TNT

      Осенний ветер с дождём устраивают масштабный хаос на улицах Келани - небольшого города, славящегося своей изменчивой погодой. Низкий градус окрашивает кисти рук розоватым оттенком, лицо неприятно покалывает.       Так получилось, что остановка стояла достаточно далеко от нового района, а своей машины не было, Чанбину пришлось бежать, чтобы не промокнуть. Он зажимал пальцами швы капюшона по бокам, в целях не простудить шею, но настолько ли это полезно для онемевших пальцев.       Здесь рядом недавно открыли маленькую кофейню, было бы неплохо заказать себе напиток и к тому же подождать пока погода успокоит свои силы.       Китайский колокольчик приятно звенит, а аромат кофе дарит спокойствие. Внутри помещения светло, а главное тепло. Уютный интерьер, пледы на мягких стульях и украшения в виде тыковок на кассе: встречали парня мерцающе весёлой осенней цветовой гаммой. Бариста выглядывает из-за стойки и вдруг что-то щимит в груди, резко и так необъяснимо, голова кружится от воспоминаний о школьных годах и улыбка напротив становится самым важным в моменте. "Он тоже помнит? " - пролетает в голове вопрос, "Ну а почему он должен забыть?" - ещё один.       - Здравствуйте, сами определитесь с заказом или вам что-нибудь подсказать? - говорит он, а кофейня очень пустая, кроме них никого, тишина теперь совсем не комфортная, а скорее тяжёлая, вязкая.       - Чан? - "Он не помнит?" - Со сомневается нужно ли ему здесь оставаться, может мозги подмёрзли и пошли галюны?       - Чанбин? - бариста говорит это не с удивлением, а с неким будто расстройством, его лицо сбросило приветственную улыбку за секунду. - Прости, не сразу узнал. Ты очень изменился.       - Понял. Но ты же помнишь?       - А как нас забыть?       Шепчет Чан, а у Чанбина боль ломает тело. "Почему?" - он сам задаётся этим вопросом и вроде как знает ответ. Воспоминания делают ещё хуже, а чувства словно возвращаются с каждой секундой в этой вакуумной тишине. Флэшбэки пронзают назквозь, трудно вдохнуть и ноги совсем не чувствуются.

*flashbacks*

      К нему тянуло словно магнитом, к этому необычному мальчику с тяжёлой жизнью. Чан слушал те самые рассказы, где ситуация уже не может быть хуже, потому что тупик настаёт, тот момент когда ты попросту сидишь на холодном полу, смотришь в одну точку, в голове мыслей ноль, а слезы уже не текут, потому что течь нечему, выплакалось всё, что только можно. Но ты знаешь, что умирать не хочешь, вера в то, что ты ещё кто-то не уходит, а наоборот заставляет поднять свою задницу и хотя-бы лечь на кровать, чтобы не застыть от холода. А что будет завтра неизвестно и ты спишь, пребывая в состоянии, где мало что чувствуешь и совсем не думаешь и хочется поспать подольше, но попросту не получается физически и ты понимаешь, что так тебе намного лучше, но лучше ли остальным?       Чанбин переживал всё это долго и чудо пришло вскоре в виде Чана, который заставлял жить. Со приходилось брать себя в руки через немогу и встать в скровати, чтобы пойти поесть. Потом появлялись некие силы почистить зубы и даже сходить в школу. В школе было лучше, в школе был Чан и учителя, которые давно пытались что-то сделать с состоянием мальчика и с вечно пашущим и пьющим его отцом, но уже смирились, потому что это было слишком сложно. После уроков было настроение сходить с Чаном в магазин, чтобы он купил им обоим чипсов и кокаколы, а после уминать их в тёплом доме у Бана. Они не смотрели фильмов, не играли в компьютерные игры, они просто разговаривали обо всём. Сначала Чанбин рассказывал о своих маленьких достижениях, как пойти поесть и принять душ один раз в два, а то и три дня. Потом Чан рассказвал, что происходило в школе по учёбе или просто про разные события и слухи. Постепенно разговор заходил о идеальной жизни: "А что еслиб было всё по другому?". После планы на будущее, затем филосовские размышления и поступки в тех или иных ситуациях, а под конец совсем доходило до политики, в которой они в десятом классе совсем не разбирались. Время поджимало, чесать осенью в собачий холод километров пять было невыносимо, но ситуация вынуждала. Время семь, батя приходит с работы в девять. Нужно успеть купить ему закусон(именно на это деньги у Чанбина были) и привести в небольшой порядок беспорядочную задрыпанную однокомнатную квартиру, где сын спал в спальне, а отец на диване в кухне. Оставаться на ночь у друга было нельзя ибо сбриваются все волосы на голове за голубизну, по словам старшего Со : " - На ночь у друг друга остаются только мальчик и девочка или девочка и девочка, но никак не два мальчика, а то получается какая-то петушарня. Ещё писюны друг другу подёргайте, ты мне тогда какой сын?".       Чанбин боялся. Боялся лысины, боялся остаться без крыши над головой, а самое главное без Чана - светлячка, что такой же незрелый, но старше на девять месяцев и двадцать дней и как никак восемнадцатилетний. Чанбин видел в нём идеала. Хороший, добрый, активный отличник - Кристофер, что закончил девять классов на красный атестат, у которого полная семья, и который сильно эмпатичный, что пропитывается каждой историей от младшего.       Чан перед одинадцатым классом уже работал, помогал родителям в их бизнесе по продаже персиков из сада. Вот. Он был самый настоящий персик, такой нежный и красивый, но очень мягкий - понимающий. Казалось бы идеальный, но слишком озабоченный, да, именно такой. Всё всегда должно быть по плану и стабильно, иначе это выводит из колеи, а взросление так и происходило, оно мотает туда сюда, шараёбит так, что мало не покажется. Чанбин видел как у Чана трясутся руки, как он иногда хватается за пульс и весь дрожит как промокший пес-бродяга. Он плакал на публике только один раз, когда только в начале нового одинадцатого учебного года, он забыл выучить это сранное стихотворение, что учитель по литературе назвал его неучем и что никаких пятёрок в четверти ему не светит. Стоило всего лишь один раз оступиться, что чувствительный, мягкий Чан, который просто ненавидит когда его жалеют просто тихо заплакал, продолжая сидеть за партой и хлюпать носом, иногда моргая глазами так, чтобы приостановить неконтролируемые слезы. Всем было правда жалко, одноклассники были вполне адекватными, они видели как Чан всегда старается, как он пытается тащить не только себя но и Чанбина, который по учебе делает хотя бы что-то один раз в месяц и для других троишников. Репутация была просто идеальней некуда и вот одна ошибка вывела его настолько, что после окончания учебного дня он отказал другу в походе в магазин. А на сдедующий день совсем произошло недоразумение. Чанбин как всегда не мог догнать: слово винегрет каким хреном пишется? Ну и спросил своего этого отличника. Чан и так на нервах ещё с утра был, видимо, родители сделали замечание из-за вчерашней двойки, так ещё и этот неуч под руку подпёздывает, пока он номально пытается решить тест по этим уродливым словарным словам, которые ещё с первого класса все учат и ты всё равно нихрена не помнишь.       Несколько раз с правой стороны слышится один и тот же вопрос: " - Крис, там в винегрете, какие две буквы?", а он вроде как не слышит, но младший не отстаёт. Вдруг сильный толи толчок, толи полноценный удар настигает Чанбинову грудь и тестовый листочек становится весь измалёванный шариковой синей ручкой соседа. Первые пару секунд Со не понимает, что произошло, а Чан вдруг убегает за дверь, оставляя в голове звон оглушительный. Бумажка со вторым вариантом вся в негожем состоянии, а в голове только слова учителя: " - На задании не чертить или будете сами мне их заново печатать."       Одноклассники немного осмотрелись, пошептались, но большого внимания не обратили. Со не знает, что делать, почему внутри печёт, он вроде ничего плохого не сделал, а такая учесть. Но он вроде как понял, что не так, понял, что у старшего просто сдали нервы. И именно на Чанбине он решил отыграться, сам того, очевидно, не планируя. Даже минуты не проходит как он возвращается весь взъерошенный, волосы, что раньше были хорошо уложены, торчат в разные стороны, словно связь с космосом ищут. Садится на стул, ровно, будто на иголки. Посматривает на соседа и шепчет тихое: " - Прости." Препод уже идёт разбираться, почему Чан без спроса выходил на уроке.       - Ты почему не соблюдаешь правил поведения? Вчера я тебе по литературе поставил два, хочешь ещё по русскому нахвататься? Мы устроим, я понимаю, что ты отличник, но с таким поведением, это никуда не годится.       Чан молчит, а взглядом парту до дыр прожигает.       - Чанбин, ты тоже вечно его отвлекаешь, видимо вас нужно рассадить. Так, я не понял, почему вся карточка разчерчена?       - Это моя карточка. - вдруг говорит Бан, ловко меняя варианты местами. - Точнее, я её разрисовал. - он объясняется сквозь зубы со злостью ко всему, что существует перед ним. А Чанбин словно меж двух огней, будто это всё произошло не от его просьбы и ебучего винегрета. Ему жаль, что это происходит, жаль, что вывел Чана и он совсем не думая кладёт ладонь на его под партой, переплетает их пальцы и большим елозит по чужому мизинцу пару секунд. Чан кидает на него пустейший взгляд, самый страшный из всех вариаций, но сжимает его пальцы на мгновение так, что жар пробивает обоих и отбрасывает руку.       - Значит, Кристофер, за работу два, а Чанбину два за просьбы, чтоб никто не расстраивался. - говорит учитель, забирает работы у обоих и присаживается обратно за свой стол, вздыхая над размалеванным листочком. - Свободны, я вас освобождаю на эти десять минут урока, можете выяснить свои отношения. Чтобы на следующем уроке Чанбин сидел сам, а Чан пересел к Сяотин на первую парту.       "Чтобы никто не расстраивался." - крутится у Со в голове. Ему самому то посрать со сто метровой вышки, знает, что выйдет отсюда со справкой, а для Чана оценка это всё, всё это оценка, его настроение, продуктивность и желания строятся только на оценках и на похвале учителей и родителей. Они выходят из кабинета и молча и плетутся до туалета, заворачивая туда, словно по выученной схеме и Чанбин примерно знает, что будет. Чан по их клишированому сценарию опять плачет (это не первый раз, да, такое происходило совсем редко, но очень метко), ведь при родном друге можно. И вдруг младший понимает, что ошибся, дело идёт не по их сценарию: поплакать, выговориться, пожалеть, забыть. А совсем по другому, Чан применяет силу, толкает Со как мешок с песком, а его отрицательные эмоции растут вверх, что это уже не просто слёзы, а серьёзная истерика.       - Это всё из-за тебя! - толчок. - Ты меня уже достал! - ещё один. - Вечно ноешь, что тебе трудно, вечно ты не учишься, вечно сидишь на моей шее! Да, жизнь трудная штука, но ты ведь даже не пробовал понять, просто понять это. В этом мире не преподносится всё на блюдечке с голубой коёмочкой, приходиться попотеть, а я получается потею за нас двоих. Ты уже как паразит присосался и совсем границ не видишь!       Чанбин в это время ничего не слышит, видит какой Чан злой, такой редкий случай и внутри эндорфин и адреналин хлещат из всех щелей. И реакции на слова никакой нет, он обидится, но попозже. Со читает как мантру: " - Тише, тише, тише... ", хватает его за шею, заставляя замолчать, сначала соединяет лбы, потом касается носом его и вдруг губы присоединяет к губам. И будто мира больше нет. Случился конец света. Совсем неожиданно старший подхватывает спину и притягивает к себе вжимая со всей силы. Он отвечает на поцелуй и даже лезет со страстью. И вот здесь как в этих идиотских фильмах - страстный секс после громкого конфликта. Губы, слюни и всё это отравляет сильней, точка невозврата. Конец игры, причём провальный.       Со стороны резкий шум и они отлетают друг от друга как ошпаренные, в туалет заходит учительница начальных классов.       - Вы что тут устроили, слышно на всю школу! - ругается она.       - Извините, мадам. - говорит Чанбин и сбегает, шустро прошвырнувшись мимо нее, шевелясь нелепо со своим пустым потрёпанным рюкзаком на одном плече.       Женщина уходит, а Чан за остаток учебных часов так и не находит своего друга.       За последнюю неделю Со так и не появлялся на учёбе, телефон совсем недоступен. Кристофера это всё начинает напрягать. Ни ответа, ни привета, да и после такого происшетвия. Собрав все силы в кулак, он решается, заходит в магазин за этими вонючими чипсами с крабом и любимыми с паприкой, а также колой и идёт к Чанбину домой. Прекрасно зная, что так делать нельзя, если его отец вдруг дома, Чан - труп. Такая была у старика политика.       Чанбин открывает сразу. - Думал, уже не придёшь. - проходит он на кухоньку.       - А я думал, что ты не будешь принцессой, которую охраняет огнедышащий дракон. - Чан стреляет любимыми отрывками из сказок.       Они оба виноваты. Точнее, мир виноват. Всё вокруг сделало эту ситуацию именно такой, а разбирать им двоим.       Открыв дверь, Чанбин тут же скрылся в другой комнате, чтобы не стоять как идиот и не смотреть, как старший снимает свои берцы добрые три минуты.       - Хоть бы пакет забрал. - кряхтит тот.       В ответ тишина. Через море усилий коварные шнурки были растянуты, чтобы вытащить из ботинка стопу и Чан проходит на кухню, кладёт пакет на прокуренное кресло и наблюдает Чанбина смотрящего в окно, подходит ближе и видит, что тот с красными опухшими глазами. " - Прости." - говорят оба одновременно и тихо, будто один человек произнёс.       - Ты как? Почему в школу не ходишь? - засыпает Бан вопросами.       - Пытаюсь понять, каково это - трудная жизнь. - Отсылается на Чановы слова в тот день Со. - Есть две новости одна плохая другая нормальная.       - Я слушаю. - Чан тоже смотрит сквозь стекло, которое даже не прикрывалось занавесками, потому что их попросту там не было.       - Я работу нашёл, на стройке шабашка. Платят средне, хотя-бы покушать че будет - это нормальная. А вот батёк утром чуть не умер, давление поскочило, теперь в больничке качует - ну а это уже плохая. - рассказывает Чанбин спокойно с хрипотцой. - И вот знаешь, понял, что за тобой привязался и вправду, как щеночек, мешаюсь только.       - Чанбин...       - А вот поцелуй этот херня, стресс в голову ебнул вот я и натворил.       - Чанбин. - повторяет Чан, а друга всё не остановить.       - И ещё дружить нам больше не надо. Я только и делаю, что разрушаю всё. И...       - Чанбин, блять! Заткнись. - сквось зубы цедит Чан и стоит уже совсем близко. И берёт вдруг за ладонь, сам шипит как кобра, а трогает аккуратно словно боится сломать. Смотрит глаза в глаза, выискивая что-то.       Чанбин выдержать этого всего больше не в силах, прикрывает веки, тянет свою руку вместе с чужой к собственной щеке и понимает, что именно там ей место. Он слышит как из груди рядом сердце чуть ли не выпрыгивает. Чан больше не может, припадает к обгрызанным бледным устам своими губами, нежно целует и пускает слёзы. Что-то внутри всего так много, что кажется через пру милисекунд всё взарвётся. TNT.

*flashbacks*

      Чанбин ищет кислород. В кофейне, в которой пару минут назад было уютно и тепло, совсем стало душно и тяжело.       - Будешь, что нибудь заказывать? - Чан пытается делать вид, что ему всё равно.       - Только если поговорить с тобой.       - Ладно.       Чан отвечает и выходит из стойки. Быстрым шагом приблизившись к двери он переворачивает табличку на "закрыто". Да, время ещё до конца работы минут двадцать, но уже всё равно. В такую погоду посетителей крайне мало и выговор, и вычет из дневной зарплаты можно стерпеть. Он отходит в другое помещение, видимо чтобы переодеться. Оттуда возвращается уже в шапке и пуховике. Всё делает быстро, молча и без эмоций, так, что Чанбин не может понять его чувств. Освещение вдруг полностью тухнет, темнота окутывает помещение и только через окна, с улицы, идёт свет от вывески и фонаря.       Чанбин выходит из кофейни первый, понимая, что нулевой градус на улице теперь большое спасение. Воздух холодноват, но такой свежий после дождя, он печёт ноздри при вдохе, но отрезвляет в ту же секунду.       - Говори. - мужской голос сзади пугает.       - Если ты не против, мы бы могли пойти ко мне домой, на чай. Тут прохладно, не будем пренебрегать.

***

      - У тебя теперь собственная квартира? - Чан осматривается, шагая по тёплому ламинату.       - Пока не собственная, снимаю. Не могу себе позволить с зарплатой в шестьдесят тысяч. - Чанбин одновременно отвечает и ставит чайник. - Ты будешь чай?       - Да, можно зелёный, если есть. Нужно как-то помочь? - садясь за стол, Бан наблюдает за парнем, а в голове только одна мысль, "он его нашёл".       Сейчас он почти ничего о нём не знал: не знал, как сложилась его жизнь после школы, не знал, как его здоровье сейчас и что в данную секунду он может думать о самом Чане.       - Есть. Я сам всё сделаю. И прости у меня нет сладостей, я их не ем, ещё с тех времён научился. - шутит он и улыбается так легко, что на душе становится так спокойно. - Но есть суп, вчера сготовил, могу насыпать. Чувствуй себя как дома.       - Если не трудно. Пожалуйста, я что-то сильно голодный. - просит Чан и понимает, что вот он мир о котором они раньше мечтали. Мир, в котором было всё по другому, он всё ещё не идеальный, но уже более свободный.       Уха согретая в микроволновке пахнет невероятно, Чанбин подаёт её Чану.       - Спасибо тебе большое. Ты вообще как? Как ты жил всё это время? - Бан уже более открытый, чем был в кофейне.       - Я как тебя увидел так разнервничался, но сейчас мне спокойней, будто всё так и должно быть.       - Извини, что сразу не узнал тебя.       - Вот тогда, когда ты переехал учиться в другой город, я правда обиделся, мне было так больно, что мы не можем ни на что повлиять. У меня крыша съехала так, что я сам пришёл к психиатру и сказал, что если сейчас вы мне не поможете, то пойду прыгать. Я знаю, что мы переписывались, но у меня словно самое важное отобрали, тебя как самого близкого. Вот, я в психушке месяца два подлечился, пошёл в качалку, снова взяли на шабашку. И что-то всё так пошло дальше, я стал справляться. Работал год, там встретил девчонку было интересно нам, отношения были, но я необеспеченный жмот, кому я там был нужен. Также жил с батей, деньги откладывал и вот поднакопил на курсы по механике, отучился. Сейчас более менее на плаву. Уже три года на СТОшке работаю. Вот так и живу.       - А я все мозги изломал куда ты пропал, мне мама только потом сказала, что ты там был. А потом, я телефон просто потерял, день студента так отметили. Снега было выше колена, мы тогда компашкой гуляли, выпивали. Дома просыпаюсь, а его нигде нет и не может никто найти, он видимо упал в снег и всё. - расказывает Чан, а манера у него точно такая же как тогда.       - Тогда мы и потерялись. - Чанбин вздохнул. - И вот знаешь, я когда вышел после лечебницы, я думал к тебе нужно ехать, но так и не дозвонился. Вспомнил, что предупредить тогда не смог. Потом подумал, что тут у нас всё.       Чан почти доел, но сейчас замолчал, проглатывая всё что набрал в рот.       - А ты как? После того как ты понял, что всё?       - Я продолжал учиться, стал более тихим, ну и вот уже пятый курс, последний. Подрабатываю в кофейне и всё. Всё стабильно, так как я и люблю. Родители так и занимаются персиками. Кстати, я знаю, что твой отец уже ушёл, я соболезную.       - Всё нормально, я понимал, что это скоро должно случиться, на мне сильно не отпечаталось. Квартиру я прибрал, вот сдаю каким-то бабушке и дедушке по дешёвке, не стал продавать.       - Хорошо. - Чан отставляет пустую тарелку. - Очень вкусно.       - Крис, я скучал. Чувства словно все возвратились с того времени. Чанбин кладёт ладонь на Чанов кулак, что сразу даёт реакцию.       - Думаю наша старая любовь не сравнится с этой. Ты ведь тоже чувствуешь.       - Я словно заново живой. Я чувствую и правда.       - То самое время, то самое место?       - Правильно, именно так.

after 3 month

      - О, господь, Чанбини ты божественный. Чан заканчивает внутрь презерватива, находясь всё ещё в сидевшем сверху Чанбине. А тот всё ещё покачивается сжимая приличный размер своего парня задницей.       Наездник- самая любимая их поза. Чанбину нравилось брать многое в свои руки, но сразу решил для себя, что он будет принимающим в их тандеме.       Младший опускается и кусает того за опухшие губы, сразу за две, вот именно так ему нравилось. А Чан руками пытается прижать его к себе полностью. И всё таки, это выходит, когда Чанбин обнимает его голову, мокрым, из-за пота, лбом, упираясь в его волосы.       - Я тебя люблю, слышишь? - Чан нежно касается губами груди, что прям впритык перед ним.       - Ты моя жизнь, персик. Бин произносит это, а после чувственно целует щеку своего парня. Легко поднимается и встаёт, заставляя член Чана покинуть его.       - Полежим чуть-чуть? - просит старший, выпячивая нижнюю губу. - Потом уже сходишь в свой душ.       - Постоянно забываю, что у тебя послесексовая апатия. - Чанбин цокает, в шутку, конечно, но всё равно присаживается рядом, тянется рукой до уже упавшего члена Чана и снимает презерватив, как можно аккуратней. - Мы с тобой всю простынь обкончали, опять стирать.       - Не ворчи и обними меня, я всё ещё не достаточно чувствую тактильную удовлетворённость. - Чан уже силой пытается прижать к себе этого большого недовольного мишку.       Чанбин выкидывает защиту в урну рядом с кроватью и всё таки прижимается к парню, становясь уверенным, что пробыл бы здесь вечно.