Шаг в пустоту

После происшествия, случившегося на первом этапе инициации, Молли ещё раз самым внимательнейшим способом изучила последующие два ритуала и вообще всё, что Ванесса оставила ей. Девочка очень боялась, что панемская Верховная упустила какие-то смертельно важные детали в своих описаниях, и потому по несколько раз перечитывала чужие наставления в попытке отыскать возможные «подводные камни». Были моменты, которые смущали её в расшифрованных записях, поэтому она даже пару раз возвращалась к первоисточнику, чтобы проверить: верно ли она поняла написанное? Всё это растянулось на несколько дней непрерывной, безвылазной работы, но Молли всё равно больше нечем было скоротать одинокие вечера: Альма продолжала задерживаться на работе и возвращалась домой глубоко за полночь, когда обессиленная Молли уже спала. Краткие встречи по утрам оставляли Молли неудовлетворённой, потому что ей действительно не хватало Альмы рядом, но девочка не решалась признаться в этом, напоминая себе слова Бити: у Коин было действительно очень много дел. Но в конце рабочей недели тоскующая Молли сорвалась: когда пятница официально закончилась и часы показали первую субботнюю минуту, Молли яростно щёлкнула по деревянной бусине и перенеслась в Президентский дворец, который встретил её поражающей тишиной и полумраком. Все уже спали, как нормальные люди. Стараясь двигаться бесшумно, Молли приблизилась к кабинету Коин и замерла, не решаясь нарушить тишину коридора стуком в дверь. Только после небольшой внутренней борьбы девочка заставила себя поднять руку и пустить по дереву мягкую вибрацию ногтями, намереваясь всё-таки сделать то, зачем пришла сюда: забрать Альму домой, чтобы та хоть немного отдохнула. Коин постоянно забывала о себе и своих потребностях, поэтому нуждалась в заботе со стороны, и Молли с удовольствием окутывала женщину всем необходимым. Не дождавшись ответа изнутри помещения, Винчестер осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Альма Коин сидела за своим столом, закрыв глаза и сжимая виски руками, поэтому ничего не замечала. Молли медленно приблизилась и замерла справа от женщины. Та, ощутив знакомую энергетику, мигом повернула голову и увидела рядом с собой взволнованную девочку. — Молли? — слегка удивилась Альма, убирая руки от головы. — Ты что здесь делаешь? — Пришла забрать тебя, — Молли подступила на шаг и коснулась плеча женщины. — Заканчивай, уже очень поздно, тебе нужно отдохнуть. — Я не могу, — покачала головой госпожа президент, обводя взглядом обилие документов на столе. — Мне нужно ещё столько всего разобрать… — Альма! — слегка повысила тон Молли, привлекая её внимание. — Ты едва не отключаешься от усталости, у тебя раскалывается голова, ты напряжена до предела, а дела у тебя, как мы обе знаем, никогда не заканчиваются. Они могут подождать. Тебе действительно нужен сон. — Я сейчас немного отдохнула и уже готова продолжать, — упорно настаивала Коин, недовольно фыркая: всё с ней нормально. — Разве? — странным голосом спросила Молли, слегка заступая за спину Альмы и опуская свои руки на её плечи. — Думаешь, ты в состоянии работать? — с этими словами девочка ощутимым, массирующим движением провела по скованным мышцам женщины. Из груди Альмы Коин неконтролируемо вырвался жалобный, бессильный стон, и она, мгновенно смутившись, пробормотала: — Извини… Но на губах Молли играла дьявольски довольная улыбка. Она мягко провела ладонями от шеи к лопаткам, и Альма сдержанно вздохнула, закатывая глаза и инстинктивно наклоняясь вперёд, чтобы чужие руки смогли спуститься ниже, не встречая препятствия в виде спинки кресла. Достигнув поясницы, Молли стала подниматься обратно круговыми движениями, и Альма, совершенно утратившая контроль над своим телом, опустилась грудью на стол, накрывая собой все дурацкие бумажки и наполняясь давно забытым чувством блаженства. Пленённая теплом и нежностью, исходящими от рук Молли, она не могла противиться её напору. Вернее, не хотела. Действия Молли пробуждали в ней радость телесности и жажду тактильности. Конечно, объятия девочки иногда сопровождались лёгкими поглаживаниями, но они не могли обладать такой же властью, как массирующие движения по напряжённым мышцам. Понимая, что разум Альмы затуманен физическим наслаждением, Молли склонилась к её уху и, как змей-искуситель, предложила: — Хочешь оказаться в постели? — с этими словами девочка провела ногтями по тёмной ткани пиджака, и Альма, задыхаясь от приятных импульсов, жадно прошептала: — Да… Молли крепко сжала плечи женщины, мигом представляя собственную кровать, зажгла в своей душе волшебный огонёк — и они телепортировали с приятным звоном. Приземлившись на матрас, Молли заставила Альму сесть ровно и мигом стянула с неё пиджак, рубашку и обувь, прежде чем позволила уставшей женщине прилечь. Коин смущённо зарылась лицом в подушку, и Молли, расстегнув её бюстгальтер, чтобы тот не мешался, коснулась пальцами голой кожи. Альма вцепилась руками в край матраса, отчаянно пытаясь оставаться в сознании. Её тело охотно отзывалось мурашками на слегка надавливающие движения Молли, выбрасывая в кровь безумный гормональный коктейль, опьяняющий и уносящий в небытие. Коин не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то вызывал у неё такой тактильный ураган, ведь больше десяти лет она прожила в одиночестве и изголодалась по человеческим прикосновениям, по нежности и заботе. Молли прекрасно понимала это, вслушиваясь в рваное дыхание Альмы и наблюдая за тем, как её кожа покрывается маленькими точечками. Девочка уверенно вырисовывала на чужой спине неясные узоры то едва ощутимыми касаниями, то осторожными нажатиями, надеясь на то, что Альма не разозлится на неё за такой откровенный и наглый контакт. Она знала, что женщине порой тяжело даётся физическое взаимодействие с Молли, ведь Коин слишком долго жила в некоем игольчатом коконе, к которому почти никого не подпускала. Но Молли надеялась, что после всего пережитого вместе и после всех ночей в обнимку, Альма не слишком остро отреагирует на то, что Молли позволила себе обнажить её спину. В этом ведь не было ничего недопустимого. Но Винчестер почему-то не могла не волноваться о том, что же скажет Альма, когда сможет всё осмыслить и проанализировать, как она любит. Однако в ближайшее время Молли не было суждено узнать этого, ведь вскоре она услышала знакомое тихое сопение и поняла, что измученная Альма уснула под её руками. Довольно улыбаясь, девочка осторожно накрыла её пледом и, прежде чем забраться рядом, тихо посетила соседнюю комнату, где выключила будильник Альмы, бессовестно саботируя завтрашнее пробуждение госпожи президента. Она заслужила выходной. Вернее, они обе. А вот это уже было ошибкой. Когда Альма Коин проснулась, приоткрыла глаза, увидела в своих объятиях безмятежное личико Молли и довольно улыбнулась, она вдруг заметила на стене свет едва ли не полуденного солнца и задохнулась от негодования: — Молли! Ну ты и… ведьма! — возмущённо выругалась Альма, отстраняя сонную девочку от себя, но тут, заметив свою обнажённую грудь, смущённо пискнула и мигом натянула плед по самую шею. Окончательно проснувшаяся Молли села и ухмыльнулась, с интересом наблюдая за раскрасневшейся Альмой, которая медленно осмысляла вчерашнее. Когда она вскинула свои звёздные глаза, Молли ожидала узреть в них всё, что угодно, но не трепетную благодарность. Мгновенно позабыв о стыде, Альма потянулась вперёд и обняла Молли, укладывая голову ей на плечо и выдавливая из себя: — Спасибо за всё, что делаешь для меня, но если ты ещё раз выключишь мой будильник без спроса… — Коин оборвалась, не зная, чем пригрозить, потому что на самом деле она даже не хотела думать о возможности какого-либо «наказания» для Молли. — Тебе нужно отдыхать, — глухо отозвалась Молли, испытывая смешанные чувства. Альма, очевидно, положительно отнеслась ко вчерашнему, но этот дурацкий будильник… Девочка вздохнула. — Если ты вновь не способна самостоятельно следить за своим графиком, то я буду делать это за тебя. — Молли, у меня нет на это времени, я отосплюсь, когда со всем закончу… — парировала Альма, отстраняясь от чужого плеча. — Да? Когда?! — воскликнула Молли, яростно сверкая глазами. — Твои дела никогда не кончаются: едва ты закроешь одно, как на тебя наваливается ещё сотня! Альма, ты не выдержишь больше такого ритма, ты это понимаешь?! — У меня нет выбора, Молли! — жёстко отрезала Коин, скрещивая руки поверх пледа. — Я должна думать о судьбах миллионов людей! — А они о тебе подумают?! — Молли негодующе сжала кулаки и нахмурилась: ну как Альма не понимает таких очевидных вещей?! — Нет! Поэтому ты должна заботиться в первую очередь о себе! Но ты не хочешь, поэтому я беру на себя эту роль! — Я бесконечно ценю твою заботу, Молли, спасибо, но сейчас она мешает моей работе! — Да к чёрту эту работу, я душу твою спасти пытаюсь! — вскричала Молли, и в её голосе зазвенели слёзы. Она отвернулась, чтобы скрыть свою боль, однако Альма, мигом выпустив плед, взяла лицо девочки в ладони и повернула к себе, чтобы в глаза ей сказать: — Но ты уже спасла, — глаза Альмы Коин яростно сияли. — Ты уже спасла меня, Молли. И физически, и морально, слышишь? Ты спасла меня, — женщина потянулась вперёд и коснулась губами лба Молли. — Ты просто успокаиваешь меня, — болезненно зажмурившись, покачала головой Молли. — На площади, может, и да, но… — Что «но»? Никаких «но», Молли! — Альма переместила ладони на плечи девочки и чуть сжала их. — Что тебя тревожит? Молли взволнованно, растерянно взглянула на неё, и Альма, спохватившись, вновь стала выискивать плед. — Да что ж такое… — недовольно закатила глаза Молли, взмахивая рукой и притягивая магией свёрток из шкафа. — Надень, если тебе станет легче, — девочка протянула одежду Альме и тактично отвернулась, позволяя женщине натянуть на себя чужую футболку. Когда Коин закончила, Молли взглянула на неё и призналась: — Я всё чаще думаю о том, что, может, зря позволила тебе вернуться в Тринадцатый? — Альма удивлённо вскинула брови, наблюдая за тем, как Молли отводит взгляд и пытается сдержать свои эмоции. Её голос мрачным образом понизился, но девочка продолжила: — Это, наверное, прозвучит ужасно эгоистично и неправильно, но я хотела бы скрыться с тобой где-нибудь от наших с тобой миссий и просто… жить в своё удовольствие? — Молли неконтролируемо всхлипнула, с трудом находя в себе силы взглянуть на изумлённо-опечаленную Альму. — Я знаю, что Панем нуждается в тебе, что только ты можешь спасти его после всех безумств, но, чёрт, Альма, кто спасёт тебя? Я боюсь, что на твои плечи опустилась слишком глобальная миссия и что она навредит тебе. Ты не высыпаешься, ты решаешь миллионы проблем одновременно, ты ищешь способ преобразовать целый огромный мир! Это же ужасающе тяжело! — Молли вытерла рукавом рубашки свои дурацкие слёзы и глубоко вздохнула. Альма сидела, не шевелясь и внимательно слушая девочку, поэтому Винчестер продолжила: — Ты постоянно в напряжении, в тревогах, в размышлениях, и я совершенно не понимаю, чем тебе помочь! Я знаю одно: тебе как минимум нужны отдых и забота, я стараюсь дать их тебе, но мне кажется, что я делаю недостаточно и что я вообще виновата в том, что тебе приходится разбираться с проблемами целой страны… — горестно выпалив всё это, Молли спрятала лицо в ладонях и вдруг ощутила, как Альма бережно притягивает её и опускает за собой на кровать, крепко обнимая. — Молли, ты совершенно зря изводишь себя подобными мыслями! — прошептала Альма, зарываясь носом в чужие волосы. — Ты ни в чём не виновата, ты уже сделала и до сих пор делаешь для меня столько поразительных вещей… Ты пытаешься спасти меня сейчас, но, детка, я не нуждаюсь в этом, ведь ты уже спасла меня, слышишь? Прости, мне давно стоило всё тебе объяснить, но я совершенно не знала, как выразить мысли верными словами… Я постараюсь сейчас сделать это наконец. Знаешь, наверное, ты спасла меня полностью уже в тот самый день, когда унесла с площади, хотя я слишком долгое время не могла осознать этого. Ох, я ведь до сих пор даже не извинилась за то, как разбудила тебя тем утром… Прости, — Альма чуть сильнее сжала свои руки и ощутила слабый кивок Молли на своём плече. — Когда я очнулась непонятно где, я была напугана и настроена излишне решительно. А уж после всего дальнейшего я чувствовала себя совершенно безумной. Особенно когда появился Одэйр. Ему, конечно, удалось меня немного успокоить своими туманными объяснениями, но поверить во всё происходящее было довольно сложно. А ещё я уже неясным образом понимала, что ты в каком-то смысле сломала меня, и от этого голова шла кругом, ведь… Когда я проснулась в твоём горном домике — я уже была иной. Позже ты сказала, что всё это из-за благодати, но, чёрт, дело же было не в ней, так? — Альма почти рассмеялась от молчания Молли. — Ладно, я не могу знать точно, может, доля её влияния и была, допустим. Но ведь сломала ты меня не ей. Ты сломала меня любовью, — голос Коин дрогнул. — Я впервые видела тебя, но ты уже любила меня. Хоть можешь представить, каким безумием всё мне казалось? И ведь это сейчас я осознаю, что за чувство поразило меня в тебе. Но тогда я не понимала того, чем были наполнены каждый твой взгляд и жест. Ты относилась ко мне с какой-то дикой восторженностью, смесью страха и обожания, а я смотрела на тебя и думала: ну что за идиотка… — услышав тихий смешок, вырвавшийся из груди Молли, Альма прошептала: — Прости. Я правда не понимала, что происходит. Обо мне давно никто не заботился и не смотрел на меня такими чувственными глазами. Я отрезвляла себя: ты не можешь относиться ко мне с теплотой, и запихивала все мысли об этом вглубь сознания. Меня вообще не могли любить, и уж точно ко мне не могла испытывать нечто подобное совершенно незнакомая девочка. Однако… знаешь, что было для меня страшнее всего? Я ведь тоже чувствовала к тебе что-то, но старалась заглушить незнакомые, яркие ощущения, списывая их на посттравматический стресс или на что поинтересней. Мы ведь едва были знакомы, разве могла я, самое безэмоциональное и чёрствое существо на свете, испытывать к тебе нечто сильное и искреннее?.. Конечно же нет, — хмыкнула Альма. — Поэтому с первого же дня я вела яростную борьбу с самой собой. А ты, как назло, вызывала во мне всё больше эмоций своими странными и опасными выходками. И я с ужасом понимала, что начинаю привязываться к тебе. Это было невозможно и недопустимо, но я привязывалась к тебе с каждым днём всё сильнее, и вся прошлая жизнь казалась мне такой далёкой… Особенно после того твоего объятия. Но — пришло время отправляться в Тринадцатый, где мгновенно один из моих доверенных людей оказался предателем, и я поняла, что нужно постоянно быть настороже. Я ужасно винила себя за то, что ты пострадала, и до одурения боялась, что ты погибнешь… Я давно так не переживала, казалось, у меня внутри прорастают шипы. Но всё обошлось, и, когда я вновь смогла мыслить здраво, я подумала: а почему между нами всё вот так складывалось?.. Мы были знакомы всего неделю, ты представилась ведьмой из другого мира, и я должна была безоговорочно тебе доверять, что уже было довольно странно… Добавим сюда тот факт, что уже с первого же дня рядом с тобой во мне проснулись чувства, множество чувств, которые я не испытывала десятилетие. Да, в моей жизни были страх, довольство, тоска, азарт, ярость, сочувствие и пустота… Но я никогда не испытывала к незнакомым людям такого тепла, такой нежности и тактильного голода. Каждое твое прикосновение что-то делало со мной, творило во мне нечто невероятное. В тот день, когда ты попала в ловушку и едва не лишилась зрения, я долго не могла заснуть: мысли безумно метались в голове, я сомневалась во всём и отчаянно пыталась не взорваться от напряжения, но стоило только твоей ладони случайно опуститься на мою руку во сне — и я мгновенно успокоилась. А то объятие у качелей: да, я могла изредка прижать к себе подруг, когда мы были наедине, но те объятия не заставляли меня ощутить себя так, будто меня завернули в самое мягкое и тёплое одеяло в мире. И когда ты оказалась в больничном крыле из-за меня, я буквально сходила с ума. Тогда я стала понимать, что меня изначально тянуло к тебе: мне хотелось узнать тебя, хотелось коснуться, хотелось заботиться о тебе и защищать тебя, а это было мне совершенно незнакомо. И я стала думать: вдруг ты околдовала меня, вдруг это какой-то злой план, ведь я совершенно не знала тебя и так странно тянулась к тебе, а ты совершенно не знала меня, но смотрела на меня с таким обожанием и благоговением… Такого просто не могло быть. Поэтому после инцидента с Перегрином я отстранилась, отдала тебя на попечение Картера и стала внимательно следить за тобой, пытаясь максимально холодным рассудком проанализировать тебя, себя и наши неожиданно возникшие взаимоотношения. Я действительно не понимала, что ты можешь быть столь искренне добра ко мне, и потому искала подвох в каждом твоём действии и слове. И ведь я его нашла… — Альму пробрало дрожью, когда она вспомнила, что натворила. — Чёрт, Молли, ты всегда слишком сильно заботилась о моих чувствах: ты ведь даже не спросила, за что я запихнула тебя в двойную симуляцию… — Коин задохнулась от этого осознания, а следом — ещё и от того, как нежно Молли стала поглаживать её плечо, приободряя Альму. — Ты должна ненавидеть меня, потому что я поступила столь ужасным образом только лишь потому, что увидела, как ты клялась Касандре в чём-то… — Что ты имеешь ввиду? — едва слышно спросила Молли, когда Альма сокрушённо утихла. — Это было так глупо… — Альма ощутила, как слёзы скапливаются на ресницах, но Молли ждала продолжения, и Коин пора было во всём сознаться: — Одним вечером я застала вас в крайне интересном положении: ты стояла, приложив руку к правой груди и, очевидно, приносила какую-то очень важную клятву, от которой Кэс едва не плакала. Я понимала, что ты достаточно умна для того, чтобы знать, где находится сердце, и потому решила, что твой жест намекает на что-то неискреннее, предательское… Молли вдруг рассмеялась, полагая, что Альма шутит, но, услышав, как та беззащитно всхлипнула, оборвалась: — Ты серьезно? — Молли выпуталась из её объятий и взглянула на женщину, стыдливо и виновато опустившую взгляд. Девочка постаралась вспомнить, где и когда происходило нечто такое, и до неё дошло: — Стой… из-за этого ты прижала меня к стенке тогда? — нужный вечер всплыл в памяти, и Молли нахмурилась. — Боже, Альма, ты могла просто спросить… — неверяще прошептала девочка. — Да, могла. Но не стала, и я ненавижу себя за это, Молли, — Альма вскинула на неё глаза, полные вины. — В тот момент я, уже долгое время изводившая себя мыслями о том, почему мы обе что-то чувствуем друг к другу, поступила глупо и решилась на симуляцию. А ты взяла — и справилась с заданием Форда. И не справилась с моим. Но это было не то непослушание, которое я искала. После этого я точно знала, что в твоём отношении ко мне не было подвоха. Знала, что ты была готова умереть за меня. И знала, что ты действительно можешь умереть по моей вине. Снова, — Коин протянула руку вперёд, желая коснуться Молли, но не решаясь сделать этого, понимая, что девочке сейчас может быть неприятно подобное взаимодействие. Но Молли приняла её ладонь, и Альма продолжила: — Только в тот момент я наконец поняла, какой дурой была, сколько вреда тебе причинила и насколько была виновата. Да, я не понимала, как ты умудрилась пробраться под титановую оболочку моего сердца и почему ты просто не выходила из моей головы, совершенно мешая разбираться с президентскими делами… Но это не оправдывает моих жестоких, опрометчивых действий. — Что ты чувствовала тогда? — спросила Молли, специально выставившая магический блок между ними, чтобы случайно не заглянуть внутрь Альмы и позволить ей раскрыть всё самой. — Когда ты второй раз оказалась на грани смерти из-за моих идиотских решений? — уточнила Альма, стараясь выиграть немного времени, чтобы набраться сил. Подобные размышления всегда давались женщине тяжело, но признаваться во всём этом Молли было совершенно невыносимо. — Да, — Молли не позволяла ей отступить и выглядела крайне серьёзной. — Мне было больно, — призналась наконец Альма. — Тогда я впервые осознанно приняла то, что нуждаюсь в тебе и не хочу избавляться от чувств к тебе, несмотря на то, что они пугают меня. Я ненавидела себя за то, что сделала. И ужасно боялась, что ты действительно погибнешь, — Молли задумчиво смотрела на неё, и Альме показалось, что девочка не верит ей. Поэтому она переместила чужую руку себе на голову и уверенно произнесла: — Прошу, взгляни на всё сама. — Что? — удивлённо переспросила Молли. Альма хотела, чтобы она погрузилась в её сознание? Но разве была в этом нужда?! — Альма, я верю тебе, если ты боишься… — Посмотри! — отчаянно воскликнула Альма. — Прости, я не могу передать словами то, как мне жаль, но я уверена, что, если ты заглянешь в мою дурную голову, ты сможешь всё понять… — Альма… Чего ты пытаешься добиться? — непонимающе спросила Молли. Она осознавала, что для Коин, вероятно, те воспоминания имеют какую-то особую ценность, но почему она так хотела, чтобы Молли от первого лица всё это узнала?.. — Я хочу, чтобы ты поняла всё как можно точнее, прежде чем я скажу что-то ещё. Недоумённо вскинув брови, Молли кивнула, убрала ментальную защиту и осторожно заглянула внутрь Альмы. Её тут же сбило с ног волной вины, самобичевания, боли и страха. Молли огляделась: она стояла на заснеженной поверхности Тринадцатого. Девочка слегка отрезвила себя, создавая небольшую дистанцию между своим и чужим сознанием, чтобы осознавать: всё происходит не с ней, а с Альмой. Окутав себя тонкой пеленой диссоциации, Молли мягко проникла в чужое воспоминание. Но её защиты оказалось недостаточно для столь сильного и глубокого момента… …Часть Тринадцатого пряталась под лесом, также защищаемом в то время магическим куполом, поэтому едва дышащая Коин направилась туда. Бегом. Едва достигнув леса, она смогла сделать лишь несколько шагов вперёд, прежде рухнула под ближайшим деревом и зашлась громкими, несдержанными рыданиями, обхватывая себя руками и отчаянно пытаясь не задохнуться. Понимание того, что Молли могла не вернуться в сознание, било набатом по голове, и Альме казалось, что она сейчас сама перестанет существовать: уже давно она не испытывала столь ярких чувств и такой жгучей боли в душе, её грудь распирало от вины и ненависти к себе, а к горлу раз за разом подкатывало желание исчезнуть без следа после всего, что она натворила. Альма неистово рыдала, пытаясь извлечь из своей груди огненный ком, пронзающий её внутренности острыми иглами. Она колотила руками по ледяной земле и неистово кричала, извлекая из глубин своей души все дурные мысли и добивая себя ими окончательно. Достигнув предела, она на время утихала, успокаивалась, но вспоминала слова Уильяма Касла о том, что она больше не одна, что у неё есть Молли, та самая Молли, которая могла умереть из-за неё — и вновь начинала орать от боли. Альма думала, что десять лет назад её нервная система погибла вместе с её семьёй, она привыкла жить разумом, лишь иногда позволяя себе приятное тепло в груди от общения с подругами. В остальном же она ощущала лишь постоянное напряжение, иногда перемешанное со страхом, довольством или неуверенностью, но никогда в её душе не пробуждалась любовь. А теперь это чувство странным образом разгоралось в её душе, и разгоралось стремительно, пропитывая её насквозь, переворачивая всё в её сознании и заставляя вновь ощущать себя действительно живой. Непонятное, трепетное чувство любви вновь наполняло Альму Коин силой и смыслом, заставляя дышать полной грудью и стремиться к спасительному свету, но, кажется, оно должно было погибнуть вместе с Молли, так и не набрав своей силы… Воспоминание резко оборвалось, лес исчез, и Молли вдруг оказалась в своей комнате. Пытаясь прийти в себя после чужого эмоционального коктейля, она зацепилась за последнюю мысль, что проскочила в разуме Альмы, и неверяще вскинула на неё глаза. Альма Коин смотрела на неё крайне решительно. — Я люблю тебя. Сердце Молли пропустило удар. — Ты… что? — переспросила она. Подобное признание было не в стиле Альмы, но концентрированные, насыщенные чувства, пробившиеся под магическую защиту Молли в чужом сознании, заставляли девочку дрожать, пробираясь в её душу и опьяняя разум, отчего она путалась в собственных ощущениях и не могла понять, реально ли всё происходящее. — Да, Молли, я люблю тебя, — Альма мягко улыбнулась. — Я поняла это ещё тогда, но только сейчас наконец уверена в своём чувстве. Время с тобой будто идёт иначе. Я полюбила тебя практически мгновенно. Но чтобы признать это мне понадобилось почти потерять тебя три раза. Только после того, как Китнисс застрелила тебя у меня на глазах, после того, как ты «умерла», после того, как я осознала, что больше никогда не заговорю с тобой вновь, я наконец призналась себе в том, насколько ты дорога мне, Молли… — Альма взяла руки Молли в свои, видя, что та не верит в то, что слышит. — Да, мы знакомы меньше полугода, но у меня ощущение, что я знаю тебя всю свою жизнь. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. Твоя забота, твои слова и прикосновения трогают меня до самых глубин души. Я искренне желаю защищать тебя и оберегать. Ради тебя я становлюсь способна на нечто большее. С тобой я чувствую себя живой и счастливой. И… знаешь, мне всегда казалось, что спать в обнимку с другим человеком это довольно сложно, ведь одно движение — и вы оба просыпаетесь. Так было с Альбусом. Но когда мы вместе, я сплю каким-то идеальным сном, который не знала до этого, — Альма пожала плечами, улыбаясь и поглаживая запястья Молли большими пальцами. — Я люблю тебя, Молли. И это значит, что ты спасла меня, мою жизнь и мою душу. Я ведь клялась никого не подпускать к себе больше, клялась не испытывать сильных чувств, клялась не искать счастья для себя. Я закрыла себя в темнице и перестала по-настоящему жить, я стала существовать: выполняла свою работу, как робот, и не думала ни о чём больше. Просто потому что должна была. Потому что этого хотел бы Альбус. Потому что в этом нуждались окружающие. И потому что я больше не видела для себя смысла в жизни. Но сейчас, рядом с тобой, я знаю, зачем делаю все это. Я больше не боюсь чувствовать. Наоборот, именно чувства к тебе помогают мне двигаться дальше. Ты дала мне новый шанс: спастись не только самой, но и вытянуть с собой к свету Панем. И я хочу использовать эту возможность, чтобы доказать: ты не ошиблась, когда рискнула ради меня. Прости, что я не могу найти баланс между работой и тобой, сейчас у меня действительно много дел, но я уверена, что после разработки этого всеобщего проекта я смогу уделять тебе больше времени. Я стараюсь работать усерднее не потому, что избегаю тебя, а потому, что хочу как можно быстрее расправиться с этим поистине огромным камнем на плечах, чтобы наконец нормализовать свой график и приходить домой вовремя. Прости, что заставила тебя переживать и так волноваться о себе. Ты делаешь для меня больше, чем я заслуживаю, и тебе не в чем винить себя. Я бесконечно благодарна тебе, Молли, и надеюсь, что я смогу доказать тебе это. Молли, не ожидавшая такого потока откровений, полных эмоций и переживаний, просто слушала Альму, раз за разом стирая слёзы, льющиеся из глаз, и совершенно ничего не могла ей ответить. Альма призналась ей в любви. Конечно, Молли испытывала это чувство к женщине, причём уже долгое время, но она не позволяла себе даже думать о том, что Коин ощутит к ней столь же сильную привязанность и сможет хотя бы принять это в себе, не то, что сказать Молли… Это был действительно огромный шаг для Альмы Коин, и Молли переполняло от нежности и восторга. Её разум будто бы не верил во всё происходящее, но сердце, трепетное и любящее сердце, отзывалось на всё это поистине сумасшедшим биением. — Знаешь, что я обещала Кассандре тогда?.. — тихо начала Молли, понимая, что тот момент запустил всю сложную цепочку осознаний Альмы, приведшую к признанию столь важного и сильного чувства. Коин покачала головой: конечно, она не могла знать. — Я пообещала ей, что буду рядом с тобой и сделаю всё, чтобы тебе было хорошо, — от этих слов Альму пробрало дрожью. Молли не заметила этого и продолжила: — Она так радовалась твоему эмоциональному оживлению, что просила меня не обижаться на твои испуганные, недоверчивые действия. И я поклялась ей, что спасу твою душу от той чёрствости, которую ты приобрела за столь тяжелые и мучительные годы одиночества. — Прости меня, — уже нескрываемо дрожащая от эмоций Альма зажмурилась, позволяя себе заплакать. — Прости, Молли! — Всё хорошо, Альма, ты чего… — девочка придвинулась ближе, заглядывая женщине в лицо. — Молли, я едва не погубила тебя из-за клятвы спасти меня! — воскликнула Альма, глядя на неё с невероятным шоком. — Это же просто немыслимо… — она схватилась руками за голову, понимая, насколько ужасающую ошибку совершила тогда просто потому, что не решилась спросить ни у Молли, ни у Кассандры то, о чём они говорили. — Это в прошлом. Послушай меня, Альма, — девочка накрыла её руки своими и максимально мягким тоном постаралась успокоить женщину: — В тот момент ты была напугана и растеряна, что вполне нормально. Да, ты совершила ошибку, но благодаря ей всё сложилось таким странным, но чудесным образом, — Альма недоумённо взглянула на неё, и Молли поспешила объяснить: — Если бы ты не отправила меня на симуляцию, ты не убедилась бы в моей верности, и после, если бы я не оказалась в новом критическом состоянии, ты не призналась бы себе в неком «безумстве»: в истинных чувствах ко мне, зародившихся так быстро и так странно. Когда я говорила тебе о благодати, я не лгала, по большей части: в первое время, пока ты привыкала к этой странной субстанции в своём теле, ты, как я думаю, действительно тянулась ко мне неосознанно, по воле магии, стремившейся к своему источнику. Но постепенно это действие ослабевало, поскольку благодать становилась частью тебя и переставала оказывать излишне сильное воздействие на тебя. И ты начинала испытывать ко мне чувства уже не так вынужденно… По крайней мере, я на это надеюсь, потому что не могу знать истинного механизма действия этой силы на человека. Если же я ошибаюсь, то твои чувства ко мне — всего лишь волшебная химия… — Молли горько вздохнула. — Я не верю в это, — тут же поспешила убедить её Альма. — Даже если в начале это была магия, то сейчас — точно нет. Всё, что мы пережили вместе и что ты сделала для меня, пробудило во мне настоящие чувства. Я действительно полюбила тебя, и даже если первопричиной стала сила благодати — мне всё равно, сейчас она уже не имеет такой власти надо мной, а я люблю тебя всё больше. Это правда, — Молли всхлипнула, и Альма поспешила крепко сжать её в своих руках: — Перестань искать причины и мучиться из-за них. Я люблю тебя — что ещё имеет значение? — То, что я люблю тебя в ответ, — всхлипнула Молли, обвивая чужую талию и задыхаясь от нежности. — Я бесконечно люблю тебя, Альма! — Молли наслаждалась возможностью наконец сказать женщине столь важные слова, уже долгое время сводящие девочку с ума своей невысказанностью. — Люблю! Люблю! ЛЮБЛЮ! Альма Коин счастливо рассмеялась, мягко поглаживая спину девочки, рыдающей от чувств. Она была переполнена сияющим, искрящимся светом: нежным, трепетным и живительным. Они обе наконец признали своё особое чувство и признались в нём друг другу. Теперь всё должно было стать проще. Обязательно.