Вэй Усянь выходит на тропу Цюнци

На дорогу до Луаньцзан у Цзян Чэна ушло чуть больше суток. Как и в прошлый раз, охраняющие гору мертвецы не обратили на него никакого внимания. Он перемахнул через цепь и понесся в гору сломя голову, на бегу вспоминая дорогу. На полпути тропу вдруг перегородила высокая черная фигура. Цзян Чэн остановился в нескольких чжанах от нее и прищурился. Это был лютый мертвец. – Г-глава Цзян? – удивился он и словно оробел. – Мне надо восстановить Чэньцин! – выкрикнул Цзян Чэн, смирив мгновенно взметнувшуюся злость. – Быстро! Вэнь Нин издал какой-то странный звук и вдруг как-то разом оказался прямо напротив Цзян Чэна. От него исходил густой запах мокрой земли и свежескошенной травы. – Что с-случилось? – спросил он. – То же, что и всегда! – в сердцах рявкнул Цзян Чэн. – Этот идиот ранен! Ему нужна чертова темная энергия! Он подался вперед и бесцеремонно сгреб Вэнь Нина за грудки. – Ты! – прорычал он. – Ты знаешь, как восстановить Чэньцин? Вэнь Нин стоял неподвижно, опустив голову. Цзян Чэн ощутил, как резко похолодела его кожа. Осознав, что держит мертвеца, он отшатнулся, брезгливо вытер руки об одежду и, подняв голову, застыл. Вокруг Вэнь Нина дрожал ореол темной энергии. – Почему он не пришел сам? – глухо спросил лютый мертвец. – Он ранен, я же сказал, – сварливо ответил Цзян Чэн, внутренне холодея. Исходящая от Вэнь Нина ненависть и ярость, казалось, была осязаемой. Лютый мертвец поднял голову, и Цзян Чэна передернуло. Вены на лице Вэнь Нина вздулись и почернели, зрачки запульсировали, словно он вот-вот лишится сознания. – Вэнь Цюнлинь! – крикнул Цзян Чэн, надеясь этим привести его в чувство. По телу Вэнь Нина прошла судорога, и ореол темной энергии вокруг него развеялся. Чернота из вен ушла. – Идемте, глава Цзян, – ровно произнес он и, развернувшись, направился в гору. Цзян Чэн поспешил за ним. Они миновали поле, заросшее черной травой, и рощицу черных яблонь и вышли к пещере. Дувший из нее ледяной воздух остудил Цзян Чэну потное горящее лицо. В пещере царил жуткий беспорядок. Памятуя о прошлом визите, Цзян Чэн смотрел под ноги, чтобы не наступить на очередное гениальное изобретение Вэй Усяня. На каменной плите, служившей столом, красовалась сложная печать, нарисованная уже побуревшей кровью, рядом лежал какой-то талисман. Пол кругом был засыпан металлической стружкой и пеплом. Четыре каменные кровати были сплошь завалены какими-то инструментами, металлическими брусками, связками бумаги, свитками и кучей других вещей, на краю одной из кроватей лежали два туго свернутых одеяла. В другом конце пещеры находился довольно большой пруд, огороженный цепью с талисманами. Вода в пруду была грязно-красной и казалась густой. – Опустите конец Чэньцин в воду, – сказал Вэнь Нин, указывая на пруд. – Не трогайте талисманы и не касайтесь воды руками. Скривившись, Цзян Чэн подчинился. Опустившись на колени, он коснулся флейтой темной воды. Флейта мигом окуталась черной дымкой и похолодела. Больше Цзян Чэн ничего не ощутил. – Я схожу за сестрой, – сказал Вэнь Нин и ушел. Цзян Чэн перевел дыхание и уставился на Кровавый пруд. Флейта тихо гудела в его руке. Дым курился вокруг нее все сильнее и сильнее, но кожи Цзян Чэна не касался. Он вдруг понял, что дрожит. Тревога, усталость и страх – все навалилось разом. Цзян Чэн сгорбился и прижал руку ко лбу. Мысли метались в голове испуганными мотыльками, и он не мог поймать ни одну. Сердце билось загнанно и гулко. Позади раздались звуки шагов. Цзян Чэн рывком обернулся и увидел Вэнь Нина и Вэнь Цин. Лицо целительницы было совершенно белым, губы ее дрожали. Коротко поклонившись, она подошла к Цзян Чэну и присела рядом. – Что с Вэй Усянем? – спросила она бесцветным голосом. Цзян Чэн рассказал. – Что за дрянь он принял, ты знаешь? – спросил он, договорив. Вэнь Цин отвернулась и закрыла лицо руками. – Это ты приготовила ее?! – рявкнул Цзян Чэн, давя желание схватить Вэнь Цин за волосы и повернуть ее лицом к себе. Как только она смеет отворачиваться от него сейчас?! Вэнь Цин молчала. – Отвечай! – Этот препарат, – еле слышно проговорила Вэнь Цин, – создали отравители Вэнь во время войны. По приказу Вэнь Жоханя. Цзян Чэн словно споткнулся на ровном месте и захлопнул рот, слишком ошеломленный, чтобы продолжать яриться. – Вэнь Жохань назвал его «солнцестояние», – глухо сказала Вэнь Цин. – Это был препарат для воинов. Одна пилюля – и даже смертельно раненый человек поднимется и пойдет в бой, и будет сражаться, пока не кончится действие пилюли. Оно не поможет, только если лишить человека головы или сердца. «Солнцестояние» буквально не дает человеку умереть. Это был ответ мертвецам Вэй Усяня. Она посмотрела на Цзян Чэна. Глаза ее блестели. – Наверное, он нашел эту отраву у трупов воинов Вэнь, – тихо сказала она. – Клянусь, я никогда не давала ему этот препарат. Я даже не знала, что Вэй Усянь знает о нем. Цзян Чэн молчал, не в силах собраться с мыслями. Прежде он никогда не слышал о подобном снадобье, но теперь припоминал появившиеся в конце войны рассказы о вэньских солдатах, сражавшихся несмотря на распотрошенные животы и оторванные конечности. Цзян Чэн, да и никто из военачальников, не обращал на эти рассказы особого внимания, объясняя их боевой горячкой. А вот Вэй Усянь, похоже, внимание обратил. Но Цзян Чэн никогда не слышал от него никаких рассуждений и догадок на эту тему. – Я понятия не имела, что у него есть «солнцестояние», – с горечью шептала Вэнь Цин. – Если бы знала, забрала бы и сожгла. Оно способно истощить тело и душу вплоть до полного разрушения. Небеса, Вэй Усянь! – вдруг воскликнула она, вскинув голову, и голос ее задрожал от сдерживаемых слез. – Дурак… Она закрыла лицо руками и сгорбилась. Цзян Чэн стиснул кулаки. Его брат всегда был дураком, когда дело касалось спасения других людей. Вместо того чтобы спастись самому, он снова спас Лань Ванцзи, хотя все было бы куда проще, если бы он дал ему умереть! Поднятый труп Лань Ванцзи уж точно защитил бы его получше, чем живой Ханьгуан-цзюнь! Но нет, Вэй Усянь же герой! Самоотверженный, всемогущий и непобедимый Старейшина Илина! Теперь герой умирает в лазарете чужого Ордена, а он, Цзян Чэн, уже больше сорока часов без сна и отдыха мечется по всей Поднебесной, чтобы спасти его! В то время пока тот, ради кого его брат пожертвовал рукой, преспокойно сидит в тепле и уюте в родных стенах и толчет травки! А женщина, ради которой он бросил свой Орден, сидит и ревет, потому что ее клан создал яд, прямо сейчас медленно убивающий его брата! – От этой отравы есть противоядие? – взяв себя в руки, спросил он. Вэнь Цин покачала головой, и сердце Цзян Чэна оборвалось. – В любом случае уже поздно. Сейчас Вэй Усяню поможет… помогут только поддерживающие препараты, – выдохнула она, отчего-то сгорбившись. – И темная энергия. Больше ничего. Передайте целителям Гусу Лань, что на Вэй Усяне нельзя использовать иглы. И очищающие мелодии нельзя играть ни в коем случае, что бы ни случилось, даже если он потеряет контроль. Только Покой. Цзян Чэн нахмурился. – Почему это? Из-за Темного Пути? С ним и до этого было что-то не так? Вэнь Цин тяжело вздохнула и отвернулась. – Вам лучше спросить его. – Да он не скажет мне ничего! – рявкнул Цзян Чэн, мгновенно разъярившись. – Он никогда ничего мне не говорит! – А ты его спрашивал?! – неожиданно крикнула Вэнь Цин в ответ. – Ты вообще хоть когда-нибудь… – Сестра, – вдруг ровно произнес Вэнь Нин. Вэнь Цин прижала ладонь ко рту и замолчала. Цзян Чэн уставился на нее, сощурившись. – Что я должен был у него спросить? – Ничего, – отчего-то дрожащим голосом ответила Вэнь Цин. – Это не мое дело. Спросите его сами, когда… Она умолкла и отвернулась. Цзян Чэн несколько минут сверлил взглядом ее поникшую фигуру. Ещё одна приближенная, осведомленная лучше, чем он, младший брат. Которой шисюн доверяет больше, чем ему. Ради которой он бросил его… Он вспомнил, как Вэй Усянь вернулся спустя месяц после битвы в Безночном городе. Было раннее утро, Цзян Чэн направлялся к себе в кабинет и вдруг увидел мелькнувшую в коридоре тень. Что-то словно толкнуло его изнутри, он бросился следом и увидел человека в незнакомых простых одеждах, с распущенными волосами. Он грозно окликнул его, развернув Цзыдянь. Человек обернулся. Сперва Цзян Чэн решил, что он и не человек вовсе, а труп, неведомо как забредший в Пристань Лотоса. Но потом человек улыбнулся, солнечно и радостно, и Цзян Чэн узнал Вэй Усяня. Он был худ до прозрачности и походил на скелет, обтянутый серой кожей, часть волос обгорела, лицо покрылось корками от ожогов. Цзян Чэн бросился к нему и, обняв, почувствовал, что под одеждой грудь шисюна перебинтована. Вэй Усянь обнял его в ответ, и они долго стояли в коридоре молча: отчего-то Цзян Чэну совсем не хотелось ничего говорить. Когда он отстранился, одежды Вэй Усяня были мокрыми от его слез. Цзян Чэн засыпал его вопросами, и Вэй Усянь терпеливо выслушал все и обещал ответить на все, только позже, когда он немного отдохнет. Цзян Чэн тут же спохватился и проводил его до комнаты, а потом побежал к сестре. А когда они вместе примчались обратно, Вэй Усянь крепко спал, с головой накрывшись одеялом, и проспал без просыпу сутки, и еще целую неделю только и делал, что ел и спал, и в итоге о том, что произошло, Цзян Чэн узнал только на Совете – черт его дернул сообщить о возвращении Вэй Усяня Великим кланам так рано! Только через три месяца Вэй Усянь стал немного похож на себя прежнего: ожоги окончательно сошли, кожа обрела какое-то подобие загара, болезненная худоба сменилась чрезмерной худощавостью. Тщетно Цзян Яньли старалась его откормить: как и во время войны, брат ел мало, ему как будто было все равно, что у него в пиале, и Цзян Чэну казалось, что он и солому съест с тем же аппетитом, что и бесподобный суп из корней лотоса со свиными ребрышками. В своих переживаниях Цзян Чэн дошел до того, что всерьез подумывал попросить Лань Ванцзи забрать Вэй Усяня в Гусу: он давно понял, что вовсе не ненависть толкает Лань Ванцзи требовать от Вэй Усяня оставить Темный Путь, а тревога, совместные поиски на поле битвы в Безночном Городе это наглядно продемонстрировали; но после войны развелось столько мощных темных тварей, а новые адепты были так молоды и неопытны, что без Вэй Усяня Цзян Чэн не мог обойтись: тот, хоть и наотрез отказался обучать адептов, взял на себя все жалобы на темных тварей и Ночные Охоты и с не присущей ему раньше пугающей методичностью очищал земли ордена от ходячих мертвецов, яо и прочей нечисти, пока Цзян Чэн занимался обучением, хозяйством, торговыми делами и много чем еще. С шисюном теперь он виделся еще реже, чем во время войны: Вэй Усянь приходил в Пристань Лотоса в лучшем случае раз в неделю, забирал стопку жалоб на темных тварей, которую для него готовила Цзян Яньли, взамен оставлял отчеты и уходил, не оставаясь даже на совместный обед. Порой он не появлялся месяцами и отправлял в Пристань Лотоса с отчетами своих мерзких мертвых воронов. Цзян Чэн посылал с ними гневные письма и получал шутливые ответы. Лишь перед охотой на горе Байфэн Вэй Усянь вернулся и прожил в Пристани Лотоса целую неделю, и Цзян Чэн с радостью заметил, что путешествия явно пошли ему на пользу: выглядел он теперь здоровее, только худ и бледен был по-прежнему чересчур. После горы Байфэн он стал оставаться в Пристани Лотоса чаще и дольше, и казалось, все вот-вот войдет в прежнюю колею… Пока в Пристани Лотоса не появилась Вэнь Цин. И все полетело к чертям. – Если бы ты не появилась, ничего бы этого не было, – проговорил он сквозь зубы. – Это ты заставила его уйти за тобой на эту треклятую тропу Цюнци. Вэнь Цин глянула на него, подняв брови. – Он кто, по-твоему? – холодно осведомилась она. – Осел на веревочке? По-твоему, его можно заставить что-то сделать? Цзян Чэн не ответил. – Это ты согласился, чтобы он ушел из Юньмэн Цзян, а не я, – так же холодно продолжала Вэнь Цин. – Под защитой Великого клана ему бы ничего не угрожало. Ты мог остаться на его стороне, но предпочел оставить его. Цзян Чэн промолчал. Ему было горько от того, что шисюн предпочел ему горстку Вэней, словно и не было одиннадцати лет их братства. Горько от того, что Вэй Усянь снова помогал чужим людям, не заботясь, как это отразится на Ордене. Один раз его безрассудный героизм стоил Цзян Чэну родителей и дома. Он не мог позволить себе потерять все ещё раз. Но вместо того чтобы одуматься, Вэй Усянь решил покинуть Орден. В первые мгновения Цзян Чэну хотелось ему врезать. А потом он вдруг ощутил страшную усталость. Помимо Вэй Усяня он отвечал ещё за множество людей и за их сестру. Едва восстановившись после войны, он не мог позволить себе продолжать противостоять трем Великим Орденам. Вэй Усянь же игнорировал его шаткое положение и продолжал вести себя так, словно ему море по колено. И история с Вэнями ещё раз продемонстрировала Цзян Чэну, что для Вэй Усяня он и интересы Юньмэн Цзян никогда не будут на первом месте. Проткнув Вэй Усяня мечом, он испытал почти облегчение. Злость, горевшая в нем много лет, казалось, наконец нашла выход. Словно он отомстил этим ударом за гибель родителей, за сожженную Пристань Лотоса, за потерянное когда-то Золотое Ядро, даже за отобранных в детстве трёх любимых собак. Он почти хотел, чтобы Вэй Усянь умер от этого удара. Он хотел наконец поставить точку. Вернувшись в Пристань Лотоса со сломанной лютым мертвецом левой рукой, он долго сидел в Храме Предков, глядя на поминальные таблички родителей. Пришла сестра, принесла ему обезболивающий отвар и села рядом с ним. Она молчала, и Цзян Чэн решил что-нибудь сказать, как-то объяснить сестре случившееся. – Вэй Усянь решил уйти, – сказал он. Цзян Яньли молча кивнула. – Я согласился, чтобы защитить Орден. Цзян Яньли ничего не ответила. – Ты всегда была на его стороне, – обвиняющим тоном объявил Цзян Чэн. Сестра покачала головой. – Тогда сейчас я бы не была с тобой. – Но ты все равно меня осуждаешь! – Разве? – мягко спросила сестра. Цзян Чэн замолчал и опустил голову. Цзян Яньли вздохнула и погладила его по волосам. – Мое сердце всегда будет болеть за вас обоих, – тихо сказала она. – Но вы уже давным-давно взрослые. Вы оба поступили так, как решили. Вам не нужно ни мое одобрение, ни мое осуждение. – Но ты все равно считаешь, что я поступил неправильно, да? – упрямо спросил Цзян Чэн. – А ты считаешь, что поступил неправильно? Цзян Чэн промолчал. Цзян Яньли вздохнула. – А-Чэн, ты все еще считаешь А-Сяня своим братом? – спросила она, перебирая его волосы. – Да, – не задумываясь, выпалил Цзян Чэн. – Но… Он умолк. Хотелось сказать, что Вэй Усяню нет до этого дела, но он и сам в это не верил. – Он обещал, что всегда будет рядом, – пробормотал он наконец. – Что мы будем как наши отцы. А сам ушел с этими Вэнями. – Ты обижен на него? – Да! Мы столько сделали для него! Наша семья, наш Орден! Мы столько потеряли из-за него! А он просто взял и бросил нас! Он всегда так делал! Просто делал все что хочет, и не думал, чем это обернется для нас! А расплачивались всегда мы! Злые слезы жгли ему глаза, горло перехватило спазмом. Цзян Яньли молча обняла его, и Цзян Чэн спрятал лицо у нее на плече. Он не должен плакать на плече у сестры, он уже взрослый. Но слезам не было до этого никакого дела. Он не знал, сколько они так просидели. Когда он наконец отодвинулся от сестры, уже наступил вечер. – Что мне теперь делать, сестра? – тихо спросил Цзян Чэн, отвернувшись, чтобы она не видела его заплаканного лица. – Ты должен решить это сам, А-Чэн, – мягко ответила сестра. – Что бы ты ни решил, я приму твое решение. – Даже если я решу больше никогда не разговаривать с этим идиотом? – недоверчиво спросил Цзян Чэн. – А-Чэн, – Цзян Яньли грустно улыбнулась ему и снова погладила его по голове. – Это твоя жизнь. Если ты решишь, что для тебя будет лучше больше не общаться с А-Сянем, конечно, я приму это. – А ты… Он не смог договорить, но Цзян Яньли его поняла. – Вы оба всегда будете моими любимыми младшими братьями, – ласково сказала она. – Что бы вы оба ни натворили. Цзян Чэн кивнул и опустил взгляд. Слова сестры сняли с его души тяжесть, о которой он раньше и не подозревал. – Я принесу тебе на ночь ещё обезболивающего отвара, – сказала Цзян Яньли напоследок. – Отдохни хорошенько, А-Чэн. Она ушла, а Цзян Чэн ещё долго сидел в Храме Предков и думал. Через несколько дней он позвал к себе надежных людей, вручил им мешочек с деньгами и приказал им под видом последователей Старейшины Илина носить к горе Луаньцзан деньги и рис. А когда от соглядатаев узнал, что Вэй Усянь продолжает истреблять на землях Юньмэн Цзян самых лютых темных тварей, с которыми совсем ещё зелёным адептам Юньмэн Цзян было не под силу справиться, улыбнулся. Они по-прежнему были друг другу братьями. Несмотря ни на что. Прошло два года с его ухода, и Цзян Чэну снова показалось, что все налаживается. Цзинь Цзысюань клялся и божился, что Вэй Усянь может прийти в Башню Кои, и никто ему не помешает. Почему Цзян Чэн поверил этому павлину? Почему поверил Цзинь Гуаншаню? Как он допустил, что его брат оказался один под обстрелом трехсот заклинателей? Лишь тогда он начал осознавать, что Вэй Усянь и его Темный Путь не просто кость в горле сообщества заклинателей. Он владел огромной силой, и Цзинь Гуаншань никак не мог смириться, что эта сила не принадлежит ему. Все его слова о том, что Вэй Усянь ни во что не ставит собственного главу, были лишь провокацией. А Цзян Чэн повелся на нее, как последний дурак. Но назад дороги уже не было. Он принял решение и теперь столкнулся с его последствиями. Но он все исправит. Когда Вэй Усянь поправится, Цзян Чэн заберёт его обратно в Юньмэн Цзян. И может быть, однажды все-таки все наконец будет хорошо. – Чэньцин готова, – вдруг произнес Вэнь Нин. Цзян Чэн посмотрел на флейту. Черный дым вокруг нее больше не курился. Он встал, завернул Чэньцин обратно в красные одежды и убрал за пояс. Вэнь Цин тоже поднялась. – Идите за мной, – ровно сказала она. – Зачем это? – нахмурился Цзян Чэн. – Вам нужно поесть и отдохнуть. Никому не будет лучше, если вы свалитесь с меча от усталости. Цзян Чэн открыл было рот, но закрыл его под суровым взглядом целительницы. Он был на ногах уже почти двое суток, и за все это время у него во рту не было ни крошки. Еще несколько часов на мече без отдыха действительно могли обернуться падением. Он шел рядом с Вэнь Цин, разглядывая открывающуюся перед ним деревню. Он был на Луаньцзан один-единственный раз, почти два года назад, когда пытался заставить Вэй Усяня образумиться. Тогда здесь было лишь несколько грубо сколоченных черных хижин – остальные еще строились послушными мертвецами – да несколько огороженных грядок, над которыми Вэй Усянь и Вэнь Цин спорили, что лучше сажать, картошку или редис. Рядом с ними околачивался ребенок на вид не старше двух лет, а поодаль на них таращилась горстка стариков. При виде Цзян Чэна они боязливо съежились и все как один опустили взгляд. Вэнь Цин, едва увидев его, подхватила ребенка на руки и быстро ушла, не оглядываясь. Она тоже его боялась. Цзян Чэн покосился на Вэнь Цин. Сейчас она шла, высоко подняв голову, но губы были плотно сжаты и слегка дрожали. Изящные пальцы судорожно стискивали края рукавов. Она была красива, эта целительница Вэнь. Очень красива и к тому же очень умна. Не принадлежи она проклятому клану, у нее не было бы отбоя от женихов. Он отвел взгляд, слегка смутившись. О Вэнь Цин в Илине болтали многое. О ней и Вэй Усяне – еще больше. Это было неудивительно: шисюн в свое время покорил немало девичьих сердец в Юньмэне, и матушка опасалась, что однажды какая-нибудь девица принесет на порог Пристани Лотоса младенца в подоле. Насколько знал Цзян Чэн, Вэй Усянь ни с одной девушкой не зашел дальше игривой беседы. Но то было до войны. А после его жизнь стала для Цзян Чэна тайной. Он вспомнил, как яростно отбивалась от его прикосновений Чэньцин, и в душе вновь взметнулась бессильная злость. Что бы он ни сделал, он никогда не будет достоин доверия Вэй Усяня. Достойным того, чтобы его брат выбрал его. Сперва Вэнь Цин, теперь Лань Ванцзи. И никогда – Цзян Чэн. – Что связывает тебя с моим братом? – устало спросил он, не глядя на Вэнь Цин. Лютый мертвец, что все это время беззвучно следовал за ними, оступился. Цзян Чэн не обратил на него внимания. Вэнь Цин хмыкнула – и не ответила. Цзян Чэн нахмурился: он не понял ее реакции. Но она явно не собиралась ничего объяснять. – Когда он выздоровеет, я заберу его в Юньмэн, – подумав, сообщил ей Цзян Чэн. – Если он захочет забрать тебя с собой, я не стану возражать. Но… – Он не захочет, – неожиданно спокойно прервала его Вэнь Цин. – И ты не сможешь забрать его, если он этого не захочет. – У него больше не будет причин оставаться с вами в этом проклятом месте. Глава Лань собирается взять вас под защиту. Я и глава Не дали свое согласие. Вэнь Цин остановилась, и Цзян Чэн тоже остановился. Вэнь Цин глядела на него, часто моргая. – Это… это правда? – Разумеется, правда, – раздраженно ответил Цзян Чэн. – Мы проведем расследование по каждому из вас. Вы либо останетесь пленниками, либо вас освободят. Но в любом случае, вам больше не нужно жить здесь и бояться за свою жизнь. Глава Лань отправит за вами людей в ближайшее время. Можете начать собирать вещи. Вэнь Цин прижала ладонь ко рту и опустила голову. Подвески в форме цветков клевера на заколках в ее волосах негромко звякнули. Вэнь Нин одним прыжком настиг сестру и обнял ее, словно пряча от Цзян Чэна. Вэнь Цин спрятала лицо у него на груди, и плечи ее задрожали. Цзян Чэн дал ей ровно минуту, чтобы излить чувства. Но когда он уже собрался напомнить целительнице, что спешит, та сама высвободилась из объятий брата. Развернувшись, она вытерла ладонями заплаканное лицо, а затем брат и сестра Вэнь склонились перед Цзян Чэном в глубоком поклоне. – Спасибо, – тихо проговорила Вэнь Цин. – Не надо меня благодарить, – резко осадил ее Цзян Чэн. – Это не ради вас. Это ради моего брата. – Я знаю, – прошептала Вэнь Цин. Она выпрямилась и, взяв брата за руку, быстро зашагала вперед. Цзян Чэн поспешил за ними. Разговор об отношениях Вэнь Цин с Вэй Усянем он больше не заводил. Ему все было ясно. Его привели в хижину Вэнь Цин, накормили горячим острым рисом с тушеной свининой и маринованными овощами, напоили лекарственными отварами, а затем отвели в маленькую спальню и пообещали разбудить через час. Цзян Чэн уснул, едва его голова коснулась подушки, а когда его разбудили, чувствовал себя куда бодрее и спокойнее. Вэнь Цин вручила ему мешочек-цянькунь и протянула сосуд, в котором плескалась какая-то жидкость. – Здесь рецепты и запасы лекарств для Вэй Усяня, – тихо сказала она. – Я собрала все, что есть. Там же записи о «солнцестоянии», все, что я вспомнила. А это для вас, – она кивнула на сосуд. – Укрепляющий отвар. – Ты можешь полететь со мной? – спросил Цзян Чэн, убирая лекарства к себе. – У тебя есть меч? Двоих он бы сейчас нести не смог. Но Вэнь Цин покачала головой. – Я все равно ничем ему сейчас не помогу, – глухо сказала она. – Я вас только задержу. Вэй Усяню нужны мои лекарства и темная энергия как можно скорее. И не забудьте, что я сказала об иглах и мелодиях. – Не забуду, – ответил Цзян Чэн. – Спасибо. Вэнь Нин проводил его до барьера. Когда Цзян Чэн извлек из ножен Саньду, он вдруг окликнул его. Цзян Чэн обернулся. Лютый мертвец отвесил ему низкий поклон и, выпрямившись, сказал: – Пожалуйста, позаботьтесь о господине Вэе. – Я сделал бы это и без твоих просьб, – буркнул Цзян Чэн и встал на меч. Когда он вернулся в Облачные Глубины, к ночи клонился четвертый день после событий в крепости Четырех мечей. Войдя в лазарет, Цзян Чэн столкнулся с каким-то младшим целителем. Лицо его было закрыто повязкой, и видны были только глаза. Окинув Цзян Чэна цепким взглядом, он извинился и отошел в сторону. Дежурный целитель вышел к Цзян Чэну и провел его в кабинет Лань Юшэна. Несколько раз мимо него проходили другие целители с перевязанными лицами, внимательно оглядывали его и уходили своей дорогой. – Глава Лань решил выставить охрану? – спросил Цзян Чэн, поприветствовав старшего целителя. Лань Юшэн отодвинул в сторону свиток. Цзян Чэну показалось, что он не смыкал глаз с тех пор, как они расстались здесь же, в лазарете. – Он опасается, что Цзинь Гуаншань решится закончить то, что начал, – сказал он. – Не хочет рисковать. Зайдите к нему завтра, он вам все объяснит. Получилось? Цзян Чэн положил на стол завернутую в одежды Чэньцин и мешочек с лекарствами и передал целителю рассказ Вэнь Цин о «солнцестоянии» и ее предупреждения. – Ясно, – сказал Лань Юшэн, выслушав. – Сядьте, я сейчас вернусь. Он взял флейту и вышел из кабинета. Цзян Чэн опустился за стол. От усталости его потряхивало. Краткий отдых на Луаньцзан придал ему сил, но его было недостаточно, чтобы восстановиться. Последние часы на мече он держался лишь благодаря снадобью Вэнь Цин. Через несколько минут Лань Юшэн вернулся, уже без флейты, зато с чашкой чая и палочкой танхулы. – Пока съешьте это и выпейте чай, – сказал он, вручив все это Цзян Чэну. – Через полчаса вам подадут ужин. Цзян Чэн кивнул и откусил кусочек танхулы. Ноющая боль в висках почти сразу утихла, и он почувствовал себя куда бодрее. – Чэньцин помогла? – спросил он. – Да, – вздохнул Лань Юшэн. – Ему гораздо легче. Вы молодец. – Он уснул? Лань Юшэн кивнул и почему-то опустил взгляд. – Через несколько часов после вашего ухода. Цзян Чэн ощутил облегчение. Когда они нагнали Вэй Усяня в том лесу, тот сидел на спине мертвеца, судорожно вцепившись в его одежды здоровой рукой вместе с флейтой, крупно дрожа и глядя в одну точку немигающим взглядом. Зрачки его пульсировали в такт бешеному биению сердца, становясь то ненормально узкими, как острие иглы, то широкими, как тоннели. Он повернул голову в ответ на зов Цзян Чэна и даже шевельнул губами в ответ, но не издал ни звука. С огромным трудом им удалось забрать его у мертвеца: тот кричал почему-то женским голосом и пытался отбиваться, но когда Вэй Усянь закашлялся от его брыканий, тут же успокоился. Цзян Чэн чувствовал себя дураком, объясняя трупу, кто они и что они не причинят Вэй Усяню вреда, но это подействовало: мертвец осторожно ссадил Вэй Усяня на землю, прислонил его к дереву и лишь после этого обмяк. Темная энергия в Вэй Усяне не давала коснуться точек пульса и поднести иглы, и попытка очищения едва его не убила. Все, что они смогли сделать, чтобы ему стало хоть немного легче, – это опустить ему веки, как покойнику. – Как он сейчас? – спросил Цзян Чэн. – Сейчас ему гораздо лучше. Было трудно, но он справился, – целитель вздохнул и качнул головой, словно дивясь собственным словам. – Покой, уход – и он поправится. Но понадобится много времени и заботы, чтобы полностью восстановиться. – Как только вы разрешите, я заберу его в Юньмэн, – тихо, но решительно сказал Цзян Чэн. Лань Юшэн кивнул. – Поглядим. Ступайте к себе, – мягко сказал он. – Поешьте и хорошенько отдохните. Завтра будет Совет.

***

Вечером того же дня Лань Ванцзи вместе с группой адептов из тридцати человек прибыл к горе Луаньцзан. Не обращая внимания на испуганные шепотки за спиной, Лань Ванцзи прошел мимо мертвецов и коснулся обережной цепи. Через четверть часа за стеной послышались тихие прыжки, и из пролома выглянул Вэнь Нин. – Ханьгуан-цзюнь? З-здравствуйте. Он выбрался из пролома и отвесил Лань Ванцзи поклон. Лань Ванцзи тоже поклонился. – Мы перевезем вас в Гусу, – коротко сказал он. – Т-так быстро? – изумился Вэнь Нин. – Глава Цзян говорил, но мы не думали, что вы придете так скоро… – На гору могут прийти люди Цзинь Гуаншаня, – пояснил Лань Ванцзи. Вэнь Нин кивнул. – Мы уже начали собираться. Он разомкнул цепь, и Лань Ванцзи первым прошел на гору Луаньцзан. Следом за ним по одному прошмыгнули адепты. – Следите за состоянием Золотого Ядра, – напомнил им Лань Ванцзи. – Если кто-то почувствует себя плохо, сообщите мне. – Гора сегодня довольно спокойна, – заметил Вэнь Нин, замыкая цепь. – Мгм, – сказал Лань Ванцзи. О буйствах Луаньцзан он знал лишь со слов старшего брата, Вэнь Нина и Вэй Усяня, но сам он никогда давления темной энергии не ощущал. Они двинулись в гору и вскоре оказались у границы поселения. Оставив адептов на очищенной земле вместе с Вэнь Нином, Лань Ванцзи отправился к дому Вэнь Цин. Та срезала в огороде хвощ. Увидев Лань Ванцзи, она отложила травы и встала, настороженно вглядываясь в него. Лань Ванцзи поклонился ей в знак приветствия. – Нам следует отправиться в обратный путь завтра, – сказал он, коротко рассказав Вэнь Цин о готовящейся для ее людей деревне. – Дорога займет около восьми дней. – Хорошо. Следует ли нам брать с собой домашнюю утварь? – Нет. Только личные вещи. Адепты вам помогут. У них с собой специальные мешочки-цянькунь. Вэнь Цин кивнула. На ее лице вдруг мелькнула неуверенность. – Как Вэй Усянь? – спросила она. – Лечится. Больше он ничего не смог сказать. Сердце его разрывалось от одной мысли о Вэй Усяне. Он был в лазарете неотлучно два дня: возводил защитные барьеры в палате Вэй Усяня в семейном крыле, куда его перенесли, готовил лекарства, успокаивал темную энергию в Вэй Усяне, чтобы она дала целителям ему помочь, и слушал вместо них пульс, потому что никому другому темная энергия первое время не позволяла даже коснуться точек пульса. Ему даже разрешили войти в духовные каналы и его не отшвырнули, когда Вэй Усяня выгнуло и затрясло от боли так, что кровать заходила ходуном. И ему разрешили войти в энергетическую систему снова, чтобы править ци, когда Вэй Усянь начал терять сознание, и его измотанное сердце перестало реагировать на лекарства. Лань Ванцзи думал, что страшнее, чем у Ланьлина, ему никогда не будет. Он ошибался. Спустя сутки, когда кризис уже миновал, и Лань Ванцзи медитировал у постели Вэй Усяня, не выпуская его руки, к нему пришел старший брат. Выслушав его, Лань Ванцзи долго молчал. Он был готов хоть сейчас взять Бичэнь и разрубить главу Цзинь пополам, но понимал, что этим лишь усугубит и без того непростую ситуацию. Дело было не в том, что Старейшины и коалиция кланов Ланьлин Цзинь не простили бы Гусу Лань самоуправство и начали бы с ними войну, даже если Цинхэ Не и Юньмэн Цзян выступят на стороне Гусу Лань. Дело было в том, что это поставило бы под удар людей на горе Луаньцзан. Отвлекая внимание главы Цзинь переговорами о репарациях и держа лояльных ему глав малых кланов и их людей в закрытых Облачных Глубинах перенесенным Советом, Лань Сичэнь выиграл время, чтобы безопасно перевезти людей Вэнь с горы Луаньцзан в Гусу. Он понимал, что в скором времени им придется столкнуться с сопротивлением Цзинь Гуаншаня на всех уровнях, и что конфликт с Ланьлин Цзинь уже не погасить. Но в их силах было контролировать огонь. Лань Ванцзи не хотел покидать Облачные Глубины. Не тогда, когда поблизости от израненного Вэй Усяня хищным ястребом кружил Цзинь Гуаншань. Но он и сам понимал, что никого, кроме него, Вэнь Нин не впустит на гору Луаньцзан, чтобы забрать людей, кем бы он ни представился. И он помнил, как Вэй Усянь просил его позаботиться о Вэнях вместо него. И Лань Ванцзи скрепя сердце поступил как должно. – Понятно, – вздохнула Вэнь Цин. – Что насчет его вещей? Он тоже переедет в Гусу? – Он решит это, когда выздоровеет. Я соберу его вещи. Они не должны остаться без присмотра. – Это верно, – пробормотала Вэнь Цин. – Что он сказал сделать с Печатью? Лань Ванцзи замер. – Печать здесь? Отчего-то он был уверен, что Вэй Усянь носит Печать с собой. Вэнь Цин пристально на него посмотрела и помрачнела. – Понятно. Забудьте о Печати. – Она хорошо спрятана? – Где он ее держит, я не знаю, но знаю, что она очень хорошо защищена. Возьмите с собой в пещеру А-Нина. Насколько я знаю, Вэй Усянь хранит много вещей под защитой печатей. – Благодарю, – поклонился Лань Ванцзи. Отправив адептов в помощь Вэнь Цин, он вместе с Вэнь Нином пошел в пещеру Фумо. – Господин Вэй уходил в спешке, – извиняюще проговорил Вэнь Нин, когда они вошли в пещеру. – Мгм, – пробормотал Лань Ванцзи, переступая через смятый талисман. Под ногами хрустели обрезки металла. – Наверное, нужно начать с его рабочих дневников, – сказал Вэнь Нин, подведя его к темному углу, где в большой нише высоко над полом лежали тетради и свитки. – Я вам передам. Вы близко не подходите, тут защита. Он принялся передавать свитки Лань Ванцзи. Тот складывал их в мешочек-цянькунь. – На вас защита не действует? – спросил Лань Ванцзи. – Меня защита пропускает, – поправил Вэнь Нин. – На случай, если с господином Вэем что-то случится. Сами записи тоже с защитой, так что не открывайте. – Это записи о темной энергии? – И о ней тоже. Здесь много всего. Вот это, – он передал Лань Ванцзи толстую серую тетрадь, – руководство по Темному Пути. На нем нет защиты. Господин Вэй собирал сюда безопасные техники. Оно не закончено, он ещё не доделал Компас Зла. Сейчас… Он сгреб оставшиеся свитки, вручил их Лань Ванцзи и, пошарив в глубине ниши, достал железный компас. – Вот, – он подал его Лань Ванцзи. – Он уже работает, но господин Вэй хотел, чтобы он указывал вид тварей, и чтобы компас можно было настроить на определенный вид. Пока он просто указывает на самую сильную темную тварь в пределах десяти ли. Лань Ванцзи взял компас и открыл его. Стрелка из черного металла четко указывала прямо на его собеседника. Вэнь Нин застенчиво улыбнулся. Лань Ванцзи закрыл компас и убрал его в мешочек-цянькунь. – А где Печать? – спросил он. – Не знаю, – покачал головой Вэнь Нин. – Где-то здесь. Господин Вэй с ней иногда работает, но всегда без меня. Поэтому я никогда не видел Печать. – Как он с ней работает? – Не знаю. Перед работой с ней мы ставим вокруг пещеры многоуровневую защиту, и я не могу подойти к пещере ближе, чем на ли. Это очень злая вещь. Лань Ванцзи молча кивнул. Убрав Компас в мешочек, он подошел к стене, увешанной детскими рисунками чуть ли не во всю длину. В большой выдолбленной нише в центре стены была целая выставка детских поделок: человечки, птицы, коты и кролики. Кроликов было особенно много. Они были вылеплены из глины и раскрашены белилами. На лбах у некоторых кроликов красовались лобные ленты из аккуратно обрезанных полосок белой ткани с изящно выписанными голубыми облаками. В начертаниях облаков Лань Ванцзи узнал руку Вэй Усяня и улыбнулся уголками губ. Приглядевшись, он вдруг заметил, что к мордочке одного из кроликов с лентами приклеена бородка из обрезка вороньего пера, а нарисованные брови насуплены, и глубоко посаженные глаза выражают недовольство. Второй кролик, наоборот, смотрел мягко и слегка улыбался. Третий же кролик не улыбался и не сердился. На его мордочке была написана невозмутимость, непостижимо выраженная чернильными глазами и линией рта. Он был не один: к нему прильнул черный кролик с блестящими глазами-бусинками и с красной ниткой, небрежно повязанной на торчащем ухе. К другому боку серьезного кролика прижался маленький белый кролик. Его большие детские глаза были окрашены в зеленый цвет, а на шее висел шнурок с железной бусиной в форме цветка. Сердце Лань Ванцзи закололо. Он долго молча смотрел на трех кроликов, прижавшихся друг к другу. И ему казалось, что невозмутимые глаза кролика в центре светятся нежностью. Совладав с собой, Лань Ванцзи достал личный мешочек-цянькунь и осторожно сложил в него маленькую кроличью семью. Остальные поделки он убрал в мешочек с дневниками. Туда же отправилась стопка детских рисунков. Когда он закончил, Вэнь Нин, все это время молчавший, подвел его к каменным кроватям и принялся передавать книги, одежду и инструменты. Вскоре на кроватях остались лишь упаковки бумаги, металлические бруски и пара свернутых одеял. Вэнь Нин наклонился и достал из прохода между кроватями Суйбянь. – Все, – тихо сказал он. Лань Ванцзи протянул руку и осторожно коснулся потемневших и запылившихся ножен. Он нашел чистый отрез ткани, бережно протер ножны, очистил потускневшую рукоять. И потянул. Сверкнула алая искра. Меч остался в ножнах. Лань Ванцзи закрыл глаза и крепко сжал губы. Верная душа меча тосковала по Вэй Усяню, как осиротевший ребенок. Заброшенный и одинокий, Суйбянь преданно ждал своего хозяина и только его. Тяжесть навалилась на сердце Лань Ванцзи. Он сел на кровать, обвел пальцами резные узоры. Никогда уже этому прекрасному мечу не ощутить духовной энергии хозяина. Никогда уже лезвию не рассечь воздух, не схлестнуться в поединке, не пронзить тело темной твари и не вознести хозяина к облакам. Казалось, Суйбянь знал это. И все равно оставался в ножнах, не желая другого хозяина, кроме Вэй Усяня. – Он… он запечатал себя? – тихо спросил Вэнь Нин. – Мгм. – Это… это бывает очень редко, да? – Мгм. Он убрал Суйбянь в мешочек-цянькунь. Нужно будет спрятать его так, чтобы Вэй Усянь его не видел. – Все? – спросил он. – Есть ещё тайники с вином, – робко ответил Вэнь Нин. – В Гусу есть вино. – Тогда все. Лань Ванцзи оглядел пещеру. Вэй Усянь прожил здесь два года, но это место не было обжито как дом. Это был рабочий кабинет. Свалка нужных ему вещей. – У него нет дома в поселении? – уточнил Лань Ванцзи. – Нет. Господин Вэй всегда жил только здесь. Лань Ванцзи молча кивнул. Устроив адептов на ночлег в домах Вэней, он вернулся к пещере Фумо. Прикрепив у входа защитные талисманы, он вошёл в пещеру. Высоко под сводами полыхали талисманы Горящего мрака, цепь вокруг Кровавого пруда слабо светилась. Лань Ванцзи расчистил каменную кровать с краю ряда и вынул из мешочка цянькунь походную постель. Странно было стелить ее на ту же кровать, на которой когда-то спал Вэй Усянь… В памяти всплыли дни, проведенные здесь. Тринадцать длинных страшных дней. А перед этим – случившееся в Ланьлине. Выйдя из Башни Кои, он помчался к тропе Цюнци, надеясь, что найдёт подсказки, какой именно дорогой ушел Вэй Усянь. И он нашел их: пятна темной крови на камнях и траве. Он проследовал за кровью до Ланьлина, и увидев постоялый двор, вздохнул с облегчением; но Вэй Усяня там не оказалось, он узнал, что Вэй Усянь лишь забрал коня и ушел. Лань Ванцзи поспешил в сторону Илина, и вскоре снова заметил кровавый след. Вэй Усянь двигался в стороне от главных дорог, уходил полями и лесными тропами, и не будь этого следа, Лань Ванцзи бы его не нашел. Но не он один двигался по следу. Он почти не помнил, как разметал заклинателей Ланьлин Цзинь, окружавших Вэй Усяня, обнажив мечи. Сам Вэй Усянь сидел, прислонившись спиной к дереву, свесив голову на грудь, выронив флейту. Он ни на кого не нападал, просто сидел под деревом, не то спал, не то пребывал без сознания, но Ланьлин Цзинь это не волновало: его хотели убить. Лань Ванцзи не помнил, приказал ли он адептам отступить или сразу обнажил меч. Он помнил только Вэй Усяня, обессиленного и беззащитного. Устранив угрозу, Лань Ванцзи бросился к Вэй Усяню и, коснувшись его, он почувствовал мертвенный холод. От осознания, что он опоздал, в глазах потемнело от ужаса. Но Вэй Усянь шевельнулся. И Лань Ванцзи сделал то, что на его месте сделал бы любой заклинатель: взял его за запястье и начал передавать духовные силы. Рука Вэй Усяня потеплела, и Лань Ванцзи вздохнул с облегчением. Но через несколько ударов сердца из цицяо Вэй Усяня хлынула кровь, такая горячая, что от нее исходил пар, и он вырвался из рук Лань Ванцзи, и лицо его исказилось от боли, и он схватился за Чэньцин. Темная энергия впиталась в него, и ему сразу стало легче, только кровотечение не остановилось, и когда кровь внутри наконец закончилась, он сказал… Лань Ванцзи понял, что совершил страшную ошибку. Вэй Усянь провалился в забытье. Лань Ванцзи попытался проверить пульс, но темная энергия внутри Вэй Усяня вздыбилась, вылезла через кожу, разъяренная и жуткая. Ему позволили обработать заново закровоточившие раны, и он промывал их и перевязывал, чувствуя, как сквозь холод темной энергии стремительно проступает жар, и тело Вэй Усяня раскалялось, словно железо в огне, и Лань Ванцзи попытался сбить страшный жар, но тут Вэй Усянь очнулся. Лань Ванцзи дал ему лучшие снадобья Гусу Лань, чтобы сбить жар, восполнить кровопотерю и не допустить ещё одного кровотечения. Но лекарства не подействовали. После второго кровотечения он едва шевелился. Лань Ванцзи держал его, мысленно подсчитывал кровопотерю и надеялся, что ошибается в расчетах. Для простого человека она уже была смертельной, но Вэй Усянь не был обычным человеком; и все же с его духовными силами что-то было не так, иначе почему он не принял силы Лань Ванцзи? Почему от них ему стало хуже, откуда взялся этот чудовищный жар? Как помочь ему? Он просил отнести его на Луаньцзан, но это было очень далеко, больше суток полета, а он бы и часа не продержался, полыхая от жара и истекая кровью… А потом он произнес его имя и обмяк. Изо рта снова потекла кровь. И Лань Ванцзи чутьем заклинателя понял, что у него остановилось сердце. Руки переложили Вэй Усяня на спину, ладони легли на грудину, но разум отчётливо понимал: Вэй Ин потерял слишком много крови, сердцу больше нечего качать по его сосудам. Он умер. Лань Ванцзи искал его, чтобы спасти. А нашел, чтобы добить. Он не успел надавить ему на грудь: тело снова окутала пелена темной энергии, и вдруг Чэньцин, лежавшая рядом с Вэй Усянем, задрожала и осветилась алым. И что-то из нее перешло в Вэй Усяня. Вены вздулись и почернели, превращая белоснежную кожу в мрамор, а потом Вэй Усянь вдруг содрогнулся и задышал. И откуда-то изнутри него донесся мертвый голос, в котором отчётливо звучала ярость: – Отнеси его на Луаньцзан, как он просил тебя, заклинатель. Иначе я убью тебя. Лань Ванцзи не услышал угрозу. Он слышал лишь мерное дыхание Вэй Усяня и стук его сердца под ладонями. Вэнь Цин поможет ему, полыхнула спасительная мысль. Он добрался до Луаньцзан за восемнадцать часов. Он никогда не думал, что сумеет лететь так быстро, неся с собой кого-то ещё. Впрочем, Вэй Усянь не был тяжелым. Он был куда легче, чем когда Лань Ванцзи вытаскивал его из озера в пещере Муси. Он был пугающе легким. Он принес Вэй Усяня в дом к Вэнь Цин, и та, увидев его, побелела, но тут же взяла себя в руки. Она влила в Вэй Усяня какие-то не знакомые Лань Ванцзи снадобья и взялась за раны. Пока она заново обрабатывала и зашивала их, Вэнь Нин с бешеной скоростью готовил лекарства. Когда темная энергия в Вэй Усяне заволновалась, Вэнь Цин приказала Вэнь Нину отнести Вэй Усяня в пещеру Фумо. Лань Ванцзи сперва не понял, а потом вспомнил, что вокруг поселения стоит очищающий барьер. А Вэй Усяню была нужна темная энергия, чтобы жить. И потянулись дни в пещере Фумо. Пять дней дух Чэньцин обитал в теле Вэй Усяня, мешая темную энергию с кровью, качая сердце, пропитывая тело насквозь. Лань Ванцзи смотрел на это и понимал: Золотое Ядро больше не поддерживает Вэй Усяня, духовная энергия больше не исцеляет его раны. В ужасе он смотрел на проступающие через кожу некогда изломанные ребра, бесчисленное множество страшных шрамов и задавался вопросом: что Вэй Усянь сделал с собой, а главное – зачем? Что случилось с ним, что он предпочел Светлому Пути это? В мыслях его не было ни капли осуждения, лишь безмерное сочувствие, боль – и огромное чувство вины. Он ничего не знал о Вэй Усяне. И потому едва не убил его. Убил бы, если бы не Чэньцин. – Вы ни в чем не виноваты, – мягко сказала ему Вэнь Цин, понявшая его боль без слов, совсем как брат. – Вы ничего не знали. Чэньцин вас не остановила, хотя должна была. И если бы не вы, Вэй Усяня бы убили. Не корите себя. Он жив, это самое главное. На шестой день крови наконец прибавилось настолько, что Чэньцин смогла уйти. И стало ещё труднее: сбивающееся сердце, прерывающееся дыхание, плохо заживающие, воспалившиеся раны… И всё-таки Вэй Усянь поправлялся. Он очнулся на десятый день, ночью, всего на минуту. А когда очнулся снова, потянулся к Лань Ванцзи, как цветок к солнцу. И надорвался: сердце сбилось так, что Вэнь Цин пришлось править ему ци. Лань Ванцзи держал его за руку, смотрел на его болезненные метания и не чувствовал, как по щекам текут слезы. В следующий раз, когда они попытались уменьшить количество темной энергии в теле Вэй Усяня, чтобы он поправлялся быстрее, все повторилось. Лань Ванцзи ничего не понимал: Вэй Усянь с войны не радовался его обществу и не стремился к нему. Он не в себе, решил Лань Ванцзи, как и в лесу у Ланьлина, наверное, снова тонет в воспоминаниях-грезах, в которых Лань Ванцзи добр к нему и помогает ему. Но когда сердце Вэй Усяня сбилось во время сна в присутствии Лань Ванцзи, он понял. Может быть, Вэй Усянь и был рад, что он рядом. Но темная энергия в нем боялась, что он вновь навредит ему. Вэнь Цин снова пришлось входить в меридианы и причинять Вэй Усяню боль. Закончив править ци, она оставила у постели Вэй Усяня брата и вывела Лань Ванцзи из пещеры Фумо. – Мне лучше уйти, – без вопроса сказал Лань Ванцзи, стараясь не показывать боли. Вэнь Цин кивнула. – Не принимайте это на свой счёт, – попросила она. – Это никак не связано с отношением к вам Вэй Усяня. Сам он явно рад вам. Но темная энергия недоверчива и ревнива. Меня она опасалась точно так же. Она поежилась и добавила: – Восстановление будет долгим, но опасность миновала. Мы позаботимся о нем. Можете вернуться домой и ничего не бояться. И он вернулся домой. Лань Ванцзи взял одно из одеял с соседней кровати и лег. Одеяло Вэй Усяня пахло цветами лотоса. Оно было тонким, хотя в пещере было холодно. Вэй Усянь часто проговаривался, что ему холодно, но при этом редко пытался согреться. Вряд ли даже самое теплое одеяло могло избавить его от холода темной энергии внутри. Лань Ванцзи накрылся одеялом с головой, вдохнул сладкий свежий запах. Он всегда исходил от Вэй Усяня. Он пробивался даже сквозь запах крови и кладбищенской земли. Лань Ванцзи быстро уснул. Ему приснился Вэй Усянь. Он сидел в постели, откинув голову на подушки. Длинные волосы были заплетены в косу. Он жутко исхудал: щеки ввалились, скулы и ключицы резко выступили, каждая мышца обрисовалась четче. Лицо было серым, губы и кожа вокруг них посинели, и он по-прежнему часто и тяжело дышал. Он был обнажен по пояс, но грудь была туго забинтована, по бокам бинты раздвинули, и из ран на коже выходили длинные и толстые железные трубки, спускавшиеся в закрытые крышками кувшины. Левая рука была забинтована от кончиков пальцев до локтя, обнаженную кожу исчертили розовые полосы заживающих порезов. В правой руке была крепко зажата Чэньцин, курившаяся дымом, настороженная и пугающая, без устали охраняющая покой хозяина. В изножье сидел Лань Байлун и читал. Сам Вэй Усянь крепко спал. И впервые с тех пор, как его принесли в Облачные Глубины, из его глаз не текли слезы боли. Лань Ванцзи вздохнул и почувствовал, как разжались тиски, все это время сжимавшие его сердце. Он потянулся к Вэй Усяню, всей душой желая оказаться рядом... и Вэй Усянь вдруг резко выпрямился и распахнул пронзительно-алые светящиеся глаза. Лицо его ожесточилось, в заострившихся чертах выразилась лютая ярость. Ореол темной энергии вокруг него задрожал. Лань Байлун вскочил на ноги, но Вэй Усянь не обратил на него внимания. – Прочь от него! – страшно рыкнул он чужим мертвым голосом. Алые глаза неистово полыхнули, и все исчезло. Лань Ванцзи резко сел в постели, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу. И замер: в отсветах талисманов к выходу шарахнулись тени яо. Он схватил Бичэнь и выбежал из пещеры. И застыл у выхода: снаружи жутко и отчаянно выл ветер, и деревья с треском гнулись под его порывами, и небо заволокло багровыми тучами. Казалось, вот-вот пойдет кровавый дождь. Лань Ванцзи огляделся и похолодел: защитных талисманов на стенах у входа не оказалось. Похоже, они выгорели в страшной буре Луаньцзан. Лань Ванцзи вернулся в пещеру и прикрепил изнутри все защитные талисманы, что у него были. Сердце бешено колотилось, и не только от того, что он чудом избежал нападения яо Луаньцзан. Похоже, темная энергия создала между ним и Вэй Ином некую связь. И Вэй Ин снова его защитил. Не навредило ли это ему? Лань Ванцзи лег и постарался успокоиться. На удивление он почти сразу снова провалился в сон. Но Вэй Усянь ему больше не приснился. Выйдя утром из пещеры, он столкнулся с Вэнь Нином. Лютый мертвец выглядел напуганным. – Вы в п-порядке, Ханьгуан-цзюнь? – спросил он. Лань Ванцзи огляделся. Ночная буря не была сном: травы прибило к земле, деревья кругом поломались и выкорчевались из земли. Бурный ветер трепал облепленные комьями земли корни. Густо пахло кровью, словно на Луаньцзан в самом деле пролился кровавый дождь. Лань Ванцзи вспомнил: такую же картину он наблюдал наутро после того, как принес на Луаньцзан Вэй Усяня с тропы Цюнци. – Я в порядке, – ровно ответил он. Окружённое барьером поселение буря не тронула, и вышедшие адепты с изумлением оглядывали разрушения. Лань Ванцзи отобрал нескольких адептов и отправился с ними в город. На почтовой станции он нанял лошадей и несколько удобных крытых повозок. В одной повозке разместились клетки с курами, в другой – корова и две козы. Животные вели себя спокойно: Вэнь Цин предусмотрительно подлила им в воду успокоительное. Люди тоже расселись, и повозки друг за другом тронулись с горы Луаньцзан. Когда они оказались за барьером, Вэнь Цин сошла с коня – в повозке она ехать не пожелала – и обошла Вэней, забрав у них талисманы. Лань Ванцзи узнал талисманы защиты и очищения от темной энергии. Вэнь Цин вынула из рукава ещё один талисман и сожгла в его огне стопку исписанных кровью листов. Закончив, она вновь оседлала коня и кивнула Лань Ванцзи. Адепты Гусу Лань на лошадях окружили процессию кольцом. Лань Ванцзи ехал на коне рядом с Вэнь Цин. Перед ней восседал А-Юань, которого в повозке, как выяснилось, укачивало. – А в Гусу красиво? – спросил он Лань Ванцзи. – Мгм. – А там есть другие дети, такие же, как я? – Мгм. Много детей. – А они будут со мной играть? – Мгм. Вы подружитесь. – А Чэнь-гэгэ тоже там живёт? – Рядом. – А ты, Чжань-гэгэ? Ты будешь жить с нами? – Я буду рядом, – мягко ответил Лань Ванцзи. – А мне можно будет учиться, как ты? Я тоже хочу быть заклинателем! – Если твоя семья разрешит. – Сянь-гэгэ сказал, я смогу стать таким же заклинателем, как ты, – заявил А-Юань. – Значит, так оно и будет, – ответствовал Лань Ванцзи. – А Сянь-гэгэ будет жить с нами? Лань Ванцзи помолчал. – Не знаю, – наконец сказал он. А-Юань замолчал. – А где Сянь-гэгэ? – тихо спросил он. – А-Юань, тебе же сказали, что он ждёт нас в Гусу, – не выдержала Вэнь Цин. – Прекрати засыпать Ханьгуан-цзюня вопросами. – Я скучаю по Сянь-гэгэ, – пробормотал А-Юань. Вэнь Цин глянула на Лань Ванцзи измученным взглядом. Очевидно, эти слова из уст ребенка слышались слишком часто. – Он тоже по тебе скучает, – мягко ответил Лань Ванцзи. – Когда он закончит важные дела, то сразу придет к тебе. А-Юань успокоился. Вэнь Цин удивлённо покачала головой. – Никогда бы не подумала, что вы так хорошо ладите с детьми, Ханьгуан-цзюнь. – Не с детьми. С А-Юанем. Вэнь Цин улыбнулась. Вскоре А-Юань, убаюканный плавным ходом, уснул. Лань Ванцзи спешился, забрал ребенка и передал его бабушке в повозку. – Я не сходила с горы Луаньцзан два года, – тихо сказала Вэнь Цин, когда они продолжили путь. – Думала, что и не сойду. Так и умру там, и меня похоронят между моим огородом и грядками с редисом. Я даже в Илин не спускалась, хотя Вэй Усянь предлагал. Никто из нас не спускался. Было страшно. Представляете, жить на горе трупов было не так страшно, как спуститься к живым людям. – Мгм. – В какой-то момент мне даже стало казаться, что я всегда жила на Луаньцзан, а все, что было до нее, мне привиделось. А потом я смотрела на А-Нина и вспоминала. Спасибо, что позволили брату поселиться вместе с нами, – прибавила она. – Я боялась, что если нас помилуют, то потребуют упокоить его. – Сюнчжан этого бы не позволил. На щеках Вэнь Цин вдруг расцвел румянец. – Цзэу-цзюнь благородный человек, – тихо сказала она. – Мгм. К обеду они добрались до намеченного поселка, и Лань Ванцзи устроил привал. Несколько адептов сходили на местный рынок и принесли еды на всех. Лань Ванцзи заметил, что Вэнь Цин убрала свою порцию в мешочек-цянькунь. Поймав его взгляд, она криво улыбнулась. – Простите, Ханьгуан-цзюнь. – Вы в порядке? – Да. Нет. Я вспоминаю дорогу на Луаньцзан. Игры разума. Лань Ванцзи огляделся. Они сидели в стороне от всех. Вэнь Нин отпаивал А-Юаня чаем, остальные неторопливо обедали, рассевшись кто на поляне, кто по повозкам. Адепты Лань бдительно следили за округой. – Расскажите? – предложил Лань Ванцзи. С утра им владело странное настроение. Аромат лотосов преследовал его, сердце то и дело сжимала боль пополам с тревогой. Перед глазами стоял Вэй Ин из сна. Лань Ванцзи изводила мысль, что он потратил силы, чтобы снова спасти его. Хотелось вскочить на меч и помчаться в Облачные Глубины без оглядки, но осознание долга возвращало его на землю. И всё-таки тоска и боль не утихали. Он надеялся, что рассказ Вэнь Цин хоть немного заглушит тоску и уймет боль. Вэнь Цин со вздохом кивнула. – В ту ночь на тропе Цюнци лил такой ливень, что казалось, небеса разверзлись, чтобы затопить землю. Я помню, как металась в яме по колено в грязи и трупах. А потом увидела А-Нина. Его сердце было пробито знаменем Цзиней. – Она прерывисто вздохнула. – Когда очнулась, лежала, завернутая в одеяло, в каком-то лесу. Вокруг горела охранная печать и паслись лошади. Было утро, дождь закончился. Меня напоили колодезной водой и сказали, что Вэй Усянь ушел в деревню за едой. Я испугалась, что он ушел насовсем. Но он скоро вернулся и принес в цянькуне риса и лепешек на всех. Я тогда тоже не могла есть. Он меня заставил съесть немного риса и кусочек танхулы. А потом мы снова помчались вперёд. А-Нин бежал за нами, похожий на хищного зверя, несся огромными прыжками. Я смотрела на него и плакала. Я никак не могла поверить, что мой младший брат превратился в чудовище. Нагнав Вэй Усяня, я заставила его спешиться и накричала на него за то, что он сделал с А-Нином. Он предложил упокоить его и сжечь тело, как это принято в моем клане. Я представила себе это и снова разрыдалась. Я умоляла, чтобы Вэй Усянь вернул мне А-Нина. Тогда он сказал, что попробует пробудить его сознание. Я заставила его дать мне обещание. Лишь после этого мы продолжили путь. Она тяжело вздохнула. – Я спросила Вэй Усяня, куда он нас ведёт. Он сказал, что на Луаньцзан. Я закричала, что он ведёт нас на верную смерть. А он ответил, что время от времени живет там. Я замолчала. Вэй Усянь был совсем не таким, каким был в начале войны, каким я его запомнила. Но я поверила ему, что мне ещё оставалось? В его руках был мой брат. И он вернул мне его, как и обещал. Хорошо, что я всё-таки ему поверила. Она замолчала и провела ладонью по лицу. – Расскажите ещё, – тихо попросил Лань Ванцзи. – Что именно? – Расскажите о Вэй Ине. Вэнь Цин грустно улыбнулась. – Хотите знать, как он жил тогда? – Мгм. Вэнь Цин кивнула. – Когда я наконец нашла его в Юньмэне, то сперва не узнала. Он сильно похудел, распустил волосы, голос стал ниже. Я поняла, что это он, только услышав, как к нему обращается торговец. Он тоже не сразу меня узнал. Но как только узнал, сразу начал действовать. Купил мне еды и одежды, взял коня, и мы направились в Ланьлин. Он оставил меня на постоялом дворе и ушел. А когда вернулся… Мне показалось, что за мной пришел оживший мертвец. Алые глаза, темная энергия… Я испугалась. Он меня успокоил, сказал, что это издержки Темного Пути. И отвез на тропу Цюнци. Позже за все время пути на Луаньцзан я ни разу не видела, чтобы он ел или спал. И от него постоянно исходил такой холод, что хотелось держаться подальше. Когда умер Вэнь Мин, он попросил нас не ходить за ним и унес его тело куда-то вглубь леса, а когда принес его обратно, мы нашли на теле Вэнь Мина огромную зашитую рану и поняли, что он вскрывал труп. Кто-то предположил, что он съел его сердце, и я даже не смогла возразить. Мне казалось, что я вручила свою жизнь демону из преисподней, – она горько усмехнулась. – Ночами Вэй Усянь сидел у костра и рисовал талисманы собственной кровью. Я не посмела спрашивать его, что он делает. Но когда мы подошли к Луаньцзан, он раздал талисманы нам. Оказалось, это была защита от воздействия темной энергии. Потом он ушел за барьер и долго играл на флейте. А потом наконец повел нас на гору и привел в пещеру Фумо. В пещере был запас риса, немного утвари, рукописи и инструменты, и я поняла, что он не лгал, сказав, что иногда живет там. Он взял инструменты, забрал мужчин и отправился возводить дома. Часть мертвецов, что он поднял, валила черный лес на постройку домов, часть окружила гору. Он рисовал талисманы постоянно, каждую свободную минуту, как одержимый, чтобы возвести барьер вокруг горы, защитить от горы нас, сдерживать А-Нина и еще на продажу. Когда барьер был готов, он отправился в Илин и вернулся с телегой, полной продуктов. А потом ходил снова и снова. Одни Небеса знают, где он взял столько денег. Наверняка расхищал могилы, но я об этом никогда не спрашивала. Мне тогда было все равно, я хотела лишь, чтобы он вернул сознание моему брату. А потом появился Цзян Ваньинь, и Вэй Усянь решил уйти из Юньмэн Цзян. Они назначили битву. Когда Вэй Усянь ушел, я даже не знала, что он ушел на битву, он сказал, что идёт на рынок. Я и о его уходе из Юньмэн Цзян не знала, – она снова горько усмехнулась. – Ничего не знала, он ничего не говорил, а я и не спрашивала. Он вернулся с мешком картошки, притащил этот злосчастный мешок прямо ко мне в дом. Я начала кричать, что просила его купить редис для посадки. Так разозлилась, что не заметила, что он едва стоит на ногах. Как сейчас помню, он сказал, что купил семена редиса тоже, а картошку купил не для посадки, а просто для еды, и… и осел на пол. А потом упал ничком без сознания. Я так испугалась, – дрогнувшим голосом сказала она. – Я бросилась к нему, попыталась проверить пульс, но темная энергия внутри него отбросила меня как котенка. И тут я увидела, что под ним расплывается лужа крови. Цзян Ваньинь нанес ему сквозную рану в живот. Я уже потом поняла, что Вэй Усянь не обратил внимания на рану, потому что совсем не чувствует боли с темной энергией, и он так вымотался, что мало что осознавал. Меч не задел внутренние органы только благодаря темной энергии. Я упросила ее позволить мне помочь ему и осмотрела его. И… – она осеклась. – Я смотрел его, – тихо сказал Лань Ванцзи. Вэнь Цин дернулась и распахнула глаза. – Значит, теперь вы знаете… – пробормотала она. – Он что-нибудь рассказал вам? – Мгм. Мало. – О чем он рассказал? – О духовных каналах. О Луаньцзан. – А о том, что было до нее? Лань Ванцзи, решив, что она имеет в виду падение Пристани Лотоса, покачал головой. – Понятно, – вздохнула Вэнь Цин и отчего-то расслабилась. – Травмы у него были достаточно говорящие, чтобы я поняла, что случилось, без его объяснений. Но не поняла, зачем он продолжает впускать темную энергию в искалеченное тело в таком количестве. И конечно, накричала на него, когда он пришел в себя. И тогда он мне показал, что делает его духовная энергия с духовными каналами. – Она тяжело вздохнула. – Он перепробовал абсолютно все. Пытался вычистить каналы от темной энергии. Пытался выжечь каналы духовной энергией. Пытался держаться без темной энергии. Испробовал все виды обезболивающих, побывав чуть ли не во всех притонах Поднебесной. Но облегчение давала только темная энергия. Лань Ванцзи на миг закрыл глаза. Сердце снова заболело. – В итоге он смирился, определил, сколько может пробыть без темной энергии, и с тех пор старается придерживаться графика. Говорит, что все в порядке. Впрочем, – она криво улыбнулась, – он всегда говорит, что все в порядке. Ненавижу, когда он это говорит. Лань Ванцзи молча кивнул. Для него эти слова из уст Вэй Усяня тоже были так же горьки, как и слова «спасибо» и «прости». Вэнь Цин отряхнулась и поднялась с циновки. Лань Ванцзи последовал ее примеру. Люди кругом рассаживались по повозкам, негромко переговариваясь. Вэнь Нин вручал бабушке спящего А-Юаня. Адепты Лань тихо седлали коней и готовились встать на мечи. И вскоре они снова тронулись в путь. Дни шли один за другим. Большую часть дня они проводили в дороге. Двигались быстро, но тихо, к поселениям не подходили, хоть и останавливались неподалеку. Ни слежки, ни погони за ними не было. Все было спокойно. Третьей ночью у гор Хэндуаньшань Лань Ванцзи услышал отголоски обвала, и землю встряхнули толчки, но они были так легки, что спящие даже не проснулись. Вечером пятого дня Вэнь Цин позвала Лань Ванцзи в повозку. Там на сидении, свернувшись калачиком, лежал А-Юань. Щеки его покрылись горячечным румянцем, кожа блестела от пота, волосы на лбу слиплись. – Он заболел, – с тревогой сказала Вэнь Цин. Лань Ванцзи согрел талисманом целебный отвар и принес целительнице колодезной воды. Вэнь Цин напоила малыша лекарством и осторожно обтерла его холодной тканью. – Сянь-гэгэ… – еле слышно прошептал А-Юань. Вэнь Цин вздохнула. – Вэй Усянь часто сидел с ним по ночам, когда А-Юань болел, – тихо пояснила она. – Сколько нам еще ехать? – Три дня. Вэнь Цин покачала головой. – Дорога может сильно ослабить его, – с тревогой сказала она. – Нельзя ли доставить его в Облачные Глубины на мече? Лань Ванцзи подумал и кивнул. Они уже миновали территории Тайху Се и Сусун Го, малых кланов Ланьлин Цзинь, и теперь их путь лежал лишь через земли Гусу Лань. Вэнь Цин благодарно улыбнулась ему. – Отправимся утром, – решила она. – К утру ему должно полегчать. – Сянь-гэгэ… – всхлипнул А-Юань. По пылающим щекам потекли слезы. Лань Ванцзи вынул из мешочка цянькунь тонкое одеяло и закутал в него А-Юаня. Вэнь Цин глянула недоуменно, но когда повозку наполнил аромат лотосов, печально улыбнулась и опустила голову. А-Юань вздохнул и стиснул одеяло в кулачках. – Сянь-гэгэ, – прошептал он. И вдруг попросил: – Спой мне твою колыбельную. Пожалуйста. Вэнь Цин в растерянности подняла брови. Лань Ванцзи тихо вздохнул и осторожно уложил А-Юаня головой к себе на колени. Сердце его билось гулко и сильно. – Хотите ему спеть? – ошеломленно спросила Вэнь Цин. – Мгм. – Я не знаю, что ему пел Вэй Усянь… – Я знаю. Он запел, тихо и мягко, пытаясь представить, как эту мелодию напевал малышу Вэй Ин. Он любил этого ребенка всей душой, Лань Ванцзи знал это и раньше, но именно сейчас почему-то от осознания этого сердце защемило от нежности. Не переставая петь, Лань Ванцзи закрыл глаза. В памяти вновь проступили очертания пещеры Черепахи-Губительницы. Они оба мокрые насквозь от ледяной воды вперемешку с кровью, но снять одежды ни у кого из них нет сил. Вэй Ин сидит у стены, его алая лента развязалась, и мокрые волосы распущены по плечам. Прежде Лань Ванцзи не видел его с распущенными волосами, и это зрелище такое интимное, что от смущения теплеют кончики ушей. Вэй Ин бледный, губы синие, его бьет дрожь, но не столько от холода, сколько от начинающейся лихорадки. Лань Ванцзи чувствует себя немногим лучше: руки изрезаны тетивами луков, и сломанная нога болит, хотя кости уже срастаются благодаря Золотому Ядру, нескольким дням покоя перед схваткой и духовным силам Вэй Ина, которые тот все эти дни передавал ему. Вэй Ин заботился о нем: разжигал огонь, стирал и сушил одежду, приносил в круглом камне воду, собранную в соседних гротах, и от его заботы Лань Ванцзи было неловко: прежде о нем заботились лишь брат и дядя, родные ему люди, и он никогда не думал, что чужой человек будет так внимателен к его нуждам, что Вэй Ин будет так внимателен к нему. Он без раздумий жертвовал собой, чтобы спасти Су Шэ и Мянь-Мянь, но между сиюминутным героизмом и ежедневной терпеливой заботой все-таки была большая разница, и именно перед этой заботой Лань Ванцзи оказался совершенно безоружен. Ему вовсе не нравилось быть слабым, и уж точно ему не хотелось проявлять слабость перед Вэй Ином, но тот, казалось, вовсе не был в нем разочарован и даже наоборот просил Лань Ванцзи не скрывать боль и говорить, если ему что-нибудь нужно, и если его что-то беспокоит. Он был так… добр к нему, что у Лань Ванцзи сердце разрывалось, и он почти хотел, чтобы Вэй Усянь перестал быть таким хорошим и снова стал привычно-несносным и поддразнивал его; но после его слез об отце Вэй Усянь ни разу не сказал ничего, что могло бы вывести его из себя, и от этой чуткости Лань Ванцзи становилось еще хуже. Это было совершенно невыносимо… Но теперь Вэй Ин болен, и забота нужна ему самому. Он очень старается держаться, но лихорадка усиливается, и его разум мутнеет. Только этим Лань Ванцзи может объяснить его неожиданную просьбу: «Спой мне, Лань Чжань». Сердце Лань Ванцзи заходится в смятении, но Вэй Ин явно не шутит, в серых глазах просьба и ожидание. И Лань Ванцзи отворачивается, дергает тетиву и негромко, стараясь скрыть дрожь волнения, напевает ему давно сочиненный мотив. Когда мелодия заканчивается, и из-за спины доносится еле слышный вопрос, он отвечает, ощущая, как горят уши. Вэй Ин никак не реагирует на его ответ, и спустя несколько томительно долгих мгновений Лань Ванцзи скрепя сердце оборачивается. И понимает, что Вэй Ин, вконец обессилев, потерял сознание. Именно тогда, держа Вэй Ина на коленях, охлаждая его горящий лоб мокрой тканью, передавая ему духовные силы, Лань Ванцзи признал, что любит. Он пел А-Юаню, пока тот не уснул, и едва заметил, что Вэнь Цин ушла. Лань Ванцзи устроил спящего А-Юаня так, чтобы он не упал ненароком, и выбрался из повозки. Вэнь Цин сидела у костра неподалеку и пила чай. Заметив Лань Ванцзи, она поднялась. Глаза ее влажно блестели в отсветах костра, губы чуть дрожали. – Вы в порядке? – встревожился Лань Ванцзи. Вэнь Цин кивнула, коротко поклонилась и, не сказав ни слова, поспешила в повозку к А-Юаню. Лань Ванцзи проводил ее удивленным взглядом и отправился караулить лагерь. К утру жар у А-Юаня в самом деле спал. Лань Ванцзи отдал распоряжения Лань Юну и встал на меч вместе с Вэнь Цин. А-Юань, усыпленный иглой, завернутый в одеяло Вэй Усяня, облепленное согревающими талисманами, был привязан к груди Вэнь Цин. Лань Ванцзи не стал спешиваться у ворот и пролетел прямо к лазарету. Он помог Вэнь Цин сойти с меча, и они поспешили в лазарет. Неделю назад в лазарете было тихо и пусто, и единственным пациентом здесь был Вэй Усянь. Сейчас же по коридорам сновали сосредоточенные младшие целители с тележками, заложенными лекарственными мазями и перевязочной тканью. Всякий раз, как открывались двери, Лань Ванцзи видел, что палаты полны людей. У многих были перевязаны руки, у некоторых – лица. Лань Ванцзи узнал среди пациентов глав малых кланов, прибывших на Совет, и простых адептов разных кланов. От него не укрылось, что адепты Ланьлин Цзинь, выделявшиеся киноварными метками на лбу, были одеты в траурные одежды. Он забрал у Вэнь Цин А-Юаня и ускорил шаг, стремясь скорее добраться до кабинета Лань Юшэна. Не дойдя до крыла целителей всего несколько шагов, Лань Ванцзи остановился. Из ближней палаты доносился негромкий голос старшего брата: – Уже почти не болит, бофу. Может быть… Прижав к себе А-Юаня одной рукой, Лань Ванцзи стукнул в дверь и вошел в палату. Лань Сичэнь осекся и уставился на него. Он был в белых больничных одеждах, сидел в постели, положив руки на расстеленную поверх одеяла перевязочную ткань. Ладони его сплошь покрывали свежие красные рубцы. Лань Юшэн, присев перед ним, покрывал рубцы зеленой мазью. – Ванцзи, – хрипло произнес Лань Сичэнь. – Дева… Дева Вэнь. Он попытался было встать, но Лань Юшэн резко толкнул его обратно и оглянулся. Губы его были крепко сжаты, в глазах застыло мрачное выражение. – Сюнчжан, – выдохнул Лань Ванцзи, глядя на руки брата. – Что случилось? Лань Сичэнь смотрел на него ещё несколько мгновений и вдруг опустил взгляд. Но Лань Ванцзи успел заметить выражение вины в его глазах. – Случился Вэй Усянь, – раздался резкий голос Лань Цижэня. Он сидел в соседней кровати, и его руки тоже были перевязаны. – Я говорил… м-м-м… Он замолчал и с яростью во взоре уставился на Лань Юшэна. Тот его полностью проигнорировал. – Что сделал Вэй Усянь? – тихо спросила Вэнь Цин. Она поравнялась с Лань Ванцзи, ее расширенные глаза не отрывались от рук Лань Сичэня. – Это… он напал на вас? – Нет, – тут же ответил Лань Сичэнь. – Не так. Это на него… напали. Снова. И он… Он осекся и умолк, тяжело сглотнув. В глазах у Лань Ванцзи потемнело, и он прижал к себе А-Юаня крепче, обеими руками, словно пытаясь найти в нем опору. Напали… Они же с братом сами ставили защиту. Они поставили самые надежные барьеры из всех, что были известны Гусу Лань, и лазарет охраняли самые сильные воины клана. Неужели этого оказалось недостаточно? Небеса, почему сюнчжан молчит? Что стало с Вэй Ином? – Что с ним? Плечи Лань Сичэня сгорбились. Он молчал. – Что с Вэй Ином? – не узнавая собственный голос, повторил Лань Ванцзи. – Он сбежал, – еле слышно ответил Лань Сичэнь. Лань Ванцзи стоял как вкопанный, стискивая сверток с А-Юанем. От слов брата его накрыло сперва облегчением, а затем – паническим ужасом. Как Вэй Ин смог сбежать с его травмами? Почему он сбежал? Что вообще произошло? – Сюда ворвались люди главы Цзинь во главе с Цзинь Цзысюнем, – тихо объяснил Лань Юшэн, вглядываясь в его застывшее лицо. – Многие погибли, кого-то сумели отравить. Они сумели пройти через щиты, – он бросил на Лань Сичэня непроницаемый взгляд и умолк. Лань Ванцзи шагнул к брату. Вздрогнув, Лань Сичэнь поднял голову, но не выдержал взгляда Лань Ванцзи и вновь потупился. – Ты отправил за Вэй Ином людей? – хрипло спросил Лань Ванцзи. Сердце билось где-то в глотке, в глазах стоял туман. Лань Сичэнь сглотнул. – Ванцзи, это случилось пять дней назад. Уходя, Вэй Усянь запечатал барьер вокруг Облачных Глубин. Мы не могли выйти из обители два дня. Голова у Лань Ванцзи закружилась. Пять дней назад. Всего через пять дней после битвы в крепости Четырех мечей. Всего через день после того, как он сам отправился за Вэнями на Луаньцзан. – Цзян Ваньинь сразу отправился на поиски, – тихо продолжал Лань Сичэнь. – Ванцзи… – Я пойду за ним. Он повернулся, чтобы вернуть А-Юаня Вэнь Цин. Целительница стояла, прижав ладони ко рту и зажмурившись, мелко дрожа. – Дай его мне, – неожиданно мягко произнес Лань Юшэн. Он осторожно забрал А-Юаня, слегка нахмурившись при виде его осунувшегося лица. – Я о нем позабочусь, – твердо произнес он. – Ступай. Лань Цижэнь, все это время хранивший вынужденное молчание и мрачно наблюдавший за разворачивавшейся перед ним сценой, встрепенулся, протестующе замычал и попытался встать. Лань Юшэн не глядя махнул в его сторону рукой, и кровать дяди окутал белый ореол. – Ступай, Ванцзи-чжи, – повторил Лань Юшэн. Лань Ванцзи поклонился ему, прошел мимо безучастной Вэнь Цин и покинул лазарет. Сердце его болело и рвалось, но на лице не отражалось ни тени муки, лишь сверкали отчаянной решимостью золотистые глаза. Те, кто видел его, были уверены, что Ханьгуан-цзюнь идет за проклятым Небесами и людьми Илинским демоном, чтобы положить конец его существованию. И никто еще не знал, что в этом уже не было никакой нужды. Никто еще не знал, что Илинский демон уже три дня как мертв.