До Вас. II

Чувство голода больше не занимало мысли, оставляя пространство для более интересных размышлений. Перед глазами то и дело являлся мужчина, его образ, последние слова. Калугина начала думать о нем больше, чем это было позволительно, но как бы она не старалась отсечь эти мысли, не получалось, в особенности дома, где кроме телевизора и книг ничего не занимало её внимание. На работе, как ей казалось дела обстояли ещё хуже, воля не волей они встречались взглядами несколько раз на дню, обмениваясь короткими формальными приветствиями. Немного остыв и ещё раз проанализировав все высказывания Анатоля Ефремовича, Людмила пришла к выводу, что во многих вещах он оказался, действительно, прав. Решение, которое она приняла в среду, далось нелегко, тысячу раз она отговорила себя, убеждая, что в этом нет никакой необходимости, но почему-то снова и снова находила аргументы в пользу. Сил на колебания не осталось… — Вера, зайдите ко мне. — весь последующий диалог был тщательно продуман. — Я вас слушаю. — Вера, скажите пожалуйста, что теперь носят, в плане одежды, вот… Недоумение Верочки практически было эквивалентно взволнованности и смущению Калугиной, обе не знали, как дальше продолжать неловкий и совсем не типичный для их общения диалог. Любительница моды и постоянная посетительница ГУМа сразу поняла, что никакой родственницы не было и в помине, как бы это удивительно не звучало, но Калугина тоже женщина и просто захотела быть красивой. Помощь в таком деликатном деле означало признание со стороны начальницы, что, безусловно, льстило самолюбию, поэтому ей даже очень приглянулось новое амплуа, во всяком случае лучше, чем весь день печатать на машинке, тем более раздавать советы Верочка любила, «Почему нет, если ты — мастак.» -подумала секретарша. Редкий экземпляр в виде Людмилы Прокофьевны требовал внимания к деталям, демонстрации и тщательных объяснений, но это даже занимало, в одном месте сошлись две абсолютно разные вселенные, удивительно… Нацепить можно всё что угодно, однако подавать себя, как настоящая женщина, действительно, непростая задача, в чём Калугина убедилась. Манеры, женственная походка, томный, местами сексуальный взгляд, которыми она прекрасно владела и оперировала раньше, улетучились. Солдафон в юбке, подобно годовалому ребенку, заново училась ходить, а не вколачивать сваи. Однако покой, уже успокоившейся и почти чувствующей себя комфортно, женщины нарушил мужчина, не выходивший из головы, стыд и смущение накрыло огромной волной, а последующую сцену мой читатель знает… Его появление опять вскружило голову, оставшись одна, Калугина пыталась привести температуру к нормальной отметке, прикладывая к голове кувшин с холодной водой. «Почему я начинаю нервничать и вести себя, как полная дура всякий раз, как он появляется на горизонте, что за поведение, не могу держать себя в руках, просто дестабилизирующий человек…и как ему это удается, а главное чем…неужели он мне нравится…исключено…но …нет, невозможно, чтоб я ещё раз завела служебный роман — никогда. Таких метаний у Новосельцева не наблюдалось, это было попадание ровно в десятку. Толя абсолютно забыл о последнем диалоге, списав высказывания на попытку вновь выстроить слегка разрушенную стену. «Удивительная женщина, кричит, ругается, потом сама жалеет, кому сказать — не поверят. Даже коричневый мешок не смог испортить картину, уверен, у неё красивая фигура, о чем я думаю…но что есть, то есть… Эти зеленые глаза, чудесные глаза…значит, она всё-таки взяла на заметку мои замечания, может я ей не безразличен, хотя я просто тешу себя этой мыслью, опять беспочвенные иллюзии, чертов мечтатель… Перестаньте пудрить мне голову…удивительная женщина.» — диалог с самим собой не заканчивался на протяжение оставшегося дня. Четверг, утро. — Верочка, принесите отчеты. — голос Людмилы Прокофьевны раздался в селекторе. — Вера, Вера! Вы заснули, что ли там? — Бегу! — действительно, ещё не проснувшаяся секретарша после вчерашнего «веселого» вечера, перетекающего в ночь, сорвалась с места. — С вами всё в порядке? — видок женщины оставлял желать лучшего, было понятно, что вечер удался. — Не выспалась. — Спасибо, идите работайте. — такой сонный работник особо не обрадовал Калугину, однако ночные загулы были не часты, Людмила смогла простить опрометчивый поступок. Но проверка каждого отчета портило настроение всё больше, они были отвратительны, неправильные данные, доходило даже до элементарных ошибок в подсчётах, учитывая тот факт, что у каждого был калькулятор, это было просто возмутительно. Людмила Прокофьевна была в гневе от распоясавшихся сотрудников, которые не понятно, на что надеялись, когда сдавали эти бумаги. Не став проверять оставшиеся, Калугина вылетела из кабинета. — Товарищи, прошу вас отвлечься на пару минут, и собраться здесь! — по лицу начальницы было видно, что сегодня статистическое учреждение будет разгромлено. Испуганные сотрудники быстро образовали большую кучку, прижимаясь близко друг к другу, чтобы хотя бы попытаться выстоять атаку. — Я никак не пойму, вы сосем страх потеряли, из 24 проверенных отчетов, нет ни одного хорошего, чем вы тут все занимаетесь! Товарищ Иванов, скажите, вы в силах сложить два однозначных числа или вас нужно отправить в начальную школу? Большой вопрос к начальникам отделов, как вы допускаете эти документы ко мне, или вы просто их не читали, потому что, если вы, действительно, не видите этой халтуры, то я сегодня же поснимаю всех с должностей. Немедленно всё переделать, ваши отписки лежат у Веры на столе, если к концу следующей надели всё не будет сделано должным образом, лишу премии всех, без исключений. — гневная начальница быстра удалилась в кабинет. В толпе послышались недовольные возгласы. — Мымра обезумела, премию снимать, копит на вторую Волгу?! — особенно недовольным был тот самый Иванов, мужчина средних лет, по натуре неприятный и скользкий человек. — Андрей Семёнович, вы цифры складывайте лучше, может и премию получите. — парировал Новосельцев. — В любимчики целите, старания излишни, Анатолий Ефремович, старуха вас не слышит. — А причем тут я, вы за собой следите. — Анатолий уже хотел удалится на свое рабочее место, но оппонент не унимался. — Вы б лучше за женой своей смотрели. — Андрей Семенович, закройте рот. — Толя развернулся и направился к нему, эмоции были на пределе. Всё, что касалось личной жизни было неприкосновенно, но мужчина позволил перейти эту черту. — А то, что, пожалуетесь мымре?! — кривая ухмылка выводила из себя, Новосельцев заблаговременно снял с себя пиджак, предвкушая, что беседа не закончится благополучно. — А то дам, с вашего позволения, в вашу морду. — мужчины стояли вплотную друг к другу, тяжело дыша, остальные (по большей части женщины), затаили дыхание, ожидая следующего развития событий. — Сомневаюсь, духу маловато. — Увы, опять ошибаетесь. — на этом воцарилась тишина, Новосельцев по немного приходил в себя. Умерив свой пыл, мужчина развернулся и хотел всё-таки занять рабочее место, но снова не вышло. — Зато я не ошибаюсь в выборе женщин. — как только фраза была сказана, товарищ Иванов получил по физиономии кулаком, удар был на столько сильным, что он пошатнулся, в глазах появились звездочки, толпа ахнула. — Я вас предупреждал. — Андрей Семенович, придя в себя спустя несколько секунд, нанес ответный удар, драка была неизбежна. Мужчины, не жалея кулаков, награждали друг друга ударами по всевозможным частям тела, в зале поднялся гул, были слышный крики: «Товарищи, уймитесь!», «Перестаньте», «Они сейчас друг друга убьют!». Из женщин никто не осмеливался разнять двух достаточно крупных и физически сильных сотрудников, из немногочисленных мужчин никто тоже не решался геройствовать. — Вера, что за шум, что происходит?! — из кабинета снова появилась Калугина, но теперь взволнованная. Секретарша стояла на втором этаже у перил лестницы, наблюдая за этой картиной практически с самого начала. — За вас дерутся. Как романтично… — Верочка положила голову на руку, мечтая когда-нибудь тоже стать причиной дуэли, как в сказке или второсортном романе. — Из-меня?! Что здесь романтичного, Вера, это ужасно и глупо, и вы так спокойно об этом говорите?! — женщина недоумевала и паниковала одновременно, мужчины явно не планировали останавливается, правило «до первой крови» не действовало. — Что за балаган?! Разнимите этих двух болванов, наконец! — Людмила Прокофьевна побежала вниз по лестнице. Несколько мужчин, в том числе, вышедший на крики, Самохвалов, ели растащили их по разным углам, на паркете остались капли крови кого-то из этих двоих. — Пусти, пусти меня, Юра, ты меня знаешь. — Новосельцев вырывался из-за всех сил, чтобы сказать ещё «пару ласковых» товарищу Иванову, который злобно ухмылялся из другого конца зала. — Немедленно ко мне в кабинет, оба! — Калугина крикнула так громко, что плафоны на люстрах зазвенели, однако, как только Толя избавился от цепких лап друга, направился прямиком к выходу. — Новосельцев, Новосельцев, подойдите ко мне немедленно! — но даже устрашающих крик не смог помешать мужчине удалится из помещения, захватив с собой пиджак. — Людмила Прокофьевна, не рвите горло, дайте ему остыть, я его лучше знаю, поверьте. — Юрий Григорьевич, идите с ним и приведите его, наконец, в чувства, потом немедленно ко мне. — Калугина ушла в кабинет одна. — Ты совсем с ума сошел, опять дебоширишь?! — Юра, выйдя из здания, увидел курящего на углу, подбитого Новосельцева. — Что произошло? — Ничего особенного, идиот одним словом. Сказал, что я плохо смотрел за Лизой, вот она и ушла. Юра, я его предупреждал, но он выбрал фингал под глазом. — сказал Толя с усмешкой, все негативные эмоции были выплеснуты. — Поддерживаю, иногда нужно напоминать человеку, где его место. — Самохвалов закурил сигарету. — Да дело даже не в этом, когда дело касается женщины, я не могу стерпеть. — Понимаю, но как ты это всё сейчас Калугиной будешь объяснять, она просто в ярости. — Мне не привыкать, Юрка. — Новосельцев улыбнулся, кинул окурок в урну и двое мужчин вошли обратно в здание. Товарищи Иванов и Новосельцев опять чуть не подрались в приемной, но Юрий Григорьевич успел взять ситуацию под контроль. Видок у Андрей Семеновича был не из лучших, под глазом красовался фиолетовый синяк, а нос напоминал большую красную лампочку, что поднимало настроение Толе. Правда в отличии от своего «товарища», который успел умыться, Новосельцев выглядел ещё хуже, алая, почти коричневая засохшая кровь застыла на нижней губе, под носом и на костяшках, в целом, жених после удавшейся свадьбы. — Людмила Прокофьевна, можно? — из-за двери показалась голова Иванова. — Проходите. — Людмила отложила все бумаги, всё ее внимание было приковано к двум бойцам за справедливость. Мужчина стояли молча, опустив головы в пол, подобно третьеклассникам, устроившим разборку за школой после пятого урока. Несколько секунд директор переводила взгляд с одного на другого и обратно, глубоко вздохнув, она сказала. — Что молчим? Жду объяснений этого балагана, смелее товарищи, не стесняйтесь. — Мы с Андреем Семеновичем очень сожалеем о случившемся и заранее извиняемся за проявленную излишнюю эмоциональность. — Новосельцев начал первым, подняв, наконец, своей взгляд на женщину. — Это так теперь называется, не знала…больше походило на бои без правил. В чем же причина? — Мы разошлись во мнениях…на счет отчета, не поняли друг друга. — Опять врете, товарищ Новосельцев, какая глупость. — Людмила Прокофьевна, это правда, мы, действительно, слегка повздорили по этому поводу, а потом наша дискуссия перетекла в другое русло. — два вруна могли превратить любую ложь в неправдоподобную, но правду. Конечно, Иванов поддержал эту версию, он до смерти боялся, что его нелестные высказывания в адрес начальницы будут обнародованы…жалкий мужчина. — Вы держите меня за дуру, причем оба? И что мне теперь с вами делать, как прикажете это начальству объяснять, два сотрудника подрались из-за отчета, так по вашему мнению? — Калугина обхватила голову руками, рисуя в голове самое страшные последствия от министерства. — Вы не переживайте, мы претензий друг к другу не имеем, заявление писать не будем, тихо мирно будем работать дальше, правда ведь, Андрей Семенович? — Новосельцев толкнул его в бок. — Конечно, никаких претензий, у всех бывает. — Значит так, если это повторится вновь, обоих уволю, это вам ясно? — мужчины закивали головой. — Товарищ Иванов, я снимаю с вас премию, независимо от вашего отчета, если он окажется снова халтурным, то и в следующем месяце вы не получите ничего кроме оклада. Можете быть свободны. — оба развернулись и направились на выход. — А вас Штирлиц я попрошу, остаться. — обращение явно предназначалось Толе. Они остались в кабинете вдвоем. — Помимо того, что вы врун, нахал, вы ещё оказывается и драчун. — женщина с ухмылкой качала головой, пристально смотря ему в глаза. — Да, я крепкий орешек. — Анатолий Ефремович, раскройте мне всё-таки тайну, в чем истинная причина? — Во всем виноват отчет, статистика оказывается опасная наука, бьет по голове. — Толя улыбнулся, на губах почувствовал уже знакомый вкус крови, которая тонкой струйкой побежала из носа. — Извините, я испачкал вам пол. — мужчина подставил к носу руку. — Анатолий Ефремович, идите скорей умойтесь. Белоснежная раковина наполнялась холодной водой, приобретая алый оттенок с каждым движением рук. — Идите сюда, присядьте. — обеспокоенная Калугина вытащила из ящика аптечку и села напротив него. — Мне Вера сказала, что вы подрались из-за меня, это правда? — голос уже был тихий и спокойный, она тщательно смочила ватку перекисью и приложила к трещине на нижней губе, от чего Толя издал недовольный звук. — Держите так. — Да, ну как, отчасти. — Новосельцев внимательно смотрел за её движениями, холодные руки нежно обхватили его запястье, обрабатывая раны на пальцах и костяшках. — А вы Иванову уже оказали первую помощь? — Знаете, что, вот сами сидите и справляйтесь! — Калугина от такой наглости встала и хотела уйти, но Толя перегородил путь. — Плохая шутка, извините, помогите пожалуйста. — они сели обратно. — Он нелестно выразился о вас, потом о моей семье, ну и понеслось, но я ни о чем не жалею, надо было дать ему в морду после первой же фразы. — Почему мужчины не умеют решать вопросы словами? — от такого признания Людмила засмущалась, она, конечно, не одобряла таких радикальных методов, но где-то в глубине души ей было приятно, что за неё, наконец, кто-то заступились. — Потому что есть вопросы, которые невозможно разрешить мирным путем. Никогда не допущу оскорблений в адрес моей семьи или любимой женщины, в адрес женщины, в целом. Ведь она тоже чья-то дочь, а какой-то мужлан говорит про неё гадости, поэтому я даже рад, что у меня два мальчика, переживаний меньше. — они сошлись взглядами. — Интересная логика, возможно, вы и правы, но, Анатолий Ефремович, ещё одна такая выходка, вы знаете, что я с вами сделаю. Готово. — Калугина отпустила руки и начала собирать содержимое аптечки. — Вы меня побьете. — мужчина широко улыбнулся. — Да ну вас, лучше направьте свои силы в отчет. — Людмила тоже невольно улыбнулась. — Буду бороться за премию в следующем месяце. — Толя встал и направился к двери. — Эту я с вас ещё не снимала. — Почему? — Потому что вы сказали правду. — Калугина заняла свое законное место, обратив взгляд на него. — Для этого я и существую — рассказывать горькую правду и острить в промежутках.