I'm here now

Why can't we stay for the little things,

Stay for the little things?

Staaaaaaaaaaaaaaaay…

Fight for the little things,

For every little reason we've got.

Она сорвалась. Она сорвалась на неё. О великие звёзды, пусть это будет неправдой! Очередная галлюцинация или бред от внезапной температуры — ей абсолютно неважно, лишь бы только страх в глазах малышки был одной лишь иллюзией. Как она могла? Как вообще позволила допустить такую роковую ошибку? Пери не может её бояться. Она не должна. Этого нельзя допустить! Ляпис медленно подходит к кровати, боясь вновь увидеть расширенные адреналином зрачки, осторожно приподнимает крохотное тельце и кладёт его на подушки, надеясь, что за эти пару секунд мокрота не успела скопиться в бронхах. — Прости — слово инстинктивно вырывается со сбившимся дыханием. Ей стыдно смотреть ей в глаза, и она отворачивается, лишь бы только не видеть перепуганное такое родное личико, что во все глаза уставилось на синевласку. Она не помнит, как подходит к двери, как резко нажимает на ручку и шумно выскакивает в коридор. Не помнит, как судорожно набирает смс Стивену, прося его посидеть с Пери, не помнит, как бежит босыми ногами по асфальту, пока наконец не вспоминает про крылья и впервые за долгие месяцы не раскрывает их. Лишь в небе она понимает, что всё случившееся не было сном и единственный способ заслужить прощение — это наведаться в их старый заброшенный дом.

***

— Что это было? — Ты о чем? — не понимает техник, растерянно смотря на экран смартфона с пролистываемой перепиской. — Об этом. — Стивен тыкает на предпоследнее сообщение, где красуются лишь два слова. «Посиди с ней» — читает Перидот, напрягая остатки зрения, но всё равно никак не въезжает в то, что так удивило друга. — Давно Ляпис такая? — осторожно спрашивает мальчик, вновь указывая на экран телефона, а затем пролистывает целую гору текста то ли с инструкциями, то ли со списком дел. Пери прищуривается, стараясь вычленить суть, водит пальцем по строчкам, а затем с ужасом понимает, что вся эта громадная рукопись посвящена уходу за ней. Странные, порой даже абсурдные правила мелькают перед глазами, заставляя мозг начать усиленно потреблять вливаемую через вену глюкозу. — Ну, она всегда была такой, разве нет? — Пери пытается изобразить улыбку, но выходит, мягко говоря, скверно. — Ты же понимаешь, что подобное ненормально. — вздыхает Стивен, вновь что-то ища в телефоне, — Это ведь совсем не сегодня началось. Вот например! — он протягивает мобильное устройство с очередным рецептом действий, но технику и так хватает картинки с кастрюлей и тыквой, чтобы понять, однако принять это всё так и сразу она не готова. — Пфф, да брось, она просто волнуется за меня, вот и всё. — пытается защитить возлюбленную Перидот, хотя ранее спавшие семена сомнений уже успели взойти, удобренные полученной информацией, отчего словам ощутимо не достаёт уверенности. Стивен смиряет её скептичным взглядом, но отступать не намерен. Он выжидающе выдерживает паузу, чем действует технику только на нервы. В добрых и таких знакомых карих глазах читается сочувствие, но между тем проглядываются и робкие огоньки осуждения, будто кто-то из раза в раз чиркает спичкой по наждачной бумаге души, сдирает защитный слой, пока наконец-то не добирается до нежной картонки, что в момент вспыхивает ярким багрянцем от крохотного, но оттого не менее яркого пламени. — Она чересчур беспокоится обо мне! — внезапно, даже для самой себя, выдаёт Перидот. — Постоянно что-то не договаривает и скрывает, но я же вижу, что что-то не так! Вижу эти шрамы, что она прячет под длинной кофтой, обломанные ногти и то, как она дёргается всем телом при каждом моём кашле и чихе. Я ведь вижу это! — на последних строках она чуть ли не переходит на крик, от чего легкие тут же сжимает болезненным спазмом, а горло начинает предательски саднить. Требуется несколько долгих секунд, чтобы восстановить дыхание, прежде чем ей, собравшись с силами, удаётся продолжить. — Ляпис будто бы стала другой с того самого дня, понимаешь? Стивен тихонько кивает, накрывая маленькую ладошку своей пухлой ручонкой, отчего на секунду как будто становится легче, хотя гадкие кошки всё так же скребутся где-то там, под ребрами. А ещё отчего-то возникает противное чувство стыда, будто она беспардонно наябедничала на любимую, сдала её со всеми потрохами пускай и лучшему другу. И от этого ощущения теперь никуда не деться.

***

Возвращаться в амбар было… странно. Он больше не чувствовался домом, наоборот, казался до боли неправильным, пустым без маленького солнца, что когда-то в нём обитало, а теперь лежит за несколько километров, подключённая к аппаратам и капельницам. От осознания этого хотелось выть волком, да рвать на себе волосы, ведь мысли о крохе, и так заполнявшие голову всю дорогу, теперь приумножились в сотню раз, стоило синевласке подлететь к такой знакомой, но уже как несколько месяцев заброшенной постройке. Делу не помогало и то, что ранее красочный и богатый на урожай огород с кукурузными полями ожидаемо счах, хоть малышке до последнего хотелось верить в обратное. Одни культуры завяли без регулярного полива, другие же затопили проливные дожди, от которых не было никакого спасения в последние дни. — Они забрали на себя её смерть, — думает Ляпис, осторожно проводя пальцами по полусгнившему початку, покоящемуся в луже. Вокруг, насколько хватает взгляда, безмолвно лежат сотни таких же забытых, оставленных и никому больше не нужных растений. Поле усеяно трупами, и всё ради одной маленькой, практически незаметной для вселенной жизни, что в любую секунду может оборваться по прихоти незримых богов. Стоило ли оно того? Раньше Ляпис, не задумываясь, сказала бы «Да». Прокричала бы проклятым звёздам, грозно маша кулаком, что будет бороться, сражаться до последнего вздоха, лишь бы только удержать эту хрупкую жизнь в крохотном теле, упросить её солнце ещё хоть немного посветить на радость этому миру и самой Лазурит в частности. Ведь как бы это эгоистично не прозвучало, синевласка была готова поклясться, что без лучиков этого маленького источника света и тепла, в тот же миг самолично усохла, задохнулась бы в тёмных мыслях и подобно этим растениям попросту сгнила бы изнутри, оставляя свой труп на растерзание почвы. Только вот теперь, наблюдая последствия своего выбора воочию и изо дня в день слыша мучительные стоны в палате, от которых душу рвало во все стороны, ей бы пришлось на секунду замешкаться. А хотела ли кроха того же? Готова ли была терпеть столько страданий ради одной несчастной, искалеченной душой, Лазурит, для которой по воле случая стала всем, а может даже и больше? Что если всё это время она была лишь заложницей ситуации? Безвольной марионеткой у садиста кукловода, что с помощью заботы и ласки умело дёргал за ниточки разваливающейся на части куклы? Вдруг той уже давным-давно пора на покой, но Ляпис из своих пусть и благих, но всё же эгоистичных побуждений не даёт случиться неизбежному, из раза в раз прося доктора Махесваран починить любимую и столь дорогую сердцу игрушку? Что если…? Нет, Ляпис не хотела верить в подобное, однако это ведь всё могло оказаться правдой! Пускай и частичной, но от этого не менее горькой. Чтобы она тогда делала?! Увы, ответа на этот вопрос она не находит, а может быть просто боится признать.

***

— О чём ещё ты с ней не разговариваешь? — спрашивает Стивен после очередного выигрыша в карты. — Это нечестно! — бесится Перидот, бросая на пол бесполезные картонки с цифрами. — Уговор был на щелбаны, а не на личные вопросы! — Ну, я ведь не могу тебя ударить, — пожимает плечами мальчишка, собирая упавшую колоду, — В противном случае Ляпис меня убьёт. — смеётся он, а затем его голос в миг становится до боли серьезным, — Но я же тоже не слепой и всё вижу. Что тебя беспокоит? Я ведь не Ляпис, мне ты можешь рассказать. Перидот мнётся, явно не желая поднимать данную тему посреди обычной игры. Хотя разве есть ли в этом что-то обычное? Впервые за несколько месяцев она разговаривает с кем-то, кроме врачей и Ляпис, впервые за долгое время дурачиться, болтая ни о чём, и играет пусть в глупые, но зато такие живые настолки, принесенные из внешнего мира за стеной больницы. Она тяжко вздыхает. Всё же решится на откровенный диалог чертовски трудно, тем более после утренних событий с Ляпис. Конечно, Стивен прав, и он совсем не её дорогая пассия с нестабильными нервами и расшатанной психикой, да вот только кто даст гарантию, что тот так же не сбежит из палаты, сверкая пятками, когда правда всплывёт наружу? Увы, такого отважного человека нет, да и вряд ли нашелся бы. И от этого страх, что тихонько уселся под ребрами, решается на дурацкий, но вполне изобретательный финт ушами, позволив своей хозяйке выиграть немножко времени на раздумья, а если повезёт, то и вовсе избавит её от необходимости откровенничать. — Давай так, обыграешь меня ещё один раз, и я попробую рассказать. — неохотно выдает Перидот, наблюдая, как напротив неё загораются в глазах звёздочки. — Но ничего не обещаю! — тут же спешит добавить она, но видимо поздно. — Замётано, Дот! — улыбается от уха до уха Стивен, пока девушка отчаянно ругает себя за недальновидность, наблюдая как мальчик ловко ныряет под кровать за упавшей колодой.

***

Внутри постройки всё так же пусто, а ещё до безумия тихо. Сырой воздух противно щекочет лёгкие, заставляя негромко чихнуть. Однако звук, многократно отражённый от стен, тут же эхом возвращается к ней обратно, оглушая на миг. Ляпис дёргается, словно от чужого присутствия, но затем, увидав в уголке дружелюбного соседа паучка, облегчённо вздыхает. — При-вет, — горько растягивает она, созерцая нового мип-морпа под потолком, — Ты хорошо постарался, приятель. Вышло красиво. Тот не отвечает и, повернувшись жопкой, уползает куда-то по своим паучьим делам, оставляя Лазурит совершенно одну. Той лишь остаётся с грустью глядеть ему в след, выпустив с паром тёплого воздуха тихое «Пока». Внутри холодно. Даже как будто холоднее, чем на улице, разве что завываний ветра не слышно. Стены толком не спасают, пропуская морозное дыхание ноября через так и не заделанные щели, а пол и вовсе жалит ступни противной влагой, заставляя Ляпис вновь прибегнуть к помощи крыльев, пока не отыщется вариант получше. Да вот только остальному телу от этого теплее не становится. Озверевшие мурашки с новой силой рвутся в бой, устроив внеплановый забег до лазурного затылка, отчего Ляпис рефлекторно ёжится, растирая замерзшие плечи руками. — Чёрт! — срывается с потрескавшихся губ, пока синевласка пытается отыскать хоть что-нибудь из людской одежды. — Куда же всё подевалось-то?! Ааа? Вещи не отзываются и лишь тихонько лежат где-то в недрах амбарах, покрытые пылью. — Ээээх, сюда бы печку или хотя бы обогреватель, — думает Ляпис, продолжая осматривать ящики и коробки на наличие чего-нибудь полезного, — Хотя Пери в миг бы его растащила на запчасти. Мда, наверняка. — уголки губ на секунду растягиваются в улыбку, однако тут же стремятся вниз, стоит только образу маленького больного солнца напомнить о себе в настоящем. Нет! Это нечестно! Почему всё так?! Почему именно на её кроху обрушилось столько несчастий?! — Почему?! — Ляпис не хочет плакать, но слёзы текут без её воли, капают на холодный пол, текут от тихой злости и бесшумной обиды. Она устало падает на диван, что когда-то служил им местечком для рьяных дискуссий во время просмотров сериала, а теперь колется чем-то мохнатым, впиваясь в оголенный живот. Синевласка неохотно приподнимается на локтях, попутно утирая слезинки, и, к удивлению, обнаруживает под собой скомканный свитер с морскими черепахами, что когда-то давно, ещё в другой жизни, ей подарила малышка. — Ах, Пери… — вздыхает она, зарываясь носом в шерстяную вещицу, да прикрывая на минутку глаза, утопая в воспоминаниях.

***

— Победа! — ликует Стивен, пока техник что-то недовольно бурчит, уткнувшись лицом в подушку. — Эй! Да хватит тебе! Не будь такой злюкой! Ты же обещала! — смеётся паренек, поглаживая скисшую в ту же секунду Перидот по спине. — Всё ведь было честно! — Мргхпхрррххх… — нечленораздельно выдаёт та, слюнявя наволочку. — Ну, хочешь, я тоже что-нибудь личное расскажу? — не сдаётся Стивен, — Например, хочешь тайну, о которой не знает вообще никто? Ааа? Только представь, ты будешь первой и последней, кому я поведаю этот секрет! Ну что, звучит неплохо? В ответ всё так же доносится что-то невнятное, так что мальчик решается продолжить. — В общем, я это, — он наклоняется поближе, переходя на шёпот, — Всё ещё сплю со своим плюшевым мишкой. — Просто ему без меня снятся кошмары, так что он без меня никак. — тут же пытается оправдаться Стивен, а затем быстро добавляет, — Только ты пожалуйста никому, иначе моей репутации крышка. Повисает тишина, а затем приборы начинают противно пищать. Мальчик в ужасе поворачивается на звук, а затем тут же обратно, хватая подругу за плечи и одним рывком переворачивая ту на спину. — Эй, ты как? Всё в порядке? — Да, — тихо хрипит Пери, жадно глотая воздух. — Не волнуйся, эта тайна умрёт со мной, — слабо смеётся она, ловя взгляд обеспокоенных глаз. — Кажется пришла моя очередь? — Я не настаиваю! Ты можешь вообще ничего не говорить! А то я ведь тебя чуть не убил! — на одном дыхании едва ли не кричит паренёк, нервно размахивая руками. — Расслабься, — ухмыляется Пери, — Ты далеко не первый, у кого это так и не получилось. Стивен награждает её всё таким же растерянным взглядом, отчего технику вновь приходится повторить избитое «Всё в порядке», пока мальчик наконец не берёт свои эмоции под контроль. — Ладно уж, раз обещала… — с неохотой начинает Перидот, всё ещё не веря тому, что сейчас и правда собирается рассказать о наболевшем. — Не то чтобы меня это прям беспокоило, наверняка этому всему есть разумное объяснение, но… — Говори! — поддерживает её Стивен, мягко сжимая ладонь, и Пери наконец-то решается. — Я не чувствую ног. Совсем… С того момента, как очнулась, я больше ничего не чувствую там внизу. — она с грустной улыбкой смотрит на Стивена, ожидая, что тот вот-вот даст дёру из палаты, но паренёк не двигается ни на сантиметр и лишь сильнее сжимает хрупкую ладошку в своих тёплых руках. — Ты говорила с ней об этом? Или с врачами? — до боли серьёзно спрашивает он, отчего Пери становится как-то даже не по себе. — Пфф, глупость какая. — нервно смеётся она, мечась взглядом по палате, да только от пристальных карих нигде не скрыться. — Я не хочу беспокоить её всякими пустяками. Это ведь скоро пройдёт. Ну, рано или поздно уж точно. Мне просто нужно усерднее тренироваться и не отлынивать от упражнений, вот и всё. Стивен молчит, отчего невольно заставляет сердечный мотор техника забиться быстрее. — Прости, мне наверное не стоит спрашивать, но… что с твоим самоцветом? — А что с ним? — удивлённо хлопает глазами Пери, решив отыгрывать дурочку до конца. — Когда я… в последний раз его видел, он был… в не лучшем состоянии. — с осторожностью подбирает слова Стивен, но это не помогает, ведь Пери уже вовсю чувствует, как поперёк горла начал образовывать неприятный горький комок, — Могу я взглянуть на него? — Лучше не стоит. Ляпис наверняка будет против. — тихонько отвечает она, отворачиваясь к окну. — Почему?! — Лучше спроси у медсестры. Лаз на неё так наорала в прошлый раз, когда та попыталась сменить повязку на моём лбу, что бедняжка до сих шарахается при виде той. — техник легонько ухмыляется промелькнувшему воспоминанию, но затем всё так же серьёзно продолжает. — Я знаю лишь то, что стоит кому-то коснуться пластыря, как перед глазами начинают прыгать хаотичные звёздочки, и голова идёт кругом. Ещё меня почему-то начинает подташнивать, а в ушах слышится тяжёлый гул, как если бы кто-то забыл поставить заглушки на ускорители двигателей. Ощущения, мягко говоря, не из приятных, так что я лишний раз стараюсь вообще не касаться лба. Как-то так. — подытоживает она, тяжко вздыхая. В комнате повисает тишина, и Перидот чувствует себя невероятно глупо за то, что так легко раскололась, нагрузив друга совершенно ненужной и даже скорее вредной для него информацией. Глупый! Глупый булыжник! Совсем потеряла самообладание, почерпнув с этой дурацкой планеты лишь умение наматывать сопли на кулак. Так ей и надо. Заслужила. Успокаивает лишь то, что Стивен теперь уж точно не задержится больше в палате, раскручивая её на ещё более жалкие откровения. Он абсолютно точно, однозначно, сто процентов уже давным-давно умыкнул за дверь, оставив Пери на растерзание собственным мыслям, что уже вовсю роились в маленькой черепной коробки. Впрочем, и поделом ей. Внезапно кровать проминается под дополнительным весом, а спины вдруг касается что-то влажное и тёплое, отчего на секунду извечная боль как будто бы становится чуточку меньше, отступая на шаг назад. — Прости, что так и не смог помочь. — обжигает лопатки горячим дыханием. — Я должен был… Я… Прости. Она слышит, как голос сзади дрожит, как срывается на последних словах, переходя в серию рванных вздохов, но ничего не может с этим поделать, ведь ей и самой сейчас слишком плохо.

***

— Эй, что ты там делаешь? — нарушает вечерний полумрак мягкий голос синевласки. — Клею звёзды, что же ещё? — улыбается кроха, стоя на стремянке почти под самым потолком. — И зачем? Разве те, что на небе сегодня перестанут светить? — интересуется Ляпис, подходя поближе. — Ну, не сегодня, да и завтра вряд ли, — расплывчато отвечает Перидот, почёсывая затылок, — Но через тысячи лет парочка из них точно угаснет! — И зачем же тогда так торопиться? — Незачем. Они для другого. — малышка ловко спускается вниз и бежит к выключателю, — Смотри! В ту же секунду на амбарном потолке зажигаются десятки разноцветных звёздочек всех цветов и размеров. Ляпис смотрит на них во все глаза и никак не может оторваться. Такие странные, совсем не похожие на настоящие космические тела, что она пролетала, но в то же время как будто бы смутно знакомые. — Это созвездие большого пса с Сирусом наверху. Видишь? — доносится откуда-то сбоку довольное урчание крохи. — А вон там вот Пегас! Смотри, как крылья раскинул! — Пери тыкает пальчиком вверх и немного влево, и Ляпис наконец-то видит среди сотни звёзд те, что соединены неоновой краской. — Вижу, — тихонько произносит она, затаив дыхание. Под чутким руководством малышки она понемножку начинает различать и другие созвездия, и даже угадывает одно сама, проводя ноготком приблизительные линии, что Пери ещё не успела начертить на превращенном в небо потолке. — А это ведь… — голос замирает, боясь произнести название вслух. — Да это он. — вздыхает Перидот, улавливая взгляд синевласки, — Но я могу убрать, если хочешь. Я просто подумала, что… — Нет! — резко прерывает её Лазурит, неосознанно переходя на крик, — Не надо, прошу. — Ты уверена? — обеспокоенно уточняет кроха, — Мне правда ничего не стоит его отклеить. Могу Стрельца туда присобачить или хочешь, ты сама выберешь что-то на его место? — Не стоит. Пусть останется, как напоминание. — вздыхает Ляпис, вновь устремляя лазурно синие на орбиту Родного мира. — В конце концов, он же не перестанет от этого существовать. — Это да. Потихоньку звёзды начинают тускнеть, переходя в мягкий неоновый цвет, подобный тому, что красовался на вывесках в Эмпайр Сити. Это пугает Ляпис. Неужели земные звёзды так мало живут? Но Пери тут же спешит заверить, что им просто нужна перезарядка, и завтра ночью они вновь засияют на небосводе их маленького жилища. От этого на душе становится легче и чуточку спокойней. Синевласка вновь переводит взгляд на кроху и осторожно тянется к чужой щеке. — Спасибо, — нежно шепчет она, аккуратно касаясь губами светлой кожи. — Пожалуйста, — смущенно отвечает малышка, кутаясь в объятья любимой девушки, а затем с лёгкой усмешкой добавляет — Теперь то ты точно не потеряешься ночью. Ляпис поднимает глаза наверх. Они всё ещё там. Но больше не светят. Конечно, в глубине души она знает, что всему виной короткие световые дни, и что на них можно посветить фонариком для подобного эффекта, но это не то. Без её солнца всё в этом месте лишилось красок. Медленно, неохотно она приподнимается с дивана, что так милосердно позволил ей на себе отдохнуть и капельку согреться о воспоминания прошлого. Однако стоит ей ступить на пол, как иллюзия в миг рассеивается. В настоящем всё так же холодно, отчего поиск пришельца не мешало бы продолжить прямо сейчас, пока ещё тёплое дыхание не успело сравняться с температурой на улице. — Интересно, куда же он мог запропаститься? — думает Ляпис, борясь с новой волной мурашек, что подобно току пробивает тело неприятным морозным импульсом. — Может Пери оставила его в мастерской или и вовсе забыла в гостях у Стивена? А может… Чёрт! Слишком много вариантов! Ну почему, почему она никогда не уточняет детали, несясь на амбразуру без малейшего плана?! И ведь не в первый раз! Эх, Пери была права, она глупый-преглупый булыжник! Вдруг взгляд удачно цепляет лестница, что всё это время тихонько скрывалась за общей серостью, поглотившей амбар. Точно, она ведь ещё не осматривала второй этаж! Наверняка малышка забыла игрушку именно там! Приободрившись, Лазурит едва не сбивает гору кассет, развалившуюся аккурат напротив дивана. Благо реакция не подводит, и драгоценная коллекция Лагеря тоскующих сердец в последний момент уворачивается от сверкающих синих пяток, бросившихся по лестнице вверх. В один миг проносится десяток ступенек, в одно мгновение преграда из строительного хлама оказывается позади, и да! Слава звёздам! Он и правда оказывается там! Совсем такой же, каким она его запомнила. С глупой шляпкой и бантиком на шее, что ни раз заимствовался крохой, и шёл ей, что уж греха таить, куда больше, чем этой плюшевой игрушке, что так бесстыдно выкрала местечко в сердце Пери, отобрав, пусть и крошечный, но всё же кусочек у Ляпис. — Ну и ладно, — вздыхает синевласка, по-дружески протягивая руку пришельцу. — Перидот ждёт тебя, прошу на борт. — произнося это, она морщится от неприятного укола ревности, но всё же готова стерпеть подобное и даже похлеще, если её драгоценному солнцу станет от этого хотя бы на чуточку легче. — Зато миссия выполнена, не так ли? Можно лететь обратно? — она ещё раз окидывает взглядом бывшее жилище и, к своему ужасу, встречается с тем, что предпочла бы не видеть даже в самых страшных кошмарах. Почему? Как он здесь оказался? Ноги невольно подкашиваются, роняя тело на пол, болезненно бьются коленками, но Ляпис плевать. Всё, что она чувствует есть безграничный и опустошающий душу страх. Панический ужас, вызванный лишь одним видом, одним взглядом на этот, казалось бы, обычный и ничем не примечательный предмет. Лазурит зажмуривает глаза, истерически мотает головой, глотая подступивший комок слёз, да только вот воспоминание, этот далёкий призрак минувшего уже проник внутрь и с каждой секундой задевает всё больше ниточек позабытого, запертого на сотни замков прошлого, разделившего жизнь на «До» и «После». — Ляпис! — испуганный крик прошибает насквозь. Звучит мучительным эхом где-то внутри, отдаваясь жгучим раскатом боли. — Пери? Нет… Это ведь неправда. Это всё не по-настоящему! — синевласка отчаянно прижимает ладони к ушам, изо всех сил пытаясь не слышать, в бессильной ярости стараясь не чувствовать. — Ты обещала спасти меня, — обвиняющий голос крохи неожиданно звучит прямо над ней, осыпая предплечья крупной противной дрожью. — Клялась никогда меня не бросать. И что же? — Я не бросала тебя! Я лишь… я… — Улетела при первой возможности, не так ли? — в голосе проскальзывает лёгкая усмешка, от которой тело в миг прошибает мертвецким холодом. — Ох, Лаз, ты не представляешь, как мило с твоей стороны было оставить меня здесь одну истекать кровью. Это такое неповторимое чувство лежать и не знать, вернуться ли за тобой или ты так и умрёшь в одиночестве, выплёвывая в пустоту последние слова. — Замолчи! Ты не здесь! Ты всё ещё жива! — Разве? Ты в этом уверена? — всё с такой же неуместной для ситуации лёгкостью улыбается Перидот. — Что… Что ты имеешь ввиду? — хрипло и как-то уж слишком низко, будто голос и вовсе принадлежит не ей, спрашивает Ляпис. — Лаз, милая, разве ты не заметила? Я умерла. — Пери тихо смеётся, будто глумясь над застывшей от шока синевлаской. — Нет! Этого не может быть! Этого просто не может быть! — истошно вопит Лазурит, обхватывая голову руками, словно пытаясь защититься, словно стараясь выдавить жестокую галлюцинацию из черепной коробки, но ничего не помогает. — Но так оно и есть. Не веришь? Тогда посмотри на меня. — Ляпис слышит, как кроха отступает на шаг назад, но позволить себе увидеть, встретиться с ней лицом к лицу просто не в силах. Она просто не может, иначе точно сойдёт с ума, окончательно поехав рассудком. — Нет! Нет! Нет! Это не ты! Уходи! — умоляет Лазурит, истерически плача, мотает головой из стороны в сторону, так что синие пряди больно бьют её по лицу. — Прекрати это! — выходит из себя Пери, рывком хватая её за подбородок. — Хватит прятаться за слезами! Ну же, посмотри наконец, что ты натворила! — она с силой сжимает влажные щеки, заставляя поднять взгляд лазурно-голубых, вынуждает наконец-то увидеть и тут же схватиться за сердце от ужаса. На проклятом тысячи раз матрасе, что насквозь пропитан кровью, покоится бездыханное тело. Маленькое и такое до боли спокойное, что по началу кажется, что она и вовсе всего лишь спит. Однако тоненькая струйка крови, вытекающая изо рта и сочащийся бирюзовой жидкостью самоцвет не позволяют усомниться в правдивости слов малышки. В один миг всё вокруг затихает, и лишь биение собственного сердца служит адской музыкой, оглушающей до разрыва барабанных перепонок. Она смотрит на всё это не мигающим взглядом, смотрит сквозь боль и слёзы на последствия своей слабости, и чувствует, как застывшее рыдание вот-вот перекроет ей доступ к кислороду. — От судьбы не уйдёшь, Лаз. — улыбается призрак крохи, прежде чем раствориться в стенах амбара, оставив совсем обезумевшую Ляпис биться одну в агонии на полу. — Нет! Нет! Вернись! Пожалуйста! — противореча сама себе, кричит синевласка, да только холодная пустота больше не отвечает. Истошный плач окончательно выбивает из лёгких живительный воздух, стягивает горло колючей проволокой, да превращает тело в одну сплошную судорогу. Худенькие плечи трясутся в такт её всхлипам, болезненным выдохам, громким вдохам, но ничего из этого больше не беспокоит Ляпис. Последнее, что она помнит об этом чёртовом дне, это то, как ползком добирается до ненавистного матраса, и, сама не зная зачем, забирается на него, сворачиваясь калачиком, прежде чем потерять сознание.