Я всегда буду рядом

— в больницу его надо, подозрение на рак лёгких. — Что?.. — переспросил Серафим, молясь, что ему послышалось. — На рак легких подозрение. — повторил фельдшер. Внутри будто что-то оборвалось и камнем упало вниз. Рак? Но… Но как так?.. Серафим медленно повернул голову вправо, дабы убедиться, что Глеб не слышал предполагаемого диагноза — Сидорин прекрасно представлял себе, насколько ужасно будет чувствовать себя Викторов, если узнает, да еще и его канцерофобию никто не отменял. На самом деле один из самых главных страхов Глеба всегда были болезни — его обычно начинало трясти даже при мысли о простейшем вирусе или простуде, что уж говорить о чем-то настолько серьезном, как рак. Однако надежда Серафима не оправдалась — повернув голову, Сидорин увидел лишь побелевшее, почти мертвенно бледное лицо, на котором выделялись лишь округлившиеся от страха карие глаза, кажущиеся черными из-за расширившихся зрачков. В следующую секунду на эти до краев переполненные ужасом глаза навернулись жгучие слезы, нижняя губа начала дрожать, а после самого Глеба начала бить крупная дрожь. Увидев состояние кудряшки, Сидорин тут же кинулся к нему — и успел, в общем-то, как раз вовремя, чтобы удержать дрожащего Викторова, ноги которого его полностью подвели почти мгновенно. Приобняв его за плечи, Серафим мягко опустил того на кровать, сев рядом, и тут же начиная успокаивающе гладить уже рыдающего навзрыд Глеба, уткнувшегося в его плечо по кудрявым волосам. Один из врачей сочувственно кивнул Серафиму, а второй, выходя из комнаты вслед за первым, сказал: — Соберите нужные вещи в больницу, мы будем вас ждать, а пока… — он на секунду замялся, пытаясь подобрать нужные слова. Так и не сумев это сделать, произнес: — Мы все понимаем, это частая реакция… Можете не спешить, мы подождем. И, одарив Серафима еще одним настолько переполненным сочувствия и сострадания взглядом, что создавалось ощущение, что Глеб сейчас не просто получил предполагаемый диагноз, а уже лежит в земле сырой, мужчина вышел из комнаты, и вскоре послышался хлопок входной двери. Сделав глубокий вдох, пытаясь хоть немного успокоить собственное сердцебиение и уже появляющуюся дрожь в руках и собираясь со всеми своими оставшимися силами, Серафим, опустив голову, заглянул в заплаканные и от этого красные карие глаза. — Глеб… — Сидорин был абсолютно без понятия, что ему говорить, но хоть что-то ведь он сказать должен. Однако раньше, чем он успел придумать хоть что-то, его перебил почти шепот — Глеб тихим дрожащим голосом спросил: — Сим, я… Я умру, да?.. Это было то, что Серафим больше всего боялся услышать от Глеба, потому что он вообще не знал, что в такой ситуации вообще можно сказать, и как на это отвечать. Поэтому решил импровизировать. — Нет, даже не говори так. Все… Все будет хорошо… — это он говорил даже больше для себя, чтобы самому в это поверить. — Нет, Сим, не будет… — Будет, обязательно будет! Вообще, это пока что только предполагаемый диагноз… — Сима, врачи не ошибаются! — воскликнул Глеб, тут же захлебнувшись во всхлипах и рыданиях. На своем опыте он в этом уже несколько раз убеждался — в его жизни большинство диагнозов оказывались верными с первого раза. Однако… Ничего настолько серьезного еще ни разу не было. — Все будет хорошо, малыш… — прошептал Серафим, прижимаясь губами к темным кудряшкам. — Я в это верю. Мы справимся. — Сим, ты же это сейчас говоришь… — договорить он смог не сразу — дыхание сбилось из-за всхлипа. — Просто, чтобы меня успокоить… Ты сам знаешь, что я умр… — Тихо. Глеб, ты останешься жив. И не смей ничего такого говорить. — Но… — Сидорин не дал ему договорить — прижался своими губами к его в настойчивом поцелуе. Слышит слабое хрипение от грудной клетки и влажную дорожку от слёз на чуть побледневших щеках, что тут же правой стороной отпечатываются на лице Серафима. Губы Викторова сильно дрожат, но от нежного поцелуя не отстраняется. Чужая рука зарылась в кудрях, аккуратно сжимая их и переплетая между собой, заставляя Глеба еле слышно выдохнуть в чужие губы от прикосновений, что были так нужны в данный момент. Отстранившись, Сидорин, снова взглянув в глаза Викторова, сказал: — Все хорошо. Мы справимся. — Наверное… — Ты мне веришь? Глеб на секунду задумался. После, вновь встретившись с Сидориным взглядом, медленно кивнул. — Вот и хорошо. А сейчас давай соберем тебе вещи…