Прошу, не отпускай меня вновь

      Ники целует Сону.       В губы.       Мозг Сону неисправен.       Первая его мысль была о том, что он мокрый. Не из-за самого поцелуя, а потому, что у обоих всё ещё текли слёзы по лицам.       Сердце Кима колотится. Или это был гром?       Ники немного пошевелил губами, чтобы обхватить губы старшего. Сону расплывался в лужу, тепло расцветало в его груди, когда он чувствовал удивительное давление на его нижнюю губу, мягчайшее прикосновение языка.       Но прежде чем Сону успел что-то сделать, Ники немного отстранился, разъединив их губы. Это длилось всего несколько секунд, но для Кима это казалось вечностью. Чудесное ощущение полных и тёплых губ Ники, прижимающихся к его собственным, пробуждало огонь внутри него.       Ники прислонился лбом ко лбу Сону, они оба тяжело дышали друг другу в губы, глаза всё ещё были закрыты, и в них оставались слёзы.       Желудок Сону сворачивало от чувств, жар разливался по его животу и груди. Рука Ники непрестанно ласкала его спину и талию, пока они пытались восстановить дыхание. Тяжесть интенсивности чувств добавлялась ко всей сенсорной перегрузке.       Как простое прикосновение губ могло вот так заставить двух людей бороться за воздух?       Он больше не мог сдерживаться, края разрывались от желания прикоснуться и почувствовать. Он двинулся вперёд, не желая ничего, кроме этого кипящего чувства, и прижался губами к уголку губ Ники, теряя немного импульса в последний момент.       Он прижался губами и услышал вздох, затем чужие руки притянули его ближе, безмолвно говоря, что всё в порядке, и поощряя его сделать больше.       Ники тоже хотел этого, он хотел Сону!       Возобновляя уверенность, Сону позволил своим губам пройтись по всей коже младшего, до которой он мог дотянуться. Он прижался губами к щекам макнэ, а затем спустился ниже по его шее, медленно добавляя больше давления и всасывания к своим действиям. Сердце колотилось от желания сделать что-то, чтобы восполнить все эти месяцы, что они с Ники были в разлуке.       — Сону-хён, — услышал он нытьё Ники, который притянул его лицо для нового поцелуя. Сону был полным профаном, его неопытность и сильное желание делали его слабым. — Хён, — дыхание Ники было тяжёлым и быстрым. — Я так долго этого хотел, — он звучал как человек, который пробежал марафон, руки сжимали талию Сону, опускаясь ниже и экспериментально сжимая его зад. Сону был ошеломлён, и от неожиданности с его губ слетел мягкий стон. Он хотел впиться в кожу младшего, в то время как Ники дрожал под ним как лист, а из его груди вырывалось постоянное бормотание его имени.       — Сону-хён, пожалуйста, ещё, — Сону почувствовал, как рука, которая была на его заднице, залезла ему под рубашку, кожа к коже, и он тяжело выдохнул, придвигая бёдра ближе к бёдрам Ники. Оба застонали от соприкосновения. Горячее возбуждение вскипало внутри них. Сону сходил с ума: всё было слишком, слишком хорошо.       Киму нужно было успокоиться, всё происходило слишком быстро. Они едва поцеловались. И Сону нужно было кое о чём спросить Ники, прежде чем они зайдут слишком далеко.       Это было трудно, но ему нужно было остановить макнэ, ведь именно он был старше. Он медленно отодвинулся, увеличив расстояние между ними.       Ники выглядел как грех. Его губы, уже полные, были опухшими и красными (судя по всему, он их кусал, предположил Сону). Его глаза были влажными и расфокусированными, и он выглядел так, будто выпал из реальности, лишь теперь пытаясь снова собраться с мыслями.       Сону гордо приподнялся, внизу всё пылало.       Ники потребовалось мгновение, чтобы понять, что Сону прекратил совершаемое. И когда он это осознал, он нахмурился.       — Хён? — спросил он хриплым голосом.       Сону закрыл глаза, глубоко вздохнув. Он открыл их лишь через пару секунд.       — Ники-я, я хочу кое о чём поговорить с тобой.       Ники нахмурился ещё сильнее, и затем Сону увидел, как в его глазах промелькнуло замешательство, за которым последовал страх. Он начал торопливо объясняться:       — Ничего плохого! Я не буду тебя ругать или что-то в этом роде.       Он тихонько хихикнул, когда выражение лица макнэ явно наполнилось облегчением.       — Хорошо, хён. Что ты хотел узнать? — Сону видел, сколько усилий он вкладывал в свои слова, чтобы не звучать так подавленно, как это было на самом деле.       — Хм, помнишь, как ты целовал меня в прошлом, пока я притворялся, что сплю? — старший увидел, как шок отразился на лице другого парня, за которым последовало смущение. Ники повернулся лицом к подушке, издав болезненный и громкий вздох. — Успокойся, выслушай меня, — Сону разрывался между желанием утешить младшего и рассмеяться.       — Сону-хён! — пожаловался тот приторным детским голоском. Ким так давно не слышал, чтобы этот голос был обращён к нему. Сону почувствовал, как его сердце становится больше. — Я думал, ты спишь! — он остановился на мгновение, и Сону с вниманием дождался конца реплики. — Ну, сейчас, оглядываясь назад, это звучит не так приятно, как я думал. По крайней мере, не с тобой. Почему ты притворялся спящим? — он повернулся к старшему, весь надутый.       — Я-я… кхм, — заикался Сону, он не хотел, чтобы этот разговор закончился так. Может быть, проблема была в изначально неудачной формулировке. — Ну…       Пока старший подбирал слова, глаза Ники стали глубже и больше, понимание окрасило его выражение:       — Хён!       — Я хотел тебе сказать, клянусь! — Сону чувствовал себя виноватым. Но погодите, это ведь Ники был тем, кто целовал предположительно бессознательного человека! — Эй, не пытайся винить меня! Мне было неловко! — он сник, чувствуя стыд за то, что собирался сказать. — Я-я, кхм… В первый раз я действительно почти спал, честно. Я был сбит с толку, когда твои руки и губы так коснулись меня, — Сону был готов взорваться от стыда. — Я не знал, как сказать тебе об этом, не заставив тебя окончательно смутиться.       Ники теперь был совершенно смущён.       — Хён, — он прикрыл лицо рукой. — Как я теперь смогу смотреть тебе в глаза?       Сону бросился на помощь макнэ, хотя сам и поставил его в такое положение.       — Тебе не нужно смущаться. Если ты внимательно посмотришь на ситуацию с другого угла, то поймёшь, что это я должен быть ещё более смущён, — он отвернулся, чтобы скрыть румянец на щеках. — Я не остановил тебя… — он замолчал, сделав глубокий вдох, — потому что боялся, что ты прекратишь так делать, — он уставился на Ники, сильный жар снова закипел внутри него.       Младший сидел неподвижно, понимание неявных слов медленно отражалось на его лице.       — О, — произнёс он. — Хён, я т-тебе нравился ещё тогда?       В его голосе звучала надежда. Сону хотелось посмеяться над этим. «Нравится» не описывало того, что Ники значил для Сону с самого дебюта.       — Ники, ты был для меня гораздо больше, чем просто объект симпатии, — он решил быть искренним, ведь ему нужно было, чтобы Ники знал всё. — Ты был моим лучшим другом, — он сделал паузу. — Ты мой лучший друг и сейчас. Мой самый любимый человек в мире, моя опора, моё всё, — он открыл своё сердце, тяжело дыша, слова словно вырывались без его разрешения. — Ты — тот, кто смог заставить меня делать то, о чём я даже не осмеливался думать. Тот, кто заставлял меня терять рассудок столько раз и по разным причинам, — он хихикнул, думая о том, сколько раз Ники убеждал Сону делать разного рода глупости.       Ники тоже хихикнул тихонько. В его глазах было море, в них плавало столько эмоций, — Сону видел, — и если бы ему пришлось указать на одну, он бы сказал, что это в основном меланхолия.       — Я сожалею о том, что сделал так много плохих вещей, хён, — заявил он, звуча ничтожно. — Я причинял тебе боль так много раз. И я делал это так долго, — его голос снова прервался. Сону не знал, как его утешить, ведь, в конце концов, слова Ники были правдой. Поэтому он взял руки Ники в свои ладони, пытаясь не заплакать снова, и этот жест помогал им обоим.       — Я уже простил тебя, так что… попробуй тоже сделать это, — тихо сказал Сону, лаская большими пальцами руки младшего. Ники вытер одинокую слезу, выбежавшую из его глаз.       — Я обещаю… Я обещаю, Сону-хён, я постараюсь изо всех сил быть лучшим человеком. Не только для тебя, но и для себя тоже, — он вздохнул и продолжил: — И я нуждаюсь в тебе. Мне нужно, чтобы ты был рядом со мной, — он звучал робко. — Ты позволишь мне быть с тобой? — замолчав, он стал смиренно ждать ответа.       — Ники-я... — Сону был так тронут тем, как скромно и искренне звучал макнэ. — Мне нужен ты, я хочу тебя, я лю… — он прервал себя, неуверенный в том, как много он должен был рассказать так рано. Его чувства зашевелились внутри него, становясь слишком большими для его груди, руки и сердце дрожали.       Но Ники видел его насквозь.       — Хён, — он привлёк внимание Сону, рукой приподняв его лицо, чтобы встретиться взглядами. — Пожалуйста, скажи то, что ты собирался сказать, — тихо попросил он, и пока Сону сидел в тишине, нервы младшего до невозможного накалились от страха, что его сердце снова будет разбито, поэтому Ники умоляюще добавил: — Пожалуйста, хён.       Сейчас или никогда. Сону нужно было поделиться этой большой правдой. Той, которую он пытался отрицать и скрывать от всех. В последнее время все чувства, которые он испытывал к макнэ, грозили задушить его бесчисленное количество раз, когда он плакал один в своей постели, скучая по их привязанности, по их взаимодействиям. Он каждую ночь вспоминал о нём, скучая по физической близости, которую разделил за всю жизнь лишь с одним человеком.       Знал ли Ники когда-нибудь, как много он для него значил? Как всё это время он боролся с одиночеством без него, пытаясь сохранить улыбку, когда его сердце было совершенно безнадёжно разбито. Боялся рассказать кому-либо, как сильно весь этот беспорядок на самом деле влиял на него.       Еще один гром, более близкий.       Когда Сону понял, что Ники был гораздо больше, чем просто другом? К несчастью Сону, это произошло, вероятно, всего за несколько месяцев до того, как они попали в тот конфликт. Все эти тайные прикосновения ночью, зажигающие его пламенем, заставляли его видеть в Ники кого-то, к кому он мог испытывать физическое влечение. Всё, чего он хотел, — прикоснуться к нему в ответ, почувствовать его тело своим, коснуться его полных губ кончиками пальцев, поцеловать маленькие родинки на его лице.       Но когда он это понял, было слишком поздно. А осознание собственных чувств сделало всё ещё хуже, потому что он остался без своего лучшего друга, который был также человеком, в которого он был влюблён. Его первая любовь, первый человек, который дошёл до его сердца и пробудил чувства, которые он никогда не испытывал ни к кому прежде.       Сону жил в аду, испытывая такое глубокое чувство и не имея никого, кому можно было бы его передать. Любовь истекала кровью внутри него и не имела места, куда можно выплеснуться. Руки жаждали, но не было тела, к которому можно было бы прикоснуться, сердце билось для того, кого больше не было рядом.       У него была его первая любовь, но он остался любить в одиночестве. Момент, который должен был стать самым прекрасным в его жизни, превратился в горечь и печаль. Единственной альтернативой была попытка задушить свои чувства и притвориться, что их не существует.       Это разбило его сердце почти безвозвратно. И ему потребовалось много времени, чтобы начать собирать все осколки.       Вот почему сейчас он не решается открыть своё сердце Ники. Он не знает, насколько глубоки чувства второго. Он знает только, что младшего влечёт к нему и что они связаны узами лучших друзей. Но он ещё слишком юн и, возможно, не так серьёзен, как Ким.       Он услышал звук ещё одного грома, за которым последовал звук капель дождя, ударяющихся о стеклянную дверь веранды. Это действительно был дождь?       — Хён, — услышал он голос Ники, зовущий его, и понял, что на мгновение отключился. Ники нахмурился и смутился, как будто не понимал, что происходит с его хёном, и не знал, как ему помочь. — Ты задумался о чём-то? — осторожно спросил он.       — Извини, Ники-я, — он был так смущён. Он хотел поделиться всем, что чувствовал в тот момент, но что-то удерживало его. «Самозащита», — догадался он.       Ники, казалось, понял, что он колеблется.       — Сону-хён. Посмотри на меня, — Сону последовал просьбе, снова чувствуя тяжесть в груди. — Я-я предположу, что ты собирался сказать, — он замолчал, собираясь с силами. — У меня есть чувства к тебе, — он посмотрел на Сону, который раскрыл рот от удивления. — Я думал, это ясно, так как я делал... Ну, всё, что я делал с-с тобой, — он покраснел на последнем предложении.       — Ники-я… кхм, я должен знать, о каком именно чувстве ты говоришь, — выдохнул он. — Потому что я пойму и не буду винить тебя, если ты не чувствуешь то же самое, что и я, — его глаза снова наполнились слезами без его разрешения, которые он быстро вытер. Он уже чувствовал усталость, потому что вихрь эмоций, через который он прошёл, истощил его морально и физически.       Буря снаружи становилась сильнее, а ветер давил на окна.       — Хён, у тебя нет причин доверять мне, я знаю, — Сону был готов опровергнуть это. — Я знаю это, и это нормально, — он сделал паузу. — Я знаю, что я молод и что сделал так много вещей, которые причинили тебе боль. Но, Сону-хён, есть одна вещь, которая никогда не менялась во мне, и это то, как сильно я тебя люблю. На самом деле, это чувство только росло во мне, становилось сильнее с каждым днём с тех пор, как я встретил тебя.       Сону слушал внимательно, глядя ему прямо в глаза.       — Когда я впервые прикоснулся к тебе много лет назад, я понял, что это за чувство, продолжающее подниматься внутри меня, когда я был рядом с тобой, и особенно когда ты позволял мне обнимать тебя. Я понял, что мне нужно и чего я хочу, и это был ты. Не только как друг, хён. Я-я хочу тебя, Сону-хён, — он звучал застенчиво, но решительно. — Я хочу тебя в романтическом плане. Я знаю, что я молод, я не знаю много о свиданиях, и я очень неопытен во всём. Но я буду самым счастливым человеком на свете, если ты позволишь мне быть с тобой. Это всё, чего я хочу, — он закончил говорить, крепко держа руки Сону и с любовью в глазах смотря на него.       Сону почувствовал себя более умиротворённым. Это было то, что ему нужно было услышать, поэтому тяжесть в его груди сменилась тёплым чувством распускающихся цветов. Теперь его глаза увлажнились от счастья. Он держал одну сторону лица Ники, лаская большим пальцем его щёку.       — Ники-я, ты мне тоже нравишься. Я был бы очень счастлив быть твоим, — смело сказал он, лицо его было в огне, а сердце колотилось в ожидании.       — Хён! — Ники подарил ему самую яркую улыбку, крепко обняв старшего. Сону скрестил руки на макнэ, уткнувшись лицом в его ключицу; запах, по которому он так скучал, заполонил его разум. — Я так сильно нуждался в тебе. С тех самых пор, как мы были на шоу, — сказал он, лаская спину Сону. — Я сходил с ума без тебя всё это время, — заныл он. Сердце Сону запылало от откровений, он тоже заныл, сжимая руками пижаму младшего.       — Ники, — он был так счастлив, облегчение затопило всё его существо. Он чувствовал только эмоции, а все страдания, которые он пережил, ушли. Ники не только вернулся в его жизнь, но и чувствовал то же самое, что и он. Они повернули головы, чтобы прижаться лбами друг к другу, и мягкие улыбки засверкали на их лицах. — Я так счастлив, Ники-я, — потекла слеза, и Ники вытер её.       — Могу ли я поцеловать тебя, хён? Теперь как следует, — спросил он мягко и скромно. Как будто у Сону мог быть какой-то другой ответ, кроме одного огромного «да».       — Да, — прошептал он, всё его тело напряглось в предвкушении.       Ники прижал их губы друг к другу, и они оба вздрогнули. На этот раз Ники пошевелил губами, поймав губы Сону между своими, и переминал их, в то время как его руки двинулись, чтобы схватить старшего за талию и снова притянуть поближе. Сону засунул руку под футболку макнэ, вызвав у того вздох.       Сону поднял руку к лопатке, чувствуя мягкую и тёплую кожу, ногти скользили по чувствительной коже. Ники разъединил их губы, чтобы застонать. Сону почувствовал, как тепло возвращается, поднимаясь в его животе. Ники снова завлёк его в поцелуй, углубив его.       Это было сбивающе с толку, их недостаток опыта делал всё мокрым и немного грязным. Но если бы вы спросили Сону, он бы сказал, что это было идеально. Небрежно Ники провёл языком по языку Сону и исследовал весь его рот. Старший снова почувствовал головокружение.       Он переместил другую руку, чтобы держать волосы Ники, лаская его кожу головы, а затем повернул их головы под лучшим углом, чтобы целоваться было удобнее. Количество звуков, ими издаваемых, увеличивалось в геометрической прогрессии.       Ники использовал руку на талии Сону, чтобы прижать его к себе. И старший поддался, словно тряпичная кукла.       В этот момент на их подбородках было месиво из слюны от того, как небрежно они целовались, языки отчаянно искали друг друга.       Сону не знал, кто именно сделал первый шаг, но внезапно их бёдра снова прижались друг к другу. Оба остановились, слегка застонав. Затем Сону притянул младшего за шею, а Ники прижал его ягодицы к себе.       Послышались стоны. Оба парня лихорадочно двигались, безумно преследуя чувства со всей яркостью их подросткового возраста.       Сону хотел бы делать это медленнее и приятнее, но желание было слишком сильным.       Он не мог контролировать свои бёдра: они двигались сами без остановки, как будто обрели отдельную жизнь. Возбуждение нарастало внутри него, как пожар в лесу. Он чувствовал себя кроликом, тело двигалось только с определённой целью.       Ники был не лучше, делая то же самое более небрежно. Их движения были беспорядочными.       — Хён, я не могу, я не могу. Я кончу, — стонал он без остановки. Оба просто пытались отдышаться.       — Я тоже, Ники-я, — произнёс Сону. Всё было так интенсивно, все его мысли были лишь о Ники. Ники. Ники.       Они продержались ещё несколько рывков. Ники кончил первым, повторяя имя Сону, а за ним последовал и Сону, который укусил младшего за ключицу, чтобы не вскрикнуть. В глубине души он слышал, как Ники стонет от укуса, но его мозг был слишком переполнен счастьем, чтобы обратить на это внимание.       Они лежали неподвижно, пытаясь восстановить дыхание.       — Хён, мне кажется, мой мозг сломан, — сказал Ники. Сону рассмеялся и отступил, слезая с тела Ники и снова ложась спиной на матрас.       — Надеюсь, это не так, иначе мы не сможем сделать это снова, — поддразнил он. Ники ткнул его в щёку, хихикая.       — Нет! Я хочу делать это каждый день! — он схватил Сону за талию, чтобы нежно поцеловать его, оба вздохнули.       — Я не думаю, что мы сможем делать это каждый день в нашем общежитии. На самом деле я уже беспокоюсь о том, как мы расскажем остальным участникам о нас, — сказал старший, посмеявшись над шуткой макнэ.       — С этого момента будет сложнее, да? — спросил младший через мгновение. Сону сразу понял, что тот имел в виду.       — Да, — они оба знали это. — Но у меня есть ты, а у тебя есть я, — он прижался к щеке Ники и приблизил их лбы. — И у нас есть мемберы, — закончил он.       Они оба знали, что их ждёт нелёгкое будущее, но были уверены, что могут рассчитывать на мемберов, несмотря ни на что.       — Я так благодарен за нашу группу, — сказал Ники. — Я так благодарен, что встретил тебя, Сону-хён, — он потёрся их носами.       — Я тоже. Мой японский утёнок, — они захихикали. — Нам нужно убраться.       — А мы должны? — спросил Ники, и Сону в шутку слегка ударил его. — Ладно, отпушти! — сказал он на своём ломаном английском, взяв старшего за руку.       Той ночью Сону, приправленному теплом тела другого человека, потребовалось немного больше времени, чтобы заснуть, чем Ники. Он размышлял о том, как сильно изменилась его жизнь всего за несколько часов. Но, в отличие от других ночей, его бессонница была вызвана счастьем и радостью, поселившимися в его сердце.       Последняя мысль, которая пришла ему в голову перед тем, как он позволил себе заснуть, была о том, что шторм превратился в очень тихий дождь, а мягкий звук капель, падающих на стекло, теперь играл мирную колыбельную, унося его в страну снов — снов, наполненных японским мальчиком.       Сону больше не был одинок.