Blossoms are just for you

      Телефон Рики зажужжал, а на экране высветился номер отчима. Само упоминание об этом человеке вызвало в нем вихрь противоречивых эмоций: шрамы от жестокого обращения в прошлом глубоко врезались в память. Несмотря на пролетевшие года, раны оставались свежими. Он заколебался, но в конце концов ответил на звонок.       — Что тебе нужно? — резко спросил Рики, что контрастировало с уязвимостью, скрывавшейся за фасадом злости.       — Рики, нам нужно поговорить. Мама беспокоится о тебе, — голос «отчима», суровый и неумолимый, эхом отозвался в трубке.       Рики насмешливо хмыкнул при упоминании женщины, которую он едва ли считал матерью.       — Беспокоится? Забавно, что она не беспокоилась, когда я нуждался в ней больше всего.       Разговор наполнен тяжестью неразрешенной боли, столкновения эмоций, которые только усиливались по мере того, как всплывали воспоминания о насилии. Рики вел разговор сдержано, понимая, что напоминание о прошлом — неизбежный путь, который ему предстоит пройти.       Рики держался на значительном расстоянии от мамы и отчима. Он отказывался называть этого человека «папой» или даже «отчимом», предпочитая использовать такие подходящие прозвища, как «засранец» и «тупица». Просто так правильнее. Общение с ними под запретом с ними под запретом.       — Рики, следи за своим тоном. Мы с мамой тебя вырастили — мы твои родители, — прошипел отчим в трубку. Не желая вступать в бесполезный спор, Рики спокойно прошел в свою комнату, запер дверь и приготовился к неприятному разговору.       Он крепче сжал трубку, горький привкус гнева захлестнул чувства и затуманил разум.       — Воспитал меня? Ты имеешь в виду, что уничтожил меня, да? Ты мне не родитель, — не дождавшись ответа от своего «отчима», Рики продолжил. — То, что ты сделал вместе с моей матерью, было ужасно. Ты отрекся от меня, от Соён. От девочки-подростка, когда она была беременна. И ты ждешь, что я буду с тобой разговаривать после пяти лет отсутствия общения?       — Рики. Мы сожалеем. Мы хотим поговорить и познакомиться с ребенком Соён, — попытался вразумить его «отчим».       — Ни за что на свете вы не увидите моего ребенка, — огрызнулся Рики, категорически не желая, чтобы его дочь общалась с людьми, причинившими ему столько боли.       — Рики. Мы её бабушка и дедушка, мы даже не знаем её имени! Это возмутительно, — возразил «отчим».       — Ты не знаешь её имени, потому что за пять лет так и не удосужился связаться с ней! — ответил Рики, в его голосе слышалось разочарование.       — Рики-я… Мне очень жаль, что я так поступила, но… — в трубке раздался голос матери, голос, хранивший годы сожалений и извинений.       — Оставь свои полуизвинения, они бесполезны. Не связывайся со мной никогда, — перебил Рики, и горечь в его тоне прорвалась сквозь поток жалости. На том конце раздались лишь всхлипывания, слабые попытки вызвать эмоции, которых в нем больше нет.       — Пожалуйста… мы можем встретиться? — умоляла мать, её слова несли на себе груз прошлого, которое казалось непоправимым. Рики, разрываемый желанием покончить со всем и стремлением оградить Ми-Ён от токсичных бабушки и дедушки, заколебался, прежде чем неохотно согласиться на встречу.       Рики мучился над решением сохранить встречу с «матерью» в тайне от своих парней. Несмотря на желание поделиться с ними всем, он испытывал необъяснимое желание сначала встретиться с ней в одиночку.       Он поклялся себе, что, как только встреча закончится, он откроется им. Тяжесть предвкушения встречи поселилась в его груди, когда он приготовился встретиться лицом к лицу с прошлым, которое, как ему казалось, осталось позади.

•★

      Нежно поцеловав Ми-Ён в макушку и попрощавшись с парнями, он отправился к выходу, оставив свой дом окутанным завесой тайны. Парни, любопытствуя, но уважая его потребность в уединении, не стали выяснять подробности его встречи. Покинув дом, в воздухе висела тяжесть предстоящего воссоединения.       Рики вышел в прохладу вечера, уличные фонари отбрасывали теплый отблеск на тротуар, но он не мог избавиться от эмоций, бурливших в нем. Отголоски прошлого, отягощенные болью и вопросами без ответов, казалось, сопровождали его на встречу с людьми, которые когда-то называли себя его семьей.       Машина с мягким урчанием двигателя двигалась по городским улицам, каждый поворот и знак «стоп» приближали его к противостоянию, которого он долго избегал. Ритмичный гул шин по асфальту приносил странное успокоение, служа фоном вихря мыслей, проносящихся в его голове.       Он столкнулся с двойственностью эмоций — гневом и обидой, которые питали его решимость держаться подальше, и хрупким любопытством, теперь терзающим сердце, побуждая разобраться в причинах прошлого предательства.       Пока городские огни рисовали яркий фон вечернего неба, Рики размышлял о том, поставит ли встреча точку или раскопает зарытые раны. Это не просто физическое путешествие — это путешествие в глубины его собственной истории, поиск ответов, которые ускользали от него слишком долго.

•★

      Рики, сидевший за столиком в углу ресторана, наблюдал, как дверь распахнулась, явив фигуры матери и отчима. Они осмотрели зал, затем нашли свободный столик и уселись за него. Несмотря на пятилетнее молчание, Рики предполагал, что они с трудом узнают его, учитывая произошедшую с ним трансформацию.       Решив покончить с недомолвками, Рики поднялся со своего места и подошел к их столику. В воздухе повисла напряженная тишина: «родители» смотрели на него с явной неуверенностью.       — Ты — Нишимура Р-Рики? — мать нарушила неловкое молчание нерешительным вопросом. Заикание в её голосе выдавало неуверенность, она не знала, что Рики вернул себе фамилию отца, и выбор имел для него огромное значение. Рики сел перед столом, сохраняя на лице холодное выражение. Прежде чем он успел выразить свой гнев, его «мать» вновь заговорила. — Рики. Нам очень жаль.       — У нас мало времени… ты знаешь, мы с твоей матерью стареем и хотим поддерживать связь, — перебил свою жену его «отчим».       Мысли Рики неслись в голове с огромной скоростью, пока он переваривал их слова, но не мог принять внезапную просьбу о воссоединении.       — Нет… Ни за что, — заикаясь, твердил он, не желая позволять им вести себя так, будто они не оказали существенного влияния на его жизнь.       — Рики, мы искренне сожалеем обо всем, что случилось в прошлом, — начала «мать», в её голосе слышался намек на раскаяние. Рики не отрывал холодного взгляда от них, но эмоции его были под контролем. — Мы понимаем, что совершили ошибки, и хотим получить шанс исправиться.       — Вы не можете вернуться в мою жизнь, как ни в чем не бывало. Уже слишком поздно извиняться, — Рики ответил резко и безжалостно.       — Рики, мы искренне пытаемся измениться. Мы хотим снова стать частью твоей жизни, — умоляла мама.       — Вы давно потеряли эту привилегию. Я не позволю вам нарушить жизнь, которую я построил без вас.

•★

      Рики опустился на водительское сиденье, эмоциональный шторм был слишком тяжел, чтобы выдержать его в одиночку. Тишина была оглушительной, пока её не разорвал гортанный крик, вырвавшийся из его уст.       Слезы текли по лицу, выплескивая сдерживаемую внутри боль, и каждый всхлип нарушал хрупкую тишину в машине. Он колотил руками по рулю, отчаянно пытаясь выплеснуть накопившуюся за долгие годы боль. Рики смотрел на себя в зеркало заднего вида, отражение которого искажалось от накала эмоций. Вдохнув поглубже и, не определившись с маршрутом, он поехал в неизвестность.       Огни города расплылись в цветные полосы, отражая хаос его мыслей. Глаза, отражавшиеся в зеркале заднего вида, хранили смесь боли и решимости. Гул мотора единственный спутник, сопровождающий его по лабиринтам городских улиц, каждый поворот которых метафорический побег от преследующих его воспоминаний о родителях.       Фары проезжающих мимо машин освещали слезы на его лице, сверкающие в темноте, как неугасаемые звезды. Ритмичный гул дороги под ним, казалось, давал мимолетное утешение, отвлекал от внутреннего смятения. Рики ехал бесцельно, ища убежища в неизвестности городских просторов.       В эти минуты машина стала местом, укрывшим его от суровой реальности, которая всплывала на поверхность. Дорога простиралась перед ним бесконечно, и по мере того, как горизонт города исчезал вдали, Рики боролся с отголосками прошлого, крепко сжимая руками руль — спасательный круг в море неопределенности.

•★

      Войдя в дом, Рики встретил знакомые звуки любимого фильма. Хихиканье Ми-Ён эхом разносилось по коридорам, создавая невольный контраст с тяжестью, которую нес в себе он. Он поднялся по лестнице в спальню — пристанище, где он искал утешения в объятиях одиночества.       Душ давал передышку, каскад теплой воды смешивался с беззвучными слезами на лице. Шелковистая ткань пижамы прилипла к телу, когда он улегся на кровать — одинокая фигура среди отзвуков общего смеха внизу.       В тусклом свете прикроватной лампы эмоции Рики нашли своё нескрываемое выражение. Тишина в комнате свидетельствовала об уязвимости, каждая слезинка — о неразрешенных проблемах его прошлого. Прошло несколько минут, и Рики расслабился, ища утешения в коконе своих мыслей.       Незаметно для него Чонвон проскользнул в комнату. Его присутствие — надежный якорь в разгар эмоциональной бури. Мягкий свет прикроватной лампы подчеркивал озабоченность, написанную на лице Чонвона. Секунды тикали, каждая из них несла в себе груз пережитых моментов и невысказанного понимания.       Рики повернулся, встречаясь с ним взглядом, молчаливый обмен передал больше, чем могли бы слова. Нежное прикосновение к его плечу — утешительный жест, преодолевающий эмоциональный разрыв между ними. В этот момент Рики ощутил уверенность, напоминание о том, что он не один плывет по бурному морю своего прошлого.       В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва уловимыми звуками ночи за окном. Рики позволил себе окунуться в заботу Чонвона, чтобы передохнуть в тихой гавани от эмоционального хаоса внутри себя. Часы продолжали ритмично тикать, повторяя сердцебиение между ними.       Часы на прикроватной тумбочке отсчитывали секунды, отмечая ход времени, пока Рики боролся с эмоциями, вызванными неожиданным воссоединением. Комната залита мягким светом прикроватной лампы, отбрасывавшей тени, которые плясали по стенам.       — Рики, ты в порядке? — голос Чонвона мягкий, как успокаивающий бальзам на вновь открывшиеся раны.       Рики кивнул, не в силах подобрать слова, способные передать всю сложность его чувств. Он остался рядом с ним, молча поддерживая его. Рики несколько секунд смотрел на него, затем обнял и положил голову на плечо, и тихо заплакал в объятиях.       Чонвон обхватил его, даря тепло и утешение, и между ними возникло молчаливое понимание. Слезы тихо падали, давая выход сдерживаемым эмоциям, которые всплыли на поверхность после неожиданной встречи.       Плечо стало для него опорой, местом, где он мог сбросить груз, который носил в себе слишком долго. Тиканье часов, когда-то неумолимо напоминавшее о том, что время идет, теперь служило приглушенным фоном. Рики крепче прижался к нему, наслаждаясь комфортом и защищенностью.       Чонвон не произносил ни слова, осознавая силу простого присутствия. Рыдания Рики перешли в тихие всхлипы, а буря внутри постепенно улеглась. Его парень оставался непоколебимым столпом, маяком поддержки перед лицом эмоционального шторма. Приглушенный свет в комнате создавал нежную атмосферу, пока Рики приходил в себя, укрывшись в защитном коконе объятий Чонвона.       — Рики-я. Что случилось? — в его голосе звучала нежная забота, свидетельствующая об искреннем переживании за своего парня.       — Я… я встретил своих родителей. Они попросили, чтобы я встретился с ними, — Рики на мгновение задумался, и слова сорвались с его губ шепотом.       В ответ на это Чонвон крепче обхватил его за талию — проявление чрезмерной заботы.       — Как… всё прошло…? — вопрос отягощен нерешительностью, его глаза искали на лице Рики какие-либо признаки эмоционального потрясения, которое, как он догадывался, испытывал его парень.       — Они хотели помириться… — начал Рики, но не успел углубиться в подробности бурной встречи. Чонвон навис над ним, в его глазах читалась напряженность, на шее пульсировали вены от нахлынувших эмоций.       — Что? Они хотели помириться? — в голосе Чонвона слышался кипящий гнев, извержение которого казалось неминуемым.       — Я не согласился… с чего бы мне прощать их? — Рики ответил хрупким шепотом, его голос выдавал эмоциональный накал встречи, уязвимость, обнажившуюся в присутствии его парня.       Поцелуй в щеку в утешительных объятиях послужил нежным заверением, молчаливым признанием общей боли.       — Мне так жаль, Ниши, — произнес Чонвон, в его голосе прозвучало сочувствие. Рики обнял его в ответ, ощущая тепло плеча на своей щеке.       — Я люблю тебя, хён… так сильно, — признался Рики, его слова наполнены искренностью. Обмен ласковыми жестами стал утешением, убежищем после эмоциональной бури. Они прижались друг к другу, находя силы в своей общей любви.