Передачки

      Он замер как вкопанный. Хаджиме не совсем понял, что она имела в виду, но вскоре услышал раздраженный повтор. — Нет там его, он в терапевтическое отделение переведен был сегодня утром. Третья палата, пятый этаж...        У неё зазвонил будильник в телефоне, прерывая её, не давая закончить предложение. Она скользнула взглядом по своему телефону, а затем цокнула. — У меня сейчас перерыв на обед, время приёма передачек закончено. Идите лучше сами, молодой, где его палата, конечно, вы уже знаете, дойти можете. — А?.. Ладно. До свидания? — Да, до свидания.       Он смотрит с некоторой настороженностью на лестницу. Больничное освещение освещает лестницу равномерным светом, но только вплоть до лестничной площадки 2 этажа. В воздухе витает тяжёлый, такой сильный запах антисептиков и препаратов, от здания будто веет ощущением тяжести, зная, что здесь лишь фортуна решает судьбу жизни больного человека.        Темноволосый парень поглядывает на пакет в руке и вздыхает. Хината понимает, что деваться ему некуда, а потому наступает на первую ступеньку. Хоть Нагито и оставался фриком и странным парнем, но чувства Хаджиме ещё не отупели, он все же имел какое-то беспокойство за него. Вот так он добрался до 5 этажа, благодаря своей физической форме, не почувствовав особой усталости. Он опасливо смотрит на ту самую третью палату. Но его сердце учащенно бьётся от волнения. Он осторожно стучится в дверь, а затем чувствует, как дверь под его стучащими пальцами открывается изнутри. В проходе стоял Нагито Комаэда. На лице беловолосого скользнула какая-то усмешка. Его зелёные глаза глядели на Хинату. Хината перевёл взгляд немного в сторону, а затем сглотнул. Кажется, ему было неловко. Комаэда, разумеется, заметив куда направлен взгляд темноволосого, ещё раз выдал какую-то усмешку. На нём был лёгкий больничный халат, который шелестел под ветром из окна. Брюнет был не совсем уверен, что это нормально для больного человека, но опасения свои не озвучил. — Ох, здравствуй, Хината-кун... Ты последний, кого я мог ожидать здесь. Не подумай, что я пытаюсь быть грубым. Просто, честно говоря, я и не думал, что ты захочешь прийти сюда. — Хм? А, да, я понимаю...       Он умолчал о том, что он и не по своей воле сюда ходит. А также о том, что Хаджиме ожидал того, что Нагито попадет в психиатрическую больницу больше чем того, что случилось с ним на самом деле. Это было бы очень, очень грубо, а Хината пытался быть собранным и спокойным рядом с большинством людей, показывая себя с лучшей стороны. В это большинство входил Нагито. Но иногда, он мог просто не сдержаться. — Присаживайся. Присаживайся, Хината-кун, на кровать, пожалуйста.       Нагито похлопал рукой по месту на простыне кровати и присел сам, а Хаджиме пытался забыть о том, что он только что видел. Темноволосый молча кивнул и уселся рядом с ним, положив пакет сзади них на простыню. Больничная простыня мягко и нечётко шелестела под ними. Нагито даже позволил себе небольшую вольность. Он откинулся на подушку, с двумя руками за шеей. Как в американских фильмах девушки сидят на пляже, откинувшись назад, с руками за шеей. — Ну, говори, как дела? И, пожалуйста, попытайся не заразиться от меня.       Хаджиме промолчал, проигнорировав или будто бы не услышав Нагито. Возможно, это было намеренно. — Извини, это было слишком фамильярно со стороны такого мусора, как я... Мне говорили, что я ужасно завожу разговоры, хах. А может, у тебя просто плохое настроение? Хм? Хиёко надоела, да? — Нет, Хиёко на концертах уже неделю, ей некогда, просто... Неважно.        Хаджиме выдохнул, почувствовав пот, текущий по переносице, пот, который полностью не замечал холодный сквозняк из больничного окна, который заставлял даже горло Хаджиме болезненно сжиматься. А затем, он заговорил снова. — Ты уверен, что тебе не станет плохо из-за открытого окна? Ты только сегодня вышел из реанимации. — Думаешь, со мной правда что-то случится? Ты же знаешь, какой я везучий... Да и мир не потерпит особую потерю, если что-то случится со мной, это бы не сравнилось с чем-то вроде потери талантливого и вселящего надежду в сердца людей юноши...        Хаджиме выглядел неуверенно. Хаджиме мог поклясться, что в его сердце что-то зашевелилось на эти слова. Что-то, что он обычно игнорировал, пытался не упоминать даже в мыслях, отрицал полностью. А затем, предприняв "смелый" для себя поступок, Хината встал с кровати и закрыл окно. Что-то руководило его, будто кто-то вселился в его тело и сделал это действие за него. Беловолосый взглянул на него вверх, всё ещё сидя на кровати. Его брови были немного подняты, а зелёные глаза расширены. Их взгляд встретился. — Хаджиме?       Он произнёс это удивлённо, будто бы Хаджиме совершил чудо перед ним. Но в ответ, он получил лишь сухой ответ, в котором таились яркие чувства. Может, Хаджиме просто отрицал наличие в себе сильных чувств к безумному парню. — Я не хочу, чтобы ты попал туда обратно. Это было бы уже слишком. — Ох, что ты такое говоришь, Хината-кун.       Хината хотел подсознательно избежать этой неловкости, будто избежать какой-то глубокой и темной ямы, которая так и хотела затянуть в себя и свою опасность. — Мне уже пора идти. Срочные дела.       На один момент, с лица Комаэды снялась жизнерадостная улыбка, будто он был расстроен. А затем, он мягко улыбнулся снова. Эта улыбка вызывала ощущения, будто Комаэда всё знал. Знал, что Хаджиме не имел никаких срочных дел и повода отправляться домой у него нет. Знал, что Хаджиме чувствовал себя странно, неловко, смущённо, всё для него казалось одним большим конфузом. Знал, что Хаджиме отрицает в себе наличие любых чувств к странному психу Нагито. Нагито был странным, его глаза будто бы видели каждый грешок человека и внимательно изучали его, а бледные, длинные пальцы выглядели, будто они покрыты слоем льда, хотя сейчас явно не зима. — Ах, я понимаю. Ну... Пока.       Нагито притянул к себе поближе пакет с едой, казалось, что он собирался распаковать его, как только Хаджиме закроет за собой дверь. — Пока.       Хаджиме встал, приблизился к двери, а затем повернулся спиной к двери. Как бы в последний раз собирался осмотреть глазами эту белую палату, это окно, эту кровать и бледное лицо Нагито Комаэды. Он выдохнул. Сейчас он откроет дверь, выйдет через неё в коридор, закроет дверь и перед ним уже не будет этого лица, этого человека, он не будет слышать этого голоса, чувствовать этого запаха, видеть эти тусклые зелёные глаза.