Шаг в пустоту

При сложении пополам бесконечность обращается в ноль. А ноль — это и есть пустота. ©

Двадцать восьмое декабря в Панеме выдалось довольно тёплым: с неба светило яркое солнце, а на Круглой площади, в самом сердце Капитолия, не лежало ни грамма снега, как и во всём городе, хотя это была зима. Площадь, взбудораженная предстоящим событием, жужжала, как огромный пчелиный рой. С минуты на минуту должна была состояться публичная казнь бывшего президента — Кориолана Сноу. Китнисс Эвердин, Сойка-Пересмешница, наконец могла отомстить ему за всё. Сам приговорённый стоял посреди площади, прикованный к столбу, ожидал своего палача и вёл себя спокойно, чуть ухмылялся, будто всё это ему было не более, чем просто интересно и забавно. Трибуны Аллеи Трибутов в этот день оказались забиты сильнее, чем когда-либо: после падения Сноу и, соответственно, Капитолия, в столицу хлынули толпы дистриктовцев, поэтому даже в проходах было не протолкнуться между стоящими зрителями. Казалось: весь Панем собрался на площади, чтобы узреть исторический момент. На первой трибуне справа от Президентского дворца сидела девушка с русыми волосами и голубыми глазами: семнадцатилетняя Юнона Лидинг, которая уже второй год отучилась в Академии Капитолия — заведении, что славилось своей подготовкой всевозможных работников для Игр, начиная от техников и механиков, а заканчивая инженерами и распорядителями самого турнира. Помимо них, Академия также обучала будущих учителей и учёных. Попасть туда было неимоверно сложно, но Юнона родилась в семье достаточно богатых капитолийцев, и её отец был доктором медицины, известным всему Капитолию нейрохирургом. Именно благодаря этому девушка смогла получить место в Академии. Но всё было не так просто… С детства окружённая заботой матери, Юнона росла любознательной и энергичной, до одиннадцати лет была душой компании и имела много друзей. А потом всё это кануло в лету. Странно, да? Как вышло, что дочь весьма известного человека, имеющая столько шансов и возможностей, в какой-то момент решила обходить других сверстников стороной и стала считать, что у неё есть только один настоящий друг? Как у всех, у Юноны были тайны. И одна из них до недавних пор была способна погубить и саму девушку, и её семью. А всё потому, что Юнона Лидинг ненавидела Голодные Игры всей душой и сердцем. Всё началось как раз в одиннадцать лет, когда девочка в первый раз посмотрела «полную» версию Игр, ведь до этого ей показывали лишь официальные мероприятия. Представьте реакцию ребёнка, который очень любит мир: людей, природу и животных, мечтает стать биологом, и вот видит, как его сверстника, зашедшего в озеро, раздирают на части ужасные утки-переродки. Утки, которые выглядят точь-в-точь как те, которых он в детстве каждую неделю кормил с рук в парке. А в это время родители спокойно поедают пудинг на диване. Именно это пережила Юнона. Когда она наконец поняла, что же смотрят её родители на протяжении долгих лет, да ещё и как… И ведь не только родители, а весь город! Девочка от ужаса просто взвыла. Два года её жалели: «Бедная деточка, такая впечатлительная! А ты представь, что это просто куклы, марионетки! Хочешь шоколадочку?», и то, перед вторыми Играми, когда дочь закатила жуткую истерику, миссис Лидинг «мягко» предупредила о том, что вся столица прослушивается, а последние её слова навечно врезались в память юной капитолийке. «Когда ты, наконец, повзрослеешь?» — спросили её, а Юнона уже тогда была взрослее, чем казалось. В тот момент девочка поняла, что если не хочет беды — она должна скрывать свою лютую ненависть к Играм. Страшно представить, что было бы, если бы город узнал, что дочь такого почитаемого человека идёт против системы, против самого Сноу! На третьи Игры родители отправили дочь к последней подруге, с которой у Юноны сохранились хоть какие-то отношения (к тому времени девочка уже давно разругалась с друзьями-капитолийцами, послушав, что они говорят про Игры), в надежде, что в гостях она не будет вести себя «как маленькая». Но их план провалился. Юнона поссорилась и с этой подругой. Дома её ожидал жуткий скандал, но девушка ни о чём не жалела. Именно в тот период Юнона поняла, что все эти годы у неё всё же был настоящий, адекватный друг — Домн Дривен. Он поддерживал девушку, заботился о ней и помогал справляться с трудностями. С годами эта дружба всё крепла, сильнее связывая их души. Можно было уже сказать: «И жили они долго и счастливо», но… Юнона хорошо вжилась в роль, и родители поверили, что нелюбовь к Играм у их дочери прошла. Поэтому отец невероятными усилиями выбил ей место на биологический факультет, только не в Институт Природоведения, а в Академию Естественных Наук. На шестнадцатый день рождения, получив этот «подарок», Юнона впервые повысила голос на родителей. Да что там повысила — наорала на них, раскрыв, что ненавидит Игры, и убежала из дома. Всё потому, что Юнона многое знала об этой Академии, ведь одна её знакомая там училась и рассказывала, как построена система обучения. Вне зависимости от направления все студенты должны были углублённо изучать историю Игр, разбирать её по мелочам, исследовать даже самые незначительные детали и предлагать свои варианты для будущих испытаний. Это безумие считалось «ведущим предметом» Академии, поэтому урок под названием «Голодные игры. Их значение для всех нас» стоял в расписании каждый день. Также кто-то из старшекурсников говорил, что с третьего года обучения начинается моделирование — создание переродков, лучших из которых забирают в центр Игр на рассмотрение. И те самые утки, что шокировали Юнону, были созданы выпускником Академии. Можно представить шок Юноны. Отец тогда как-то смог замять скандал, Домн уговорил подругу вернуться. А вот избежать Академии уже не представлялось возможным. В первый день учёбы Юнону туда приволокли буквально силой: отец проследил за тем, как она зашла в здание, и не уходил со своего места до самого начала занятий — когда ещё был шанс сбежать оттуда. После занятий он тоже ожидал её. Это длилось месяц, девушка не переставала искать возможность сбежать, но всё было безрезультатно. К концу сентября она сломалась, Академия разрушила все её надежды, и Юноне пришлось смириться с обучением в самом отвратительном месте на свете. К моменту казни Сноу Юнона кое-как закончила второй год Академии, ну, как — закончила… сделала всё, чтобы её выперли оттуда. Безрезультатно — каждый студент был на счету. Но Революция остановила работу учебного заведения, чему девушка была бесконечно рада. — Юнона! — девушка слегка вздрогнула и обернулась на крик. Пробираясь между людьми, к ней спешил высокий темноволосый парень с зелёными глазами — тот самый Домн Дривен. Парень учился в Политехническом университете на третьем курсе. Познакомились они чуть больше десяти лет назад, их отцы с той поры работали в одной клинике. Когда Юнона начала ходить в Академию, друзья стали видеться практически каждый день — только Домн мог помочь девушке успокоиться после семи часов ненавистной учёбы. Когда парень подошёл ближе, Юнона приобняла доброго друга в качестве приветствия, тот сел рядом и протянул девушке бумажный пакетик с её любимым кислым мармеладом. — Передай отцу мою огромную благодарность — смотри, какие места он нам достал! Ближайшая трибуна, да ещё и первый ряд! Девушка ответила на его улыбку и запустила руку в мармелад. — Конечно, но спасибо надо сказать дяде Тому, он выбил такие места, — она наклонилась ближе и шёпотом продолжила: — Ты не представляешь, как я волнуюсь. Это такой важный день! Это же конец, ты понимаешь? — Понимаю, Юна, и знаю, как ты ждала этого дня. Поэтому я здесь. — Впервые за всю свою жизнь я рада сидеть здесь, в этом проклятом месте, где каждый год проходил парад трибутов. Знаешь, была б у меня сила — я давно бы убила Сноу за все его дела. Он ведь президент! Он уже давно мог отменить эти проклятые Игры! Но не сделал этого… Убийца со змеиной улыбкой и истинный садист — вот кто он, Кориолан Сноу! — гневалась Юнона полушёпотом, ведь вокруг было полно капитолийцев, которым не очень-то понравилась Революция с её исходами. — Сегодня он умрёт, и нас ждут кардинальные перемены. Они тебя не пугают? — Домн заглянул в глаза подруги, пытаясь понять, что она чувствует. — Нет. Ты просто посмотри на нового президента — Коин, лидера Революции, и на Эвердин — символ Революции. Разве они могут принести зло? Тем более, вспомни историю Сойки. В тот день, когда они с Питом победили, я уже закончила курс Академии и была в кошмарном состоянии, мне казалось, что у меня скоро поедет крыша, ты же сам видел. Но в тот день я обрела надежду на лучшее: что в скором времени всё изменится. Я почувствовала это… — глаза Юноны сияли. — Китнисс подарила мне веру в то, что я ещё могу изменить свою судьбу, что судьба Панема может измениться. И сейчас мы стоим на пороге чего-то прекрасного, я уверена в этом! Домн слушал эту пламенную речь и понимал: Юнона твёрдо верит в то, что говорит, и сказать сейчас что-то против — означает затеять горячий спор. Поэтому он помалкивал, наблюдая, как девушка отправляет мармелад в рот. По площади разнёсся торжественный ритм барабанов. Вдалеке появилась Китнисс Эвердин, ведущая по прежнему пути колесниц необъятную толпу панемцев: сотни, тысячи ликующих дистриктовцев. Капитолий пал, от жителей столицы отныне ничего не зависело, поэтому многие из них были озлоблены, но для Юноны это был день счастья. Китнисс прошла мимо трибуны, и Юна невольно задержала дыхание, потянувшись вперед в надежде рассмотреть её получше, мигом забыв о Домне, сидящем рядом. Всё её внимание теперь принадлежало происходящему на площади. Сойка была одета в чёрный костюм с крыльями на спине, в руке её находился лук, а в колчане — такие же чёрные стрелы. Лицо Китнисс выражало её невероятный гнев, словно очерченный мраком… Лучница была по-настоящему страшна. Но где-то в глубине её глаз плескался океан беспокойства и неуверенности. Девушка дошла до площади, где её уже поджидали: возлюбленный — Пит Мелларк, наставник — Хеймитч Эбернети и подруга — Джоанна Мейсон. Юноне было интересно: они волнуются? что чувствует Китнисс и о чём думает? понимают ли все они, что наконец обретут свободу? Тут внимание Юноны привлекла Альма Коин: женщина вышла на балкон, где обычно стоял Сноу перед началом Игр, и на губах девушки мигом возникла улыбка. Ей, как и всем вокруг, было непривычно видеть кого-то другого на месте президента, но её это невероятно радовало. После долгих и мучительных лет, что прожила девушка, видя страдания и гибель детей на Арене, узреть, как умрёт Сноу, для неё было истинным блаженством. «Коин — лидер Революции и президент Тринадцатого, это знают все, но какая у неё душа? Кому-нибудь это известно? Говорят, её семья трагически погибла много лет назад. Но раз сейчас Коин стоит здесь, значит, она очень сильная, смогла пройти все испытания судьбы и сделать невероятное: освободить Панем от Сноу. Альма Коин — наша Освободительница…» — подумала Юнона, ёрзая от волнения. Президент Коин осмотрела всю площадь сияющим, победоносным взглядом. Её серебряные волосы развевались на ветру, и Юнона всё не могла понять, что же они ей так сильно напоминают. Мысль крутилась в голове, но ответ постоянно ускользал от девушки. — Добро пожаловать в новый Панем! — женщина развела руки в стороны. — Сегодня на Авеню Трибутов весь Панем, свободный Панем, увидит то, за что все мы боролись. Мы собрались засвидетельствовать, как вершится правосудие! Сегодня вернейший друг нашей Революции сделает выстрел, который покончит с войнами. Пусть её стрела символизирует конец тирании и начало новой эры! — она сделала паузу и опустила взгляд на Китнисс. — Сойка-Пересмешница, пусть рука твоя будет так же тверда, как и душа твоя чиста и непорочна. Странный ветер промчался по площади, и с той стороны, откуда пришла Китнисс, надвинулись грозные тучи: серые, как и волосы Коин. Они немедленно окружили солнце, будто бы не в силах закрыть его. Некоторые панемцы стали изумлённо перешёптываться и указывать пальцами в небо. Тем временем Китнисс медленно достала стрелу и прицелилась. Все видели: её мишенью было сердце Кориолана Сноу. Никто не знал, о чём она думала, волновалась ли, считала, что наконец свершится месть?.. Но что-то внутри Эвердин действительно происходило: нечто, казалось, сложное и чертовски важное. От этого сердце Юноны стучало, как безумное. Новый порыв ветра заставил её передёрнуться. «Почему резко стало холодно? И тучи такие странные…» — проскочило в голове девушки. Лицо замершей в неподвижности Китнисс вдруг приобрело ещё более страшное, ужасающее выражение, отчего у Юноны по спине пробежала неприятная дрожь, и девушка поняла, что лучница сейчас выстрелит. В глазах Китнисс на краткий миг блеснули языки пламени — огни сопротивления, наконечник её стрелы молниеносно взмыл вверх, и девушка опустила тетиву. Площадь погрузилась во тьму: тучи сомкнули кольцо, и солнце исчезло. За ту секунду, пока стрела летела к своей цели, чтобы вонзиться в человеческую плоть, забирая жизнь, всё тело Юноны пронзило иглами дрожи и боли. Воздух моментально улетучился из лёгких. Стрела пронзила сердце. Президент Коин на секунду замерла, преданная и поверженная, а после, будто кукла, упала с балкона вниз. Мертвая. Юнона вскрикнула звонким голосом и мгновенно вскочила со своего места, чуть не перевалившись через перила, только рука Домна помогла ей остаться на трибуне. Её крик получился слишком громким в тишине площади, ведь все вокруг потрясённо молчали, пытаясь осознать, что произошло. Через секунду раздался жуткий, булькающий хохот Сноу. Только эти двое уже осознали, в чём дело. Вот он — момент прозрения. Пепел. Волосы Коин напоминали пепел! И она сгорела, сгорела в огне Китнисс — в огне Революции, обернувшемся против своего же лидера. Плутарх Хэвенсби самодовольно усмехнулся. Оглушительно загрохотал гром, заставляя всю площадь испуганно вздрогнуть; ярчайшая молния пронеслась над головами, освещая вырвавшуюся из толпы юную девушку. С силой отталкиваясь от земли, она буквально летела через всю площадь, охваченная слабым, едва заметным мерцанием. Наплевав на всё и всех, она неслась под тот самый балкон, где безвольно распласталась на спине Альма Коин. Очередная молния блеском отразилась в волосах девочки, на секунду создав ощущение, что на Площади вспыхнуло новое солнце. Юнона всмотрелась в чёрные узкие штаны незнакомки, длинную серую кофту с капюшоном, и её саму словно ударило током. Перед глазами возник образ этой девочки: изящные черты лица, странные и загадочные глаза чистого изумрудного цвета, которые, казалось, смотрят куда-то сквозь тебя; прямой нос с маленькой россыпью веснушек, ярко-рыжие волосы до плеч, проколотые уши с серьгами в форме крыльев… Юнона не знала, да и не могла знать, что эту девушку зовут Молли, однако эти двое недавно виделись. «Это же с ней мы столкнулись перед казнью! — мгновенно вспомнила Юнона. — Я спешила и сбила её с ног! Помогая подняться, я обратила внимание на её одежду, странную для Панема: ни в столице, ни в дистриктах такой никогда не видела. Сомнений быть не может, это — та самая девушка!» Тем временем вся площадь замерла, странным образом оцепенела, и даже Китнисс застыла, не в силах двинуться. Остальной мир вмиг потерял яркость и чёткость, словно в тот миг существовала лишь загадочная девочка, отрешённо бегущая вперёд, спиной ко всем зрителям. «Обернись! — промелькнуло в голове капитолийки. — Я хочу взглянуть на тебя снова! Кто ты?!» Но никто не мог рассмотреть лица незнакомки. «Что происходит? Куда она бежит? Почему я не могу двинуться? Почему так тихо?!» — Юнона попыталась пошевелить хотя бы пальцем, но ничего не вышло, и это не на шутку испугало её. Время просто замерло. Но это невозможно! Все вокруг могли быть лишь безвольными наблюдателями чего-то странного, невероятного и магического… Молли же наконец добралась до своей цели. Она бухнулась на колени рядом с телом Коин, аккуратно пропустила руки под её плечами и ногами, словно тело женщины состояло из хрупчайшего фарфора, и с невероятной лёгкостью подняла Коин на руки. В эту секунду на площадь обрушились ледяные капли дождя. Девочка рванула, не оборачиваясь, в сторону мраморного особняка Сноу и дурманным видением исчезла в его дверях. Тут Юнона вновь завладела телом. Мир ожил и мгновенно промок до нитки. К Китнисс поспешили люди в серой форме, она попыталась что-то проглотить, вскричала, начала лягаться, вырываться, но ничего не вышло. Мимо пробежала ещё группа стражников: они торопились за таинственной девочкой. На площади воцарился самый настоящий хаос. Толпа дистриковцев за несколько секунд достигла Сноу. Их было слишком много для того, чтобы остановить. К всему этому шуму добавились их крики: громкие, яростные, гневные. Капитолийцы, по свойственному им поведению, ужаснулись дождю. Прошла минута — и трибуны практически опустели. Домн схватил Юнону за колоть, пытаясь увести её из-под холодных капель, но девушка никак не отреагировала на это, оставшись в той же позе, словно литая статуя. Китнисс, уже не способную сопротивляться (ещё бы, её держали человек пять!) заволокли в особняк, и двери плотно закрылись. Домн отпустил рукав подруги. Юнона вцепилась в перила так, что костяшки пальцев побелели. Вся одежда промокла насквозь, каждый порыв ветра рождал на коже девушки мурашки, но она стояла на месте и смотрела, как обезумевшая толпа набросилась на Сноу. В её голове бились мысли. Сноу мёртв. Коин — тоже, а её тело похитила девушка, которую Юнона сегодня сбила с ног. И вот что было интересно… Ледяной дождь начался буквально через несколько секунд после убийства Коин. И тут капитолийка, неожиданно для самой себя, осознала, что происходит. Небеса плакали. Она открыла рот и поймала капли — солёные. — НЕБЕСА ПЛАЧУТ! — закричала она, срывая горло, но за шумом мириад дождевых капель не услышала саму себя. Небеса плакали, Юнона — тоже. Даже не понимая, почему. Девушка просто начала безостановочно рыдать, отпустила перила и бухнулась на своё место, прямо в лужу. Капли дождя сливались с её слезами. Домн присел рядом, стараясь не отвлекать подругу. Да, он всё ещё был рядом. Юнона рыдала, словно вымывая из себя всё переживания. Ссоры с родителями, дни в Академии, насмешки одногруппников, злость на свою беспомощность, чувство безысходности, дурные мысли, ночное одиночество, кошмары — от всего этого очищалась её душа. «Всё вокруг не имеет смысла. Время исчезло. Есть только я, вот это кресло, на котором сижу, и слёзы Небес», — прошелестело в её голове. Она не задумывалась, что творится на площади, где Домн, ищут ли её родители, что происходит вокруг — всё это ничего не значило. Юнона знала одно: всё вокруг изменилось. И она больше не перешагнёт порог Академии. Ни за что. «Свободна… Я — свободна!» — поняла юная капитолийка. Как долго она ждала этого дня! Юнона вскочила, развела руки в стороны, подставила лицо дождю, дождю свободы, смывающему остатки косметики с её лица, и задышала — глубоко, расслабленно, наслаждаясь опьяняюще свежим запахом, следом она улыбнулась и ощутила, что рукам холодно… Только сейчас до девушки дошло, что она вся промокла. Но запустив руку под воротник, девушка ощутила влажную, но тёплую кожу. Чудеса! Юнона повернулась, заметила рядом с собой мокрого Домна и чуть испуганно прикрыла рот рукой, сдерживая хохот. Домн напомнил ей растрёпанного воробья. Парень поднялся, мягко схватил девушку за руки и, перекрикивая шум дождя, спросил: — И что же это было? — Ты уйдёшь со мной из города? — задала она встречный вопрос. — Что? О чём ты говоришь?! — его глаза изумлённо расширились. — Я свободна, Домн! Я наконец-то свободна! Всё изменилось! И я ухожу из Капитолия. Ты говорил, что мы всегда будем рядом, помнишь? Так ты пойдёшь со мной? — Куда? Куда мы можем уйти?! — непонимающе отозвался он. — Давай обойдём весь Панем! Побываем в каждом из дистриктов, увидим, как могут жить люди, а после выберем тот, в котором останемся жить. Я больше не могу находиться в Капитолии! Я устала от его фальши и лицемерия, от его псевдосияния и искусственности! Я хочу наконец-то жить в мире, где люди — искренние и живые, а каждое дерево — настоящее, не пластиковое! Ты же с детства поддерживал меня, говорил, что у нас одна мечта, что однажды мы будем свободны, что настанет время, и мы будет жить на природе… Время настало, — уверенно произнесла девушка. — Юнона, ты шутишь? Скажи мне, что ты просто шутишь! — почти взмолился Домн. Парень был шокирован таким предложением. Ему сложно было даже представить, как можно просто взять: бросить всё и уйти из города. Юнона приподнялась на носочки и приблизилась к его лицу. Домн увидел, как полыхают искры в её глазах. Он всегда боялся этих искр, боялся, что однажды Юнона сама опалится ими, и случится что-то непоправимое. — Нет. Ни разу в жизни я не была так уверена, как сейчас. Я уйду из города, с тобой или одна. Теперь — я ни за что не отступлю. Я изменилась. Больше не будет той слабой и послушной Юноны! Во мне продолжает жить огонь Революции! Нам всем пора меняться, Домн. Сноу мёртв, Капитолий пал. Ничего уже не будет, как прежде. Настало время перемен, они изменят судьбу Панема. И наши судьбы. Но свою я хочу создать сама! Домн просто глядел на девушку, пытаясь понять, что же в ней переклинило. С чего такая возникла такая странная реакция? Почему в ней так резко проснулась это жгучая и безумная идея? Домн душой больше походил на капитолийца, поэтому он колебался, не в силах столь быстро принять важное решение. С одной стороны, здесь была вся его жизнь — родные, друзья, учёба его мечты… А с другой — он не мог отпустить эту авантюристичную и несгибаемую девчонка, в которую он был рьяно влюблён уже лет пять. Юнона разглядела в зелёных глазах борьбу, что развернулась внутри Домна, и поняла, что требует от него слишком многого. Девушка взяла парня за руки и уже спокойным голосом сказала: — Я понимаю, всё понимаю, Домн, и не требую ответа прямо сейчас. Я дам тебе время подумать, но не рассчитывай, что его будет много. Уходить нужно в ближайшее время. А пока думай, решай… Я пойму и приму любой твой ответ, — она ободряюще улыбнулась, но ему это не помогло. Домой они возвращались вместе, молча и думая каждый о своём, но это не выглядело неловкой ситуацией. Им обоим было с чем разобраться. Юнона твёрдо настроилась уйти из города, это решение отныне было неизменно, поэтому мысли её были заняты тем, что произошло на площади: «Почему Китнисс, символ Революции, убила Коин, лидера Революции? Как это вообще возможно? Они же были по одну сторону баррикад, как-никак, союзниками! Я не понимаю… И кто эта девочка? Зачем она сделала это? Почему? И как? Поймали ли её? И если поймали, то что с ней за это будет? — Юноне казалось, что образ странной девочки врезался в её сознание: она с лёгкостью могла представить лицо незнакомки в мельчайших подробностях: оно тревожное, беспокойное, растерянное, и, наверно, даже немного грустное. Это навело девушку на неожиданную мысль: — Может, она знала, что всё так будет? Но откуда? Она — сообщница Китнисс, и всё было обговорено заранее? Но зачем похищать тело? Да и Китнисс на площади не выглядела так, будто у неё был план. Она в чём-то сомневалась. И лишь в последнюю секунду передумала…» — Слёзы Небес… — тихо проговорила Юнона, пробуя слова на вкус. «…Откуда взялось в голове это определение, никогда мною не слышимое? Что это был за странный дождь? И почему он начался через пару секунд после смерти президента Коин? Нет, это не случайно! Словно само небо оплакивало её уход!» — продолжала ломать голову капитолийка. Вскоре друзья расстались, на прощание лишь коснувшись руками, а после задумчиво направились каждый в свою сторону, даже ни разу не обернувшись. Дома их ожидал сюрприз: вся одежда покрылась пятнами, которые ничем не оттирались. Юнону это удивило, заставив вновь вспомнить, как она назвала этот странный дождь. И девушка просто сразу направилась переодеваться — у неё возникло подсознательное чувство, что эту жидкость не нужно смывать. Позже по телевизору показали обращение Пэйлор, которая заняла место временного президента Панема. Загадочную девушку не нашли и потому просили сообщить любую информацию о ней. Более того, и её, и Китнисс назвали безумными. Юнона уже потянулась к телефону, но неожиданно передумала. Почему-то ей показалось, что этого не стоит делать. Просто не стоит. После она нашла для себя объяснение, почему не стала звонить. Ни Китнисс, ни та девушка не выглядели сумасшедшими. «Они лгут. Это их способ держать народ под контролем. У Китнисс был здоровый взгляд. Взгляд человека, которому предстоит сделать важный выбор, и она сделала его абсолютно осознанно. Возможно, она и вправду мстила за сестру, но стоило ли это жизни Коин?.. Никто нам не скажет, как обычно. А насчёт той рыжеволосой девочки… Да, когда мы столкнулись, до казни, она выглядела удручённой, но тоже весьма адекватной. И, наверняка, у неё были свои мотивы пойти на такую смелость, хотя мне они совершенно не ясны. Но и о них народу не расскажут. Думаю, они нам лгут. Как Сноу. Опять. Да, власть поменялась, её методы — другие, более гибкие, но если они нам врут — мы всё ещё не свободны. Не буду я им звонить!» — решила девушка.