When the music fades

      Сегодня он не стал обузой для участников . Он не тянул за собой участников и не доставлял неудобств другим.              После танцевальной практики участники вернулись в свои общежития. Сынмин был рад, что справился с хореографией, несмотря на то, что мир вращался при каждом его движении.              Он исправил шаги, которые пропустил вчера, и получил отказ от комментариев и критики. Сынмин пришел в комнату звукозаписи вовремя, как и обещал Чану после танцевальной практики, и сегодня записал свою партию без ошибок.              Сынмин также успешно избегал участников. После того как Сынмин вырвал немного еды и принял обезболивающее, он улегся на кровать.              Сынмин хотел спать. Он должен был спать как убитый от невыносимой усталости, но он не мог уснуть. Таким образом, он прокрутил сообщения от Stay, их слова ранили глубже, чем он хотел признать.              "Неужели он думал, что он щенок только потому, что другие его так называют? Давай, веди себя как парень, которым ты и являешься!"       ~       "Хёнджину, похоже, неловко из-за его комментария. Почему Сынмин не может быть более внимательным к чувствам других? Будет лучше, если он не будет разговаривать с ними без необходимости ".       ~       "Забавно, что Минхо оппа не может оторваться от Хана ни на минуту и убегает, как только Сынмин входит в кадр".       Каждый комментарий был словно маленький кинжал, подкрепляющий ту картину, которую создавал его беспокойный ум. Он знал, что в группе он не нужен, и был там для того, чтобы пополнять ряды. Фанатам не нужно ежедневно напоминать ему об этом.              Теперь люди могут задаться вопросом, почему Сынмин не обратился к другим.              Почему он не пытался получить помощь от своих участников?              Почему он выставляет других плохими парнями?              Почему он играет в жертву?              Но многие ли знали, что его попытки получить помощь терпели неудачу каждый раз, когда он обращался к участникам?              Каждая попытка заставляла его поверить, что он не стоит этих усилий.              Многие ли знают, что он скорее чувствовал себя ненужным группе, чем был его частью?              Обычно резкие замечания заставляли Сынмина ещё больше стараться проявить себя. Сынмин считал, что их замечания - всего лишь слова, и участники группы его любят.              Но Сынмин вспомнил события последних нескольких лет и месяцев, которые заставили его поверить в каждый ненавистный комментарий. Он вспомнил события, которые сломили его и заставили отказаться от попыток.              

----

             (Выделенные сценарии нескольких лет назад превратили Сынмина в ту пустую оболочку, которой он является сегодня).              Сынмин потащил свои измученные ноги на кухню. Сегодня у него была работа ведущего, поэтому после танцевальной практики ему пришлось оставить остальных, чтобы посетить шоу. Когда он вернулся в общежитие, было уже почти полночь, и Сынмин хотел спать.              Но он жаждал короткого момента со своими товарищами по группе, мимолётного побега в виде ночного перекуса. Когда он вошёл внутрь, ему вспомнился смех Айэна и Феликса, разительный контраст с отчуждением, которое он часто ощущал.       Отчаянно пытаясь преодолеть пропасть, он попытался пошутить, но его голос был едва слышным шёпотом в оживлённом воздухе. Но смех Феликса резко утих, а взгляд Айэн впился в него с ледяным презрением, которое было похоже на пощечину.       — Сынмин хён, не сейчас — огрызнулся Айэн, в его словах было раздражение. — Мы как раз обсуждаем план игры. Пожалуйста, не перебивай нас. Ты все равно ничего не поймешь.              Слова пронзили Сынмина насквозь, оставив его парализованным. Он механически кивнул головой, и, чувствуя жгучую боль в глазах от неприятия, удалился из кухни, каждый шаг отдавался эхом его замкнутости.       Сынмин не обратил внимания на мелькнувшее в глазах Феликса смятение: он был слишком поглощён суровой реальностью, в которой чувствовал себя чужим в общежитии.              Сынмин удалился в свою комнату, в его голове вновь зазвучали резкие слова, и каждое эхо усиливало чувство отверженности. Он закрыл за собой дверь, щелчок замка прозвучал окончательно, как захлопывающаяся крышка гроба. Знакомая обстановка его комнаты не принесла успокоения, напротив, она стала похожа на клетку, запертую в его мыслях.              Сев на край кровати, Сынмин уставился в стену, и на него навалилась тяжесть одиночества. Из кухни доносился слабый шёпот разговора и редкие всплески смеха, и каждый звук был как кинжал, напоминая ему о связи, которой ему не хватает.              Не в силах усидеть на месте, он схватил телефон и пролистал бесконечные обновления в социальных сетях, пытаясь отвлечься. Но даже яркие, радостные посты поклонников и друзей мало способствовали поднятию настроения. Напротив, они лишь подчёркивали разрыв между тем образом, который он создавал, и реальностью, которую он переживал.              — Может, ненавистные комментарии и правы. Я не вписываюсь в их ряды, как мне казалось. Иначе зачем бы они меня так исключали — думал Сынмин, проводя очередную бессонную ночь в переживаниях.       

-----

             Прошло несколько месяцев, и Сынмин оказался в необычном положении. Он опасался мешать любой паре участников общаться или наслаждаться обществом друг друга. Он не был уверен, как начать разговор, не показавшись назойливым. Он чувствовал себя так, словно впервые вернулся в приют, где чувствовал себя изолированным и ему было трудно с кем-либо разговаривать.              После изнурительного дня репетиций участники собрались в гостиной общежития 3racha, чтобы расслабиться. Когда каждый участник разбился по парам на диване или устроился уютной компанией на полу, Сынмин занял единственный свободный диван в одиночку.              Сынмин сидел с краю собравшихся, внимательно прислушиваясь к оживлённым разговорам и смеху, доносившимся вокруг него. Ему очень хотелось поучаствовать. Хотел поделиться своими историями и юмором, но прошлое событие тяжело давило на его разум, заставляя сдерживаться.              Пока он наблюдал за оживлённым обменом репликами, его посетила тревожная мысль:              Почему он никогда не был частью историй и общего опыта?              Его участники не заметили его отсутствия,              Или              Неужели они забыли включить его в свои планы?.              Неуверенность грызла его, и он чувствовал себя обделенным вниманием.       — Сынмин, почему ты такой тихий?— резко спросил Хан, привлекая всеобщее внимание.       — Мне... мне нечего сказать — ответил Сынмин, чувствуя, что все взгляды устремлены на него.       — Ну же, не будь таким угрюмым! — Чанбин игриво поддразнил его, не понимая, как его слова задевают и без того хрупкое самолюбие Сынмина.              Сынмин улыбнулся, но внутренне почувствовал, что его уверенность в себе ещё больше ослабевает. Он замолчал, уйдя в свои мысли, так как разговор продолжался без его участия.              Ночью все разошлись по своим комнатам, и Сынмин остался один в тускло освещенной гостиной.              Феликс присоединился к Чанбину в его комнате, Айэн - к Хёнджину, а Минхо - к Хану, Чан был слишком сонным и дезориентированным, чтобы пригласить Сынмина присоединиться к нему, когда он уходил в свою комнату. Сынмин остался сидеть в гостиной, так как ему показалось невежливым вторгаться в комнату старшего без приглашения.              Тишина была тяжёлой и давила на него, когда он смотрел на место, где находились его мемберы. Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь по-настоящему почувствовать себя частью группы или ему суждено оставаться на стороне, всегда наблюдая, но никогда не принимая полноценного участия.              Без него Stray kids выглядели бы гораздо лучше. Он не сравнится с другими.              В уединении гостиной один неприятный комментарий заставил Сынмина задуматься.              — Может, поэтому они не приглашают его в свои развлечения? - думал Сынмин, считая, что в этом комментарии есть и его вина.              Он засомневался в своей значимости, в своём месте в группе и в том, что его присутствие имеет значение. Смех и общение, которых он так жаждал, казались ему недосягаемыми, словно далёкое эхо, затихающее вдали.              

----

             Хёнджин называл его "Мой певец", и это прозвище однажды прибавило Сынмину смелости, необходимой ему для того, чтобы подойти к Хёнджину всякий раз, когда ненавистные комментарии доходили до его сознания и задевали его сильнее, чем он ожидал. Это был спасательный круг, напоминание о том, что кто-то ценит его голос и присутствие.              Но сегодня, когда Сынмин стоял на пороге тренировочного зала, он почувствовал, что этот спасательный круг оборвался. Он колебался, сердце колотилось в груди, и наконец набрался смелости и заговорил. Хёнджин был занят репетицией танцевального номера для сольной сцены, его движения были плавными и точными, а внимание непоколебимым.              — Хёнджин, можно тебя на минутку? — спросил Сынмин, его голос едва превышал шепот.              Не поднимая глаз, Хёнджин ответил: — Конечно, Сынмин, но может, это подождет?. Я сейчас очень занят.              Эти слова пронзили Сынмина, как удар в живот. Он ожидал, что Хёнджин хотя бы посмотрит на него, увидит отчаяние в его глазах. Хёнджин не отрывал взгляда от зеркала, а его тело двигалось в такт музыке.              — Я не займу много времени. Не мог бы ты уделить мне несколько минут?— В словах Сынмина прозвучало отчаяние. Несколько месяцев он боролся со своими внутренними сомнениями и наконец нашёл в себе смелость обратиться к Хёнджину, надеясь на понимание и поддержку.       — Разве ты не видишь, что я занят, Сынминни? Уверен, все не так серьёзно, чтобы ты не подождал несколько минут — Хёнджин ответил небрежно, почти пренебрежительно, не подозревая, какая буря назревает в сердце Сынмин.              Сдаваясь, Сынмин молча кивнул: —Хорошо — пробормотал Сынмин и тихо удалился, его сердце замирало. Он чувствовал себя обузой, недостойной прерывать посвящение друга.              По мере того как он уходил, в его голове звучали отголоски слов Хёнджина, каждое повторение которых усиливало его чувство изолированности. Он не мог не задаваться вопросом, не был ли он невидим для своего друга, не замечал ли его борьбу и не было ли его присутствие незначительным.              В тускло освещенном коридоре мысли Сынмина разбегались. Ненавистные комментарии, мучившие его месяцами, казалось, обрели новую жизнь, и каждый из них был жестоким шепотом в его голове.              "Ты недостаточно хорош".              "Никому до тебя нет дела".              "Ты просто обуза".              Благосклонное прозвище "Мой певец" казалось теперь жестокой шуткой, пережитком того времени, когда он верил, что имеет значение.              Шаги Сынмина отдавались эхом, когда он удалялся в своё общежитие, и тишина вокруг была удушающей. Ему хотелось кричать, плакать, кричать о несправедливости всего этого, но он не мог найти в себе силы.              Все, что он мог делать, - это проигрывать в уме этот момент, с каждой вспышкой все глубже вонзая нож в сердце.              Когда он вошел в свою комнату, темнота показалась ему гнетущей - физическое проявление отчаяния, охватившего его. Он сел на кровать, тупо уставившись в стену, а его мысли превратились в бурю сомнений и мучений.              — Зачем я вообще здесь?— прошептал он про себя. Слова были едва слышны в тяжелой тишине.              — Какой в этом смысл, если я даже не могу поговорить со своими мемберами, когда они мне нужны?       Одиночество было невыносимым, каждый миг свидетельствовал о его ничтожности. Ему казалось, что он тонет, что груз его неуверенности в себе тянет его в бездну, из которой он не может выбраться.              Но сейчас, когда на глаза наворачиваются слезы, Сынмин только и может, что держаться за осколки надежды, надеясь на то, что завтра наступит светлый день, когда он сможет вернуть себе голос и свое место среди друзей.              Сынмин решил поделиться с Минхо своими проблемами, связанными с грубыми комментариями в Интернете. Он ушёл с занятий по вокалу пораньше, чтобы встретиться с Минхо до начала танцевальной практики. Он нашёл Минхо в тренировочном зале, который разминался вместе с Ханом, и оба были поглощены своими занятиями.              — Минхо хён, могу я поговорить с тобой кое о чем? — неуверенно спросил Сынмин, его голос дрожал от неуверенности.              — Конечно, но только быстро. Мне нужно закончить свою тренировку — ответил Минхо, не поднимая глаз и сосредоточившись на растяжке.              Сынмин колебался, его сердце колотилось в груди. Все это было похоже на дежавю. Он тяжело сглотнул и пробормотал: — Просто... комментарии в интернете меня достали.              Минхо бросил на него короткий взгляд с безразличным выражением лица. —Пусть тебя это не беспокоит. Просто сосредоточься на своём выступлении. Нас всех ненавидят.              Сердце Сынмина сжалось от такого пренебрежительного ответа, но он продолжал идти вперёд, отчаянно надеясь на чье-то понимание.              — Я знаю, но... такое ощущение, что все это накапливается, и я не знаю, как с этим справиться.              Минхо вздохнул, едва скрывая своё раздражение.              — Сынмин, мы все заняты. Это часть работы, так что крепись — сказал он.       Потянувшись, Хан, который слушал его лишь наполовину, не поднимая глаз, добавил.              — Да, Сынмин, просто не обращай внимания. Они же не говорят ничего нового.       Сынмин почувствовал, как в горле встал комок, а глаза заслезились от непролитых слез.              — Но... в этот раз все по-другому. Это влияет на меня сильнее, чем я думал — произнёс он срывающимся голосом.              Минхо продолжал тянуться, его тон был ровным. — У нас нет времени на это, Сынмин. Сосредоточься на работе и оттачивай свои навыки. Ты никогда не добьешься успеха, если будешь позволять себе такие мелочи.       Сынмин кивнул, чувствуя себя совершенно отстраненным и незначительным. Груз забот, от которых он так легко отмахнулся, обрушился на него, как сокрушительный прилив.              Он отвернулся в угол комнаты и принялся разминаться, чувствуя, как сердце тяжелеет от мысли, что его переживания не заслуживают внимания, что он одинок в своей борьбе.              В тот день он решил перестать надеяться и смириться с судьбой.              Он не пережил бы потерю родителей в столь юном возрасте, если бы его судьба была счастливой.              Он не испытывал бы столько трудностей в подростковом возрасте и в начале двадцатилетия, если бы его судьба была связана с комфортной жизнью.              Он не чувствовал бы себя обделенным вниманием, отвергнутым или проигнорированным, если бы его судьба состояла в том, чтобы иметь понимающих и заботливых членов семьи.              Бог не оставил бы его одного в этом мире, если бы ему предстояло быть хоть сколько-нибудь близким к безмятежности.              Может быть, ему суждено остаться одному, суждено страдать и бороться до последнего вздоха.              Эти мысли тяжким грузом легли на его сердце, и Сынмин решил прекратить попытки. "Больше никаких попыток" - прошептал он про себя, едва слышно произнося слова. "Больше не притворяться и не надеяться".              

---

             Дни проходили как в тумане, и Сынмин жил своей повседневной жизнью, его общение с другими участниками было пустым и лишённым эмоций. Он перестал искать их одобрения и стараться соответствовать. Тот яркий и страстный Сынмин, которого они когда-то знали, исчез, его заменила оболочка человека, который смирился с жизнью тихого страдальца.              Когда он предавался воспоминаниям, это только усиливало его депрессию. Он отложил телефон, чтобы поспать, ведь завтра у них была важная фотосессия.