Бесполезный, жестокий дух

Была на свете белом одна деревушка, в которой все жители терпеть не могли гигиену и медицину. Из-за таких взглядов много людей там не было. Умирали то от холеры, то от бронхита и прочих зараз. Конечно, какая-то чистоплотность и медицина у них была, но она уж больно не эффективна, а иногда даже ухудшала положение. Поэтому "прелестный" запах пота отдавал за несколько метров, а кашель и насморк считались нормой. Хочу поведать читателю об одной семейке из этой деревни. Есть семья небольшая. Отец да три сына: младший, средний и старший. Раньше мать была, но только скончалась от заражения крови. И отца можно было уже к мёртвым определять — попал под участь хронической пневмонии. Лишь детки чудом ещё ходят и дышат спокойно, но вскоре тоже лишатся дара жить из-за несоблюдения элементарных норм для поддержания здоровья. Но пока всё же бегают, резвятся, кричат, дерутся. С девами из других изб пытаются познакомиться. Говоря короче, пользуются беззаботной молодостью. Старший со среднем, как и остальные, про гигиену, со здоровьем позабыли. Один лишь младшенький хоть как-то, но заботился о себе.

***

— Что, дитё малое, опять патлы чешешь? — прохрипел отец. — Он не только вычёсывается, так ещё и баню истопил, — высказал средний, распивая чай с булкой. — Ещё и дрова перевёл на гадость этакую?! — Я эти дрова нарубил, я и потрачу во свою волю. Извините, но я не хочу ходить, как лохматый леший. — Ой-ой-ой. Лучше бы печь затопил, а не баню эту. Зачем мы её строили? Не помню уже. — Мать велела. Такая же дурочка-чистюлечка была, — ответил старший, вырезая из палки новое копьё. — Зря ты так про маму, Мишка. Она же о нас беспокоилась, а ты её так оскверняешь. — Да кто её оскверняет? Вправду дурочка. Всё время что-то полоскала в тазу, все руки стёрла, — стал защищать Мишку средний. — Во-во! Колька дело говорит! Видишь, из-за её зависимости чистюльской все руки стёрла! Только вред от ваших стирок ненужных, — подхватил отец с печи. — Вовсе и не бессмысленных. Если б она вас в баню пинками не заталкивала, да насильно рубаху выстиранную не напяливала, вы бы уже давно валялись по полу, мучаясь от чесотки. — Да ну тебя! С тобой спорить, как стене доказывать что-то, – отвернулся батька. Нашего мальчика эти издёвки уже не так задевали – привык. Поэтому, быстро посмотрев в маленькое зеркало и поправив воротничок на хлопковой рубашонке, он направился к входной дверце. — Что опять девок цеплять прихорошился? — рассмеялись братья, на что тот кинул лишь недовольный взгляд и покинул избу. Пошёл он к полю, душистых цветов набрать для дамы любимой. Красиво так в поле: изумрудная трава с каплями утренней росы, раскрашенными золотистым солнцем. Восходящее светило, освещающее всю истинную красоту природы. Великолепные ароматы цветов, которыми заинтересовался не только мальчишка, а ещё и пчёлы с пасеки соседа. Как же дивно тут ранним утром! Хотелось плюхнуться на траву, дабы погрузиться в это волшебное царство. Но он же собирался идти к возлюбленной. — Я обязательно приду сюда ещё раз и, несомненно, окунусь в твоё великолепие, матушка-природа. Оторвавшись от божественности луга, парнишка направился к объекту обожания с охапкой васильков и ромашек, попутно наслаждаясь пением только проснувшихся птиц. — О, смотрите, какие люди пожаловали. Снова к Катьке свататься намылился? — повернулась мама Кати, поливающая клумбу астр. — Да, Валентина Семёновна, снова вашу чудесную дочурку тревожу, — засмущался юноша. — Ой, ну раскраснел, как помидор. Ну чего ты? Она у меня непредвзятая, завоюешь сердечко её. Давай-давай, иди, а то у других барышень муженёк уже намечается, а моя одна пряжу днями вяжет, да ждёт своего принца. Так что иди. Обрадованный одобрением матери, побежал принц её к ней. Отворил дверь в её спальню. Девчонка повернулась, сначала улыбнулась, а потом резко помрачнела и опустила голову вниз. Подошёл он к ней, сел на одно колено. Хотел было убрать прядь тёмных вьющихся волос с лица, да только отмахнула она его руку. — Катенька, ты чего? Я же просто хочу увидеть тебя, поговорить, — ласково улыбнулся паренёк, немного наклонясь вниз, чтобы всё же увидеть лицо любимой. — Вить, я не люблю тебя! Уходи! – немного резко крикнула девушка, явно недовольная его приходом. — Почему? Я же ничего плохого тебе не сделал. К тому же, слыхал я от твоей мамы, что пару ты себе ищешь. Так из-за чего же я не могу быть твоим? — Я хочу прожить счастливо! Веселясь и резвясь в лесах и степях, а не драить всю оставшуюся жизнь нашу хату! — С чего ты взяла, что ты не будешь жить счастливо, а будешь вечность прибираться? — удивлённо спросил Витя. — Да потому что ты больной чистоплюй! Все в нашей деревне нормальные. Один ты ходишь, как при параде, вечно: вычесанный, намытый, в глаженых вещах. Это ты сейчас ведёшь себя более-менее адекватно. А старше станешь – будешь одержим этой ерундой! Я готова быть с кем угодно, хоть со стариком полумёртвым, но уж точно не с тобой! Если так хочется завоевать меня, стань нормальным, как все! А сейчас уходи, смотреть на тебя противно. И цветы свои забери! Молча смотря в пол до ужаса пустым взглядом, Витя вышел из комнаты. — Ну что? Околдовал дочурку? Ничего не ответив, он ушёл с участка. Такое съедающее тебя изнутри чувство. Чувство своего отличия от других. Будто ты какой-то совершенно неправильный, и с этой неправильностью тебе ничего не светит дальше в жизни. Так до смерти больно, словно кинжалом проткнули его детское доброе сердце. Он всего лишь заботился о своём здоровье. Разве это настолько плохо? Все над ним смеялись: и друзья, и семья. Теперь ещё и любимая отвергла. Всё из-за того, что он ценит себя. Опустошённый, с разбитым сердцем. Он вернулся домой. — О, смотрю, отказался девица! — усмехнулся Коля. — Ага, вон какой мрачный, как небо в грозу, — подхватил старший. — А что ты, мой дорогой, хотел? Она простая девка, а ты выглядишь как размалёванный индюк. Тут в таких обалдуев не влюбляются! — рассмеялся отец. Со всех сторон доносился смех родных, что отравляло его и без них покалеченную душу. Взяв дрожащими руками зеркальце, в которое он смотрелся буквально пол часа назад с яркой лучезарной улыбкой, сейчас он смотрелся в него с таким потухшим лицом, как будто стал другим человеком. Он сжал зеркало сильнее, а голоса близких казались всё громче и больнее. Мысленно прокручивая всё, что ему сегодня высказали, юнец совсем спятил. Резко, одним махом разбил любимое зеркальце об пол. В момент в избе наступила гробовая тишина. Ему было до ужаса больно, ведь это зеркало было последним подарком от мамы, а другие смотрели с неподдельным шоком. Казалось, что он увидел в осколках лицо матери, что стало последней каплей. Выбежал из дома. Побежал куда глаза глядят, лишь бы просто убежать от всех, от самого себя. Рядом проносились родные дома, знакомый луг, чудный лес и другие красоты, которые он сейчас не видел и не слышал. Весь мир для него сейчас поник. Хотя на самом деле мир действительно поник: погода в раз испортилась, началась гроза, тучи заполонили весь небосклон. Дул сильный холодный ветер, что зверски трепал ухоженные, золотые, цвета пшеницы локоны. Бежал он около обочины леса, и, к сожалению, настолько желавший сбежать юноша споткнулся и покатился кубарем в овраг, приямиком к огромной луже. Подползя к ней чуть ближе, парень взглянул на своё отражение: золотые кудри спутались в грязный ком, рубашка почти вся порвалась, руки измазаны в жидком песке, лицо тоже в масках грязи, брюки тоже изодрались не на шутку. Глаза наполнились горькими слезами, а губа начала нервно дрожать. Такой разбитый. Даже и не скажешь, что примерно час назад этот солнечный мальчик собирал ромашки и наслаждался восходом. — Да пропади ты пропадом, драная чистота! — ударил Витя кулаком в своё же отражение в порыве эмоций. Он ведь тоже человек, ему тоже обидно и больно. Съёжившись калачиком, словно маленький котёнок, подросток тихо плакал, пока молнии гремели над верхом, а дождь безжалостно поливал мальчишку, тем самым промочив его до самой нитки. Так, в холоде, под дождём и в своих слезах юнец пролежал до поздней ночи. Видимо, этот день станет началом больших перемен и с большой вероятностью очень нехороших перемен.