Ты должен был быть моей галлюцинацией

На удивление утро в больнице было относительно спокойное. Может, потому что было ещё рано, а может из-за того, что была суббота, но даже несмотря на выходной, врачи всё равно приходили на работу. Маленький мальчик не понимал, почему эти взрослые не могли остаться сегодня дома, как и не понимал, почему его мама — детский нейрохирург, не оставила его дома в тёплой и мягкой кровати, где бы он мог ещё пару часов не вылезать из царства морфея. Эбигейл Уинфилд-Ваймак была профессионалом своего дела, поэтому практически жила на работе, и зачастую, когда не было возможности оставить мальчика с кем-либо, брала его с собой в больницу. Большинство персонала отделения детской нейрохирургии души не чаяли в этом маленьком рыжем озорнике, да и сам коллектив нравился парнишке. Медсестры то угощали проказника всеми возможными сладостями, которые в благодарность за заботу об их детях приносили родители, то щипали за щёчки, а Нил приносил им рисунки из садика, где все они были нарисованы с плащами супергероев. Это не могло не вызывать у молоденьких медсестёр восторженных слов благодарности, а у старых и более опытных лёгкую нежную улыбку. Эбби сказала Нилу, что сегодня они ненадолго придут в больницу. У нее была только одна консультация, но как мальчик знал, скорее всего, она задержится. Нил заметил, что его мама надевает разные хирургические костюмы в зависимости от тяжести случая, с которым ей предстоит работать. И сегодня был тот самый случай. Зелёный, как говорила Би, лучшая подруга Эбби и по совместительству психолог, это цвет спокойствия и расслабления. Это значит, что его мама хотела, чтобы во время разговора с родителями ребёнка, они хоть чуть-чуть, насколько это вообще было возможно, расслабились. Нилу нельзя было быть в кабинете у Эбби, что-то там связанное с врачебной этикой и политикой конфиденциальности, чтобы это слово не означало, поэтому рыжик бродил по коридору отделения, конечно же после того, как его потискали за щёки уже знакомые ему медсёстры и всучили целую гору леденцов, которые тот распихал в карманы. Мальчик не особо любил сладости, он больше предпочитал фрукты, но отказать девушкам не мог, поэтому улыбнулся своей широкой улыбкой, без переднего зуба, который выбил на тренировке по экси. Нил делал широкие шаги своими маленькими ножками и считал их количество, пока не дошёл до выхода из отделения. Помотав головой по сторонам, мальчик заметил белое пятно. Это был точно такой же ребёнок, как и он сам, может на год старше, но точно не больше. Он сидел на длинном подоконнике и смотрел в большущее по меркам Нила окно. Погода была солнечной ведь было лето. Свет падал на блондинистые волосы девочки, заставляя переливаться золотом. Она выглядела как кукла из фарфора или скульптура изо льда, будто только прикоснёшься, а она тут же разобьётся или растает, оставляя после себя кучу осколков или только мокрую лужицу. Кожа имела неестественный белый оттенок, руки были тонкими и изящными, а ноги были согнуты к груди, отчего казалось, что и без того маленькое тельце становилось ещё меньше. Мальчик подошёл к сидящей фигуре, которая напоминала ему статую, ведь за все десять минут, что Нил стоял и, откровенно говоря, пялился, объект его наблюдений ни разу не шелохнулся. — Эй, девочка, что ты тут делаешь? — пролепетал рыжий в своей манере, но так и не дождавшись ответа, выставил свою маленькую ладошку перед глазами своего собеседника, дабы перекрыть обзор и хоть как-то привлечь внимание к себе. И это помогло. В ту же секунду на него уставилась пара глаз цвета карамели или молочного шоколада. Нил мог поспорить, что при обычном свете они были темнее, но в лучах солнца радужка становилась яркого и тёплого оттенка, и это не могло не вызвать восторженного вздоха маленького мальчика. Но несмотря на такие прекрасные глаза, в них читалась усталость, раздражение и незаинтересованность, будто смотрели в никуда. Рыжего окинули холодным взглядом, лишь на секунду остановившись на загипсованной руке, и снова отвернулись. — Эй, вообще-то не вежливо игнорировать людей, — пробухтел Нил и свободной рукой достал из кармана горсть конфет, кладя рядом с девочкой. Она ему понравилась, хотя и считал, что у девчонок должны быть длинные волосы и ходить должны в платьях розового цвета, как это все делали в садике. Однако она была с короткими волосами, даже слишком для девочки, и одета была не в розовое платье, а в чёрную майку, на которой был нарисован череп, и в такого же цвета джинсовые шорты. — Не разговаривай со мной, Мисс Дженкинс опять будет меня бить за то, что я разговариваю со своей галлюцинацией, потому что я пугаю детей. — Что? Но меня зовут не Галлюна…галлюница… Галлюваницинация. Я Нил, а тебя как зовут? — Галлюцинация, дурак. Это вообще не имя, а симптом, — блондинка перевела взгляд сначала на мальчика, а затем на горстку конфет, что лежали рядом, и недовольно фыркнула, но угощение всё же забрала. — Симптом? Ты поэтому в больнице? Ты болеешь? Моя мама работает тут, она может помочь, пойдём, — не унималась рыжая заноза и, схватив девчонку за руку, хотел было потащить в отделение, откуда пришёл, но она резко вырвала свою ладошку. — Нет! Не трогай меня! — Ладно-ладно, не надо так кричать, — Нил испугался и быстро отпустил чужую руку. — Эндрю, — где-то за спиной рыжего послышался незнакомый ему голос, — пошли, мы возвращаемся. — Эндрю? Так ты мальчик? А я подумал, что ты девочка. Ты выглядишь красивее чем все девчонки из моей группы в садике, поэто… — Заткнись и не смей называть меня девчонкой, — прошипел Эндрю, прерывая словесный поток рыжего. В его голосе звучали несвойственные для ребёнка шести лет нотки угрозы. — Прости, я больше так не буду, — слегка опешив, пролепетал Нил, но мальчик его проигнорил и просто пошёл в направлении к голосу, который его недавно позвал. — Пока, Эндрю, — рыжик принялся махать здоровой рукой вслед ему новому другу, — до встречи! Нил сказал это на автомате и не совсем понимал, что такие слова в отделении, где работает его мама, не самые приятные, ведь это значило, что всё не так хорошо, как хотелось бы. Нил ощутил на своей голове чужую ладонь. Мягкое и нежное прикосновение заставило его поднять голову вверх, ведь этот человек явно был не ребёнок. — Мам, а что такое галлюна…галлюница…— мальчик на секунду остановился и нахмурил бровки, а затем со всей серьёзностью, думая, что правильно произносит этот термин, посмотрел на Эбби, — Галлюваницинация. Врач улыбнулась с такой формулировки, но в её глазах Нил заметил проблеснувшую грусть и жалость, а затем она подняла ребёнка на руки. — Ох, милый, это… — Эбби на секунду задумалась, подбирая слова, чтобы понятно объяснить, — это когда кто-то видит или слышит то, чего нет на самом деле. Это как когда ты придумываешь свои истории, только за тебя их придумывает мозг и показывает по ним мультики. А откуда ты узнал это слово? — Эндрю назвал меня своей галлюница… своей картинкой. Это получается он может каждый день смотреть новые мультики в своей голове. Это так круто! Я тоже так хочу! — мальчик был явно в восторге. — Нет, милый, это вовсе не круто. Это очень грустно, потому что это сложная болезнь, которую твоя мама должна вылечить, — улыбка пропала с лица мальчика, а в ясно-голубых глазах появилось осознание. Радость и желание встречи одного, означает страдания и боль другого.