Молитвы отвергнутых

— Ясно. Кристиан презрительно прищурился, точно не услышав того, чего хотел. Но промолчал, сев рядом. Задумчиво начал водить пальцем по моей руке и сказал: — Если хоть что-нибудь не понравится — пиши письмо, твои дормены прибудут сразу. Если что-то совсем критичное, то беги, возвращайся сюда. Я бы и сюда не вернулась, только девочек не оставлю. Я ничего не ответила, не взглянула на него, продолжая упрямо смотреть на дверь. Показалось, стоит выйти туда — все тревоги исчезнут, весь накал и слабость тоже. Чем дольше он задержал пальца на моей руке, тем сильнее мне хотелось дернуться к двери, схватить Дорана за руки и помолиться о лжи, — что все будет хорошо. И со мной, и с моими девочками, и с ним и Камалом. Вот только Кристиан не отпускал, все говорил о чем-то, а я не слушала. — Теперь иди, — единственное, что мой разум захотел услышать. И я ушла, не думая оглядываться. Доран, словно остолбенев, стоял на том же месте, будто и не сдвинувшись на миллиметр. Бегло осмотреть с ног до головы, кивнул и пропустил вперёд, не смея больше оставлять позади. "Оставлять позади.. — проносилось в наших головах."

***

Выворачивая каждый шкафчик и не находя того, что нужно, двигался дальше, пока не нашел широкую длинную простыню. Белую.. Но было не важно, шагнула к нему и оказалась обвернутой в неё. Красные пятна разрастались по рукам, животу, ногам.. словно я была картиной, на которой чудесным образом появлялся новый цвет, начиная затмевать чистый белый. Кристиана дома не было и Доран, сожалеюще глядя в мои глаза, что застыли на двери, совсем стеклянные и отрешенные, взял меня на руки так легко, будто я не весила и грамма, аккуратно подложил одну руку ближе к коленям, вторую — за шею, явно вспомнив, что и сам нанес ужасные раны. Стиснув зубы, перешагнул тело и вышел из комнаты. Только выйдя из злосчастных покоев мужчины, я опомнилась и вместе с тем вернулась боль по всему телу. Руки Дорана, что всегда были горячи, сейчас буквально обжигали. Но я не смела возразить или одернуть его, — не было сил даже разомкнуть губы. — Деви? — М?.. — глухой звук. — Прости меня. Слова хуже ножа прошлись по сердцу. Вины на нём нет, да я и не смела бы. Сама слушать не стала, поверила в сказки о безопасности Кристиана, но извиняется Доран.. Тот, кто ни в чем не был виноват, тот, кто поручился и пытался выполнить обязанность. Но, кроме тихих звуков, я больше ничего не могла из себя выдавить: — М.. — слегка качнула и головой. — Не смей, Шарма. Я не должен был оставлять, не должен был трогать сам. Не должен был оставлять позади.

***

Я слегка улыбнулась, когда увидела Камала возле наших покоев. Привел Амриту, значит. — Дивия, ты плохо влияешь на младших, — закатил глаза Камал. — сама бежать к вам собралась, думала, что забыли про неё! — Винить придётся нас всех. Виноваты, что уделяли ей мало внимания. — Истосковалась девочка, Камал, а умом мы все тронулись, как только перешагнули порог храма, некого винить во влиянии. Камал отступил, запуская нас первых внутрь. К удивлению, зашел и сам. Все, кроме Амриты, спокойно спали, отчего-то повернутые в сторону лоджии. Я села к девушке, дормены — в кресла напротив, словно настраивались на тяжелый разговор. — Деви. — Да? — Разреши хоть одному из нас сопроводить тебя. — Нет, Камал, даже не обсуждается. — Это безрассудно, Дивия! — возмутился он. — Знаю, но я всегда буду рядом с господином Дубеем, — соврала я, мысленно скривившись. Всегда? Всегда рядом? Убереги, Великий. — Ты вот так просто веришь словам этого подонка? — выгнул бровь Доран. — Нет. — Пожалуйста, прекратите! — перебила Амрита. — никто никому не верит, никто никому безвозвратно не отдается. Дивия — госпожа рода Де Клер, Госпожа "Бардиса", она имеет то же положение, что и Дубей, никто не станет причинять ей вреда. Она сама быстрее горла перережет и пожар устроит. — Амрита.. — Не перебивай меня, Камал! А если боитесь, то накажите поставить личную охрану Деви. Провожать до храма все равно вам, вот и позаботьтесь, и мы спокойнее спать будем. — Все правильно, Амри, — улыбнулась я. — вы, как мои дормены, приставленные лично Кристианом, вольны поставить любые условия. Мужчины тяжело вздохнули, явно устав от нашей упертости. Пообещали сделать все возможное, чтобы образовать хоть вид безопасности и пожелали спокойной ночи, оставив нас. Правда, лишь до утра. Несмотря на ощущаемое желание провести со мной время, поговорить о чем-то, Амрита свалилась спать, а я тревожить не стала, лишь легла на другую сторону кровати. Раздражающие мысли заполняли голову, не давая уснуть даже в самом удобном положении. Почему-то вновь стали волновать цели и сам Рам. Для чего я ему? Почему из всех я? Чего хотел на самом деле? Какой он сам?.. Вопросы лились бесконечным потоком, в каждом из которых было "я", пока за дверью не послышались шорохи и тихие голоса. Бесшумно встав с кровати, подошла ближе к двери, теперь улавливая каждое слово: — Его до смерти забьют, Раджан. — Если таково желание нашей Госпожи, значит, виноват, Викрам. — Как так мог провиниться дормен, чтобы его подвесили на эшафоте и дали разрешение на избиения от народа? Сам веришь, Раджа? — Верю. Наша Госпожа благородна, спокойна, так она никогда бы не поступила просто так. А что на счет народа, так это распоряжение пошло от Господина "Ракассы". — И что же, полюбилась ему? — Следи за тем, что говоришь! За подобное следующим станешь. — Глубокая ночь, Раджа, кто нас услышит? — возмутился мужчина, шипя на того в ответ. — другого объяснения я не нахожу, ведь с чего вдруг незнакомый мужчина стал бы наказывать своего дормена, дабы угодить чужой невесте? — Я не знаю, Викрам, и лезть в это не желаю. И ты забудь, перестань болтаться об этом. — Как же я перестану, если буду там присутствовать? — Так же, как и остальные. Как Доран, как Камал. — Они сами воплощение дьяволов, на уме невесть что! Похожим на них я быть не хочу. Оба пустоголовые головорезы. Раджан устало вздохнул, явно раздраженный не по делу разговором. Викрам был младше, как по званию, так по возрасту Раджана, потому больше переживал за себя, ведь за такие разговоры наказание понес бы он, ведь не научил того молчать. — Викрам, замолчи. Я не стану вновь защищать тебя, если кто-то услышит твою ересь. Скажут, что лишат головы — пусть так, будет уроком тебе и всем остальным младшим. Научитесь оставлять свои глупые рассуждения у себя в голове! — Прости, Раджа. Голоса стихли, когда я нарочито громко кашлянула, дабы предупреждая и для себя соглашаясь со словами Раджана. Викрам впрямь не умел молчать, ведь каждую свою ночную смену у наших дверей, он обязательно пытался поспорить со своим старшим, пытался доказать свою правоту и всю несправедливость, однако услышь это не я, это была бы последняя для него ночь. Его страх передо мой был понятен, — первый год службы, малознакомы, сопровождать меня никуда не доводилось, заговорить лишний раз и вовсе боится, а оттого боязнь только росла. Сколько не пытайся быть улыбчивой, доброжелательной, Викрам все равно узнает о новых кознях, которые решались хоть и Кристианом, но, будучи его невестой, всегда присутствовала с ним. Молча, не говоря ни слова.. И для него, совсем молодого, не имеющего ни одного из близких, это было знаком моей жестокости, которую я так отчаянно пыталась не допускать при своем доме. Сколько бы Кристиан не твердил перестать быть с ними обходительной, чересчур доброй, позволить такого для своих людей не могла. Мы все живем со страхом оказаться на эшафоте следующим, не имеем хорошо сна из-за кошмара, окружающего нас, ведь ножи в спину можно получить и от самого родного тебе человека. Я желала оставаться отдушиной для остальных — для своих людей не будет наказаний и жестокости. Пусть и только от меня.

***

День пролетел незаметно, словно и не наступал вовсе. Кристиан не находил себе места, метаясь по дому как ужаленный и каждый час проверяя, как я сама. Я не горела желанием быстрее очутиться в "Ракассе", но каждый приход Кристиана давил на нервы. Видеть его встревоженное лицо становилось невыносимо, когда он пришел вновь. Была недовольна и Сара, ведь словно чувствуя, что мы обсуждаем что-то запрещенное, обязательно появлялся в проеме. — Сарасвати, умолкни наконец! — возмутился мужчина. — Дивия, не смей делать того, чего я никогда не прощу. — Я поняла, — скрипя зубами, ответила я. — Каждые два дня я буду отправлять к тебе дорменов, которые будут находиться с тобой весь день и к ночи будут отправляться домой, но ни Камала, ни Дорана не жди. — Я и не ждала, даже не думала. Они нужны здесь, нужны девочкам. — И не только, но верно. Пожав плечами, вернулась к сумке, из которой уже вываливалась одежда, однако в чужом ходить не хотела. Кристиан сверлил взглядом, словно я опять чего-то не договорила или не так сказала, но, мельком переглянувшись с Сарой, отрываться от дела не стала, пока в комнату не вошёл Доран. — Отправляйтесь.

***

Передо мной вновь восстал больших размеров храм, который охраняли не только дормены, но и пилоны. Стоял и сам Рам Дубей, озаряемый улыбкой, на что я выгнула бровь, подойдя ближе. — За нами следили? — Во-первых, здравствуй, Дивия, а во-вторых, о чем вы? — Здравствуй, господин Дубей, — сдержалась я, чтобы не закатить глаза. — иначе не могу объяснить вашего присутствия здесь, на улице. Или, думаете, поверю, что стоите тут с самого утра? Обеда? Слегка рассмеявшись, ответил: — Что вы, нет. Только дотопал, — подмигнул он. — Как странно.. Я вновь вам не верю! — улыбнулась в ответ. — Некрасиво разговаривать на пороге, Рам, пойдемте? — Ну конечно. "Ракасса" встретила тишиной и пустотой. Ни души, словно храм вымер после уезда Господина и подчиняться младшему не хотел. Нас встретили лишь на лестнице третьего этажа — приятная на вид прислуга, которая с радостью проводила до моих покоев. Рам не проронил ни слова, совсем не смущаясь и не боясь уединения, когда женщина скрылась из виду. Я же — оглядывалась по сторонам, отметив, что, кроме меня, в этом крыле больше никого нет. — Что-то не так? — Неужели я одна? Рам усмехнулся, повернув мою голову в сторону проема, которая вела на выход из крыла и ответил: — В правом живет девушка. Смотря на единственную открытую дверь, вспомнила слова Мадху: "невеста". Невольно нахмурилась и перевела взгляд на мужчину. Лицо его оставалось непроницаемым, он не видел в этом ничего плохого, однако я была готова возмущаться. Ни один день не пройдет без угроз, ведь быть невестой, а того лучше, — женой Дубея, — мечтала каждая. Могло доходить до ссор и не пустых угроз, когда ему приводили девушек и кто-то нравился больше предыдущей. Так получится и со мной, ведь ту уже выбрали, поселили отдельно, дабы дожидаться своего часа, а теперь, не пойми откуда, взялась девушка из "Бардиса", которую заставляют уживаться на этом же этаже. — У вас плохое настроение, Дивия? — Очень, но причиной делиться не стану. — Не смею спрашивать, — вновь улыбка. — прошу, отдыхайте, вечером хочу видеть вас на наших представлениях. — Раз так, значит, будьте любезны лично проводить меня. — С удовольствием. Рам подмигнул и удалился, оставляя меня в несказанном недоумении.

***

Собрать мысли в кучу не получалось, письмо шло наперекосяк, потому, взяв новую бумагу, написала всего: "я живу в отдельном крыле, помню, о ваших словах" и вернулась на балкон. С него открывался вид на Египет: сновали туда-сюда люди, весело носились дети, порывы ветерка раздражали открывающиеся ночные лавки, загорались лампочки. И послышался шум с храма. Я вздохнула, видимо, скоро за мной придут. Взглянув последний раз на улицу, заметила махающего рукой Камала в компании бедуина Аниса. Не разбирая окружающих меня жителей дома, бежала на улицу, придерживая подол юбки. Бежала так, словно сбегала со собственной свадьбы, словно за мной гнались с оружием, и только в них видела свое спасение. К удивлению, никто не попытался остановить, схватить за руку или поинтересоваться, куда бегу. Все расступались, не образовывая препятствий. Я перешагнула последние ступеньки лестницы "Ракассы", сразу попадая в объятия Аниса. Парень улыбнулся, прижимая к себе. — Здравствуй, волшебная мятежница. — Привет, Анис.. Камал, — пыталась отдышаться я. — Доран? — Он остался дома, Деви, обещал ведь. Я угрюмо кивнула, наконец, отпустив бедуина. Мысленно отругала за себя за эту выходку, поскольку была уверенна в том, что на нас смотрели и продолжают смотреть. Только бы не Дубей. Но Аниса, казалось бы, вовсе ничего не смущало — поднял мой подбородок и тихо сказал: — Смотрят. — Но ты продолжаешь касаться меня, — посмеялась я. — Меня можно считать мятежником, то есть висельником, поэтому уже ничего не боюсь. Я — бедуин, Деви, для меня нет статусов и слушаюсь я только дядюшку Ильяса. Иногда, — весело улыбнулся Анис. — Я завидую, да. — Хочешь украду тебя? Переоденем и не отличат от наших женщин! — Аха-ха-ха.. Тогда будьте готовы принимать пятерых. — Для всех найдем место и призвание! Вы сильные девушки, пески будут нипочем. — Дивия, заканчивай капризы, пока ваше шептание не доложили Кристиану, — прервал Камал. Я сделала шаг назад, ободряюще улыбнувшись. — Я буду скучать, Анис, и вспоминать этот разговор. — Не представляешь, как буду я, милая мятежница! Помни, что мы всегда рядом, — стоило сделать короткий шажок назад, как Анис растворился в толпе. Камал презрительно посмотрел в окна и шум исчез. Жильцы точно разошлись. — Письмо? — Держи. Извинись за меня перед девочками, я не нашла слов, чтобы написать им. — Дождемся следующего.. Деви, прошу, сохраняй честь и возвращайся живой. Рам, в сопровождении молодой девушки, с приподнятым настроением смотрел на меня, кажись не выглядывав до этого на улицу. Стоял он, бесспорно, с невестой, потому подходить я не думала. Осталась на другом конце зала, больше не обращая на них внимания. Резкий удар по барабану заставил вздрогнуть, посмотреть вниз на авалим. Шестеро девушек, качая бедрами и то выставляя руки, то возвращая их на талию, расходились на залу, не имея строя. Наряды были куда более откровенные, чем наши, тем самым завоевывая гораздо больше внимания сразу от всех. Касаясь друг друга, крутя головами, девушки энергично показывали себя полностью. С улыбками слегка дотрагивались до пальцев смотрящих женщин, но пропускали и отказано качали головами мужчинам. Желая рассмотреть поближе, направилась вниз и на конце лестницы столкнулась с одной из них. — Потанцуйте с нами, Госпожа. — Я не.. Была втянута между ними. Послышались радостные возгласы и улюлюканье. Я закружила вместе с ними. Сдерживая омерзения от кучи протянутых рук ко мне, плавно парировала удары бедрами в воздух. Делая это частью танца, выставила руки вперёд и покачала ими, предупреждая, что меня касаться не следует. Шагая из стороны в сторону, четко ощущала чересчур пристальный взгляд, который мог принадлежать только одному человеку. Меняя танец под себя, подложила руки под волосы и плавно "переливаясь" с ноги на ногу, слегка задрала голову вверх, встретившись с восхищенным лицом — Дубей. Я, смеясь, подмигнула и отпустила волосы, в полный оборот прокрутив головой. Это казалось игрой на прочность. Барабаны затихли, девушки взяли меня за руки и поклонились, пока я осталась стоять ровно. Госпожа я или кто? Все присутствующие мужчины не заслужили моих поклонов, раз посмели протянуть руки. — Представь себе, сама Госпожа танцует! До чего "Ракасса" дошла! — донеслось до меня. — Спасибо вам, — улыбнулись девушки. Хотелось возразить, прикрикнуть о том, чтобы больше не смели делать подобного, но я лишь одобрительно кивнула головой. Из-за благодарной задержки оказалась перед Рамом и его невестой. Натянутая улыбка появилась сама по себе, когда её лицо поначалу выражало удивление, а следом — недовольство. Рам же будто стал слепым. — Знакомьтесь, Офелия, это Ди.. Госпожа "Бардиса". — Вот как, — наиграно удивилась. — рада знакомству. А что, у вас не положено называть имени? — Я тоже, Офелия. Нет, не положено. — Какая напыщенность.. Я выгнула бровь, опешив, как от слов, так от тона. Рам резким движением поднял примирительно руки, добавив: — Милая, в таком тоне не подобает общаться с девушкам выше по статусу. Госпожа может и разгневаться. — Прошу меня простить. — Не стоит. Господин Дубей, у вас замечательные танцовщицы, благодарю за приглашение. Я пойду. — Ну что вы, госпожа, пройдем с нами за общий стол, — улыбнулся мужчина, приглядываясь ко мне, точно зная, что я начну отпираться. — Смею отказать, плохое самочувствие. — Не стоит тогда упрашивать, дорогой Рам, — обвила она его руку, привлекая внимание к себе. Это послужило хорошим отвлечением, чтобы я успела сделать несколько маленьких шажков назад, а после развернуться и уйти. Идя уже по лестнице наверх, встретила Эрита, о чем-то говорящего со светловолосым мужчиной. Разговор точно набирал обороты, ведь, врезавшись в меня, прошел дальше, а затем резко остановился. Повернулся и неловко проговорил: — Прошу прощения, Госпожа, заговорился. Могу поинтересоваться? — Не держу зла, интересуйся. — Как ваше самочувствие? Ощущения здесь? — В порядке, благодарю. Ничего нового, чувствую себя, как дома, — соврала я. — Вам приставили охрану? — опомнился светловолосый мужчина. Эрит обречено повернулся к нему, качнув головой. — Прошу прощения за бестактность моего друга.. Представься, — шепнул он тише. — Ох, извините. Мне показалось, мы знакомы. — Английскую внешность я бы запомнила, так что, боюсь, вы ошиблись. — Я Оскар Фицуорин, дормен старшего Господина. "Оскар.." — повторялось в моей голове, пока пыталась вспомнить, где же могла услышать. Вдруг на ум пришел Бернард, затем разговор моих дорменов.. Все встало на свои места. Тот самый несчастный.