12 шагов

      Хуже роли мешка для битья может быть лишь доля безучастного наблюдателя. Гром своими глазами видел передаваемые с камер дронов изображения. Новейшие, призванные защищать жителей города роботы теперь целились в них, как в мишени, истребляя тех, кого Разумовский собрал в свой список. Не тех, кто насолил лично ему, а людей, которые, возможно, никогда и в глаза не видели обезумившего миллионера. Игорь тяжело дышал, его руки дрожали, а глаза с красными следами от лопнувших капилляров бегали от одного видео к другому. Он ничего не может сделать: ни защитить горожан, ни своих друзей, ни самого себя.       — Зачем? — хрипло спросил Игорь, переводя иступлённый взгляд на Сергея. Улыбка Птицы стала ещё шире. Ради этого ощущения превосходства и законченной мести он положил жизни десятков людей, в том числе и своего аватара. Ведь Сергей внутри него прямо сейчас задавался тем же вопросом. Однако радости Птица почему-то не чувствовал. Ему было тошно, больно и обидно. Улыбка на его губах задрожала. Справляясь с волнением, Птица ответил.       — Год назад я был самым обожаемым человеком города, страны! Но ты всё уничтожил. Теперь меня считают не гением, а психом, больным ублюдком, которого хочется запереть в психушку и навсегда забыть. Мне хотелось сделать с тобой то же самое. Сломать по частям: твою карьеру, семью, репутацию и, конечно, тебя самого. Чтобы ты стал самым ненавистным человеком в этом городе. И тогда на сцену вернулся бы я. Я убил главного злодея, терроризировавшего город, победил зазнавшегося, начавшего приносить больше вреда, чем пользы майора Грома, разве это не феноменально?! И тогда… — Птица запнулся. Его речь должна была быть совсем другой. Звучать не как оправдание, быть уверенной, сильной, но вместо этого на глазах у Сергея стояли слёзы. Глупое тело, из-за него он стал таким сентиментальным. Птица всхлипнул и кривой улыбкой, сохраняя последние крупицы горделивости, закончил, — И тогда меня опять бы полюбили.       «Ты бы вновь полюбил меня. Как и обещал» — услышал Сергей, чувствуя всю ту потерянность и одиночество, что так долго скрывал Птица. Он хлопнул в ладоши и, глубоко вздохнув, постарался вернуть себе контроль над ситуацией.       — Так что смотри и наслаждайся, Игорь Гром. У тебя самое козырное место в этом партере.       Терпение Игоря лопнуло. Мужчина несколько раз обдумывал случившееся в лечебнице, то, как он чуть не убил бедного несчастного Сергея. Рассматривая свой поступок с этой позиции, Игорь неминуемо начинал ощущать стыд и дискомфорт. «Тогда в чём же разница между тобой и преступником?» — этот Димин вопрос уже долго резонировал в голове Грома, заставляя мужчину думать, а не свернул ли он часом на какую-то кривую дорожку? Даже Дубин теперь не смотрел на него с таким же обожанием, как прежде. В его глазах читалось то, что Игорь меньше всего хотел бы видеть — страх. Дима начинал бояться его, а если так, то что же случится с Юлей, когда она сможет лицезреть его неприглядную сущность. Ту грязную и злобную половину, что получила удовольствие от вида распластанного на полу и покрытого собственной же кровью Сергея? До поры до времени Гром старался подавлять в себе эти мрачные ростки, но, увы, от себя не убежишь.       Он набросился на Разумовского и, схватив ухмыляющегося парня за шкирку, потащил к компьютерам.       — Ну! Отменяй это, немедленно отключай программу! — рычал Игорь. Прижатый лицом к столешнице, Птица рассмеялся.       — А мы ведь с тобой очень похожи.       — Заткнись и выруби нахрен эту программу, иначе я…       — Что? Ну что ты мне сделаешь? Убьёшь? Да, давай Игорь, это же в твоём стиле. А потом ты останешься один на один со всем этим офисом и будешь без единой надежды наблюдать за смертельным стримом. Что молчишь? Нечем крыть?       Гром отпустил Разумовского и сделал шаг назад. Игорю было страшно. Действительно страшно. Но не от того, что сейчас творится снаружи, за стенами телестудии, не от осознания того, что он стоит рядом с конченным психопатом, а от того, что этот самый ненормальный — прав. Ни мольбы, ни угрозы тут не помогут. Не получится сбежать, перекинуть на кого-то ответственность. Будто тебя перемалывает один сплошной кошмар который непонятно как начался и непонятно когда закончится. Гром сглотнул. В горле у мужчины пересохло, а руки дрожали. До Грома это доходило очень медленно и неохотно, он будто сам уходил от такой простой и очевидной истины: когда ты остаёшься один на один со своими страхами, когда чувствуешь себя слабее, чем когда-либо, нет смысла противостоять кошмару или отрицать его. Это просто нужно пропустить через себя. Игорь достал из кармана телефон, который ему ещё совсем недавно подарила Юля и открыл на нём камеру приложения Вместе.       Он бы мог въехать Разумовскому ещё разок по морде, мог бы сломать тому руку и воспользоваться ещё десятком других насильственных способов, но в таком случае это бы значило полную и безоговорочную победу Сергея. Может Игорь и не супергерой, может он даже отстойный блюститель порядка, но за свою человечность он ещё немного поборется.       — Что ты… — Птица даже спросить не успел, а Гром одним кликом уже выложил их совместную фотографию в социальную сеть.       — Говоришь, что мы похожи? Ну что ж, теперь мы с тобой вообще лучшие друзья, — панель с предполагаемыми целями для дронов пополнилась ещё одним окном, на котором теперь светились лица Игоря и Сергея. Птица завис на месте, переводя непонимающий взгляд с экрана на Игоря, — Мне-то уже всё равно, но я с удовольствием посмотрю, как ты за свою шкуру поборешься.       «Ублюдок, мерзкая тварь, да я… Я…» — шипел Птица. Это же блеф. Да разве будет программа уничтожать своего создателя? Сергей же в пору разработки наверняка предусмотрел такой нюанс… Ведь предусмотрел же?       «Ты спрашиваешь это у меня? У человека, в котором умещаются две личности и у которого несколько раз стирали память?»       Всё развернулось на сто восемдесят градусов. Загнанный в угол Птица ощущал потерянность, злость и в тоже время слышал безрадостный, горький смех Сергея над собой. Он что-то упустил, просчитался в самой незаметной мелочи, но где?       «Ты сможешь отключить эту штуку?»       «И что мне за это будет?» — хмыкнул голос Разумовского. Птица хохотнул.       «Ты торгуешься со мной в такой момент? Ты стал таким…»       »… меркантильным? О, да, это ведь ты меня научил»       Разумовский упорно корпел над компьютерном, сгорбившись перед клавиатурой. Пальцы Сергея дрожали, а сквозь напряжение на лице чуть заметно проступало гнетущее волнение и страх. Нестерпимо хотелось обернуться и кинуться к Олегу, поскольку Сергею отчаянно не хотелось верить в то, что он убил Волкова. «Нельзя» — из раза в раз повторял себе Разумовский. «Если оглянусь, то узнаю правду какой бы она не была, и уже не смогу быть таким же собранными и мотивированным» — Сергей вперил упрямый взгляд в строки кода, в котором предстояло разобраться. Остановить вирус сложно, а уж когда на тебя давят обстоятельства — почти невозможно. Но Разумовский здесь именно для того, чтобы сделать тот максимум, который выходит за рамки человеческих возможностей.       — Быстрее! — гневно поторапливал Игорь, на глазах у которого гасли фото с разными людьми. Внезапно позади них раздался треск стекла. Полицейские дроны нашли их за считанные минуты, — Ложись!       Гром резко дёрнул Сергея вниз, как раз вовремя — прямо над тем место, где стоял Разумовский пронеслась автоматная очередь. Молодой человек ударился бедром, а по его спине побежали мурашки. Он был на волосок от смерти. Игорь был здесь же. Мужчина спешно барикадировал их укрытие найденными неподалёку системными блоками, однако надолго такой защиты точно не хватит. Сергей часто дышал, ощущая подступающую паническую атаку. Молодой человек взглянул на лежащую перед ним на полу клавиатуру. Даже у Грома сейчас хватает мужества пытаться делать хоть что-то для сохранения их жизней, хотя едва ли у него найдётся достаточно уверенности в том, что им обоим удастся пережить атаку дронов, которые натравил на них Птица.       «Нет, не Птица. Это был я. Я написал программу, я хотел, чтобы кто-то избавился меня от необходимости делать сложные выборы. Пора взять ответственность за всё происходящее на себя. Птица это лишь часть, а не я целиком» — Разумовский пододвинул к себе клавиатуру. Падая, он утащил с собой и монитор, который треснул и пошёл цветной рябью, но тем не менее продолжал работать. И теперь, глядя в расплывающиеся пиксели, Сергей быстро перебирал всевозможные комбинации кода. Под самым ухом раздавались звуки свистящих пуль, Игорь пытался сбивать летающих роботов. Майор что-то кричал, вероятно в очередной раз надеялся заставить Сергея работать быстрее, но Разумовскому это было не нужно. Он словно находился в совсем другом, гораздо более безопасном месте. На лице застыло внимательное, расчётливое выражение полной погружённости в деятельность, а узловатые пальцы быстро и чётко жали на выпадающие клавиши. Ещё минута, всего пара секунд, и он положит конец этому кошмару.       «Я спасу нас только при одном условии. Ты перестанешь терроризировать и навсегда покинешь меня» — мысленно проговорил Разумовский, зная, что Птица напряжённо наблюдает за тем, что происходит.       «Ещё чего. Мне-то какое дело? В случае чего я все равно останусь жив, хотя мне и понадобится некоторое время на восстановление сил и поиск нового аватара, но…»       «Тогда умру я. Тебя это устроит?»       Игорь увернулся от подлетевшего близко дрона. Машина врезалась в стену и взорвалась, распадаясь на множество мелких обугленных деталей. Но это было лишь одно из нескольких десятков устройств. В ответ на уничтожение одного робота, остальные сконцентрировали силы на атаке небольшого укрытия, где прятались Разумовский и Гром. Игорь успел нырнуть под столешницу и прикрыть руками голову, но мужчина не услышал короткого всхлипа рядом с собой. Сергей быстро вдохнул, да так и застыл с широко распханутыми глазами, не в силах сделать выдох. Что-то мешало ему, делало это простое действие нестерпимо болезненным и трудным. Последние несколько клавиш Сергей нажал вслепую. Руки коснулись медицинской рубашки и нащупали что-то влажное, мягкое и отчётливо пахнущее железом. По белой ткани, причудливым цветком распускалось пятно крови от полученной раны. Всё же не все пули удалось остановить. Одной смерти, как известно, не миновать. Разумовский нервически улыбнулся.       Готовившийся встретить свою кончину Игорь, недоверчиво приоткрыл глаза. Дроны, что должны были расправится с ним в мгновение ока не спешили нападать, они больше не стреляли. Мужчина выглянуло из-за своего укрытия. Роботы искрили, переставали шевелить лопостями и один за другим падали на пол, перегорая и выходя из строя. Когда последний изкореженный обломок врезавшегося в стену аппарата упал, Гром позволил себе выдохнуть. В образовавшейся звенящей тишине, как никогда ощущалось мрачное, гнетущее чувство недоверия. Когда одно сплошное страдание в миг обрывается, это всегда вызывает лёгкое недоумение и страх того, что сейчас все станет только хуже. Однако дроны больше не шевелилась, и множество различных деталей, словно мёртвые птицы, лежали по всей студии.       — Получилось, — выдохнул Игорь и с таким же выражением пугливой наивно-детсткой радости, возвёл глаза к экрану. Множество иконок с фотографиями малознакомых людей потускнели. Несмотря на все старания спасти всех не удалось, для Игоря это было личное разочарование и боль, но, пожалуй, самая страшная трагедия была только впереди. Ведь среди этих потускневших портретов была и фотография Юли. Та самая, на которой они вдвоём с Громом стоят на фоне Диснейленда и счастливо улыбаются в их первую совместную годовщину — полгода вместе. Игорь чуть улыбается, вспоминая это приятное, за столькими бедствиями почти забывшееся ощущение чего-то родного и приятного, пока до него наконец не доходит.       Юли больше нет.       — Игорь, Игорь, помоги… — зажимая кровоточащую рану, повторял Сергей, пытаясь повернуться на бок. Силы покидали его, а голос становился совсем бесцветным, слабым. В один миг перед глазами всё помутнело, а к горлу подступила тошнота. Несколько раз моргнув, Разумовский выпал из реальности, возвращаясь в глубины своего эго. Куда-то на много-много лет назад. Время ещё не омрачённое событиями юношества и молодости.       Маленький Серёжа сидел на неровной, рассохшейся доске и агрессивно штриховал карандашом страницу в тетради. На его очаровательно детском лице проступал багровый румянец, а нижняя губа была чуть выпячена вперёд, намекая на обиженность Разумовского. Рядом с ним, с деланным равнодушие сидел и время от времени поглядывал на рисунок Птица. Казалось, что существо просто греется в лучиках солнца, но на самом деле ни тепла, ни какого-либо удовольствия от тёплого погожего дня он не испытывал. Вот уже второй час Серёжа дулся на него по какой-то совершенно непонятной Птице причине.       — Это что за волосатая страхолюдина? — поинтересовался Птица, глядя Сергею через плечо. Мальчик обернулся и прижал к себе лист с рисунком.       — Это ты!       — В некоторых культурах такие изображения можно считать оскорблением.       — Отстань! Я с тобой не разговариваю.       — Это ещё почему?       — Не слышу, ничего не слышу! — начал громко повторять Разумовский, тем самым окончательно выводя древнее существо из себя. Серёжа делал так каждый раз когда Птица сподабливался начать с ним диалог. И его это злило. Птица надеялся, что ребёнком будет проще управлять и наставлять его для достижения своих целей, и крупно просчитался. Серёжа мало того что был самой непосредственностью, так ещё и позволял себе передразнивать духа, будто тот был каким-то дворовым мальчишкой. Благодаря Разумовскому, Птица поклялся больше никогда не иметь дел с детьми.       — Человеческое существо, ты ведёшь себя слишком грубо, имей в виду, я не собираюсь оставлять это без внимания и уж тем более терпеть.       — Перестань так глупо меня называть, я Серёжа! И вообще я обижен на тебя.       — За что же? — чуть удивлённо приподнял бровь Птица. Разумовский отложил рисунок и с самым серьёзным, и в то же время доверительным видом принялся рассказывать своему другу о том, что происходило в те несколько часов, что Птица дремал в глубинах его подсознания.       — Сегодня в садике у меня отобрали альбом, в котором я рисовал тебя. Мальчишки повыдирали все листы, смеялись, что я рисую каракули. Я пытался им объяснить, что это ты. Но когда я начал. рассказывать им про то, что у тебя птичьи ноги и крылья, надо мной начали смеяться, говорить, что я сумасшедший. Тогда я начал звать тебя. Я думал, когда ребята увидят тебя, то поймут, что были не правы, но ты не откликался. Я звал тебя очень много раз. В итоге меня просто поколотили и обозвали вруном. Почему, когда я хочу познакомить тебя с кем-то ты не приходишь? Я всем о тебе рассказываю!       «И очень зря» — хмыкнул Птица. Серёжа ещё не успел толком осознать, что видеть своего тайного покровителя может лишь он один, а для всех остальных Птица будет, в лучшем случае просто воображаемым другом. Дух закатил глаза и уставился себе под ноги.       — Если тебя беспокоят те мальчишки мы можем устроить им случайный пожар или заставить их при помощи манипуляций возненавидеть друг друга до смерти.       — Нет, ты не понял. Я просто хочу, чтобы у меня появились друзья. Много друзей! — запротестовал Разумовский. Птица покачал головой.       — Дружба — это всего лишь средство получать от других то, что тебе нужно. Всего лишь социальный конструктор.       — Как лего?       — Нет. Тебе вовсе необязательно вообще иметь каких-то друзей и опираться на их мнение, достаточно иметь свой собственный внутренний стержень. У меня, вот, например, никогда не было друзей и меня это совсем не волнует.       — Но ты не выглядишь счастливым, — заметил Серёжа.       — Счастье это иллюзорное и весьма растяжимое понятие.       — Тебе одиноко, — не спросил, но вполне уверенно определил Разумовский. Птица иронично ухмыльнулся, наблюдая за тем, как от уязвлённого самолюбие Сергея не остаётся ни следа. Теперь он его жалеет? Какое глупое, наивное расточительство эмоций. Этот ребёнком даже ненавидеть толком не умеет, всему его придётся учить.       — К твоему сведению, я… — начал Птица и осёкся. Сергей потянулся к нему, намереваясь обнять, но не смог коснуться. Рука прошла сквозь духа, — Глупенький, меня ведь на самом деле нет.       — Не правда! Ты существуешь! Ты настоящий! Я тебя вижу —запротестовал Серёжа и заключил в кольцо объятий Птицу. Разумеется, всё это было лишь проекцией их разговора и мальчик никак не мог нащупать древнего духа, но на миг, на самое короткое мгновение Птице почудилось, что он и правда чувствует, тепло касающихся его ладоней. Они были тёплыми, маленькими, чуть дрожащими и самыми настоящими. Но разве такое возможно? — Мы будем друзьями. Лучшими друзьями навсегда!       — Ты не можешь быть уверен в завтрашнем дне, не говоря уже о будущем.       — Но я уверен. Я клянусь, — горячо выпалил Разумовский честно и с дружеской любовью глядя на Птицу, — Только ты и я.       Вмиг все поменялось. Сергей больше не смотрел отрывок из своих воспоминаний, он сам сидел на месте маленького Серёжи, а перед ним сидел Птица со сложенными за спиной крыльями и протянутой к нему с.отставленным мизинчиком рукой. Да, именно в тот день он и пообещал стать самым. верным и единственным другом для своей второй личности. Птица напротив Разумовского терпеливо ждал и с тоской смотрел на давно уже выросшего рыжеволосого мальчика, которого когда-то сам выбрал в качестве своего будущего аватара. Но даже его подобный божественному разум просчитался. Птица слишком привязался к Сергею, желал не просто подчинить его себе, но заслужить его любовь и преданность, что совсем недопустимо. Они оба допустили ошибки: один пообещал то, что не смог исполнить, другой — отчаянно цеплялся за поданную ему простым смертным надежду.       Сергей так и не подал руки Птице. Он уже давно намеревался поставить в этой истории точку. Из них двоих Разумовский выбрал Волкова, предпочитая уже написанному и известному прошлому полное противоречий и неопределённости будущее. Птица считал этот жест Сергея очень хорошо, и сколь бы велика не была для него потеря, дух был вынужден оставить того, за кем приглядыаал все эти годы. Серёжа взростил в себе свою собственную уверенность, но прям здесь, совсем недалеко есть тот, кто потерял свою опору и кому очень пригодится совет могущественного существа.       Зрение понемногу возвращалось к Разумовскому. Его физическое состояние всё ещё вызывало множество опасения, но ментальное молодой человек чувствствовал себя свободнее и легче, будто с его воли наконец сняли сдерживавшие его годами сети. Даже взгляд на мир теперь стал иным. Голубые глаза Сергея поднялись к Игорю, который недвижимо стоял, уставившись на экран. Мужчина хотел попросить помощи у Грома, но, когда майор обернулся к нему, Разумовский осёкся. Черты лица Игоря стали острее, жёстче, а. челюсти плотно сжимались, сдерживая готовый вырваться в любую секунду крик боли и гнева, но самым пугаюшим были глаза. Жёлтые, будто грязно-горчичные глаза, полные жажды насилия. Сергей сглотнул и начал отползать назад.       — Игорь…       — Я помогу тебе, — не своим голосом прошипел Гром делая широкие уверенные шаги к пытающемуся отодвинуться хоть на пару сантиметров Сергею, — Скорее даже сделаю огромное одолжение всем людям в этом городе.       Мужчина поднял с пола затерявшийся в пылу битвы с дронами пистолет. Пара патронов там всё же осталась. Сергей испуганно смотрел на нового Игоря. А ведь ему даже не за чем укрыться. Одна рука опирается о пол, вторая — зажимает рану. Он только успел избавиться от Птицы и сразу же погибнет? Разумовский, зажмурился, и вжал голову в плечи. Может быть так правильно? Может так и нужно?       Каждый раз, когда Сергей ожидает этого меньше всего в его жизни появляется он. Его лицо залито кровью, волосы растрёпаны, а костюм изрядно помят в предыдущей схватке, и всё же бронепластины защитили Волкова от пуль, не считая разве что ту, которая разодрала Олегу мочку уха. Ослепительно яркая и резкая боль заставила его потерять сознание на пару минут, но не более того. Странно было вспоминать в такой момент того, кто пытался манипулировать твоей волей, но, как говорил Дракон: «Не в такой клоаке бывали, и не в такую ещё залезем». Придя в себя и более-менее оценив обстановку, Волков со всей силы врезал Грому в челюсть. Игорь промахнулся, но пистолет из руки не выпустил, продолжая свои гневные попытки наставить курок на Разумовского.       — Олег…       — Уходи! — рявкнул Волков, уворачиваясь от правого хука и подныривая под руку Игоря. Между ними двумя завязалась драка за пистолет. Несложно представить в каких смешанных чувствах пребывал Сергей, однако, собрав всю волю и последние крупицы самообладания, молодой человек решил отложить удивление и радость по живому Олегу на более счастливые времена. Пользуясь той возможностью, что ему предоставили, Разумовский встал на ноги, и, держась за всё, что попадается, осторожно поковылял от начавших второй раунд взаимного боксирования Игоря и Олега.       Почему не позволил Игорю завершить начатое? Зачем решил подставиться под удар? И главное, какого черта он делает это всё для Сергея? Для человека, который хладнокровно выпустил в него почти десяток пуль. Примерно такими вопросами в этот момент и не задавался Волков. Стоило ему только разлипить глаза и увидеть, истекающего кровью, пятящегося от наставленного оружия Разумовского, как желание поквитаться с другом детства выключилось, уступая место примитивному, но хорошо мотивирующему позыву: уничтожить врага, который угрожает семье.       «Я тут приметил, что после парочки другой затрещин ты становишься гораздо эффективнее» — как-то сказал Дракон, измотанному и еле стоящему на ногах Олегу, когда последнему впервые удалось, хоть и смазано, но попасть Вадиму в скулу, — «Не смотри на меня, как на напарника. И вообще ни на кого так не смотри. В драке нет ни друзей, ни любовников».       «Но они есть за её пределами» — теперь мог уверенно добавить Волков, краем глаза косясь в сторону дошедшего до разбитых дронами окон Сергея. Выиграть для него ещё хотя бы пару секунд, чтобы иметь возможность без страха за его жизнь разобраться с Громом. А потом, схватив Сергея в охапку, убраться прочь от этого проклятого места. Убежать далеко-далеко, залечить все раны и только потом выяснять кто из них бóльшая сволочь и тварь. Всё потом.       Босыми ногами Сергей, уже не разбирая пути, наступал на мелкие осколки битого стекла. За молодым человеком тянулся густо-алый кровавый след из отпечатков ступней.       В это время Игорь по-настоящему остервенел. Что-то случилось с Громом — он мало того что стал бить агрессивнее, хаотичнее, так ещё и гораздо сильнее, будто чья-то невидимая рука управлял волей майора, придавая ему дополнительных сил. К своему стыду Волков просчитался. Он подпустил Игоря слишком близко и тот, воспользовавшись удачным положением, схватил Олега за голову, отклонился назад и врезался лбом в лицо Волкова. Олег взвыл, лишаясь возможности дышать носом и на миг теряя концентрацию. Весь тот прогресс, которого успел достигнуть Волков в борьбе за пистолет откатился обратно, и теперь инициативой владел уже Гром. Выкручивая друг другу руки Олег и Игорь пытались поделить многострадальный огнестрел.       Как это обычно бывает, всё произошло совершенно неожиданно, так, как не мог себе представить Гром и как того особенно не хотел бы Волков. Палец наёмника лежал на спусковом крючке, а майор всё время поворачивал оружие в сторону идущего вдоль окон Разумовского. Возню между двумя обезумевшими от жажды мести и злобы мужчинами закончил случайный выстрел. Игорь всё-таки смог выхватить пистолет из рук Олега, но повалился с ним на пол, больно ударившись затылком.       Поднявший глаза на оконный, начинающийся у потолка и заканчивающийся полом проём, Волков мимолётно встретился взглядом с Разумовским. Сергей сделал шаг назад, хватаясь, за раненное плечо. Мужчина даже не успел издать стон боли: не удержав равновесие и поскользнувшись на собственной крови, Разумовский окончательно потерял опору и повалился назад. Последний короткий и красноречивый взгляд Сергея выражал удивление и в то же время осознанность — он уже догадался, что будет дальше, но тот факт, что черту под событиями последнего года подвёл именно Олег оказалось для Разумовского весьма неожиданным. Уму не постижимо, сколько времени он мечтал о свободе, о возможности самому распоряжаться своим телом и разумом. Но у каждой свободы есть своя цена, не так ли? Летя вниз, не встречая никаких преград и ощущая лишь бьющий в спину воздух, ощущаешь ни с чем не сравнимое чувство лёгкости и раскрепощённсоти, за которым неминуемо последует неизвестность: тёмная, громадная, холодная — как воды смыкающейся над тобой Невы.       Это заняло секунды две или три, не больше, но для Олега весь момент слился в бесконечную пытку. Пугала быстрота случившегося: Разумовский не издал ни звука, он просто исчез в разбитом окне, оставив после себя длинную гряду кровавых шагов и ощущение полной нереальности произошедшего. Не счесть, сколько раз Олег видел смерть и сколько раз сам оказывался одной ногой в могиле, но он и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит смерть Разумовского да ещё и… От своих рук. Волков рванул с места к окну, скользя на осколках стекла и игнорируя ноющую боль во всём теле.       «Ещё не поздно, ещё есть шанс!» — старался заглушить внутреннюю панику Олег. Но прежде чем добраться до окна, прежде чем осознать случившееся и почувствовать горечь утраты и вину, Волкова догнал удар прикладом. Один удар головой о пол принёс Олегу забытье и пустоту. Стоявший над его телом, как Давид над побеждённым львом, Гром, вытер с губ кровь и направил Волкову в затылок дуло пистолета.       Соблазн был велик. Больше нет лишних свидетелей, камеры обесточены, а, главное, внутренний голос подсказывал, что нужно делать.       «Давай же, Игорь, выстрели. Он сейчас в отключке и не сможет сопротивляться. Так будет только лучше. Это же так просто» — шептало что-то в подсознании, — «Ты убил его, защищая себя, тебе поверят»       «Я не убийца»       «А он — да. Подумай о том, что он сделал, жизни скольких людей теперь навсегда поломаны? А что насчёт Юли?»       Гром поджал губы и стиснул челюсти, в упор прижимая пистолет к затылку Волкова. Скорее всего останется след. Рука трясётся. Так он может выстрелить в него случайно, просто из-за дрожащих падьцев. Сидя в лодке, уже с разжавленной репутацией, но с несломленным духом Игорь был на все сто уверен, что без колебаний при первой же удобной возможности прикончить Олега, который именно этого и заслужил. Но потеряв Пчёлкина, Гром потерял важную для себя опору и больше не мог быть уверен ни в чём. Как полицейский, он обязан сейчас вызвать подкрепление и арестовать Волкова, передать его в руки правосудия, но как человек… Он бы медленно и с садистским наслаждением мстил Олегу и за жителей города, и за Прокопенко, а теперь и за Юлю…       «Я был прав, мы ведь так похожи»       Игорь поймал своё искажённое отражение в чёрном зеркале разбитого потухшего экрана. Так уродливо, так мерзко от самого себя… Вместо Олега, Игорь выпустил всю обойму в экран, окончательно ломая его. Мужчина бессильно упал на колени и закрыл лицо руками. Да что это с ним? Неужели Разумовский был прав?       Сергею было больше нечего терять. Пройдя все двенадцать шагов, он получил долгожданное освобождение, но какой ценой? Стоил ли последний двенадцатый шаг в пустоту всего проделанного пути? В любом случае это больше неважно, ведь после себя Разумовский оставил сразу двоих человек, которым ещё предстоит пройти каждый из двенадцати шагов.