробиваясь через толстое стекло, словно боялось потревожить того, кто находился внутри. Комната, где лежал Суави, была обставлена просто, но аккуратно: деревянная кровать с высокой спинкой, маленький столик у окна, на котором стоял стакан воды, и полка с несколькими книгами, давно покрытыми пылью. Суави, прикованный к постели болезнью, лежал, прислушиваясь к звукам дома. Внезапно дверь резко распахнулась, и в комнату ворвалась Мира. Её лицо было напряжённым, дыхание сбивчивым. Она даже не закрыла дверь за собой, подбежала к дедушке и быстро заговорила, почти сбиваясь: — Дедушка… Джунейд узнал. Книга, которую я дала Зейнеп. Он узнал! Что будет с Зейнеп? Пожалуйста, скажи. Суави приоткрыл глаза и посмотрел на внучку с усталым выражением. Его лицо, испещрённое глубокими морщинами, сохраняло спокойствие, но в глазах мелькнуло беспокойство. — Книга?… О господи, — произнёс он слабым голосом, глядя в потолок. Он глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить услышанное. — Ты уверена? — Да, — кивнула Мира, её голос задрожал. — Он ничего не сказал прямо, но его слова… его взгляд! Он знает, дедушка! Суави тяжело поднял руку, жестом призывая внучку успокоиться. — Сначала нужно подумать, — сказал он тихо, его голос звучал почти шёпотом. — Возможно, Джунейд не сделает поспешных выводов. Но Мира лишь крепче сжала руки, её глаза блестели от недавних слёз. — А если он скажет кому-то? Что будет с Зейнеп? Суави, с трудом перевернувшись на бок, посмотрел на внучку, но в этот момент его силы иссякли, и он лишь тяжело выдохнул. Вечер Сумерки окутали дом Джунейда и Зейнеп, словно мягкий плащ, защищающий от дневной суеты. На кухне витал аромат свежеприготовленного ужина. Зейнеп, хоть и устала, продолжала двигаться с лёгкой грацией. Она поставила на стол финики и кувшин с водой, затем поправила скатерть, стараясь, чтобы всё выглядело идеально. Её мысли путались, но она находила в себе силы сосредоточиться. Ради Аллаха. Тишину дома нарушил стук в дверь. Зейнеп, поправив платок, быстро направилась к входу. На пороге стоял Джунейд, его лицо, как всегда, было серьёзным, но спокойным. — Мир тебе, — произнёс он ровным голосом, входя в дом. — И тебе мир, — ответила она тихо, отступая в сторону, чтобы он мог пройти. Джунейд снял свою джуббу, повесил её на крючок у двери и направился в кухню. Его шаги были размеренными, но в его взгляде мелькнуло что-то мягкое, почти незаметное, когда он увидел Зейнеп за столом. Она повернулась к нему, вытирая руки о полотенце. — Я приготовила. Ты весь день ходил голодный, — сказала она безразличным тоном, но её взгляд задержался на нём дольше, чем обычно. Джунейд кивнул, произнеся короткую молитву, и присоединился к Зейнеп за столом. Вместе они сложили руки, произнесли молитву на ифтар и сказали “Аминь.” Затем, выпив воду и съев финики, начали ужин. Молчание между ними было плотным, как воздух в знойный день. Но оно было больше, чем просто тишина — это было ожидание, будто каждый из них знал, что разговор неизбежен. Наконец, Зейнеп осторожно заговорила, глядя на свою тарелку: — Ты… увидел что-то в моей… — она замялась, исправляя себя. — В твоей комнате? Джунейд посмотрел на неё, его взгляд был прямым, но не осуждающим. — Даже если бы я увидел, ты сказала бы мне об этом? — произнёс он ровно, слегка наклоняясь вперёд и опираясь на локти. Зейнеп подняла глаза, но тут же отвела их в сторону, словно боялась встретиться с его взглядом. — Лишь Аллаху ведомо… Придет время, — ответила она, с трудом подбирая слова. Затем, будто собираясь с духом, добавила: — Я… вырвала все страницы и выбросила в мусор. Как ты накажешь меня? Её голос дрожал, но она не смотрела на него. Джунейд молчал несколько мгновений, словно обдумывая её слова. Затем он посмотрел на неё снизу вверх, пытаясь встретить её взгляд, который она упорно избегала. — Зейнеп, — наконец сказал он мягко, но серьёзно. — Я не буду тебя наказывать… Её плечи вздрогнули, но она не ответила. — Я возьму грех на душу, скрывая этот секрет, — добавил он, и его голос стал твёрдым. Зейнеп наконец подняла глаза и встретила его взгляд. В них читалось что-то, чего она не могла выразить словами — смесь благодарности, смущения и невысказанной боли. Но Джунейд уже отвернулся, продолжив ужин, словно ничего не произошло. После ифтара в доме воцарилась тишина. Остатки мягкого света, пробивавшиеся сквозь занавески, играли на стенах, словно не спеша покидать этот скромный, но уютный уголок. Джунейд поднялся из-за стола, аккуратно отодвинув стул, и сдержанно произнёс: — Да будет доволен тобой Аллах. Его голос звучал ровно, почти бесстрастно, но в этих словах была благодарность, которой он, казалось, не мог выразить иначе. Зейнеп, опустив взгляд, коротко кивнула, ощущая, как лёгкое тепло разливается внутри от его слов. Он медленно удалился в сторону зала, его шаги звучали приглушённо, как будто он старался не нарушить тишину. Зейнеп осталась одна, собирая тарелки со стола. Её руки машинально двигались, убирая посуду, но мысли были далеко отсюда. Слова Джунейда, сказанные ранее за ужином, стучали в её голове:“Я возьму грех на душу.” Каждое слово будто цеплялось за её сердце, оставляя следы. Она не могла понять, что именно её тревожило — сама фраза или то, как он её произнёс. Серьёзно, уверенно, но с какой-то едва уловимой тяжестью. Когда кухня снова обрела порядок, Зейнеп остановилась у края стола. Она обернулась к двери зала, за которой скрывался Джунейд. Её сердце дрогнуло: она не могла оставить этот день, не сказав ему то, что давно ощущала. Зейнеп прошла по узкому коридору, замедлив шаги перед входом в зал. Джунейд сидел на диване, устремив взгляд куда-то вдаль. На лице его не было ни тени эмоций — только сосредоточенность и лёгкая усталость. Его руки лежали на коленях, сплетённые в привычный замкнутый жест. — Я тебя обидела, — прозвучал её голос тихо, почти робко. Джунейд не отреагировал. Его глаза по-прежнему смотрели вперёд, будто он не услышал её слов. Но Зейнеп знала, что он слышит. Она прикусила губу, не зная, как продолжить, но в её груди разрасталось чувство вины. — Я хотела как лучше, — сказала она, набравшись смелости. Её голос дрогнул, но она не отступила. — Но всё получилось иначе. Она опустила взгляд, чувствуя, как в сердце поднимается горькое сожаление. Сделав шаг назад, Зейнеп тихо добавила: — Спокойной ночи. Она уже собиралась выйти из зала, когда вдруг услышала его голос. — Не уходи, — произнёс он серьёзно. Зейнеп замерла, не успев сделать и шага. В его голосе не было укора, только твёрдость. Она повернулась, и её взгляд встретился с его. Джунейд смотрел на неё с выражением, которое невозможно было понять сразу. Его глаза, серьёзные и проницательные, хранили в себе что-то тёплое, неуловимое. — Не уходи, — повторил он мягче, его голос звучал спокойно, но в нём было что-то большее, чем просьба. Зейнеп осталась стоять, не зная, что сказать. Она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, а щеки слегка порозовели. Она вдруг поняла, что в этот момент между ними не нужно слов. Этот взгляд говорил больше, чем они могли выразить.