Шаг в пустоту

От портального круга на первом этаже Дворца и до кабинета Коин Молли почти бежала, особенно ускорившись в тот момент, когда нужно было пройти мимо мраморного зала. Молли никогда не нравилось то просторное и холодное место, от которого веяло чем-то тёмным, а после стычки с Валерианом девочка и вовсе не хотела к нему приближаться. Соседствующий с ним кабинет Сноу излучал схожую энергетику, и Молли была несказанно рада тому, что Альме он тоже никогда не нравился, поэтому она и обустроила свой рабочий кабинет в небольшом, но уютном и светлом зале Дворца. В дверях нужного помещения девочка столкнулась с Поллуксом, оператором Крессиды. Мужчина улыбнулся и кивнул, пропуская её в кабинет. Молли ответила ему улыбкой, а сама ощутила укол совести: она хотела попробовать излечить мужчину, но тот отказался. Может быть, не спроси Молли и попробовав сделать это втайне, она могла бы изменить его жизнь… Но сейчас было уже бессмысленно думать над этим. Альма Коин стояла у своего стола и говорила с Крессидой. Услышав шаги, женщины обернулись. — Привет! — Молли дружелюбно подняла ладонь. — Кого я вижу! — обрадовалась Крессида. — Мы с тобой тоже что-то снимаем? — удивлённо уточнила она, взглянув на Коин. — Пока нет, — ответила Альма, наблюдая, как девушка приветственно обнимает Молли. — Ты вовремя: мы как раз закончили. — Давненько тебя в роликах не мелькало. Всё в порядке? — негромко спросила Крессида, когда Молли отпустила её и по привычке запрыгнула на край стола. Альма грозно взглянула на девочку, но та не заметила праведного гнева на тему приличий. — Дела идут: медленно и спокойно, однако вскоре, думаю, мне будет, о чём рассказать Панему, — пожала плечами Молли и подмигнула: — Не переживай. — Хорошо, тогда не буду вам мешать, до встречи! — Крессида взмахнула рукой и покинула кабинет. Когда дверь закрылась, Молли взглянула на Коин и сразу заметила под маской серьёзности светлое довольство чем-то. Поэтому девочка заинтересованно опёрлась локтем о приподнятое колено и прислонила пальцы к подбородку в ожидании добрых вестей. — Так заметно? — тихо рассмеялась Коин. — Мне — да, — Молли широко улыбнулась. — Рассказывай, что хорошее тебя сегодня так радует? — Джуда, зачинщика того подрыва у Дворца, наконец выписали, — Коин вздохнула с облегчением. — Он же оказался буквально на грани жизни и смерти, и прогнозы были катастрофические, но он выжил, да не просто выжил: его лечение шло с поразительным успехом, и вот, спустя три недели его отпустили домой для дальнейшего восстановления! Поверить не могу, что нас пронесло! Это просто какое-то… — голос женщины дрогнул: её вдруг посетило невероятное осознание, и она едва смогла договорить: — … чудо. Это же твоих рук дело, да? — она коснулась плеча Молли, заглядывая той в глаза. — Думаешь, я могу оставить тебя в беде? — девочка ненадолго коснулась чужой руки. — Я же просила: никаких волшебных излечений, иначе панемцы тебя растерзают своими просьбами… — возмущённо начала Коин и вновь оборвалась: — Подожди, но ведь с ним всё было иначе. Как ты?.. — забормотала женщина, вспомнив, что Молли лечила людей фактически одним прикосновением, а с Джудом всё было иначе: ему становилось лучше постепенно, поэтому женщина и не заметила никакого магического вмешательства Молли. — Пришлось немного схитрить и немного побегать, — девочка смущённо хмыкнула, скрестив руки на животе. — Проще и надёжнее, конечно, сразу залечивать все раны, но тогда это привлекло бы внимание. Поэтому я тайно навещала его через день и совсем понемногу колдовала, не думала, что это так сложно, кстати. Ну, раз его выписали, дальше он справится сам, — пожала плечами Молли. — Мне стоило бы отругать тебя за то, что снова поступила вразрез с моей просьбой, но… — строгое выражение её лица сменилось мягкой улыбкой: — Спасибо. Ты вновь и вновь меня спасаешь. — Да ладно, пустяки… — щеки Молли слегка покраснели. — О чём записали новое промо? — В министерстве образования полным ходом идёт составление изменённых программ, вчера я подписала необходимые указы, поэтому с сентября, если всё будет идти по плану, студенты начнут учиться по новым направлениям. Я сообщила об этом и велела всем студентам в ближайшее обратиться в прежние учебные заведения, чтобы в дальнейшем они могли получить необходимые документы и ознакомиться с направлениями переподготовки. — О, это просто замечательно! — обрадовалась Молли. — И опять всё возможно только благодаря тебе, — Альма потянулась за рукой Молли и с признательностью сжала её ладонь. Девочка погладила пальцы Коин, мило прищурив глаза, и спросила: — Так что, мы отправляемся?.. Лицо женщины резко приобрело жесткое, сердитое выражение: — Молли, послушай, ещё не поздно одуматься и не делать этого, — холодным голосом произнесла она, крепче сжимая руку Молли, отчего девочке стало некомфортно. Заметив испуганно вздрогнувшие брови, Коин отпустила чужую ладонь и несколько теплее добавила: — Пожалуйста, найди другого кандидата. — Прости, Альма, но я не отступлю, — спокойно произнесла Молли, демонстрируя уверенность в своём решении. — Мне нужен именно Цезарь. — Лучше бы ты пригласила Магнуса, раз на то пошло, — продолжила женщина искать уязвимость в позиции Молли. — Он же тебе понравился, да? Но ты выбираешь Фликермана. Зачем он тебе, Молли?! — Никто не справится лучше Цезаря, тебе просто нужно вновь поверить моему чутью, — девочка вздохнула, виновато поджимая губы. — Я не могу, Молли, — покачала головой женщина. — Я совершенно не понимаю тебя в этом вопросе: у нас есть нормальные журналисты и ведущие, но нет, тебе нужен едва ли не главный символ Игр, этот чудовищный преступник! Я принимаю необходимость интервью, но, Молли, народ может поверить и Магнусу. В привлечении Фликермана нет никакой необходимости! — грозно воскликнула Коин. Молли с горькой болью осознала, что давно не видела Альму такой строгой, чёрствой (по отношению к Цезарю, конечно) и даже несколько злой. Вероятно, причиной того было вынужденное отстранение Молли от дел в Капитолии: в последнее время она работала, в основном, над дневником Ванессы, проблемами инициации и возрождения ковена, поэтому, как верно заметил Бити, перестала видеть в Альме президента и лидера революции. Молли привыкла к усталой и смягчённой Коин, обитающей в их доме, поэтому совсем забыла о суровой, беспощадной и железной правительнице Панема, которой необходимо было решать судьбы миллионов человек. Осознание этой истины заставило внутренности девочки удручённо сжаться. Конечно, Молли понимала, что её появление в жизни женщины не могло изменить саму суть Альмы Коин, но эта здравая мысль порой покидала разум Винчестера. — А я вижу эту необходимость, — мрачно отозвалась Молли. — Люди поверят ему, он поможет создать необходимую атмосферу, угомонить всех… — А ты поможешь ему сократить срок, — с проницательностью подметила Коин. — Ты с самого начала на этом настаиваешь. Так кто в ком больше нуждается: ты в нём или всё же он в тебе? Молли… — со сталью в голосе обратилась она к девочке. — Скажи мне честно: его фантастическое спасение — тоже твоё вмешательство? Его должны были казнить ещё 27 декабря, со всеми деятелями режима Сноу, но он магическим образом «потерялся» при переписи расстрельного списка. Ты приложила к этому руку? Молли вдруг увидела в Коин ту самую женщину, что приставила ей нож к горлу в их первое утро. — Нет, — непоколебимо ответила ей Молли, глядя прямо в серебряные глаза, как тогда. — И, предугадывая твой вопрос: я узнала о том, что он жив, когда мы вернули власть над Капитолием. Случайно подслушала разговор пары твоих подчинённых: они только тогда обнаружили, что Цезарь избежал казни, и, чертовски боясь лишиться должностей, решили отослать его с глаз прочь, чтобы ты не прознала об их оплошности. К их сожалению, недавно я раскрыла тебе этот секрет. Но их имён ты не получишь, — на губах Молли появилась самодовольная усмешка: своим ответом она опередила ещё один вопрос Альмы. — Это уже не имеет значения, не ищи виноватых: после покушения на тебя никто не мог думать ни о чём ином. — И всё же, Молли, объясни мне, почему ты так хочешь ему помочь? — Коин недовольно хмурилась. — Ты же понимаешь, что всё решено: он не получит помилования и проведёт всю оставшуюся жизнь в тюрьме. — Я предоставлю тебе основания для пересмотра его дела, — странным голосом пообещала девочка. — Молли, это ничего не изменит, очевидно же: он — преступник. — Я тоже! — вдруг заявила Молли, отчего Коин оцепенела на миг. — Дома я объявлена в розыск в десяти штатах из пятидесяти! И что?! — Молли, не сравнивай: он тридцать пять лет был ведущим Игр, а это ужаснейшее злодеяние! Он — монстр, который уже должен быть мёртв! — яростно отрезала Коин. — Он лучше, чем ты думаешь! — вскричала Молли, вскакивая с президентского стола и замирая перед Коин, отчаянно сжав кулаки. В её глазах женщина заметила слёзы. — Он не хотел был ведущим, его заставили! Думаешь, легко пойти против системы?! Его вынудили стать частью этого механизма, я знаю это и то, что на его счету есть скрытые заслуги перед Тринадцатым, и я докажу это! Внутри Альмы Коин шла мучительная борьба между двумя её сущностями: непоколебимой, грозной блюстительницей порядка и чуткой, оберегающей подругой этой несносной девчонки. И ни одна не могла победить, поэтому женщина растерянно молчала, не сводя глаз с лица Молли. Девочка искренне верила в то, что говорит, но были ли у неё уже хоть какие-то доказательства, или всё было лишь её предположениями и надеждами — Альма не знала. В тот момент, когда она уже хотела высказаться против возможности Фликермана быть хоть немного хорошим человеком, заслуживающим второго шанса, в памяти женщины всплыла сцена их ссоры в Тринадцатом, случившаяся за десять минут до страшной ситуации с Перегрином Голдманом. И Альма не хотела бы её повторения. Тот липкий, убивающий страх, впервые испытанный Коин при виде бездыханной Молли, вновь сжал сердце женщины в своих тёмных руках, и она, вздохнув, примирительно выдала: — Хорошо, Молли. Проведи полноценное расследование во время подготовки интервью. Я поддержу тебя, но не жди моего снисхождения по отношению к Цезарю. Если ты ничего не найдёшь, пересмотра дела не будет. Молли удивлённо заморгала, пытаясь понять, как Коин всё же пришла к этому, а следом потянулась вперёд и взяла женщину за руки: — Спасибо. Коин кивнула. Теперь они были готовы отправиться на переговоры. Молли щёлкнула пальцами — и они обе оказались у входа тюрьмы, расположенной во Втором дистрикте. На проходной их уже ожидал начальник заведения, крепкий мужчина по имени Артур Крауп, который проводил дам на третий этаж, где находились довольно комфортабельные одиночные камеры. Когда перед ними отомкнули дверь, Коин на секунду схватила Молли за рукав кофты, и девочка одарила Альму тёплым, уверенным взглядом, прежде чем войти внутрь в одиночестве: Молли было важно сначала самостоятельно поговорить с заключённым, а уже после она планировала позвать Коин. Оставшись снаружи, госпожа президент в задумчивом волнении сцепила руки в замок. Крауп предложил пройти в его кабинет, находящийся на этаж выше, чтобы не ожидать в коридоре. Словно из ниоткуда сразу же появился один из охранников, который, как Альме пообещали, проследит за безопасностью происходящего в камере и позовёт их, когда Молли закончит. Встревоженной женщине пришлось согласиться и проследовать за начальником тюрьмы наверх. Тем временем у Молли всё шло по плану. Когда она вошла в помещение и дверь закрылась, темноволосый мужчина, сидевший за столом в дальнем углу, обернулся, тут же вскочил со своего места и замер. — Здравствуйте, Цезарь, — мягко произнесла Молли. — Я пройду? — спросила она, понимая, что глагол «войти» будет не в тему: девочка уже находилась внутри его камеры. — Быть такого не может! — изумлённо отозвался Фликерман, приближаясь к гостье. — Молли, Вы ли это? — он протянул ей раскрытую ладонь, она вложила в неё свою, и мужчина, с неловкого позволения Молли, поцеловал её руку. — Рад приветствовать в моей скромной обители, могу я предложить Вам стул? Кровать отчасти провисает, сидеть на ней будет не слишком удобно… — Цезарь провёл её внутрь комнаты, переставил стул ближе к постели и замер. Молли осмотрелась: в небольшой комнатке помещались лишь кровать, письменный стол и небольшой шкафчик, однако была и дверь, ведущая в личный санузел. На столе девочка увидела несколько блокнотов, стопку газет и несколько книг, над столом — небольшое окошечко без решётки, скорее всего из бронестекла — догадалась она. Кровать была тщательно заправлена плотным коричневым пледом, а на стене напротив неё располагалось множество газетных вырезок. Девочка сразу заметила: на большинстве из них были либо имя Молли, либо её фотография, либо и то, и другое. Второй по популярности для Цезаря была личность Коин. На остальных бумагах, в основном, мелькали имена победителей, а в одной из свежеприскотченных вырезок Молли с удовольствием узнала ту самую статью Магнуса о судебном процессе над Китнисс. Пока девочка изучала комнату, Фликерман внимательно рассматривал её: неестественно-яркие рыжие волосы, столь же странные изумрудные глаза, серебряный кулон на цепочке, тёплая вязанная кофта насыщенно-коричневого цвета и бежевая водолазка, зауженные чёрные брюки… Когда мужчина поднял взгляд, Молли уже смотрела на него, стоящего в серых тюремных одеяниях и с собранными в хвост тёмными волосами, перекрашенными в естественный тон, чтобы не было видно отросшие корни. Молли слегка ухмыльнулась, мигом распознав в его глазах огни интереса и восхищения. — Будем на «ты»? — спросила она, занимая предложенный ей стул. Согласно кивнув, мужчина присел на край кровати, прямо напротив девочки. — Чему обязан за столь приятный визит? — спросил он, расплываясь в счастливейшей улыбке. — Нужна твоя профессиональная помощь, Цезарь, — Молли ответила ему улыбкой. — Хочу дать тебе интервью в рамках одноразового шоу. Цезарь несказанно удивился и неуверенно произнёс: — Вот как… Я крайне польщён, конечно, но хочу спросить: чем заслужил такую честь? Я ныне причислен к числу преступников, разве уместно мне брать первое полноценное интервью у такой высокопоставленной особы, как ты? Молли смущённо прижала пальцы к губам: мужчина действительно благоговел перед ней. — Знаешь, Цезарь… — она даже не пыталась скрыть в голосе своё расположение к нему. — Ты чертовски мил. Я, несомненно, поняла это с первого взгляда на тебя во время одной из программ, но сейчас ты просто плавишь моё сердце, — девочка захохотала и наклонилась вперёд, чтобы сжать его руки и одарить мужчину нежнейшим взглядом. — Именно это меня и зацепило в тебе. Ты вёл самую страшную программу из всех возможных, но при этом чудеснейшим образом оставался человечным: всегда старался искренне поддержать и приободрить трибутов, подарить им приятные эмоции и раскрыть их лучшие стороны. Поэтому мне важно, чтобы моим интервьюером был именно ты. Госпожа президент от этого, естественно, не в восторге, но мне удалось её убедить. Есть у меня для неё причина: панемцы тебе доверяют. Капитолийцы, пожалуй, больше, но и дистриктовцам будет проще поверить тому, кого они привыкли слушать столько лет подряд. Ситуация в стране всё ещё очень сложная, и нам крайне необходимо стабилизировать общественное мнение. Мне для этого нужно рассказать им пару невероятно сложных для понимания вещей, а они должны поверить в них, и я убеждена, что именно ты способен мне помочь в этом. — Тогда я весь в твоём распоряжении! — почти воскликнул Фликерман. Молли ощутила: он одновременно и смущён, и очарован, и крайне взбудоражен её словами. Девочка умиротворённо улыбнулась: она окончательно уверилась в его чистой душе, дивным образом не поддавшейся тьме в капитолийских условиях. — Благодарю, — она с почтением кивнула ему. — Не хочешь узнать, что ты приобретёшь от этой сделки? — Разве может быть что-то важнее и приятнее утоления моего бесконечного интереса к тебе?! — недоумевающе отозвался Цезарь. Ощутив дикий прилив крови к лицу, Молли зажмурилась и прижала руки к пылающим щекам. — Ну что ты со мной делаешь, Цезарь?.. — пробормотала она, а следом с любовью взглянула на него. — Да, есть что-то поважнее. Твоя свобода. Я знаю, что в молодости тебя заставили стать ведущим и ты не мог покинуть этот пост самостоятельно. Во время подготовки программы у меня будет возможность законно пообщаться с тобой и найти то, что позволит пересмотреть твой приговор и настоять на его смягчении. Конечно, открыто сделать что-то глобальное для революции ты не мог, но я уверена: есть поступки, которые можно трактовать как поддержку Тринадцатого. — Молли… — мужчина тяжело вздохнул. — Я слышал, что ты — добрейший человек, но вряд ли тебе удастся помочь мне. Меня приговорили к смерти, а это высшая мера наказания. То, что я всё ещё жив — уже нечто невообразимое. Но вряд ли тебе удастся освободить меня. — Разве то, что тебе удалось избежать казни, не заставляет тебя верить во что-то лучшее? — негромко спросила Молли. — Я не понимаю, как это произошло, и не уверен, что приговор не исполнят завтра, — по его тону Молли поняла, что Цезарь уже ни во что не верит и совершенно не видит своего будущего, поскольку каждый новый день для него таит страшнейшую угрозу. — Твоё имя пропустили при составлении списка на расстрел, — сказала ему Молли. — И раз ты в него не вошёл, официально ты не приговорён к смерти. Сейчас в твоём деле указано пожизненное заключение, и с этим можно работать. — Пропустили? — недоумевающе переспросил Цезарь. — Такое разве бывает? — Бывает, когда человек, составляющий список, сверхъественным образом забывает о существовании одного заключённого, — решительным шёпотом призналась Молли. Шок, проступивший на лице Фликермана, заставил девочку мигом приложить указательный палец к губам. Она мрачно предупредила его: — Если об этом узнает хоть одна живая душа — мне несдобровать. Цезарь, я же могу тебе доверять? Фликерман рьяно закивал и потрясённо-благодарно произнёс: — Спасибо! — Рано меня благодарить, — печально покачала головой Молли. — Помоги мне разобраться с твоим прошлым, вспомни все «добрые дела», которые можно приписать как помощь революции. Ну и, конечно, помоги мне раскрыться панемцам. Без тебя я не справлюсь, — уязвимо призналась она. — Ты можешь полностью рассчитывать на меня, — уверил её Цезарь. — Хорошо. Нам с Коин нужно обсудить с тобой возможность, правила и условия сотрудничества. Она тоже здесь, ожидает, пока я поговорю с тобой по душам, чтобы мы уже втроём могли обсудить всё в деталях и нюансах. Прежде чем я позову её, ты можешь задать мне несколько личных вопросов. Но учти: пожалуй, не на все я смогу дать ответы прямо сейчас. — Думаю, в твоём случае все вопросы для интервью заранее будут рассматриваться и прорабатываться, поэтому и свои я приберегу на потом, к тому же, у нас с тобой будет возможность пообщаться отдельно, — хитро отозвался мужчина. — Лучше позволь мне увидеть магию, пожалуйста. Молли рассмеялась, раскрыла ладонь, сотворила огненный шарик и погоняла его между пальцами. Следом она провела кистью в воздухе, оставляя искрящийся миллионом цветов след. Затем поднялась на ноги, достигла стола и коснулась его угла, из которого медленно вытянулся вверх небольшой зелёный росточек. И напоследок она простым щелчком пальцев сотворила посреди помещения образ самого Цезаря: фантом улыбнулся реальному себе, помахал рукой Молли и медленно растворился в воздухе. Фликерман взглянул на девочку широко распахнутыми, поражёнными глазами и смог лишь поаплодировать: от всего этого он попросту лишился дара речи. Молли подошла, опустила руку ему на плечо, и только тогда он смог выдавить из себя восторженное: — Ты феноменальна!