Кровавые Лепестки

      Гарри думал, что ревность, которую он испытывал, когда видел Джинни с Дином, была достаточно сильной. Он ошибался.       Оглядываясь назад, его «монстр в груди» ощущался как маленький сердитый котенок по сравнению с тем, что он чувствовал, когда видел, как Малфой плачет из-за Нотта.       Тянуло в животе, когда он был в состоянии отрицания? О, это было только начало всего. Гарри мог поклясться, что каждый раз, когда он испытывал ревность к Нотту, дыра в его животе становилась все глубже и глубже, заставляя его чувствовать тошноту. И поскольку он не мог накричать на Драко, что тот не должен был влюбляться в такого гребаного придурка... что ж, Гарри просто ходил по дому с угрюмым выражением лица.       — Ты же знаешь, что мы все чувствуем, как твоя магия сейчас злится, да? — сказал ему Сириус.        К этому моменту это стало привычкой, способом поднять тему разговора, не говоря об этом конкретно. И хотя зеленоглазый мальчик знал, что его папа и Бродяга догадываются о его чувствах, они просто не говорили об этом.       Приближалась свадьба Билла и Флер, и Малфой был весьма приятно удивлен, когда Рон сообщил ему, что он приглашен.       — Кажется, я перекинулся десятью фразами с твоим братом... и вроде как разговаривал с Флер еще на четвертом курсе. Ты не должен заставлять их приглашать меня, Уизли, — это было первое, что сказал Малфой.       — Хорёк, я просто отдаю тебе приглашение. Делай, что хочешь, но знай, что я ни черта не сказал Биллу.       И это было правдой, отчасти. Рон только сказал Молли, что было бы очень невежливо не пригласить Малфоя, если папа, Бродяга и Гарри пойдут. Не говоря уже о том, что Драко теперь был одним из его самых близких друзей, и Рон не думал, что это слишком большая просьба. В следующий момент его лучший друг получил приглашение с именем блондина.       Одно за другим, и они втроем с его отцом и Бродягой завели разговор о том, планируют ли они завести семью, когда все закончится. А в случае с двумя старшими мужчинами, хотели ли они стать родителями еще во время первой войны.       Его отец ответил, что да, он хотел иметь ребенка тогда. Может быть, он хотел бы не бегать тогда от Волдеморта, что Гарри не был запланирован, но его очень любили с тех пор, как узнали о его существовании.       Рон ответил, что хотел бы, чтобы когда-нибудь у него дома бегали двое детей. Не так много, как у его родителей, поскольку он страдал от того, что его затмевает такое количество братьев и сестер, но два или три было бы неплохо. Гарри только фыркнул в ответ.       — Ты шутишь? Твоя семья просто потрясающая. Я хочу, чтобы у меня их было пять, как минимум.       — Думаю, тебе стоит спросить свою будущую жену, Поттер. Может, она не хочет быть племенной кобылой.       На языке вертелось: "Может, я выйду замуж за хорошего парня и усыновлю детей, Малфой". В тот момент он сдержался, чтобы не сказать это. Гарри так и не поговорил с Бродягой и отцом. Он хотел сначала признаться им, поскольку они были первыми, кто прокомментировал возможность того, что Гарри нравятся и мальчики. Точнее, о том, что Гарри нравится Драко.       Бродяга сказал, что всегда считал себя крутым дядей, но после рождения Гарри ему захотелось иметь собственного ребенка (пока все не пошло прахом, разумеется). Ему не нравилось, как это звучит. Теперь, когда Бродяга был свободен, возможно, у него появится своя семья, и Гарри больше не будет одинок. У него не было обязательств заботиться о нем. К тому же он был ещё молод, тридцать восемь лет - вполне подходящий возраст, чтобы встретить кого-то и стать родителем. Однако думать о том, что тот до сих пор не встречается с его отцом, было как-то нелепо. Гарри попытался сменить тему.       — А что насчет тебя, Драко? Блондин посмотрел на него как на идиота. — Забудь на секунду о своем состоянии! Если бы все было хорошо и солнце светило бы каждый день: ты бы хотел иметь детей?       — Нет.       Гарри моргнул. Это прозвучало так окончательно, как будто он много думал об этом и пришел к такому важному выводу.       — Почему бы и нет, Малыш? — спросил отец добрым голосом, Гарри не смог вымолвить ни слова. Драко закатил глаза и начал объяснять, оставив всех без слов.       — Знаете ли вы, что вашему сыну пришлось убить учителя на первом курсе? Или что он добровольно полез в Тайную комнату к монстру, чтобы спасти Джиневру, когда ему было двенадцать? Не говоря уже о том случае, когда ваш любимый лучший друг пришел на матч по квиддичу, а дементоры начали высасывать душу Гарри, и он упал с метлы.        Все ошарашенно уставились на него.       — О! Я забыл, что эти два засранца приехали в Хогвартс на летающей машине, вместо того чтобы просто подождать, пока Уизли поймут, что они не могут пройти через барьер сами (так же ДВЕНАДЦАТИЛЕТНИМ РЕБЕНКОМ). И это только начало, ваш сын, похоже, притягивает опасность, и если его жизнь идет слишком нормально, чтобы ему это нравилось, он просто пытается покончить с собой. Знаете почему?       Гарри так сильно покраснел, он чувствовал себя таким смущенным и глупым теперь, когда Драко сказал это таким образом. По крайней мере, насчет машины... это было довольно глупо.              — Потому что таковы дети Гриффиндора. Если будет крошечная вероятность, что у меня будет ребенок, то он будет таким же ужасным, как вы четверо. Я не смогу справиться со стрессом. Я не могу допустить мысли, чтобы мой ребенок целый год находился в руках других людей, профессоров, полагая, что с ним все в порядке, а потом получить чертово письмо с просьбой о моем присутствии в школе, потому что мой сын или дочь окаменели, как это случилось с родителями Грейнджер. И это было хуже всего, потому что они магглы, и им нужно было объяснить, почему в школе завелось чудовище, пытающееся убить учеников. Я вообще не понимал, как они позволили ей вернуться после этого. Я бы, черт возьми, запер этого бедного ребенка и обнимал его, пока ему не исполнится семнадцать.       Гарри думал, что он уже настолько влюблен в Драко, насколько это вообще возможно. Все, что он мог понять из слов Малфоя, это то, что он будет так сильно заботиться о своем ребенке, что не вынесет даже мысли о том, чтобы он подвергся какой-либо опасности. Это просто заставило Гарри любить его еще больше.       — Да ладно, Хорёк! Что, если у тебя будет маленькая змейка, бегающая по замку? Разве ты не будешь гордиться?       — Думаю, это было бы хуже, потому что, возможно, я не был склонен к самоубийству, как вы, но я умудрился сделать достаточное количество опасных вещей, а мой отец даже не имеет об этом представления. Ханахаки, конечно, не в счет, потому что та ночь в министерстве была, по сути, единственным самоубийством, которое я когда-либо совершал.       Сириус и его отец смеялись. Зеленоглазый мальчик просто слушал, стараясь не показывать, насколько милыми кажутся ему аргументы Драко. Рон, видимо, не мог оставить это без внимания.       — О, ради Годрика! Представь себе: твоя единственная настоящая любовь просит тебя завести детей, потому что считает, что это его цель в жизни — иметь семью. И ты просто скажешь "нет"?       Драко, казалось, был застигнут врасплох, словно не ожидал такого вопроса. Его серые глаза быстро взглянули на Гарри, прежде чем он запнулся в ответе. Возможно, он так явно выражал свою ревность, что блондин теперь сомневался, стоит ли говорить о Нотте. — Я... я думаю, — он откинул волосы с лица и слегка покраснел. — Я не могу отказать ему. Если он так сильно этого хочет. Но тогда они определенно были бы ужасны, и я, наверное, умру от сердечного приступа к тому времени, как им исполнится тринадцать.       Гарри почувствовал, что может расплакаться прямо здесь и сейчас. Он старался вести себя отстраненно и смеяться, когда все смеялись, но вскоре извинился и ушел в свою комнату, сказав, что у него болит голова и что ему нужно немного полежать.       Когда Гарри ушел, он услышал, что кто-то начал готовить ужин. Темноволосый мальчик не хотел спускаться вниз и встречаться с ним. Он никогда не умел врать, и каждый раз, когда он разговаривал с Малфоем, ему казалось, что тот просто обязан знать.       Кто-то тихонько постучал в дверь.       — Войдите.       Он услышал, как открылась и закрылась дверь, после чего кто-то подошел к его кровати и сел на ее край. Запах никотина проник в его ноздри. Бродяга.       — Ты собираешься когда-нибудь рассказать нам о своих чувствах или мы должны просто продолжать гадать?— спросил мужчина мягким и игривым голосом. Гарри уже был раздражен, поэтому он как бы невзначай ответил.       — Ты собираешься объяснить мне, почему вы с папой не вместе, или я должен продолжать собирать информацию из ссор, которые я время от времени слышу?       Сириус на мгновение замолчал, потом вздохнул и сказал:       — Справедливо. Как насчет обмена?       Гарри моргнул и сел на кровати. Он не ожидал такого, Сириус уклонялся от ответа с прошлого года, а теперь он просто собирается сказать ему об этом? Это было похоже на ловушку. Поттер поправил очки и изогнул бровь.       — Хорошо, но ты будешь первым.       — Мне обидно, что ты думаешь, будто я не сдержу своего слова, Сохатик, — сказал он очень драматично. Гарри лишь поднял брови, словно говоря: "Неужели я похож на дурака?".       — Я думаю, что Джеймс рассказал бы эту историю немного по-другому...       — Я спрашиваю тебя, Сириус.       — Просто... постарайся не психовать? Джеймс сказал, что ты не будешь злиться или плохо реагировать, но он твой отец , а я нет, так что...       Гарри нахмурился.              — Ты так думаешь? Что я люблю папу больше, чем тебя, или что-то в этом роде?        Он старался говорить как можно спокойнее, пытаясь отнестись ко всему этому с пониманием, но это звучало так чертовски нелепо, что он просто не мог. Сириус отвернулся, поэтому он схватил его за руку и попытался заставить его понять.        — Бродяга, ты моя семья. Я думаю, ты самый близкий мне отец, который был до того, как папа вернулся... Это чувство не прошло. Я люблю тебя, ясно?       Из его правого глаза вытекла слеза, и он быстро вытер ее.       — Я... я тоже тебя люблю. Так сильно. Я знаю, я не часто это говорю, можешь винить мою ужасную семью за то, как я неловко себя веду в таких вещах, но я люблю.       Гарри притянул его к себе и крепко обнял. Через некоторое время Сириус отстранился.       — Итак... — начал он, нервно отводя взгляд. — Ты знаешь, что мы с Джеймсом дружим с первого курса. Я просто увидел его и решил, что он мой самый любимый человек на свете. На его лице появилась мягкая улыбка, но тут же сменилась кислым выражением. — Я не придал этому большого значения. Вскоре мы стали очень близки в нашей группе, и я просто думал, что это потому, что мы лучшие друзья... Но каждый раз, когда он говорил о Лили, со мной что-то происходило.        Очевидно, он ревновал. Гарри ничего не сказал, потому что боялся, что если он перебьет Бродягу, то тот пожалеет, что вообще рассказал ему об этом. Он просто кивнул.       — Ну, годами твоя мать даже не смотрела в его сторону дважды, а твой отец говорил мне, какая она красивая или что мальчики, которые ей нравятся, глупые. К тому времени, как мы были на четвертом курсе, я понял, то что я чувствовал к нему, было не просто дружбой. До этого, возможно, я смотрел на него и думал, что у него очень красивая улыбка, а потом мой мозг полностью включил режим внутренней гомофобии и похоронил эту мысль очень глубоко.       Гарри не смог удержаться от смеха, а когда Сириус повернулся, чтобы посмотреть на него, он просто покачал головой.       — Прости, — сказал он между смешками, — я просто все понял. Его крестный мягко улыбнулся ему и продолжил рассказ.       — Да, в тот год я начал спрашивать, нравятся ли ему мальчики, но он занял оборонительную позицию и сказал мне: «Нет, конечно, нет». На пятом курсе мы были немного пьяны, и Джеймс поцеловал меня.        Конечно, его отец сделал первый шаг, он и сейчас с трудом удерживается от флирта с Бродягой.        — И я подумал, что он наконец-то забыл Лили, понимаешь? Я поцеловал его в ответ и даже не спросил ни о чем... Можешь представить мое удивление, когда на следующий день он едва взглянул на меня, а через день снова пригласил твою маму в Хогсмид.       Гарри нахмурился, совершенно сбитый с толку.       — Что?        Сириус только кивнул.       — Это стало обычным делом, о котором мы не говорили. Что бы ни случилось, это оставалось между нами, я подозреваю, что Луни об этом знал... Крыса тоже, наверное.       Сириус никогда не произносил имя Петтигрю. Сейчас он был для него почти как Волан-де-Морт, может, даже хуже.       — Когда я переехал сюда, все было по-другому. Твои бабушка и дедушка никогда не спрашивали, но Джеймс едва ли был деликатным. Я просто должен был спросить его, понимаешь? Что мы делали, имело ли это значение для него... И когда он не смог дать мне прямого ответа, я просто потерял контроль и ушел в свою комнату. После этого я вел себя так, будто ничего не произошло. Твой отец перестал приглашать Лили на свидания... что в итоге оказалось к лучшему, потому что она в конце концов поддалась его чарам, а дальше ты знаешь остальную часть истории.       Гарри просто пытался переварить полученную информацию, она не имела никакого смысла, но больше всего в его голове постоянно возникал один вопрос. Он должен был задать его.       — Он сделал тебя своим шафером и моим крестным, хотя раньше вы были вместе? Гарри скривился, Сириус посмотрел на него грустными глазами.       — Я знал, что тебе это не понравится. Я понимаю, что это должно быть так странно для тебя, мне жаль...       — Нет! Меня не это волнует! Но разве тебе не было больно, Бродяга? Это кажется ужасно жестоким. Сириус только моргнул.       — О. Нет... совсем нет. Я просто был удивлен, что это продолжалось так долго. Мы все еще оставались лучшими друзьями, я не мог не быть его шафером, и я любил тебя с тех пор, как впервые увидел. Для меня всегда было честью быть твоим крестным отцом, — сказал он, ущипнув его за щеку. — Но это подводит нас к главному вопросу: Почему мы не вместе? Ну, не считая того, что он сейчас выглядит великолепно, а я просто старая-развалина-после-Азкабана. Я не думаю, что он действительно чувствует то, что говорит. Это не первый раз, когда мы идём по этому пути, и я теперь намного старше, не такой наивный, и не с той же силой в сердце, Гарри.       И он все понял. Он понимал, что тот говорит, но не мог не думать, что то, как его отец смотрел на Сириуса, было не просто временным. Его отец сказал ему, что даже тогда он считал Бродягу самым идеальным человеком в мире... Как кто-то мог так думать и утверждать, что влюблен в кого-то другого? И если они были такими сейчас. Как им удалось скрыть это от всех тогда, когда они действительно были вместе? Нет, если его мать была хотя бы наполовину такой гениальной, как утверждал его отец, она определенно знала о них. Может, ей просто было все равно. Или, может, она наконец сделала шаг к Джеймсу, когда увидела, что Бродяга и он уже расстались ?       Можно ли было назвать это разрывом, если они даже не произнесли слов? Если они молчали, как сказал Сириус.       — Бродяга, вы были просто детьми. Я вижу, как он на тебя смотрит, понимаешь? Забудь о том, что он сделал. Если ты чувствуешь то же самое, просто действуй.       Сириус лишь усмехнулся и покачал головой.       — Иногда ты говоришь точь-в-точь как он.       Гарри лишь улыбнулся и пожал плечами.       — Малфой всегда говорит, что мы с отцом говорим одинаково. Может быть, я - смесь вас двоих. Он увидел, как глаза Бродяги заблестели от предвкушения при упоминании Драко. — Позови папу, я хотел бы рассказать вам обоим одновременно.       Сириус почти вприпрыжку побежал за Джеймсом в его комнату. Малфой, должно быть, был тем, кто готовил ту вкусную еду, запах которой Гарри чувствовал в воздухе. Вскоре двое мужчин были в его комнате, сидели на кровати и ждали. Гарри закатил глаза.       — Я думаю, что это излишне. Очевидно, что вы оба уже знаете.       Сириус собирался что-то сказать, но отец подтолкнул его локтем.        — Но ладно. Он мне нравится, ясно? То есть, нет, мне нравилась Джинни, а его я люблю. Теперь я понимаю разницу. Так что это делает меня, очевидно, не натуралом. Полагаю, что я би.. Но я целовал только Джинни, дальше этого дело не пошло. Это было как-то неправильно.       Его отец и Бродяга просто смотрели на него добрыми глазами.       — Спасибо, что рассказал нам, Гарри, — сказал его отец с улыбкой.       — Да, Сохатик. До битвы я подумал, что, может быть, вся эта штука, вся эта история с Теодором - это просто... Но Гарри прервал его.       — Ты же видишь, как он плачет по нему, не так ли?       — Да, но я вижу и то, как он смотрит на тебя.        Его крестный сказал это так похоже на то, что Гарри только что сказал ему. Гарри отвел взгляд.       — Пожалуйста, не говори того, в чем не уверен. Я никогда не чувствовал себя подобным образом, все и так достаточно сложно.       Отец притянул его в объятия, такие теплые и заботливые. Гарри лишь обнял его в ответ. Через некоторое время мужчина прошептал ему на ухо.       — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но я согласен с Бродягой.       У Гарри появилась надежда, то, что ему определенно не было нужно. Он не мог быть таким глупым. Он видел Малфоя с Ноттом.       Но, может быть, существовала возможность того, что Драко, по крайней мере, он понравился. Что он посмотрит в его сторону...       Черт, теперь у него появилась надежда. Вот почему он ненавидел говорить о своих чувствах. Казалось, это всегда его подводит.