Вечные дети

Дэн не смотрел, как Сашка уходит, замер, оставив руку на животе Лешки и рассматривая его повязку. — Вполне ровно получилось, — сказал он, переводя взгляд на Лешино лицо. Лешка скосил глаза вниз, но хорошо рассмотрел лишь вздыбленное одеяло: — Да, феерично просто, — усмехнулся он, и тут же подался вперед, а тон его изменился. — Когда ты касаешься, я с ума схожу, — прошептал он Дэну в ухо, вползая языком в раковину. — Еще никогда я не был так близко к убийству. Ты ему улыбался, — уличил Волк ревниво, прикусывая мочку. — Он, что, дуэнья? Бдит, чтобы я не приближался слишком-то? Поверить не могу, что он ушел… Волка колебало, вот он говорил, а теперь уже целовал Дэна в шею, точно запомнив, что «Саня» вежливо прикрыл за собой дверь. Ладони Лешки скользнули по поясу Дэна и почти мгновенно оказались под рубашкой, приводя Дэна в беспорядок. — Волк! — Дэн старался звучать строго, но уже следовал за руками Лешки, вытягиваясь рядом. — Он мой одногруппник. И очень талантливый, правда. Он скорее решил бдеть, чтобы не было слухов… Дэн уже не был уверен в этом умозаключении, потому что мысли его путались под пальцами Лешки. — У тебя палата, хоть и отдельная, но мы ее не закрыли. Хотя это считается плохим тоном… И я… не должен… Дэн замолчал, а потом выдал решительно: — Нам разве не надо поговорить? — Надо, — выдохнул Волк, обнимая, поворачиваясь к Дэну на бок и уже натягивая на него одеяло, его так хотелось… укрыть. — Но гарантии, что ты не исчезнешь снова, я могу получить и попозже. Как и ответ на вопрос — почему? Вот об этом Волк подумал зря. Этот вопрос все еще взводил, ранил, вел тупым лезвием по груди, разрывая кожу, входил щербатым краем под ребра и… Нож все еще был там? Наверное, да. Рана не кровоточила, а лишь болела, только потому что нож все еще затыкал ее. Волк подул на челку, и притянул Дэна к себе сильнее, прижимая, удерживая, сплетаясь с ним ногами, скидывая одеяло, и теперь, пусть ненамеренно, но Волк упирался в Дэна стояком, и чувствовал, как над лопатками Дэна рождаются мурашки. — Ты… мой, — утвердил Волк. — Я всегда искал тебя. И больше не собираюсь ждать, Дэн. Волк скользнул руками со спины ниже, на копчик и на задницу Дэна пусть и поверх джинсов, но вернулся к лопаткам — ему нужно было, чтобы кожа к коже. И кончики пальцев пульсировали - пульс разрядами втекал в Дэна. — Твой, — покорно согласился Дэн. Ему не хотелось ничего добавлять к этому, он мечтал забыться в руках Лешки, пусть потом и… — А когда Галя придет? — выдохнул он, уже склоняясь, прижимаясь к груди Лешки. Тот был без футболки, и у Дэна было так много возможностей… Но он лишь дышал Лешке между ключиц и скользил ладонями по его ребрам. — Леш… Это плохая идея… Если только… Я не сделаю все сам. Дэн не раз и не два за эти недели представлял себе, как это могло бы быть, но сейчас у него не было сил на «если только», и он уткнулся в грудь Лешки, сжимая его почти судорожно. — Тебе нельзя… очень много всего. А я… размазня, — утвердил Дэн, не отпуская, вдыхая Лешин запах. Лешка видел, что Дэн странно плывет: он не уходил и не отталкивал, но грустил, исчезал прямо из рук. И Лешка просто спрятал его в объятиях, целуя в висок, гладя по голове, дыша в переносицу. Лешка не понимал, но услышал вопрос. — Галя? Почему Галя? Женька… и Гоша, конечно! Они и правда должны приехать после своих занятий, но они ведь знают про нас. Они поймут. Ты… меня стесняешься? — осенило Волка. — А Галя никогда не придет: кто бы ей сказал? Я первый придушу. Она же… невыносима, пусть и танцует классно. Дэн таял в руках Лешки, точно как и раньше, а в сочетании со всей его усталостью, со всем ожиданием еще больше, и не хотелось ни возражать, ни объяснять, но Дэн слабо прошептал: — Она же… твоя невеста, — собрал Дэн из всех своих воспоминаний, боли и того, что чувствовал сейчас, когда Лешка был так близко. — Кто? — спросил Лешка растерянно, и глаза его расширились, почти выпадая из орбит. Он даже на секунду разжал руки, но лишь чтобы после прижать Дэна к себе сильнее. Тот оказался теперь таким близким, домашним, родным. Лешка перевернулся и теперь, уронив Дэна на спину навис над ним, целуя в переносицу, в глаза, в кончик носа… — Ты бредишь что ли? С чего ты взял? — Лешка не возмущался, просто расспрашивал, отлично расслышав, что Дэн вовсе не шутит, хотя в словах его не было и толики смысла. — Перестань так делать, — укорил Дэн. — Швы же. Он не попытался скинуть Лешку, больше чтобы не тревожить его рану, но и потому что так, когда Дэн снова чувствовал его над собой, это оказалось совершенно восхитительно, так нужно, так… правильно? — Она мне сказала, — Дэн даже зажмурился. — Но, Леш, это неважно, на самом деле. Забудь. Я… Дэн так скучал, так хотел теперь, а и правда было нельзя. Невозможно отобрать Лешку у этой его будущности. — Я тогда подумал, что ты просто струсил, прислал ее, но теперь понимаю — было не так. Она просто поспешила. И мне неважно как долго… если только ты… Дэн замолчал, обнимая Лешку и всем собой вжимаясь в него. — Не важно, что дальше, — прошептал Дэн вдруг. Впервые понимая — правда неважно. За то, что он чувствовал сейчас, и умереть было не жалко. Так не случилось бы, и Дэн вынужден был бы жить дальше, но теперь он мог помнить еще немного больше. — Погоди, погоди, — Волк притормаживал и себя, и Дэна, до него словно… дошло, и он вдруг напрягся, настолько, что шов мгновенно дал о себе знать. Можно было и не заострять, проехать, Волк был уверен: Дэн позволит ему сейчас все. Все, чего сам Волк так хотел, так жаждал, снил снова и снова. Но Волк точно уловил — нужно иначе. Еще немного времени: времени для того, чтобы говорить. Потому что разговоры, блядь, имели значение. Они значили так много и не были просто прелюдией. Они были смыслом и прикосновением. Если удавалось соприкоснуться душой, то рождались чувства, и это они жили, бурлили и наполняли после. Волк опустился набок, снова забирая Дэна к себе. Он прежде всего нашел его губы, целуя теперь нежно, осторожно, словно подкрадываясь. Было нелегко так удерживать себя на грани, не позволять желанию одержать верх над любовью, над потребностью понимать и быть… по-настоящему вместе, а не просто как-то. И оторвавшись Волк продолжил: — Дэн, я что-то не совсем понимаю. Куда пришла Галя и что она сказала? Волку захотелось встряхнуть Дэна и требовать ответа, но он снова поймал его ладонью за шею, заставляя смотреть себе в глаза и повторил более внятно: — Что эта дура сказала тебе?! Что, когда, как? Волк был в шаге от понимания и, видимо, от ответа на вопрос «почему?». И в предвкушении нож входил глубже, словно увеличивая рану. Она была полна крови, Волк даже чувствовал ее вкус на губах. И его потрясающая аномальная нежность к Дэну мешалась с огромной, все возрастающей ненавистью к Гале. Волк почти понял, но хотел знать наверняка. Дэн смотрел на Лешку, не отрываясь, а потом все-таки прикрыл глаза. Дэну хотелось, конечно, сказать, хотелось, чтобы Лешка злился на Галю, чтобы наговорил ей гадостей, даже бросил, но Дэн слабо верил в последнее. И хоть Лешкин гнев принес бы ему удовлетворение, Дэн и в нем большого смысла не видел. — Леш… это неважно, — отозвался Дэн. — Достаточно того, что ты здесь, и что ты… хочешь быть со мной. А мог бы и не захотеть разговаривать. Лешка дышал, и в одном том, как он это делал, Дэн слышал несогласие и близость вспышки. Дэн не был уверен, что сможет успокоить, но все же продолжил: — Я же понимаю, как выглядел мой поступок. И я хотел сделать тебе больно. Потому что мне и самому было так. Но это слабое оправдание. Я мог сразу с тобой поговорить, а я не захотел. Я подумал… если уеду сразу, то отпустит быстрее. Но стало, конечно, только хуже. Дэн уводил разговор от Гали, не особо надеясь на результат. Он снова плохо подумал, когда напомнил о ней. С одной стороны, Дэну очень хотелось поделится этим с Лешкой, оправдаться и разделить свою обиду и боль, но это было, конечно, неправильно. Волк сжал пальцы, стискивая Дэна в руках, а потом поймал его за подбородок, поцеловал теперь в глаза. Рык все рождался внутри. — Дэн, перестань. Слышать не хочу эти глупости. Просто объясни мне по-человечески, пожалуйста, — Волк старался просить, но говорил теперь с нажимом. — Самое важное я услышал, я сделал тебе больно. И я принимаю, но я все же хотел бы знать, чем так обидел тебя? Когда ты виделся с Галей, зачем и что она тебе сказала? Я, конечно, могу задать все эти вопросы ей самой, если ты хочешь. Но от этого ей будет только хуже, а я буду на взводе, все время, пока останусь в неведении. Волк выдохнул и зазвучал мягче, коснулся языком губ Дэна, но сам разорвал прикосновение. — Я, конечно, не перестану любить тебя, если ты не скажешь, — Волк вздохнул. — Я не думаю, что она расскажет тебе, — Дэн тоже вздохнул. — Ей ничего не стоит… соврать снова? Теперь Дэн уже обрел уверенность в том, что Галя обманула его, не знал только насколько. — Она сказала, что вы пара. Не в смысле танцев. Что ты иногда ищешь новых ощущений, и она все понимает. Такой у вас договор. Но теперь она приехала, а мне пора уезжать. Не ты сказал мне это, не ты сделал мне больно, но в тот момент я подумал так. Я видел вас вместе, и танец на турнире, и вашу победу… и она определенно… знала, что и как сказать. Важны тебе танцы или не очень, ты делал и делаешь это для нее. И в этом очень много разных смыслов. Но… я согласен быть твоими острыми ощущениями. Что касается, когда — за час до отъезда, а зачем… полагаю, чтобы я сделал то, что сделал. Волк все же зарычал, сдавленно, но ярость поднималась из глубин. Ярость к Гале и нежность к Дэну. Волку было, что высказать Гале, и он собирался так и сделать, но сейчас его интересовал только Дэн. Волк погладил его по щеке, а потом ладонью закрыл его глаза, поцеловал, так и не отнимая руки, и сполз ниже теперь касаясь губ пальцами, целуя веки. — Посмотри на меня, — попросил Волк. Дэн открыл глаза. Огромные и зеленые с золотым ободом вокруг зрачка, словно солнце освещает листву, проступает — как если смотреть в лесу вверх, на солнце сквозь кроны деревьев. — Я люблю тебя. Перед отъездом я мечтал, что мы съедемся, снимем квартиру. Или ты можешь просто переехать ко мне. У меня своя комната, а Гоша тебе нравится. И… я больше не буду танцевать, Дэн. Я так хочу. Не хочу, чтобы ты смотрел на это. Разве только с Алисой, если она попросит. Волк теперь перебирал позвонки Дэна, один за одним от шеи вниз, поцеловал его в шею, снова нашел ухо и, прикусив раковину, нежно прошептал: — Я встречался с Галей семь недель, очень давно, мне было пятнадцать. И был уверен, что с тех пор мы дружим. И, как ее друг, я продолжаю танцевать — девушкам так трудно найти хорошего партнера. А Галя прекрасная танцовщица, но… херовый друг. Даже не друг вовсе, как я теперь вижу. И я обязательно ей об этом скажу, когда выпишусь. Галя никогда не была моей невестой. И никто не был. Я хочу быть с тобой, жить с тобой… целовать тебя, — Волк облизал губы, глядя в Дэна. — Веришь? Все тело Волка было напряжено и всклокочено, и разрез побаливал, но грудь распирало решимостью: Волк хотел прояснить все, хотел обоюдного доверия. А еще забрать Дэна сразу же после выписки. А потом можно обсудить и подыскать отдельную квартиру — Волк не сомневался, что отец поможет, и это никак не навредит Гоше, ведь Женька наполовину уже жил у него. И, наверняка, спал и видел совсем переехать, но отец пока его отпустить не мог. Но после школы уж точно не стал бы возражать, а Женька теперь был — будущий выпускник. Дэн слушал и верил почему-то гораздо хуже, чем в слова Гали. Лешка всегда был таким: быстрым, порывистым, он решал так скоро, но почему-то передумывал совсем не так легко. По крайней мере, не с Дэном. Лешка сдержал каждое обещание, данное Дэну, и давал их всегда вот так — сам, опережая любые пожелания и просьбы. — Леш… — прошептал Дэн, — И при всем при этом… ты что же, вот так… меня простишь? Я же… выходит все же бросил тебя. Прикосновения Лешки уже давали ответ, конечно, и не сказать, что Дэну очень важно было услышать это вслух, так он скорее извинялся. — Для кого-то такого безумного, ты очень великодушен, — сообщил Дэн, утыкаясь в Лешку. — Наверное, то и есть рыцарский дух, да? — Дэн улыбнулся. — Пожалуй, запереть дверь в нарушение правил больницы меньшее, что я могу для тебя сделать. — Это, я, — Лешка широко улыбнулся, и глаза его сверкнули, он не хотел отпускать Дэна, но закрыть дверь все-таки стоило. — И ты. И тебя мне прощать не за что, Дэн. А вот Галю я не прощу. Но… пожалуй, я хочу обсудить еще одну деталь… Только все же закрой дверь. Волк провел носом по виску Дэна, но отстранился сам. Он и правда не обижался на Дэна. Только… чуть-чуть на себя. На то, что не принял в расчет то, что рассказывал Дэн. Не понял, как тот может сомневаться, как трудно ему… доверять. Сам Волк выбрал верить Дэну во всем еще тогда, в самый первый раз, когда чуть не терял сознание в Могильнике, то ли от ожогов, то ли все же от ужаса. Волк вверил Дэну всего себя и хотел теперь, чтобы Дэн мог также полно на него положиться. И любое свое сомнение просто разделять на двоих. Дэн выбрался из кровати, щелкнул замком, повернулся, зависая взглядом на Лешке. Он все еще был бледным, но глаза его светились, как раньше, даже горели. И это меняло весь мир, меняло, наверное, даже Дэна. Он на мгновение опустил голову, а потом снова посмотрел и делая первый шаг, начал расстегивать рубашку. — Поверить не могу, что я сейчас сделаю это, — улыбнулся он. — В палате, со своим пациентом, посреди рабочего дня. Волк не сводил с Дэна взгляда, тот был такой… красивый, и он улыбался, но в уголках глаз жила то ли грусть, то ли… вина? Или что-то еще, и Волк хотел стереть это своими поцелуями, развеять. — Сейчас ведь обед, — Волк протянул к Дэну руки, ловя его, глядя на его пальцы, что уже почти расстегнули рубашку. Волк накрыл их ладонями, дальше расстегивая сам: — А ты прежде сказал, что не мой лечащий врач, значит все в порядке. Я — не пациент, а твой парень, тогда все правильно. Волк, не сомневаясь, поцеловал Дэна в живот, вползая языком в его пупок, и заскользил ниже, но остановился, двигаясь вверх, усаживая Дэна на себя. Прошелся по его соскам, но не замер там, хотя соскучился по этому ужасно. Зато обнимал, грел, и, обхватив лицо Дэна ладонями, поцеловал, а потом все же попросил: — Доверяй мне. Обещай: что бы ни случилось, мы поговорим об этом. И я… обещаю. Дэн кивнул, потом подтвердил словами: — Обещаю. Я очень скучал по тебе. Дэн переместился, устраиваясь у стены на боку. — Но мы действительно очень ограничены. Я понятия не имею, через сколько времени после аппендэктомии можно заниматься сексом, про это в учебниках ничего не было, — Дэн картинно вздохнул, гладя Лешку по плечам, скользя губами по его груди, понемногу сползая вниз. Обещание Дэна отразилось в Волке выдохом. Он окутывал Дэна своим дыханием, а Дэн уже касался, и вдох снова замер. Волк чувствовал каждой клеточкой тела, и в его голове взрывались фейерверки: — Забудь об учебниках. Ты же волшебник. Я поправлюсь… — пообещал Волк. В нем жил восторг, и места для боли не осталось. Волк завис над Дэном на руках, наконец делая то, о чем мечтал все эти недели. Он покрывал Дэна поцелуями, то невесомыми, то в засос, то скользящими, то въедливыми, останавливаясь во впадинках ключиц, на сосках, пониже пупка. Дэн дышал так, словно почти стонал, и дыра внутри Волка обращалась в сверхновую, теперь она полнилась светом и жарила, поджигая даже воздух, но грея Дэна. Удержать Лешку было почти невозможно, Дэн собирался протестовать и настаивать на хоть каком-то покое для раны, но скоро не смог ничего из этого, плавясь под ласками, забывая обо всем. Лешка снова был с ним: яркий, безудержный, любимый и нужный — и Дэн уступал, следовал за ним. Невозможно было остановится и насытится этой близостью, но грохот тележки с полдником все же вырвал Дэна из сладкой истомы их уже просто нежных объятий. Он торопливо привел себя в порядок, забрал Лешкин полдник, а потом и градусник. Дэн собирался уйти, когда до Лешки доберутся Гоша с Женей, но пока они болтали, целовались и делили запеканку, смалодушничал и снова лег с Лешкой рядом. И все его бесконечные дежурства, тревоги, тоска и сладкая утомленность от близости сморили его почти мгновенно. Волк какое-то время просто любовался спящим Дэном. Как настоящий идиот таращился и, конечно, обнимал, пригревая Дэна и не давая ему упасть с узкой койки. Волк был совершенно доволен и не боялся, кажется ничего. Он чувствовал себя прекрасно, как никогда, и даже почти ощущал благодарность к пресловутому «Сане», который явно подлатал на совесть. Дэн дышал так восхитительно, так ровно, что Волк сам не заметил, как начал попадать ему в такт, а после его унесло в сон. Но и там он видел точно тоже: как обнимает спящего Дэна, утыкаясь в него носом — и оттого не сопротивлялся. Женька и Гоша встретились по дороге в метро. Потому что вне этого их договора ни в каком метро Женька бы не поехал, но с Гошей реальность менялась достаточно, чтобы и метро казалось почти нормальным. Голова все равно кружилась, но уже от Гоши, а не от удушья. Метро было местом… Где следовало соблюдать приличия, и Женька держался. Получалось у него великолепно, но напряжение внутри и возбуждение от этого только росли. Женька даже подумал о туалете в больнице, потому что в самой больнице, Гоша тоже совсем-совсем ничего не позволял. Разве что за руки держаться. Но эмоциональное состояние Волка стоило дорого, точно можно было постараться. Они легко преодолели охрану и, следуя инструкциям и стрелкам, быстро отыскали нужную палату. Дверь ее была прикрыта, но Гоша уверенно нажал на ручку, а потом почему-то застрял на пороге. И, когда Женька сунулся вперед, со своим: «Мы так спешили, а ты!» — ловко накрыл рот Женьки ладонью. От чего у Женьки чуть ослабли коленки, но он устоял и только облизал Гошины пальцы, получая от него такой взгляд… Женька не знал, как описать: не гневный, и не веселый, но полный словно всем сразу, яркий и потрясающий. Гоша словно останавливал и восхищался одновременно. Он шепнул Женьке на ухо: — Не здесь, — а потом немного отступил, позволяя рассмотреть, что заставило его остановиться. Женька хлопнул глазами, он как-то не ожидал, что найдет Волка вот так вот в обнимку с Дэном. Волк вытарчивал из-под одеяла пятками, шортами, плечами и вихрастой макушкой — в общем почти всем собой. Полуголый, зато словно укутывающий Дэна, завернутого в одеяло, как в кокон. — Полюбовались и хватит. Не будем мешать, — решил Гоша за них двоих, и Женька не возразил. Дождался пока Гоша прикроет дверь и посмотрел на него, с трудом скрывая насмешку. — Кажется, Волк укусит за бочок любого гостя… — Точно. Поэтому мы останемся тут. Постережем. Женькино лицо вытянулось: — Гош… А как же я? — А ты… везунчик — ты здоров, и в нашем распоряжении целая квартира, так что… не жалуйся. Женька капризно фыркнул… И Гоша передумал: — Ладно жалуйся. Ты очень хорош, когда капризничаешь. Женька улыбнулся и быстро коснулся шеи Гоши языком. Его, на самом деле, вовсе не раздражало побыть немного личной охраной Волка. В конце концов, это был его брат. А рядом был Гоша, и тем для разговоров у них было не счесть. Времени всегда не хватало, а теперь у них были эти лишние минуты — Женька считал их подарком. И, прислонившись спинами к двери, они с Гошей говорили, в ожидании, когда Волк и Дэн проснуться. Наверняка им было, что рассказать. Время текло: лето кончилось, и осень давно вступила в свои права, но это уже не пугало. Ведь в осени не было ни единого повода попрощаться, только греть друг друга и вместе пить горячий чай, сплавляясь в одно все сильнее — чтобы не расставаться никогда.