До Вас. II

— Оль, привет, а мы к тебе. — чета Новосельцевых прибыла неожиданно, однако радости от их появления не убавилось. — Привет, заходите скорей. — Рыжова поцеловала детей, а потом обняла мужчину. — Витя в комнате, бегите скорей. — дети, покидав все вещи, устремились в самое дальнее помещение. — Раздевайся, я только поставила чайник. Они расположились в гостиной перед телевизором, несмотря на ранее время, уже смеркалось, дома царил уют и спокойствие, в отличии от хозяйки. — Я очень рада, что вы приехали. — Ольга слабо улыбнулась и отпила горячий чай. — Я тоже, Оль, я хотел с тобой поговорить. — нога нервно отбивала ритм. — О чем? — Ты в последнее время какая-то грустная, что тебя беспокоит, расскажи, пожалуйста. К тому же плохо спишь и это повторятся изо дня в день, признайся честно, влюбилась? — Толь, ты о чем? В кого? У меня бессонница, я устаю, осенняя хандра приближается. — Ты врешь и делаешь это неумело. Мне кажется, ты снова влюбилась в Юру. — женщина спрятала глаза, которые постепенно наполнялись водой. — Как ты догадался? — спросила она шёпотом. — Это было не трудно, вариантов немного. Оль, я всё понимаю, вспыхнули былые чувства, нахлынули воспоминания, ну а как же семья, Алексей, ведь он даже не о чем не подозревает. К тому же ты прекрасно знаешь Самохвалова, он не уйдет, а ты себя зря мучаешь. Я знаю, иногда трудно принять тот факт, что тот, кого ты любишь, тебя не любит, но так надо. Ты должна смириться и перестать болеть любовной хандрой, вернуться к жизни. — Я не могу…я честно пыталась, но чувства сильнее здравого смысла, я его люблю… Алексея я тоже люблю, потому что он заботливый муж, хороший отец, помогает мне, но в любви не должно быть никаких «потому что», любить нужно просто так, ни за что. Я пишу ему письма, но не получила ещё не одного ответа, он мне все сказал лично, но смирится с этим нет ни желание, ни сил…и пусть я всё оставшееся время проведу страдая, мучаясь, но зато это искренне. — Оль, прошу не пиши письма, это может плохо кончится для вас обоих. Если, действительно, любишь, дай ему жить спокойно. Мужчина, если захочет, сам придет, напишет, приедет, он всё сделает, чтобы быть рядом, но заставить невозможно. — Я знаю… — по щекам потекли горячие слёзы, Рыжова безнадежно заболела, осознавая, что лекарства, которое её может спасти, не существует. — Иди сюда. — мужчина крепко обнял её, гладя по спине. Чувства были до боли знакомы, он испытывал их очень давно, с Лизой, и вновь погрузился в них вчера. Разве объяснишь, почему люди, не умеющие плавать, бросаются с моста за утопающим?..

******

— Папа, папа, тебе звонит какая-то незнакомая тетя. — воскресное утро было нарушено громким детским криком из окна. — Анатолий Ефремович, здравствуйте. Я хотела извинится за свое поведение, тут на досуге подумала, может, действительно, не вы принесли этот злощастный букет? — Нет, это был, действительно, я. — Ну знаете…ни стыда у вас, ни совести, всё хватит. «Врешь плохо, говоришь правду тоже плохо, удивительная женщина…» — подумал про себя Новосельцев и пошёл дальше вешать бельё. Начало новой недели было обыденным, все те же на манеже. Женщины прихорашиваются по утрам, мужчины курят на втором этаже. Однако для Толи всё было несколько иначе, менее оптимистично, что ли. Мимолетные встречи в кабинете прекратились, отчет сдан, других поводов заходить к ней нет и не будет, что навевало определенную тоску. Большую часть времени мужчина прибывал в мыслях о своем поступке, о её безапелляционном запрете приходить без повода, и о том, как вернуться в прежнее течение жизни. В среду он уже успел заскучать, а Калугина всё не появлялась на горизонте, как будто нарочно избегая встречи. Но всё было иначе. Сидя в кабинете, Людмила подсознательно хотела, чтобы нахальный мужчина появился на пороге и снова учудил какую-то глупость, тем самым раскрасив монотонную жизнь. Однако её рационализаторский склад ума четко дал указание не иметь с Новосельцев никаких связей, желательно даже по работе. Борьба сердца и разума не прекращалась несколько дней, но здравый смысл всё-таки одержал победу, не без помощи женской обиды и гордости. Вечерами Калугина, приходя домой и смотря на гвоздики, где-то в глубине души ненавидела его за нерешительность и постоянное вранье и себя за ложные надежды. "Пусть непрочны домашние стены, Пусть дорога уходит во тьму. Нет на свете печальней измены, Чем измена себе самому."

******

— Дети, дед Максим, я вернулся. — Толя после тяжелого четверга, наконец, ввалился в родные пенаты. — Привет, папа. — мальчики, обняв папу, быстро убежали в комнату играть. — Привет. Как дела, как на работе? Ужин на столе, даже не остыл. — Я пока не голодный, сейчас переоденусь и пойду по двор. — Новосельцев быстро сменил костюм на спортивные штаны и кофту и вновь появился в коридоре. — Ты куда собрался, там дождь накрапывает. — Ничего, не сахарный, вернусь через пол часа. — мужчина, прихватив перчатки, вылетел в подъезд. Дождь усиливался с каждой минутой, но мужчина не обращал внимание. Удар. Удар. Два подряд. Было слышно учащенное дыхание, но он не останавливался, с каждым разом всё сильнее ударяя грушу. — Толя, Толя, слышишь меня, прекращай это дело, уже час прошел, забелеешь. — дед Максим подошел к нему держа в руках зонт. — Сейчас ещё пять минут. — Хватит. — старичок притянул к себе колесо. — Что произошло? — он внимательно посмотрел на мужчину, переводившего дыхание. — Всё в порядке, работа. — Ты можешь врать кому угодно, но не мне. Пойдем, поведаешь печальную историю. — Ну? — дед Максим заботливо поставил на стол тарелку с котлетами и пюре. — Я даже не знаю, если кратко, то я влюбился, но получил отказ. — Почему? — Обманул, а потом ещё наговорил всяких глупостей. — Вот дурак. — старичок усмехнулся. — Абсолютно согласен. — Толя с аппетитом поглощал теплую пищу. — И что будешь делать? — Ничего. Отпущу и забуду эту неловкость. Видимо, я уже не гожусь для отношений. — Так просто? — А что мне сделать, она мне всё ясно сказала, больше не приходите, женщина с характером выходок терпеть не будет. — Ну может всё наладится, она передумает. — Не думаю, я больше её не побеспокою, будем спокойно работать и не замечать друг друга. — Она твоя коллега? — Что-то типа того. — он улыбнулся. Пятница приближалась к своему логическому завершению — быстрому сбору сумок и забега за первые места в гардеробе. Однако Калугина в это время наслаждалась московскими пробками. — Мы скоро приедем? — не поднимая глаз с документов, спросил женский голос. — Не знаю, Людмила Прокофьевна. — Ехать в министерство в час-пик — самая ужасная идея. — сказала она сама себе.

******

— Толь, что сидишь, пошли скорей. — Я, пожалуй, останусь ненадолго. — Новосельцев погрузил взгляд в новый отчет. — Ну смотри, я побежала, пока. — До встречи.

******

— До свидания. — женщина выскочила из кабинета министра с огромной скоростью, мечтая, наконец, очутится в теплой постели. Холодный воздух обдул горячие щеки, увидев Волгу, она побежала по ступенькам, вдруг нога соскользнула, тело потянуло вниз, хлопок, на мертвый бетон упало тело, в ногу отдало ужасной болью. Калугина всеми силами пыталась встать самостоятельно, но ничего не выходило, она лишь смогла приподняться на локтях, приходя в себя. — Людмила Прокофьевна, с вами всё в порядке?! — Василий выбежал из машины, присев около неё. — Я не могу встать, очень больно. — на глаза наворачивались слезы от глупости поступка. — Давайте в больницу. — молодой мужчина взял её под руки, и она медленно попрыгала к машине.

******

— Что у вас произошло? — спросил неприятный голос регистратора. — Упала. — Присядьте, врач скоро придет. Василий помог Людмиле принять положение сидя, посмотрев на её ногу. — Людмила Прокофьевна, могу без врача сказать, перелом. — Да вы что! — воскликнула она. — Вы правда так думаете? — Боюсь, что да. — Василий, езжайте домой, я здесь надолго. — Людмила оглядела пустые коридоры в поиске хотя бы одного мед брата. — Вы уверены? — Да, спасибо. — Если что звоните. — мужчина вышел из здания. — Держите, заполните пока документы. — неприятная женщина вновь подала голос. — А когда придет врач? — Девушка, вы тут не одна, подождите. — ну за «девушку» спасибо подумала про себя Калугина. Через двадцать минут появился врач. — Здравствуйте. Извините, что так долго, почему-то именно по пятницам всем жизненно необходимо что-то сломать. Сейчас вызову мед брата, он вас отвезет. — Спасибо. — две минуты по пути к кабинету казались вечностью. Людмила переживала отвратительные чувства, инвалидная коляска наводила ужас, помимо того, что она в принципе опасалась больниц. — Давайте посмотрим. — мужчина в возрасте принялся осматривать ногу. — Перелом. — даже как-то с радостью сказал он, подтверждая статистику. — Сейчас сделаем рентген для пущей уверенности и мед сестра наложит вам гипс. — Как гипс?! — женщина до сих пор не верила в происходящее. — Людмила Прокофьевна, а как вы хотели, дело серьезное. — А как мне на работу ходить. — Не переживайте, я дам вам освобождение на месяц. — Как на месяц? Я не могу, я директор, максимум неделю. — Если вы директор, то должны понимать, что кость за неделю не срастается. Если произойдет чудо — минимум 2-3, но давайте не будем загадывать, сначала рентген. Калугина сидела в оцепенении, осознавая всю плачевность ситуации. В голове всплывали самые ужасные картины, что будет творится в учреждении в её отсутствие, как Самохвалов завалит всю работу и как ей потом отчитываться перед министерством, но самое главное, как ей жить в эти, в лучшем случае, ближайшие две недели. Но мысли прервал вошедший мед брат с ужасной коляской. Спустя пол часа Людмила оказалась снова в кабинете врача, который быстро взглянув на снимок, принялся заполнять бумаги. — Ложитесь. — молодая девушка принялась укутывать правую ногу мокрыми бинтами. — Ай, холодно. — Калугина дернулась. — Потерпите, вам что никогда не накладывали? — Не довелось. Сново ожидание и навязчивые мысли о предстоящих трудностях. «Как я поеду домой… а кому звонить? Василию? Время девять…он уже дома. Такси? А как я сяду…господи и угораздило же, ни друзей, ни мужа, никого и эта чертова нога…как хочется есть…как теперь готовить, прыгать по всей квартире, а душ…дурдом…» Всё-таки не найдя в своей голове подходящей кандидатуры, Людмила остановилась на водителе. — Извините, а вы бы не могли позвонить моему водителю. — Мы уже позвонили, за вами приедут. — Кто? Я не давала никаких номеров. — Не знаю, на регистратуре мне сказали, что вас заберут. — доктор заканчивал заполнение документов. Дверь резко распахнулась, все трое уставились на мужскую фигуру. В голове Людмилы пронеслось: «Только не он!».