Шаг в пустоту

Голова Молли адски раскалывалась. Ей было до невыносимости холодно, казалось, даже кости превратились в лёд. Она с трудом разлепила глаза и не сразу поняла, почему валяется на полу. Дверь была распахнута настежь, вся одежда промокла насквозь и неприятно липла к коже… Поразмыслив немного, девочка решила, что начала нужно встать, а там уже разбираться: что произошло, почему голова болит и руки испестрены синяками. Но и это оказалось непросто. Молли никогда не думала, что может быть ТАК сложно подняться. С перемещением в вертикальное положение всё стало ещё интересней: дорогу преградил сломанный стул. «Ладно, потом, всё потом», — решила она. Медленно, сквозь боль, девочка дошла до двери, выглянула на улицу: вдаль уходили могучие горы и бескрайнее тёмно-серое, практически чёрное небо, с которого капали крупные капли. Всё было как обычно. Молли захлопнула дверь, развернулась и бессильно прислонилась к ней спиной. Осматривая уже до боли знакомый дом, девочка небрежно скользнула взглядом по кровати, стоящей посреди комнаты, прямо напротив двери, но вдруг поняла: что-то не так. Она возвратила взор, и от увиденного у неё мгновенно спёрло дыхание. Внутренности Молли словно ухнули в бездонную пропасть, а душа разбилась об острые камни. Сердце пропустило несколько ударов, а после заколотилось с удвоенным (или даже утроенным?) рвением.

Коин. Альма Коин.

Всё вспомнилось за мгновение ока, и Молли отчаянно зажала рот руками: «Ох, Небеса, что же я наделала! Коин убили, а я её похитила…» Молли попыталась понять, сколько же времени провела без сознания. Судя по одежде, точнее, по тому, что она не высохла, не так долго. С неохотой отлипнув от двери, она медленно приблизилась к кровати, всматриваясь в женщину, что лежала там безвольной фарфоровой куклой. Абсолютно белое лицо, расплывшаяся тушь, влажные серебряные волосы, мокрая одежда, стрела в груди, пятно крови… И вот опять — глаза Молли заполнили слёзы. Её заколотило: и от холода, и от эмоций. Коин была для Молли единственной зацепкой в этом мире. И девочка имела глупость привязаться к ней: такой необычной, интересной, особенной. Молли мысленно запричитала, коря себя за то, что она — существо, рождённое от союза ангела и демона, прожившее около сотни жизней в разных мирах, так и осталась беспомощной четырнадцатилетней девчонкой, какой погибла в первой жизни. Когда её неожиданно забросило в этот мир, единственной зацепкой, которую подсказало сердце за целых полгода, стала эта женщина — Альма Коин, президент Тринадцатого. Четыре месяца наблюдений пошли насмарку — теперь она была мертва! Или всё же не насмарку? Ведь Молли была единственной, кто видел Альму Коин настоящей, без вечной маски безразличия, без всей холодности и неприступности. На самом деле она была не так сильна, какой показывала себя всем вокруг. Безумно одинокая и несчастная, стойко нёсшая на своих хрупких плечах тяжёлое бремя, не чуждая к чувствам и эмоциям, которые, к сожалению, приходилось прятать глубоко внутри, женщина снимала маску лишь у себя в комнате, в полном одиночестве. Ну, почти… Ведь в последние месяцы рядом была Молли — невидимая и неосязаемая наблюдательница, не имеющая права проявить себя, чтобы всё не испортить. Молли тянуло, чертовски тянуло к ней с самой первой встречи. Эта женщина буквально поразила её сердце. Сломленная болью, Коин создала для окружающих образ сильного и бесстрастного лидера, в душе по-прежнему оставаясь израненной и беззащитной. Но в женщине всегда оставалась сила, скрытая слишком глубоко даже для неё самой. Эта сила и вела её вперёд, помогала стремиться к цели, бороться — и побеждать. Эта сила и привлекала Молли, девочка видела в Коин нечто особенное, влекущее сильнее, чем притяжение — к земле… Но имело ли это теперь значение? Нужно было что-то делать. Но что? Молли совершенно не знала. «Воскресить» — шепнул её внутренний голос, с которым ведьма неожиданно согласилась. Эта идея показалась ей единственно верной. «Сумасшедшая!» — прошептал другой, но девочка лишь отмахнулась от него. Она стала размышлять. Одна часть души Молли была ангельской, и ангелы умели воскрешать людей, но она так и не успела научиться этому (да и многому другому) у Каса или Наоми, поэтому ничего не могла изменить с этой роли. «Чёрт!» — выругалась девочка и, нервничая, заходила по комнате туда-сюда, заламывая руки. По пути магией восстановила стул, чашку и вазу, но дéла они не меняли. Она понимала, в этот раз влипла не по-детски и рассчитывать ей было больше не на кого. И магических заклинаний, способных воскресить человека, как назло, она не могла вспомнить. Ей даже показалось, что она их и не знала. Молли постаралась успокоиться, напомнив себе, что выход есть всегда, и попыталась мыслить глубже. Из раздумий её вывел шорох, девочка вздрогнула и обернулась: над столом в воздухе зависла книга, призывно шевеля страницами, из-под которых струился голубоватый свет. Эта книга, когда-то принадлежавшая её матери — ангелу Юниане, и помогла Молли вспомнить, кем она когда-то была. Из-за абсолютно чистых листов Винчестер долго не могла понять, насколько это ценная вещь. Но именно благодаря разуму книги ей уже не раз удавалось выйти из сложных ситуаций, находя на прежде пустых страницах нужную информацию, советы и подсказки. Книга обладала ещё одной особенностью: она должна была знать всё, что происходит. Поэтому для Молли она стала практически дневником, который, к тому же, частенько давал комментарии к её записям. Как человек. Молли не знала, даже не представляла, как можно было создать книгу с разумом, но единственная вещь, оставшаяся ей от матери, умела мыслить. Порой девочку посещала навязчивая догадка: а что, если в ней была частица Юнианы?.. Молли помнила маму и её рассказы о мире людей, тёплые руки, ласковые поцелуи на ночь, спокойный голос, рыжие мягкие локоны… Она умела любить, и это чувство не гасло в её чистом разуме. Ангелам запрещено чувствовать, но её ничто не могло остановить. Юниана была так сильно привязана к человеческому миру и людям, что даже назвала дочь как одну из них. Она любила людей, когда другие ангелы уже давно забыли, зачем их создал Бог. Юниана смогла даже полюбить демона — немыслимый поступок! Ещё более немыслимо, что он искренне ответил на её чувства. Четырнадцать лет они смогли скрываться от разгневанных Небес и Ада. Отец, Джупитер, постоянно был занят их защитой, поэтому Молли едва его помнила, но ей навсегда въелась в память фраза, которую он говорил при каждой встрече: «Если ты считаешь что-то правильным — сделай это. Это твой путь, и только тебе решать, как поступить». Молли не давал покоя вопрос, как она вообще смогла появиться, как в её душе уместилось сразу две сущности, но сдерживать демона внутри становилось всё сложней. Главным было — помнить, кем же Молли является на самом деле, и поступать так, как советует сердце… И вот, подойдя ближе и склонившись над волшебной книгой, Молли увидела, как на листе из голубых блистающих линий сложился рисунок: рука, держащая стрелу. — Вытащить стрелу? Рисунок озарился сиянием и исчез. Значит, подсказка понята верно. Дальше из линий вновь нарисовалась рука, от которой шли тонкие волны. — Не понимаю. Магия? Вытащить стрелу магией? — книга не изменилась. — Я вытащила стрелу. Для чего нужна будет магия? Стой… Залечить рану? Сияние. Теперь линии медленно сложились в буквы. «Сharisma». Молли на миг задумалась, и тут же вспомнила латынь: — Благодать? — она нахмурила брови. — Не понимаю! Что ты пытаешься сказать? Буквы слились в светящуюся голубую каплю. — Капля благодати? Линии расползлись, образуя приоткрытые губы. «Что?! — в изумлении задохнулась девочка. — Книга всегда оберегала меня, а тут…» — Дать ей выпить каплю благодати? — дрогнувшим голосом спросила девочка, надеясь, что ошибается. Но книга озарилась ярчайшей вспышкой. Отступив на шаг, Молли прикрыла глаза рукой от слепящего сияния. Когда оно погасло, книга опустилась на стол. Её страницы были вновь абсолютно пусты. В груди девочки всколыхнулись страх и возмущение. Хороша подсказка, нечего сказать: ангелам запрещено давать благодать людям! Этому закону было уже так много лет, что никто и не помнил, когда, почему и зачем он появился, поэтому никто даже и не знал, что это даёт человеку. Но за исполнением этого закона тщательно наблюдали: на Небесах даже существовал специальный секретный отдел, каким-то невообразимым образом следящий за всем этим, как Кас рассказывал. Молли была возмущена предложением книги. Да, она уже одним своим существованием нарушала законы мира, и ангелы (за исключением Каса и Наоми) при каждой встрече пытались её убить, почуяв её особые силы, поэтому нарушить ещё одно их глупое правило было бы Молли только в радость, если бы не одно «но». Это нарушение каралось смертью. И если бы на Небесах об этом узнали (а они обязательно узнали бы!), то девочку нашли бы и уничтожили. Это стало бы точкой невозврата, Молли понимала: магического перерождения не было бы, как это случилось в первой жизни, и она уж точно не воскресла бы. Тем более, они с са́мого «возвращения» полуангела-полудемона точили зубы. И ангельские клинки. Молли схватилась за голову, готовая снова взвыть от всего происходящего, но вдруг замерла, неожиданно осознав, что находится в другом мире, самостоятельно выбраться оттуда не может, а семья её никак не способна её обнаружить— иначе они бы уже вызволили Молли из столь сумасшедшего места. К тому же, был малюсенький шанс, что этот отдел больше не работал. Молли загорелась надеждой: если всё это было правдой, то книга могла быть права — ангелы ничего не узнали бы, и Молли могла дать Коин часть благодати!

Другого выхода у неё всё равно не было…

Для начала нужно было вытащить стрелу. Развернувшись, девочка вернулась к кровати и присела на край. Коин была бледна, как статуя древнегреческой богини, и с её от природы светлой кожей это смотрелось поистине пугающе. Молли никогда её такой не видела. Большое красное пятно на её груди, в середине которого до сих пор торчала стрела, жутко контрастировало с бледностью. А покрывало и матрац уже насквозь пропитались кровью. В глазах девочки вновь предательски защипало. Она закинула голову назад, прогоняя непрошеные слёзы. Ей нужно было собраться, взять себя в руки, а истерика всё подкатывала откуда-то снизу, мешая сосредоточиться. Глубоко вздохнув, Молли вновь взглянула на стрелу, и желудок неприятно свело. Чужая боль всегда вызывала в ней отвращение и какой-то непонятный ужас, который она не могла перебороть. Быть охотницей и боятся боли — глупо, но Молли не могла пересилить себя. Однако, когда нужно быстро действовать — она напрочь забывала обо всём, что могло помешать ей выполнить свою работу. Наверно, поэтому братья так и не узнали об этом страхе. А может, Молли и не самой боли боялась, а мыслей о ней… Но сейчас некогда было задумываться. Она ещё раз вздохнула и осторожно коснулась стрелы. Руки дрожали до безобразия, но Молли дала себе мысленную оплеуху: «Соберись, тряпка! Ради Коин ты должна сделать всё верно!» Обхватив древко ближе к наконечнику обеими руками, она аккуратно потянула вверх, вытаскивая стрелу с неприятным звуком, от которого девочку тут же пробила дрожь. Тёмно-рубиновая жидкость мгновенно заляпала руки, а пятно на груди женщины стало немного увеличиваться. Чувствуя, как начинается истерика, девочка крепко зажмурилась и больно закусила губу, сдерживая рвущийся наружу вопль.

В голове Молли судорожно билась одна мысль: «На моих руках её кровь!»

Она не выдержала: вскочила и ринулась в ванну. Открыв кран, девочка подставила руки под струю. Раковина мгновенно наполнилась алой жидкостью. Всё — как в вечном, нескончаемом кошмаре. — Да за что же мне всё это?! — с отчаянием вскрикнула она, чувствуя, что едва стоит на ногах от дрожи. Подняв взгляд на зеркало, Молли увидела в нём растерянную, заплаканную и беспомощную девчонку и снова не узнала себя. «Винчестеры не плачут по пустякам», — любил вторить ей Дин. Тогда Молли привычным движением сжала серебряный кулон на груди, его гравированная и холодная поверхность отрезвила девочку. Этот кулон ей подарило самое близкое существо на свете — Наоми. И она ждала Молли там, дома. Как и вся семья. Поэтому ей было необходимо вернуться домой. Чего бы это ни стоило. Отмыв кровь, девочка вытерла руки полотенцем и возвратилась в комнату. Следом нужно было залечить рану. Но сначала до неё ещё нужно добраться. Трясущимися, непослушными руками она расстегнула мокрое пальто и пиджак Коин, заметила прорванный, бывший когда-то серым, джемпер, разрезала его ножницами, которые притянула магией, и добралась до нижнего белья, из-под которого спускались тёмные полосы крови. Положив руку женщине чуть ниже ключицы, она привычно направила энергию в ладонь. Через несколько секунд руку пленила судорога. Пункт два был успешно выполнен. Внимание Молли привлёк большой синяк на животе женщины, верно, от удара о балкон. Одно прикосновение — и кожа вновь стала чиста. Далее следовало повязку наложить: девочка не полностью залатала рану, поэтому не стоило рисковать. Но сначала Коин нужно было высушить, Молли, впрочем, тоже. Немного магии решило проблему: их одежда и волосы стали сухими, а кровать очистилась от крови. Смочив полотенце в воде, Молли взяла бинты и разложила всё на тумбочке, села на кровать, придвинулась ближе, ножницами разрезала бюстгальтер и почувствовала, что заливается краской. Сердце опять устроило гонку со временем. Ей стало жутко неловко. «Так, тише… Ты просто должна обработать рану!» — одёрнула она себя, стараясь не смотреть на грудь женщины. Наклонившись, она бережно приобняла Коин и потянула её за собой, становясь, верно, совсем бордовой. Поддерживая безвольную женщину плечом, неимоверным способом Молли стянула с неё одежду и опустила Коин обратно на кровать. У Молли чертовски горело лицо, и единственное, о чём она могла думать: хорошо, что Альма Коин не может этого видеть. Взяв мокрое полотенце, девочка вытерла кровь и наконец узрела результат своих стараний: рана выглядела почти затянувшейся, несерьёзной. Если, конечно, не учитывать, что это смертельное ранение… Вновь приобняв Коин, Молли усадила женщину на кровати, чуть поддерживая магией, и как-то умудрилась наложить повязку, а следом аккуратно уложила раненую обратно. Оставалось самое главное — благодать. Молли вдруг стало страшно до невыносимости, даже живот свело и коленки затряслись. «Вдруг не подействует? Или что-то пойдёт не так? — волновалась она, ведь никогда ничего подобного не делала. И даже не читала о подобном. В голове вместе с пульсом отчаянно билась мысль о том, что будет, если ангелы узнают. — Так, Молли, успокойся! Ты должна её спасти. Выхода нет.» Взяв с письменного стола свой кинжал, она отправилась в ванную, к зеркалу, и сняла кофту, оставшись в одной футболке. Нужно было сделать разрез под правой ключицей. Главное — не переборщить. Но Молли было так страшно, что у неё тряслись несчастные руки. Ужас, кажется, проник в каждую клетку тела и разъедал девочку изнутри, будто высококонцентрированная кислота. — Решайся! Или сейчас, или уже никогда! — прикрикнула она на себя вслух и несколькими пальцами левой руки оттянула горловину футболки. Дрожащая рука подняла кинжал, его острый, холодный конец неприятно колол шею. Молли взглянула прямо в глаза своему юному отражению.

«Я должна её спасти. Должна.»

Быстрое движение рукой… Девочку пронзила адская боль, в голове взорвались миллиарды фейерверков, мир перед глазами сделал сальто. Кинжал со звоном упал на кафель под несдержанный вскрик, и Молли схватилась освободившейся рукой за край раковины, пытаясь удержать равновесие, но безрезультатно: она бессильно осела на пол, словно была такой же безвольной куклой, как и Коин. Перед глазами замельтешили искры, к горлу подкатила тошнота, слабость одурманила разум. «Благодать!» — вспомнила вдруг она, позабыв про собственное состояние. В подставленную ладонь медленно вытекла светло-фиолетовая субстанция. Там, верно, было больше капли, но обратно Молли её уже не запихнула бы. Хорошо, что вытекла только эта часть, а не всё. Шатаясь на ватных ногах в безумно качающемся мире, девочка с трудом добралась до кровати, по пути натолкнувшись на всё, что только можно было, уселась, едва не завалившись назад, уложила голову Коин себе на колени и приоткрыла её мягкие, холодные губы. На секунду замерев, чтобы осознать этот момент, Молли осторожно наклонила ладонь, и часть её сверхъестественной сущности соскользнула вниз. Секунда, другая… Ничего не происходило. Истерика вцепилась в Молли множеством невидимых рук. «Неужели я ничего не могу изменить?!» — испугалась она. Но тут из-под повязки на груди Коин полился свет.

Она приняла благодать.

Молли откинулась на спинку кровати и облегчённо вздохнула. Самое сложное осталось позади. Теперь нужно было только ждать. Она перевела взгляд на Коин. Наконец у девочки был шанс близко рассмотреть её, не боясь быть обнаруженной. Молли с самой первой встречи считала, что у Коин прекрасные черты лица. А эта её, от природы ровная и бледная, кожа… Рука девочки сама потянулась вперёд, и она впервые не остановила её, не в силах устоять перед желанием, терзающим Молли уже четыре месяца. Она наконец-то запустила пальцы в серебряный шёлк волос Коин, испытывая невероятное удовольствие. Молли до сих пор не верилось, что они настоящие — у женщины всегда настолько идеальная была причёска, что все даже думали, будто она носит парик. Одна Молли знала правду: это был всего лишь какой-то специальный раствор, в чистом виде же волосы Альмы Коин становились волнистыми и непослушными, но «нереально милыми», как считала Молли. Ох, как она была красива в те уникальные секунды по утрам, когда пила мятный чай перед принятием душа: расслабленная, мягкая, практически кудрявая… Медленно включился телевизор, висящий между камином и шкафом, на его экране появилась Пэйлор. На стоп-кадре слева маячила расплывчатая фигура, в которой даже Молли с трудом себя узнала. Девочка удивилась: «Там же было столько камер… почему они не показали моё лицо?» Но она не успела порассуждать над этим, ибо Пэйлор начала свою речь. — Здравствуйте, жители Панема! — и на её серьёзном лице появилась сдержанная улыбка. — К вам обращается глава Временного Правительства. Менее часа назад наша страна пережила страшную потерю. Убита Президент Коин, наш бессменный Лидер и Руководитель. Ходят дичайшие слухи, что Сойка-Пересмешница, наша любимая Китнисс, якобы мстила за свою сестру! Это невероятная чушь, которую распространяют враги Революции. Китнисс Эвердин повредилась рассудком, она не осознавала того, что делает. Она не ведала, что творит, не понимала последствий. Поймите, Китнисс пережила много страшного, и повреждение её разума — одно из неминуемых последствий. Хочу заверить всех жителей Панема, но жителей Капитолия в особенности: Революция умеет себя защищать! Все военные преступники, осуждённые революционным трибуналом, несомненно, будут публично казнены. В Капитолии сохраняется введённое Президентом Сноу Особое положение, комендантский час и продуктовые карточки. Улицы патрулируют солдаты армии Свободного Панема, каждый житель Капитолия обязан носить с собой удостоверение личности и предъявлять его по первому требованию военно-революционной полиции. Хранение дома, а также ношение огнестрельного и холодного оружия на улицах категорически запрещено. От имени Временного Правительства призываю всех к соблюдению порядка и закона. Наша страна стремится стать оплотом права и демократических норм. Закон и порядок — первая ступень на этом пути. Сейчас все наши силы брошены на поимку девушки, которая унесла тело с Площади — к сожалению, пока мы обладаем её видом лишь с такого ракурса. Наиболее вероятно, что у неё серьёзнейшие проблемы с психикой. Она чрезвычайно опасна, даже для себя самой, неизвестно ведь, что творится в её запутанной непонятно чем голове. Прошу всех, кто обладает хоть какой-нибудь информацией, способной помочь нам в поисках этой девушки, сообщить представителю революционного правительства, в Капитолий, как можно скорее. Мы должны ей помочь! — закончив свою речь, Пэйлор сдержанно кивнула. Следом она исчезла, а на экране появился темноволосый парень лет двадцати с озорными глазами, уроженец Третьего дистрикта, новый ведущий программы новостей — замены «Шоу Фликермана». — Итак, сейчас мы видели крайне важное обращение, — начал ведущий. На экране появилась площадь. Молли перекосило от ужаса, и в ней мгновенно пробудилось дикое желание зарядить в телевизор чем-нибудь особо тяжёлым, например, Эйфелевой башней. Девочка словно заново переживала тот момент, когда её чувства полыхнули с такой силой, что она перестала себя контролировать. — Как вы видите, Китнисс Эвердин, наша Сойка-Пересмешница, пускает стрелу в Президента Коин. И вот мы видим рыжеволосую девочку. Она выбегает из толпы, берёт на руки тело Коин и исчезает в дверях особняка. Молли успела обратить внимание на нечёткость собственного изображения — да, заклинание сработало как положено. «Не найдёте вы меня, даже не пытайтесь, наивные. Ни меня, ни Коин вам не обнаружить, только если я этого не захочу!» — ухмыльнулась она. Видео исчезло, на экране вновь появился тот парнишка. Его звали Валериан, и он весьма умело делал вид, что расстроен, но Молли сразу его раскусила, на неё такой номер не действовал — спасибо работе с самой разной нечистью. — Простите, для меня это большой удар, но наш Лидер навсегда останется в наших сердцах! — он сделал глоток воды, якобы «успокаиваясь», и продолжил: — Сейчас мы видели кадры этой больной девочки. Скажите мне, что должно быть в голове человека, отважившегося совершить такой странный, необъяснимый поступок? Абсолютная путаница, понимаете? Она просто не осознавала, что творит. Проблема заключается том, что даже лица этой бедняги не видно. А как вообще это ей удалось — совершенно непонятно. Граждане, помогите следствию! Революция нуждается в вашем содействии. И эта несчастная девочка нуждается в вас. Ей сейчас, должно быть, очень страшно! Представьте: перепуганная, она прячется где-то от наказания. Но никто не собирается ей вредить, наоборот, мы хотим помочь! — Валериан посмотрел прямо в камеру. — Девочка, если ты сейчас видишь это, выходи и ничего не бойся, мы сможем тебе помочь! Никто не причинит тебе зла. Мы — твои друзья! Молли в ступоре переваривала эту информацию: «Так вот какая у вас тактика: две душевнобольные устроили на Площади хаос и анархию? Рассчитываете подобным образом избежать беспорядков: как это так, хвалёная полиция Революции не может поймать одного подростка?! Хитро. Хотя, если так подумать, даже я не уверена, что на Площади была в порядке… Это было странно. Но я точно знала, что нормальная! Просто… так получилось». Молли радовало одно: её никто не видел, что было просто удивительно. Теперь их искали в самом Капитолии, а они находились достаточно далеко в горах, поэтому можно было не волноваться. Молли истерически рассмеялась: хорошо, что она вовремя вспомнила про телепортацию! А то была бы поймана прямо в особняке, горе-спасительница. Дальнейшая информация не была ей нужна, а в крови всё ещё бурлили эмоции, поэтому Молли взмахнула рукой, полностью отключая телевизор — она хоть могла это сделать, а бедные жители Панема — нет, они были обречены слушать каждый выпуск, даже среди ночи… Девочка всё так же сидела, запустив руку в восхитительные волосы Коин и медленно перебирая сияющие пряди. Слабость не отступала, голова разрывалась, но хоть кружиться перестала. Молли понимала, что ей нужно было встать — не могла же она сидеть так целый день, хотя очень хотелось… Притянув подушку и осторожно опустив голову Коин на неё, девочка поднялась, осмотрела всю картину и криво усмехнулась. На кровати лежала бледная женщина в перчатках, штанах и обуви, её грудь обхватывала только повязка из белых бинтов, одежда же валялась на полу. И да, эта женщина была смертельно ранена в сердце. Действительно, глядя на это, можно посчитать Молли сумасшедшей. Но это совершенно не так. Как говорится, пути магии неисповедимы… Покачав головой, Молли решила разобраться с беспорядком: она стянула перчатки, сняла с Коин сапоги, поразившись высоте каблуков, и укрыла женщину пледом, который достала из шкафа. Потом взяла одежду, несколько секунд отупело посмотрела на дыры от стрелы, сложила всё на стул и уселась на соседний. Когда вскипела вода в чайнике, она заварила себе чашку зелёного чая с листиками мяты. Такой напиток любила Коин… Горячая жидкость несколько прояснила разум, и девочку атаковал обезумевший поток мыслей. Завтрашний день обещал быть ещё «веселей», ведь Молли просто не представляла, как объяснить всё Коин, когда та очнётся. Прежде всего, девочка поклялась себе, что не будет лгать и на любой вопрос Коин ответит честно, как бы сложно это ни было. Следом она решила, что женщине не следует знать, что в сущности Молли намешано всякого, поэтому девочка решила быть для неё ангелом. Просто ангелом. Существом из детских сказок. А своего демона Молли будет сдерживать внутри любыми силами. Но главная клятва, которую она дала себе, звучала так: «Я не причиню Коин боли». Это было первостепенной задачей Молли. Осознавая то, какой сумасшедший и судьбоносный для неё выдался денёк, Молли хмыкнула. Она всё ещё не могла поверить в то, что сделала. И несмотря на то, что она действительно спасла Коин и та будет жить, девочку мучило множество вопросов: «Но… почему? Почему меня так тянет к ней? Почему мне так сложно разобраться с чувствами? Почему на площади я слетела с катушек и похитила её тело? Почему я так легко отдала ей благодать? И что вообще происходит в этом мире? Почему магия после «перехода» стала пробуждаться во мне рывками и даже простые ведьмовские заклинания, которые я проверяла в своём мире, не всегда срабатывают верно? Как мне вернуться домой? И что с этим всем делать дальше?» Всё было очень сложно и туманно. Впереди Молли ждала лишь неизвестность, и это чертовски её пугало. А Молли просто хотела, чтобы всё кончилось, просто хотела домой… Неожиданная мысль заставила её поперхнуться чаем: «Целых полгода я умоляла книгу помочь, и она молчала, а сегодня, значит, помогла?! Быть может, только сейчас пришло время?..» Но это были лишь догадки. Оставалось только надеяться, что книга подскажет ещё хоть что-нибудь.

Молли совсем не знала, что ей делать.

Оперевшись локтями о стол, она запустила руки в волосы. Этот мир обещал окончательно свести её с ума. Полгода она уже находилась в нём, полгода, а всё оставалось так же странно и пугающе. И единственный знак, который у неё был, указывал на Альму Коин — эту строгую, колкую, уверенную, сильную и смелую женщину, которую ей удалось повстречать в Тринадцатом. И Молли не знала, не понимала, каким образом Коин поможет ей побороть обладателя чудовищной тёмной силы, который медленно, но уверенно уничтожал этот мир. Девочка ещё не встречала его, но каждой клеточкой чуяла его магию, злую магию, опоясывающую крохотную страну, которая просто утопала в жестокости. Молли перевела взгляд на кровать. Коин была совсем рядом, в её доме. Совсем скоро она снова будет в полном порядке. С трудом встав со стула, девочка вернулась к кровати. Коин дышала: размеренно, умиротворённо. Лицо её было спокойным, не обременённым проблемами: важными и не очень. Молли коснулась изящной руки — тёплая. Щеки девочки вновь вспыхнули. Она смотрела на Коин с грустной полуулыбкой, а грудь рвали сомнения и тревоги. Молли совсем не представляла, что и как будет завтра. Коим образом всё это объяснить и что делать дальше? Да, она спасла Коин, но как им дальше строить жизни? Как спасти Панем? Всё было так сложно… Повинуясь порыву, Молли взяла руку женщины в свои ладони, и прошептала, склонившись к её лицу: — Всё будет хорошо, миссис Коин, я обещаю! В тишине это прозвучало несколько отчаянно. Но Молли знала: ради этой женщины она сделает всё. Девочка ещё немного посидела так, не желая отпускать прекрасный момент, но всё же ушла к столу, скрестила на нем руки и уложила сверху голову, рассматривая ровную деревянную поверхность. Она неимоверно устала: отдача благодати — дело непростое. Часы показывали пять часов дня, а у Молли уже не было сил. Её взгляд медленно уплыл к цветам на стене. Она долго думала, что же они и та Вселенная над кроватью ей напоминают. А потом вспомнила. Её рисунки. Нечто подобное она нарисовала в благодарность «Аманде» ещё в первый день. Молли тогда хотелось чем-то заняться, она нашла карандаши и какие-то бумаги, начала вырисовывать всякие узоры… «Аманда», увидев её занятие, попросила сотворить что-нибудь для неё. Молли и нарисовала… А через несколько месяцев увидела свои рисунки в рамках у неё дома — она повесила их напротив кровати. Молли это показалось крайне милым. Молли вспомнила уютный домик подруги и горько вздохнула. Наоми осталась в том мире, она давно ждала Винчестера в гости, а Молли всё кормила её обещаниями, что скоро всё устаканится. Даже когда Молли получила память прошлых жизней, она так и не сорвалась к Наоми: слишком много проблем было, думала, что за пару месяцев ничего не изменится… И теперь она понимала, что стоило бросить всё на недельку и просто приехать к ней: обнять, улыбнуться и расспросить о важном: Наоми что-то знала о первой жизни Молли, в этом Винчестер почти не сомневалась… Тоска стремительно заполнила грудь девочки, а мысли слиплись, словно мозг погрузили в вязкий кисель. Её медленно, но уверенно поглотила слабость, и Молли провалилась в беспокойный сон.