Преодоление трудностей

Тачихара просыпается в одиночестве, с трудом вырываясь из остатков сна — непривычно приятного, лёгкого, обволакивающего. В котором Дзёно так тепло прижимал его к постели и влажно дышал на ухо, целуя в шею, скользя ладонями ниже, оглаживая бёдра и пах через ткань пижамы. И его близость во сне казалась такой простой и правильной. Впрочем, Мичидзо не до конца уверен, что из этого было сном. По крайней мере, он помнит, как, засыпая в его объятиях, всё ещё чувствовал приятное напряжение, и не знает, в какой момент отключился. А теперь у него болит голова. А ещё — он безбожно проспал, забыв завести будильник. Что ещё могло бы вылететь из его головы? Наверняка ему всыпят за отсутствие на утреннем построении — уже время завтрака. Какого чёрта Дзёно не разбудил его? Наспех одевшись и умывшись, он мчится в столовую, где из знакомых лиц видит только жующую тост Теруко, что, восседая за отдельным столом, удивлённо усмехается и машет ему рукой. — И что это за вид? — она кивает на незастёгнутый второпях воротник. — Давно плетью не получал? — Простите, — он садится напротив неё, озираясь. — Я просто… — Ага, — она фыркает, отмахиваясь. — Ешь уже, у нас куча дел. Дзёно где? Тачихара хотел спросить то же самое. Она устало вздыхает и тут же щурится, пристальнее оглядывая его внешний вид. — Была весёлая ночка? Мичидзо заталкивает в рот завтрак, оставляя вопрос без ответа. К счастью, её внимание быстро отвлекает что-то за его спиной. — Ну наконец-то, — она машет рукой, и, обернувшись, он видит Дзёно и Тэтчо, входящих в столовую и вполголоса что-то обсуждающих. На удивление, Сайгику в его присутствии выглядит спокойным и подозрительно не желающим никого убить. — Хоть кто-нибудь может явиться вовремя? — Теруко щурится, надув губы. — Вы что там делали? Мичидзо молча смотрит на них, когда они тоже усаживаются рядом, и Дзёно бросает с мягкой улыбкой, поворачиваясь к нему: — Доброе утро, Тачихара. Теруко фыркает громче, и он почтительно кивает и ей: — Командир. Она смотрит с недоверием. — Чего это ты такой довольный? — и переводит взгляд на Тэтчо. — Чем вы там занимались? Суэхиро отвечает без промедления: — Я был на пробежке и… Дзёно со вздохом перебивает его: — К сожалению, здешний полигон не так уж велик, чтобы я мог не столкнуться с ним. Командир, вы не подумывали о расширении территории? Теруко закатывает глаза, доедая тост, и толкает Тэтчо в плечо. — И чего расселся? Поешь по дороге, время вышло. Неси меня в зал совещаний, там ещё надо передвинуть мебель, если ты помнишь. А вы, — она щурится, бросая пристальный взгляд. — Чтобы были через десять минут. В подобающем виде. Тачихара судорожно застёгивает воротник, и они с Дзёно остаются наедине. Всем остальным, кто ещё был вокруг, задерживаться не позволено, и столовая моментально пустеет. — Ну и что это было? Он разглядывает умиротворённое лицо Дзёно, изящно ворующего с его тарелки листья салата. — Ничего. Ты это будешь? Мичидзо со вздохом отдаёт ему всё, что осталось. С ноткой укора спрашивает: — И почему ты не разбудил меня? Сайгику с улыбкой склоняет голову. — Ты так мило спал. Кажется, тебе снилось что-то приятное? Тачихара лишь фыркает, не уверенный, стоит ли обсуждать это здесь и сейчас. Вместо этого встречно спрашивает: — Значит, бегаешь с ним, пока я сплю? — А что, ревнуешь? Дзёно с усмешкой прикасается к его плечу, перебирая ткань неотглаженной формы. Приглушённо шепчет: — Не беспокойся. Он уже в курсе, что у него нет шансов. Мичидзо вопросительно приподнимает брови в попытках сообразить. — Так вы… поговорили об этом? — Можно сказать и так, — ладонь перемещается на спину, начиная поглаживать между лопаток. — А ты с Теруко? Ещё не поговорил? В голове смутно мелькают вопросы, мучившие ещё вчера. Обо всём, что здесь происходит. Но сейчас почему-то думается лишь о том, как эти двое были наедине. Какие слова Дзёно ему сказал? Отразилось ли что-то в глазах Суэхиро, чего прежде никто не видел? Мичидзо чувствует себя странно. Словно всё это из-за него. Словно Тэтчо теперь его ненавидит. Хоть по его лицу этого и не скажешь. Но кто может знать, что у него внутри? Знает ли Дзёно? И что, совсем об этом не переживает? — А потом он разделся и прижал меня к дереву. — Чего?! — Тачихара вздрагивает, вырванный из потока мыслей. Дзёно бесстыдно усмехается. — Прости, мне показалось, что ты не слушаешь. Мичидзо растерянно смотрит в его лицо. Как же хочется выключить шум голове — этот бесконечный поток сомнений, когда каждая мысль, неудовлетворённая, неминуемо ходит по кругу, мешая двигаться дальше. Сайгику выглядит понимающим. Мягко замечает: — Я лишь сказал, что тебе не о чем переживать. А то как раз именно это ты сейчас и делаешь. — Ну… — Я расскажу тебе подробности позже, если захочешь. Мы ведь договорились ничего не утаивать, — его улыбка становится сдержаннее. — Именно об этом тебе и стоит поговорить с Теруко. Тачихара чуть хмурится, не понимая, что это значит, но Дзёно уже поднимается из-за стола и утягивает за собой — прочь из столовой, к залу для совещаний. И по дороге, рискуя быть кем-нибудь услышанным, уже не хочется ни о чём спрашивать. Мичидзо смиряется. Просто позволяет ему вести себя по пустым коридорам и держать под руку, пока никто этого не видит. Но всё же — что они там делали с Тэтчо? Это кто-нибудь видел? И почему он зацикливается на этой мысли? Словно сейчас нет ничего важнее. Словно между ними могло произойти что-то, о чём Дзёно ему всё-таки не расскажет. В большом зале людно и шумно — молодые курсанты во главе с Суэхиро передвигают столы и стулья, и Тачихара пока не понимает, каков сокровенный смысл. Теруко, забравшись на кафедру, руководит оттуда, звонко хлопая в ладоши. Мичидзо шёпотом спрашивает: — Что происходит? Дзёно хмыкает, наклоняясь к уху. — Чат ты тоже не читаешь? Теруко взялась вводить новую форму обучения для здешней молодёжи. Готовься стать лектором, Тачи-тян. — Чего?! Он с недоумением разглядывает образовавшиеся ряды из столов, за которыми рассаживается та самая молодёжь, от которой он не то чтобы сильно отличался. Тем более теперь, когда сам нуждался в усиленных тренировках, чтобы вернуться в прежнюю форму. Теруко безжалостно кричит: — А ну сюда, быстро! Тачихара успевает лишь сокрушённо вздохнуть, как она уже забирается ему на плечи и начинает вещать оттуда вместо кафедры, пока он вынужден стоять напротив десятков людей, смотрящих и слушающих со всем вниманием. Но его собственное внимание безбожно рассеивается, когда взгляд тормозит на оставшемся стоять у дальней стены Дзёно. И беспарданно подошедшем к нему Суэхиро. Они о чём-то переговариваются, и Мичидзо хмурится, невольно воспроизводя в голове чересчур откровенный диалог, вряд ли соответствующий реальности. Благо Теруко вовремя пинает его, отвлекая от этих мыслей, и он щёлкает кнопку на всученном ему пульте, чтобы перелистнуть слайд. Почему она так любит делать презентации — остаётся для него загадкой. Как и то, о чём она в принципе сейчас вещает, используя его словно мебель. Все слова улетучиваются, не оседая в мозгу, проходя насквозь. Он думает только о том, какого чёрта Дзёно улыбается, повернув голову к Тэтчо, и эта улыбка так похожа на ту, что обычно видит он сам. Которую, как он стыдливо думал, не так уж просто заслужить другим. Так чем же Суэхиро её заслужил? «Он уже в курсе, что у него нет шансов» Так ли это на самом деле? Тачихара не знает, в какой момент всё дошло до этого и с какой стати он чувствует себя так, словно втянут в любовный треугольник. Он тут же хмурится от этих мыслей. Ему стыдно и неуютно называть это именно так — в конце концов, он прежде не думал, что Тэтчо движет именно это. Да и теперь — что он имеет, кроме пары уклончивых фраз, чтобы делать какие-то выводы? И вообще — разве это его касается? Тэтчо, в конце концов, знает Дзёно намного дольше и имеет куда больше прав что-то чувствовать. Мичидзо мысленно осекается, до сих пор не до конца понимая, что чувствует сам. Ночью ему казалось, что он смог уже себе признаться. И даже смириться с этим. Что он влюблён. Когда Дзёно обнимал его, гладил и так открыто говорил о любви, хоть и оставляя возможность не отвечать и вообще ничего не делать. Мичидзо нравилось это ощущение. Как и то чувство, что возникало в последние дни, когда они были вместе. Но сейчас ему не нравятся нахлынувшие эмоции. Видеть Сайгику таким умиротворённым рядом с кем-то другим. Это и правда чёртова ревность? Для чего Дзёно так поступает и делает ли это намеренно, наверняка сейчас считывая всё охватившее беспокойство, что Тачихаре едва ли удастся скрыть. Это злит. Как и очередной пинок от Теруко, чьи слова он по-прежнему пропускает мимо ушей, бездумно щёлкая пультом. О чём ему там стоило с ней поговорить? Она наконец-то слезает, бросая решительный возглас в аудиторию: — Теперь ваша жизнь изменится и вы перестанете быть бесполезными, можете поаплодировать! Мичидзо всё ещё не понимает, по какому поводу, но видит странное воодушевление в глазах курсантов. — Какая пылкая речь, командир, — Дзёно мягко усмехается, материализовавшись рядом. — Не терпится приступить к работе. Тачихара непонимающе хлопает глазами, но Теруко уже хватает его за руку и тащит за собой в коридор. — Дай угадаю, ты всё прослушал? И ему стыдно пытаться врать. Оборачиваясь на открытую дверь, он с удивлением замечает, что Дзёно, сложив руки на груди, начинает о чём-то рассказывать, расхаживая перед молодёжью, словно и правда возомнил себя лектором в университете. — Пошли уже, — Теруко тянет его за рукав. — Так и быть, тебе я лично всё расскажу, раз уж ты снова витаешь в облаках и не читаешь мои сообщения. Но учти — это последний раз! Уже в кабинете она вываливает на стол несколько папок, с гордостью заявляя: — Вот! Новый учебный план. Приведём в порядок эту дыру. Мичидзо с сомнением замечает: — Я думал, мы тут будем ловить преступников… Она фыркает. — Ну разумеется! А ещё — учить тех, кто будет делать это за нас. Ты хоть ту папку-то прочитал? Он кивает, смутно вспоминая, о чём читал вслух, пока Дзёно лежал на его плече, поглаживая по животу. Конечно, из-за этого обстоятельства всё уже смешалось в его голове, и он всё больше не понимал, что от него требуется. Теруко смотрит как-то снисходительно. — Чёрт, ну что с тобой делать? И достаёт ещё какие-то бумаги. Мичидзо пытается сосредоточиться, когда ему вдруг радостно заявляют, что теперь будет всё по-новому. Что они теперь не просто отряд военной полиции, а особый отряд наставников, и что каждый из них будет вести собственный учебный курс. Тэтчо — практический по боевым искусствам, Дзёно — по методике допросов. А Тачихара — о внедрении и шпионаже. Голова всё ощутимее идёт кругом. Чему он сможет кого-то научить? Его собственные заслуги едва ли можно назвать выдающимися. Но Теруко звучит вполне уверенно: — Не волнуйся, втянешься. Это пробная программа на первые месяцы. А то вы уже заскучали. — Но мы здесь всего один день… — И он был весьма насыщенным, не правда ли? Она щурится, глядя на его криво застёгнутый воротник. — Мне стоит спрашивать, как там у вас дела? Тачихара кривится. Он в любом случае не знал бы, что ей ответить. Вчера он сам метался между «всё плохо» и «всё хорошо», а теперь странным образом всё запуталось ещё больше. Быть может, это снова лишь его домыслы и Дзёно прав — ему не о чем переживать. И никаких тайн между ними нет. И у Теруко тоже? Нахмурившись, он осторожно спрашивает: — Есть ещё что-то, что мне нужно знать? Она долго смотрит на него, словно борясь с чем-то внутри себя, а после со вздохом опускается в кресло и пододвигает к нему одну из папок. Он с удивлением узнаёт в ней своё личное дело и вопросительно поднимает брови. Она задумчиво вздыхает, отводя взгляд и накручивая на палец прядь волос. — Знаешь, я до сих пор хорошо помню тот день, когда тебя только привели. Ты был таким перепуганным котёнком, ну что за прелесть, — она хихикает. — Я наблюдала через камеры за твоим допросом. Гадала, чем всё закончится. И надо же, ты в тот же день уже заключил контракт и совсем скоро стал одним из нас. Славные были времена... Её голос становится глуше, и она, кажется, ненадолго погружается в воспоминания, но быстро одёргивает себя и хмыкает, говоря уже громче: — Ты, наверное, тоже помнишь. Но что-то мне подсказывает, что тогда ты его не прочитал. Мичидзо хмурится и опускает взгляд на документы, когда она открывает перед ним нужную страницу, и ожидает увидеть там что угодно, какой-нибудь мелкий шрифт, который сделает всё ещё запутаннее. Может, он продал им даже душу — в тот момент у него всё равно не было никакого выбора. И меньше всего ему хочется вновь возвращаться к прошлому, к тому самому дню, из-за которого вчера у него был приступ. Странно думать, что у кого-то его арест вызывает не ужас, а ностальгию. Интересно, а с каким чувством вспоминает об этом Дзёно? — Прочти хотя бы сейчас. В конце концов, он истекает через несколько месяцев. И только тебе решать, станешь ли ты продлевать его. — Что? Её палец неумолимо указывает на ряд иероглифов в самом низу страницы. — Что слышал. Государство взяло за тебя ответственность до твоего совершеннолетия. За это время свой долг за преступное прошлое ты уже выплатишь. А служба в армии исключительно добровольная, об этом-то ты должен знать. Так что... Она цокает языком, словно ей нужно объяснять нечто очевидное. — Так что ты сможешь прекратить её. Вот и всё. Вот и всё? Символы скачут перед глазами, и Тачихара чувствует напряжение. Он должен знать об этом — ну разумеется. Он должен помнить контракт, на котором стоит его подпись. Словно в тот момент он мог думать хоть о чём-то, кроме того, как крепко пальцы сжимались на его горле. Интересно, как часто думал об этом Дзёно? — Так значит, я... — Мичидзо неверяще поднимает взгляд. — Я смогу без последствий уйти со службы? Она кивает, сжимая губы. — Ты и так это должен был знать, так что не смотри на меня так. Но он смотрит, боясь поверить в её слова. — Не знаю, будет ли тебе легче от этой информации, но... — откинувшись на спинку кресла, она сощуривается. — Я вообще-то не планировала напоминать тебе об этом сейчас, когда повсюду такой раздрай, ведь это может ещё больше сбить тебя с толка. Она со вздохом поправляет стопки бумаг. — Но кое-кто настоял, что тебе лучше напомнить как можно раньше. Так что можно считать это его ответственностью, а не моей, идёт? Тачихара молчит, пытаясь переварить это. Он должен испытывать радость — наверное. Но на деле ощущения весьма смешанные. Помолчав, Теруко вздыхает и усмехается, с прищуром замечая: — Ну хватит фрустрировать, времени ещё навалом. И всё это время тебе придётся как следует поработать. Понял? — она вдруг протягивает руку через стол и заботливо поправляет ему воротник, чуть тише добавляя: — Не говоря уже о том, что твоё место здесь и мы тебя очень любим. Это, конечно, очевидно, но мало ли ты и этого вдруг не знал. Эти слова заставляют невольно улыбнуться, возвращая к реальности, в которой ему действительно есть ещё, за что держаться. Значит, кое-кто хотел, чтобы никаких недомолвок больше и правда не было. Значит, Мичидзо не должен надумывать лишнего и сомневаться в нём? Но что теперь делать с этой информацией? Он кивает с благодарностью, всё ещё пытаясь осмыслить, и отвечает, не задумываясь: — Я вас тоже. В конце концов, это правда, в которой он уверен. В отличие от того, какое решение может принять в будущем.