Донор

- Значит ты у нас Вэнди Элрик, – произнёс Мустанг, медленно, боясь потревожить рану, шагая по улице. На следующее утро Хьюз выгнала его и блондинку из дома, треща о том, что несовершеннолетним нельзя оставаться там, где собирались взрослые люди. Ральф позвонил ранним утром, сказав, что выдвинулся к Элисии. - Точно, - сухо отозвалась девушка, опасливо озираясь по сторонам и постоянно подтягивая ко рту ворот свитера. Похоже, ночное происшествие заставило закрутиться какие-то шестерёнки в блондинистой голове. – А ты у нас поез… - Трейн! – автоматически поправил юноша. Своё имя ему нравилось – не было больше человека в Аместрисе, который носил бы точно такое же. Единственное, что сильно раздражало, была неправильная интонация, отчего постоянно всем слышался «поезд». И на всех документах всегда писали «Поезд Мустанг», не включая головы, отчего документы приходилось переделывать. - Трейн, - задумчиво повторила Вэнди, начав накручивать светлый локон на палец. Разговор не клеился. Совсем. На все вопросы девушка отвечала односложно, а на все попытки Мустанга пошутить вела себя как самая настоящая блондинка. Сначала Трейн подумал, что ей непривычно шагать с сыном главы страны, но потом дошло, что девчонка стеснялась не его происхождения, а его самого. По сравнению с ним – высоким и широкоплечим – она казалась дюймовочкой. - Докуда тебя проводить? – нужно было заканчивать эту беседу, поэтому парень решил сделать это как можно быстрее. – В какой стороне твой дом? - Я остановилась в отеле, - смущённо ответила Вэнди. – Я вообще живу в Ризенбурге, но часто езжу в Раш Вэлли – там мама работает. - Что же ты забыла в Центре? – Трейн сладко потянулся, но тут же схватился за рану, тихо ойкнув от боли. Полное восстановление будет только через две недели. - Приехала на учёбу в театральное училище, но – увы! – не поступила, - девушка кисло улыбнулась. – Присядем? – предложила она, заметив замученное лицо собеседника, и кивнула на лавочку. - Почему не поступила? – юноша глубоко вдохнул, откидываясь на спинку лавочки. Нужно было взять с собой обезболивающих, было бы легче. - Да тётка какая-то неправильная попалась, - пожала плечами Вэнди. – Я ей рассказала длинный стих, который две недели учила. Без запинки рассказала, понимаешь? – она внезапно рассмеялась, замотав головой. – Я даже в образ девушки, от лица которой был стих, вжилась, а она сказала, что не верит. Где все чувства? Где печаль от расставания с любимым? – блондинка закрыла лицо руками, отчаянно краснея. – Нет у меня любимого, нет. А её это не устроило, и она меня выгнала. Сказала, что той, которая ещё не испытала всех прелестей любви, не место в театре, где любят ставить романтические спектакли. - И что же теперь будешь делать? – не то, чтобы Трейну это было интересно, просто ехать домой не было желания, поэтому он старался растянуть разговор. Дома наверняка будет скандал – родители точно заметят его ранение, - а здесь, на лавочке, было не так уж и плохо. Тепло, солнышко светит. Собеседница тоже была симпатичной. - Похоже, что придётся вернуться в Ризенбург к отцу, брату и сестре. Буду ловить их осуждающие взгляды и полоть огород под жарким восточным солнцем, - грустно улыбнулась Вэнди. – Раньше я была спортсменкой, играла с местной шпаной и выезжала на соревнования. Думала, что буду строить карьеру в спорте. Поддерживали все, - она тоже откинулась на спинку лавочки и подняла левую ногу, продемонстрировав уродливый шрам. – Неудачно уронила на себя груду железяк, видишь? Поломалась вся. Долгое восстановление было. Про спорт можно забыть, - она опустила ногу обратно и закинула руки за голову, прикрыв глаза. – Огород – жди меня! – весело крикнула девушка, напугав прохожих. - Не волнуйся, в театральном могут дать шанс на пересдачу, - юноша медленно поднялся, похлопав себя по карману грязных брюк, где лежали документы. Почему бы не воспользоваться своим положением – сын президента, как-никак, - и не помочь хорошему человеку? – Пойдём, покажешь, где твоё училище, - он улыбнулся, поймав непонимающий взгляд. – Расскажешь стих по новой, а я рядом постою, послушаю. *** - Всё… всё будет хорошо, - прошептал Рой, лежа на больничной койке. Язык у Мустанга заплетался, ясно думать он больше не мог, но по-прежнему, из последних сил борясь со сном, старался приободрить взволнованную супругу, сидящую около детской кровати. Кровотечение удалось остановить только в машине «Скорой помощи», которую женщина вызвала сразу после того, как не помогли традиционные методы. Доктор Зиверс, как семейный врач, приехал вместе с бригадой фельдшеров, прижёг сосуды какой-то жидкостью, положил бледной девочке на лоб мокрое полотенце и заявил взволнованным родителям о том, что требуется немедленно переливание крови, чтобы восстановить кровопотерю. И смотрел он, конечно же, на президента Мустанга. Сняв с себя рубашку и устроившись поудобнее на постели, пропахшей хлоркой, Рой мужественно вытерпел, когда ему в плечо аккуратно ввели иглу прямо в артерию, собираясь быстро возместить девочке потерю крови. - Как Вы себя чувствуете? – напряжённо спросил Зиверс, косясь на прозрачную трубку, по которой мчалась ярко-красная кровь, вливаясь в бессознательного ребёнка. - Спать хочется, - выдохнул президент, резко мотнув головой, пытаясь прогнать сонливость. Боковое зрение уже начало пропадать, а предметы становились размытыми. – И пить. А ещё он чертовски устал от всего и всех и с радостью бы позволил сгущающейся темноте поглотить себя, утонуть в её объятиях и, наконец, забыться сладким сном. И только Риза, размытым пятном стоявшая около Ринслет, заставляла его всё ещё оставаться в сознании. - Может достаточно? – тихо поинтересовалась Риза, взглянув на побледневшего мужа, закатывавшего глаза. – Рисковать жизнью одного, чтобы спасти другого… это неправильно, разве нет? - Ещё двести миллилитров, - покачал головой Зиверс, положив на прикроватную тумбочку жгут. – Ещё немного, ещё чуть-чуть… Рой Ризе совсем не понравился. Он побледнел, под глазами появились круги, а взгляд блуждал по комнате, не останавливаясь ни на чём больше двух секунд. Седеющая чёлка прилипла к мокрому от холодного пота лбу. Его дыхание участилось, и пульс, судя по показателям на мониторе, тоже стал частым. Переведя взгляд на дочь, Риза поняла, что нужно было заканчивать. Ринслет легко – слишком легко - принимала отцовскую кровь, потихоньку выкачивая и вместе с нею и его жизнь. Учитывая, что пару месяцев назад Зиверс имел неосторожность сказать ей, что в случае чего будет спасать жизнь девочки, сделав Мустанга её донором, Риза уже начала сомневаться в его компетенции. - Хватит, – женщина бросилась к теряющему сознание мужу. – Останавливайте, быстрее! – Зиверс тут же кинулся доставать жидкость, которой остановил кровотечение Ринслет. Рой вяло дёрнулся, шумно выдохнув, когда иглу резко вырвали из его руки, причинив боль, и тихо застонал, когда доктор прижёг повреждённый сосуд. - Пусть отдыхает, - врач быстрыми заученными движениями наложил на руку жгут, перевязал плечо и подошёл к маленькой пациентке. Риза, гладящая засыпающего супруга по голове, тут же покосилась на дочь. Девочка морщилась во сне, глотая воздух, словно рыба, выброшенная на берег. - Если станет хуже – немедленно позовите медсестру, - покачал головой доктор Зиверс. – Надо заранее приготовить успокоительное, - он покинул палату, и женщина, убедившись, что муж почти погрузился в объятия Морфея, медленно подошла к дочери. Веки Ринслет трепетали, а губы подрагивали. Ей снилось что-то нехорошее, и Риза осторожно поцеловала дочь в щёку. В этот же момент чёрные глаза открылись, девочка дёрнулась и громко закричала, вцепившись железной хваткой в материнскую руку.