Настоящий синдром отчаяния

– Ладно, ты победил. – холодно и монотонно отрезал Хаджиме. Признавая свое бессилие перед такой местью, он выронил на пол ножовку. Комаэда не выразил ни единой эмоции - было попросту больно. Но бросить на пол оружие не хватило смелости, ведь такой быстрой победы не может и быть. Получивший свое первое ранение, садист самостоятельно отшагнул от дверного проема, ближе к углу комнаты, разрешая одногрупнику покинуть поле боя. Хаджиме закрыл лицо тканью своей рубашки, пытаясь избавится от крови в глазах. В это же время Нагито шатким и неуверенным шагом доковылял до двери и не отпуская разводной ключ, отворил путь на свободу. Но вместо ослепляющего солнечного света, последнее что встретило его –тусклое очертание соседних домиков, черные плывущие пятна и затем пустота... Кто бы мог подумать, что потеря большого количества крови сыграет над ним злую шутку именно в этот час, когда возможность сбежать была прям перед носом. Сейчас звание абсолютного везунчика можно было бы предоставить Хаджиме, которому судьба решила помочь доделать убийство до конца. Подумать только – он в самом деле собирался сдаться... Однако теперь у больного синдромом отчаяния появилось дело. Он проследовал за впитавшимися в деревянный пол красными пятнами и, обнаружив что Нагито опять растянулся на крыльце домика, не медля ни секунды затащил тело в помещение и захлопнул дверь. Вернув потерявшего сознание парня на прежнее место посреди комнаты, Хаджиме так же предварительно подобрал из под ног ножовку. Больной старшеклассник перешагнул Нагито и опустился на его спину своим весом, посчитав что из этого положения отрубать конечности удастся намного легче. Поднеся ножовку к шее, Хаджиме собрался побыстрее обезглавить одногрупника, однако, даже с плохим, затуманенным зрением он смог увидеть как Нагито моргает, но остаётся молчать. Спрашивать было бесполезно и садисту захотелось убедится в состоянии одногрупника другим способом, ведь разве можно в таком скором времени очнуться после нескончаемого кровоизлияния?Поклав ножовку в стороне, Хаджиме перенес весь свой вес на плечо лежащего парня. Забрав в свои руки его запястье, больной начал в медленном темпе выгибать его предплечье против локтевого сустава. Комаэда встревоженно подал голос, сообразив, что пытки не закончились. Сопротивление усложнило ситуацию, но из-за резкого рывка локтевой сустав со сдавленным и глухим хрустом разломился. Сухожилия и связки, что прилегали к кости разорвались вместе с венами, дав внутреннее кровотечение. Изогнутая неестественным образом конечность, отдавала волны убийственно нестерпимой боли. Сердце Нагито билось пропуская удары. Нескончаемые потоки мучений выливалась в оглушительный, отчаянный крик. Хватая воздух, он сорвал голосовые связки и охрип. Вжимая голову в пол, старшеклассник разрыдался, не в силах более терпеть подобное. Но Хаджиме ещё не был сыт. Помимо голода к чужим мукам, он был голоден физически. Ножовка, уже продолжительное время ожидающая искупаться в свежей крови, лежала около другой руки Нагито, целой руки. Хината оставил раздробленную конечность и перенес весь свой вес на плечо той самой оставшейся целой руки. Он уже не особо беспокоился насчёт неосуществившихся попыток раненого одногрупника сбежать, он уже определенно не сможет подняться. Так размышлял Хаджиме. Подняв ножовку, он в итоге применил ее. Приставив зубчатое лезвие к пальцам Нагито(от шока тот не успел сжать руку в кулак) Хаджиме разрезал кожный покров у самого основания пальцев и металл заскрежетал об кости. Стоило приложить лишь мизерные усилия что бы отодрать фаланги от кисти. Лишив Нагито нескольких пальцев, он перешёл на его запястье, и в очередной раз раздался звук разрывания сухожилий, связок и мышц. Кровь била ключом и ручьями вытекала из культи, что осталась на месте разреза. Садист остался доволен собой. Ему уже не требовалась ножовка, и вместо этого он подобрал изувеченное запястье и пальцы старшеклассника. Поднеся мясо к своим губам Хаджиме сделал укус, а затем ещё один. Пальцы оказалось жевать намного легче, чем он мог подумать. Один за другим он клал в рот кровоточащие обрубки, раскусывал и проглатывал. После того как пальцы закончились, больной начал вгрызаться и, как голодная собака, отрывать куски кожи от отсеченной ладони Нагито. Трапеза сопровождалась постепенно затухающими воплями и рыданиями, изорванное лицо не позволяло старшекласснику говорить, и не нужно. Было бы на то воля Хаджиме, его одногруппник не переживал бы прямо сейчас 5 кругов ада, в независимости от того что ему скажут. Объевшийся человеческой плотью парень начал подумывать об завершении акта кровавой расправы. Взгляд, как бешеный метался от одних орудий к другим, способов было бесчисленно. Однако в конце концов в его руках очутился острый ритуальный кинжал необычной волнистой формы. Этим предметом и было решено оборвать жизнь Нагито... Его тело находилось на последнем издыхании. Одно лишь существование приносило нестерпимую и ломящую боль. Не сопротивляясь, поддавшись пониманию, Комаэда позволил убийце перевернуть себя лицом вверх. Хаджиме, который потратил все свои последние силы на то что бы притащить обмякшее тело и расположить его в сидящей у стены позе, выдохнул, и с кинжалом в руке сам уселся лицом к лицу с одногрупником. В последний раз полюбовавшись обезображеным видом Нагито, у которого была оторвана нижняя челлюсть, засох и впал правый глаз, вырвано и выбито несколько зубов, садист отстранился. Отведя кинжал на большую высоту, Хината покончил с жизнью старшеклассника вонзив по самую рукоять оружие прямо в район лёгкого. Выняв омытый кровью кинжал, убийца вновь воткнул его , только уже в живот Нагито. Несколькими короткими движениями кожа была распорота. Тот, захлебываясь, издал последний наполненный терзанием и агонией выдох, кровь стремительно заливала повреждённое лёгкое и с сего момента живая энергия покинула это тело навсегда. Нагито Комаэда, прежде живущий свою уникальную жизнь, был умертвлен. Он больше не откроет глаза, не узнает своей судьбы, не увидит ни мир ни своих знакомых. Кишечник выполз из распоротого живота, частично усталав собою ноги мертвого Нагито и испачкав грязной кровью его одежду и пол под ним. Кишки пахли отвратительно, тухлый запах переваренной пищи разлетелся по комнате вызывая рвотные рефлексы у находящегося в опасной близости к источнику запаха Хаджиме. Не успев никуда отбежать, старшеклассник всего лишь отполз от тела и поддавшись позывам его вывернуло на пол кровью и пережёванными пальцами. Но это никак не могло повлиять на чувствительность к запаху, так что убийца в быстром темпе приоткрыл каждую форточку, которую вообще можно было открыть. Все же это было лучше чем ничего не делая чувствовать гнилую вонь. Хаджиме вернулся к бездыханному телу. Опознать личность человека возможно было только по принадлежащим Нагито светлым растрёпанным волосам. Его ломали, били, расчленяли, и наконец он затих. К садисту вернулись его эмоции: сумасшествие отражалось в плывущем взгляде, улыбка застыла в неприятной манере. И это опять же был вовсе не тот Хаджиме Хината, которого знали остальные. Болезнь все ещё тянула его на дно заставляя делать невообразимо жестокие поступки и говорить ужасающие вещи. Было что то ещё, убийца понимал – ему не хватает чего то... Прямо сейчас опостывающая, побледневшая и изуродованая туша одногрупника выглядела для Хаджиме привлекательнее чем когда либо. Пока не наступило трупное окоченение садист принялся отделять ещё кровоточащую голову от тела, как и было задумано заранее. Ножовка легко разрубила мышцы, хрящ и глотку, но заставила Хаджиме остановится у самых позвонков. Парню до боли наскучило пилить; он провернул голову Нагито вокруг оси несколько раз и позвоночник без проблем переломился, позволив отделить одно от другого. Теперь, прижимая чужую голову к своей груди, даже не стесняясь пачкать светлую одежду отвратительными багровыми отметинами, он зашился в дальний угол помещения за кроватью. Придерживая голову за блондинистые волосы, Хаджиме расположил ее на подоконнике, аккурат перед собой. Лучики тропического солнца осторожно припадали к искаженному образу, делая запекшуюся кровь светлой, и как ни странно, живой. А всё изображение напоминало старую жутковатую экспозицию созданную с эмоциями, но без смысла. * * * Возбуждение при виде трупа – странная вещь, однако парень не думал об этом, а действовал. Руки сами потянулись к ремню, что бы расстегнуть его. В скором времени штаны вместе с нижним бельем и обувью оказались рядом на полу. Вид мягкого фарша, свисающего с шеи и лица отрубленной головы вызывало эрекцию у старшеклассника. Прощупывая пальцами место сруба, Хаджиме нашел отверстие – глотку, к которой теперь он приставил головку члена, стараясь как можно больше измазать ее в загустевшей крови одногрупника. Разъедающее чувство прикосновения к трупу заставляло садиста щурится, не столько от желания, сколько от подозрения. Что то явно хотело разбудить обезумевшего от беспросветного влияния болезни, но оно всё ещё было слишком слабо, что бы оказать влияние. Кровь послужила хорошей смазкой и член мягко проник в глотку. Хаджиме начал медленно проталкиваться внутрь отрубленной головы, постепенно ускоряя темп. Снаружи кожа трупа была окоченевшая, бледная, но внутри все ещё оставалось ощутимым когда то живое тепло. Продолжая вытрахивать голову тот кончил. С каждым толчком жидкость состоящая из спермы и свернувшихся кровавых сгустков вытекала изо рта и сочилась из ноздрей головы Нагито. Уродливый обрубок мертвой плоти одногрупника предавал Хаджиме эйфории и забывшись, он купался в необузданных ранее эмоциях и ощущениях. Казалось, будто вот вот мир перевернется с ног на голову, на языке все ещё чувствовался привкус чужой крови, а перед глазами мерцал предобморочный туман, который с каждой секундой, почему то, наводил ужас на мысли старшеклассника. И так же внезапно в голову ударила паника. Хаджиме, посмотрев на голову Нагито в своих руках, отбросил ее от себя на пол. Последовавший мокрый стук заставил лицо Хинаты исказиться в отвращении и тревоге. – Что. Ч-что я наделал? Очевидно было лишь одно – беспощадный синдром отчаяния испарился. Сознание настоящего, здорового Хаджиме вновь могло контролировать тело, но ему было не до прошедшей болезни. Он был облит кровью с ног до головы. Взгляд метался из одного угла в другой, от расчлененного тела, до валяющейся головы. Парень в приступе схватился ладонью за лицо, и в ужасе для самого себя узнал об огромной засохшей ране тянущейся вдоль лба. Как ошпаренный, он отнял руку от своего лица. Его губы задрожали, и глаза в тот же момент наполнились слезами. Он не мог такого вытворить. Это не его вина. Это был не Хаджиме. Старшеклассник не смог вынести ни застоявшейся вони ни вид трупа ни своих мыслей о том, что же пережил несчастный Нагито Комаэда перед смертью. Хаджиме понимал, что его найдут. Найдут и осудят. Осудят за преступление, которое не помнил что совершил. Он... уже заключён в аду. С грохотом распахнув дверь, парень в одной лишь рубашке сбежал из своего домика с единственным лишь желанием - что бы все вернулось на свои места, что бы все были живы и что бы искупить бесчисленные грехи... В тот же час старшеклассники, которые обогнули новый остров вдоль и поперек и позднее обнаружили пропажу двоих участников школьной поездки, всё же смогли найти потерю: два трупа - захлебнувшийся водой и песком на берегу океана Хаджиме Хината и Нагито Комаэда над которым свершилась несправедливая расправа.