Вэй Усянь выходит на тропу Цюнци

До Цайи они добирались на Бичэне, так же, как и покинули поселок всего день назад, но на этот раз Вэй Усянь стоял рядом с Лань Ванцзи и насвистывал Вансянь. Вот только Лань Ванцзи никак не удавалось забыть о сожалениях. – Лань Чжань, ты ведь мне так и не сказал, как называется эта мелодия, – заметил Вэй Усянь, допев. Лань Ванцзи сжал губы. – А как бы ты ее назвал? – ушел он от ответа. – Колыбельная для Вэй Ина, – тут же ответил Вэй Усянь. – В мыслях я всегда ее так называю. Лань Ванцзи мягко улыбнулся. Ноющее сердце омыло теплом. – А как на самом деле она называется? – не отставал Вэй Усянь. – Ты придумал хорошее название, – снова ушел от ответа Лань Ванцзи. – Правда? – обрадовался Вэй Усянь. – Тебе нравится? – Очень точно, – кивнул Лань Ванцзи. – Ты правда придумал колыбельную специально для меня? – Ты попросил. Лань Ванцзи придумал мотив еще до того, как они угодили в пещеру Черепахи-Губительницы. Но окончательно мелодия действительно родилась именно тогда, когда Вэй Усянь, измотанный сражением и мучающийся жаром, попросил спеть ему. Вэй Усянь вдруг положил голову ему на плечо, и Лань Ванцзи слегка вздрогнул. Он поддерживал его и теперь невольно прижал к себе крепче. От тела Вэй Усяня исходил мертвящий холод, и от этого по спине у Лань Ванцзи бежали мурашки. – Знаешь, Лань Чжань, ты ставишь меня в очень неудобное положение запретом благодарить тебя, – глухо сказал Вэй Усянь. – Как мне выражать тебе мою признательность? Лань Ванцзи нахмурился. – Признательность – за что? – Как за что? За помощь. За заботу. Ты столько сделал для меня и продолжаешь делать. Я совершенно не понимаю, чем заслужил такую доброту с твоей стороны. Раньше мы с тобой постоянно спорили и ругались, я думал, мы никогда не найдем общий язык. А теперь ты так бережно ко мне относишься, даже ушел за мной из родного дома, хотя тебе совершенно необязательно было это делать. Мне вовек с тобой не расплатиться… – Тебе не нужно со мной расплачиваться, – тихо сказал Лань Ванцзи, вновь ощущая в сердце глухую боль. – Навсегда выброси это из головы. Наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. А потом ухо Лань Ванцзи окатило горячее дыхание. – Лань Чжань, вот ты опять это делаешь, – прошептал ему Вэй Усянь. – Почему ты опять это делаешь? – Что делаю? – прошептал в ответ Лань Ванцзи, невольно ежась от щекотки в ухе. Сердце застучало быстрее. Вэй Усянь вдруг отстранился, и ухо Лань Ванцзи обдало холодом. Теперь они снова стояли на мече плечом к плечу, только Вэй Усянь почему-то отвернулся от него, и Лань Ванцзи видел лишь завесу черных волос с развевающейся алой лентой. Он слегка сжал его плечо, и Вэй Усянь посмотрел на него. Его бледное лицо озарила улыбка, и глаза мягко осветились. Лань Ванцзи сглотнул, не в силах отвести глаз. Светящаяся в темноте бледная кожа, пляшущие на ветру черные волосы, таинственно мерцающие алые глаза, манящие губы, изогнувшиеся в нежной улыбке… – Лань Чжань, смотри вперед, пожалуйста, – мягко сказал Вэй Усянь. – На меня успеешь еще насмотреться. «Нет, – подумал Лань Ванцзи, отворачиваясь. – На тебя я никогда не насмотрюсь». Прибыв в Цайи, Вэй Усянь первым делом отправился навестить коня Морковку. Убедившись, что с их лошадьми хорошо обращаются, они поднялись в комнату, и Лань Ванцзи попросил слугу приготовить бочку для омовения. Он собирался заказать для Вэй Усяня лёгкий ужин, но тот отказался. – Ты полагаешь, что мне не хватило целебных отваров твоего ордена и Вэнь Цин? – чуть насмешливо спросил он. Прозвучало двусмысленно, и Лань Ванцзи одновременно смутился и расстроился. – Не переживай, Лань Чжань, – смягчился Вэй Усянь, словно уловив его смятение. – Я совсем не голоден. Лань Ванцзи кивнул и окинул Вэй Усяня внимательным взглядом. События последних дней, мягко говоря, не прошли для него бесследно: он был бледен до белизны, очень сильно осунулся, под глазами залегли резкие тени. И еще он то и дело массировал виски. – У тебя снова болит голова? – насторожился Лань Ванцзи. Он знал, что после очищения Не Минцзюэ от искаженной ци Вэй Усяня начала мучить сильная головная боль, но Холодный Источник избавил его от этой хвори. Вэй Усянь отнял руки от висков, бросил на Лань Ванцзи алый взгляд и отвернулся. – Угу. Подойдя к кровати, он начал собирать себе высокое изголовье из кучи подушек и второго одеяла. Лань Ванцзи нахмурился: – Почему? – Не бери это в свою голову, – хмыкнул Вэй Усянь. – Поболит – перестанет, ничего страшного. – Ты раньше забирал искаженную ци? Вэй Усянь не ответил. Он старательно разглаживал невидимые складки на одеяле поверх подушек. – Вэй Ин? – Нет, не забирал, – с тяжелым вздохом ответил Вэй Усянь. – Лань Чжань, мне приятно твое неравнодушие, но тебе не о чем переживать, честное слово. Лань Ванцзи помолчал. – Почему ты не позволил сюнчжану помочь? – спросил он с горечью. – Искаженная ци могла передаться ему. Я очень грубо вмешался в процесс искажения и невольно придал ци злобы. Ей нужен был живой человек, чтобы довести дело до конца. Но теперь она заперта в мече и успокоена. Не о чем переживать. Лань Ванцзи покачал головой. – Ты поступил опрометчиво, – тихо сказал он. – Что мне было делать? Смотреть, как он умирает? – огрызнулся Вэй Усянь. – Если бы я не лишил его сознания, у него бы было время до прихода целителей, а так пришлось действовать быстро. – Ты знал, что можешь забрать его ци? – Искаженная ци мало отличается от темной энергии, а с ней я умею работать. Все, Лань Чжань, я больше не хочу об этом говорить. Что сделано, то сделано. Он выпрямился и, не поворачиваясь к Лань Ванцзи, вдруг тихо сказал: – Все равно это была моя вина. – Вэй Ин… – Это случилось из-за темной энергии во мне. И не пытайся возражать. Лгать запрещено. Лань Ванцзи молча смотрел на его спину, укрытую длинными волосами, сжав губы и стиснув кулаки. Горькое отчаяние снова захлестнуло его. – Ты несправедлив к себе, – тихо сказал он. Вэй Усянь тяжело вздохнул и ничего не сказал. Слуги принесли бочку для омовения. Омывшись, Лань Ванцзи переоделся в ночные одеяния, заново повязал лобную ленту и вышел из-за ширмы. Вэй Усянь сидел за столом и что-то писал. Заметив Лань Ванцзи, он отодвинул бумаги в сторону и встал. – Тоже омоюсь, – сказал он и вышел из комнаты. Лань Ванцзи немного удивился – Вэй Усянь уже был сегодня в Холодном Источнике и вообще предпочитал омываться по утрам, – но спрашивать ни о чем не стал. Взяв из мешочка цянькунь книгу, он сел за стол. Слуги сменили воду, и Вэй Усянь скрылся за ширмой. Лань Ванцзи читал. Время от времени он поглядывал на записи Вэй Усяня. «Об искажении ци» – гласил заголовок. – Вэй Ин, – решившись, позвал он. – Да? – Могу я посмотреть твои записи? – Конечно, – хмыкнул Вэй Усянь. – Мог бы и не спрашивать. Иначе я бы не оставил их на столе. Лань Ванцзи покачал головой, придвинул записи к себе и начал читать. Почерк у Вэй Усяня был, как и в юности, четкий и разборчивый, хоть и небрежный. Он коротко, но ясно изложил суть случившегося с главой Не и описал собственные действия. Лань Ванцзи сжал губы. Вэй Усянь писал, что Чэньцин не сумела подчинить озлобленную искаженную ци, и та пробилась к нему. Далее он описал, как забрал ярость сабли и столкнул ее с искаженной ци в противостоянии, а затем отправил сражающиеся энергии в меч, успокоил и запечатал. Лань Ванцзи беззвучно вздохнул. Теперь он понимал, отчего Вэй Усяню было так плохо после помощи Не Минцзюэ: то, что он сделал, требовало сильнейшей концентрации на внутреннем состоянии и одновременно четких действий вовне. Это буквально раскалывало разум на части. Его захватили смешанные чувства. Вэй Усянь продемонстрировал мастерство и находчивость, а еще редкую силу духа и поразительный самоконтроль, и это после сражений с двумя опаснейшими темными сущностями. Лань Ванцзи не мог им не восхищаться, но мысль о том, какой путь ему пришлось для этого пройти, разбивала сердце. В голове прозвучали его слова о медитации возвращения сознания, сказанные так легко и небрежно, словно не было ничего ужасного в том, чтобы в полном одиночестве захлебываться кровью от переутомления, усмиряя темную энергию… Не сдержавшись, Лань Ванцзи закрыл лицо ладонями и несколько минут сидел неподвижно, унимая трепещущее сердце. Успокоившись, он отложил листок с записями и взял следующий. На втором листе обнаружилась изящно написанная схема: сабля, от нее стрелка к человеку, в котором безошибочно угадывался Чифэн-цзунь, от него стрелка к флейте с кисточкой, что определенно изображала Чэньцин, от нее стрелка к узкому черно-красному кресту, от креста – к мечу. На третьем листе крохотная фигурка Чифэн-цзуня была заключена в огромный тройной круг печати. Внутренний круг печати был прорисован на четверть, а вот средний и наружный были изображены одной линией. Лань Ванцзи вгляделся в символы печати. Они напомнили ему талисманы, которые Вэй Усянь сделал для печати на Билине, но полного сходства не было. Два листа были полностью исписаны символами, перечеркнутыми, обведенными, переписанными заново. Лань Ванцзи сравнил их со схемой и заметил, что обведенные символы вошли в круг. По комнате вдруг распространился холодный аромат перечной мяты, а затем послышался приглушенный кашель и плеск воды. Лань Ванцзи поднял голову и бросил взгляд на ширму, но лампа стояла так, что тени на ширму не отбрасывались. – Вэй Ин? – нерешительно позвал он, когда кашель стих. – Все в порядке, – чуть осипшим голосом ответил Вэй Усянь. – Что скажешь? Лань Ванцзи помолчал. – Опасно, – тихо сказал он. – Не без этого, но можно создать печать вроде той, что мы установили на Билине. Вот только я не уверен, что внутренний контур печати выдержит искаженную ци, ей ведь нужно живое вместилище, но может быть, подойдёт что-то вроде духовного оружия, только нужно подумать над расстановкой… – Вэй Ин, – прервал его рассуждения Лань Ванцзи, не зная, плакать ему или смеяться. – А? – Сейчас тебе нужно как следует отдохнуть. – Ты совсем как Вэнь Цин, – тяжело вздохнул Вэй Усянь, и за ширмой тихо плеснула вода. – Идеи нужно обдумывать сразу, пока они не улетучились. Но вам двоим, таким жутко дисциплинированным, этого не понять. – Побереги себя от переутомления. – Ладно, ладно, – проворчал Вэй Усянь. – Как думаешь, глава Лань разрешит мне посетить вашу библиотеку? Или это доведет ста… вашего дядю до пресловутого искажения ци? Лань Ванцзи ответил не сразу. При упоминании Лань Цижэня в его душе вновь вскипел гнев. – Я передам сюнчжану твою просьбу. О дяде не беспокойся. – Да я и не беспокоюсь, – неожиданно мягко ответил Вэй Усянь. – Лань Чжань, ты все-таки ужасно чувствительный. И как я мог раньше думать, что тебя ничем не проймешь? Оказывается, ты все принимаешь очень близко к сердцу. Лань Ванцзи промолчал. – Если бы я вслушивался в каждое дурное слово о себе, мне давно следовало бы завернуться в погребальные одежды и смиренно ползти на кладбище, – продолжал Вэй Усянь спокойно. – Твой дядя не сказал ничего, чего я бы не слышал уже тысячу раз, и он был совершенно прав. – Дядя предвзят и потому несправедлив, – сдержанно ответил Лань Ванцзи, чувствуя, как снова заболело сердце. – Все предвзяты, а справедливости не существует, – легко ответил Вэй Усянь. – В этом мире каждый считает правым лишь себя. Послушай, Лань Чжань, учитель Лань всегда считал меня паршивой овцой и боялся моего дурного влияния на тебя. Естественно, теперь, когда моим именем пугают детей, он вовсе не выносит нашего общения. Неужели для тебя это странно? – Я знаю, как дядя к тебе относится. Дело не в этом. – А в чем тогда? Лань Ванцзи помолчал. – Я хотел, чтобы в Гусу тебе было спокойно, – тихо сказал он. – О, – вздохнул Вэй Усянь – Это… Я очень тронут, Лань Чжань, – его голос дрогнул. – Но мое спокойствие исключает спокойствие твоего ордена, – он невесело усмехнулся. – Ничего не поделать. Послышался плеск воды, затем шлепанье босых ног, и вскоре Вэй Усянь вышел из-за ширмы, босой, но полностью одетый. Чэньцин покоилась у него за поясом. Мокрые волосы были распущены, и от него исходил сильный запах мяты. Улыбнувшись Лань Ванцзи, он отошёл в угол, скатал циновку, открыв спрятанный под ней начертанный кровью круг, и уселся в круге спиной к Лань Ванцзи, приняв позу лотоса. Вынув из-за пояса Чэньцин, он поднес ее к губам, и флейта окуталась черным дымом с алыми искрами. Лань Ванцзи отложил книгу и, хмурясь, стал наблюдать за ним. Для Вэй Усяня это было уже третье очищение от темной энергии за день, причем с последнего прошло всего два часа. Зачем он делает это снова? Чэньцин втянула в себя черно-алый дым, и Вэй Усянь отложил ее в сторону. Опустив руки на колени, он выпрямился и застыл. Лань Ванцзи вернулся к чтению, время от времени бросая обеспокоенные взгляды на Вэй Усяня. Тот сидел неподвижно, но расслабленности в его позе не было ни на цянь. Напротив, его плечи мелко дрожали от напряжения. Спустя почти полчаса Вэй Усянь взял флейту, встал, вышел из круга и вернул на место циновку. А затем уселся за стол напротив Лань Ванцзи, и потер виски, едва заметно хмурясь. Запах мяты усилился, и Лань Ванцзи понял, что он использовал масло как средство от головной боли. Следов черной крови на его лице не было. Он снова был пропитан темной энергией. – Как ты? – осторожно спросил Лань Ванцзи. Вэй Усянь пожал плечами и закрыл алеющие глаза, не переставая растирать виски. Лань Ванцзи глядел на него с тревогой. Вэй Усянь нечасто давал понять, что с ним что-то не так. Вэй Усянь вдруг открыл глаза и улыбнулся ему. – Лань Чжань, а ты раньше скрещивал Бичэнь с Бася? – внезапно спросил он. Лань Ванцзи слегка удивился, но все же ответил: – Мгм. – Расскажи? – Дружеские поединки. – С какими исходами? – Четыре победы из десяти. – А когда был последний поединок? Не считая сегодняшнего, конечно. – До войны. – О. Прими мои поздравления, Ханьгуан-цзюнь: теперь ты определенно превзошел в совершенствовании Чифэн-цзуня. Лань Ванцзи взглянул на Вэй Усяня удивлённо. Тот солнечно улыбнулся. – Бичэнь одолел нападающую Бася, находящуюся в полном слиянии с главой Не и объятую искажением ци, – пояснил он. – Уверяю тебя, далеко не всякий заклинатель и уж тем более не любое духовное оружие сумели бы не просто выдержать ее удар, но и отразить его. Твоя сила, Ханьгуан-цзюнь, поражает воображение. Лань Ванцзи почувствовал, как теплеют мочки ушей. Вэй Усянь тихо рассмеялся. – Это чистая правда, Лань Чжань. Мне невероятно повезло, что ты меня прикрыл. Кажется, спасение моей жизни входит у тебя в привычку. Он ослепительно улыбнулся, но на этот раз улыбка совершенно не тронула его глаз. Напротив, в них появилось совершенно не присущее Вэй Усяню выражение тоски и какой-то обреченности. Лань Ванцзи с тревогой всмотрелся в его лицо. Зрачки Вэй Усяня снова расширились почти во всю радужку, покусанные губы заалели. И движение темной энергии в нем было таким быстрым и сильным, словно она пыталась выбить из Вэй Усяня что-то. Внезапный страх стиснул его сердце ледяной рукой. – Ты точно избавился от всей искаженной ци? Вэй Усянь кивнул и вдруг потупился. – Пожалуй, эта история с главой Не выбила меня из колеи сильнее, чем мне сперва показалось, – сказал он тихо, словно стыдясь собственной слабости. – Но беспокоиться нет нужды. Он придвинул к себе чистый лист бумаги. – Ты ещё собираешься работать? – страдальчески морща лоб, спросил Лань Ванцзи. – Набросаю одну идею. Ты читай, не обращай на меня внимания. Смирившись с его неугомонной натурой, Лань Ванцзи открыл книгу. Вспомнились дни в библиотеке Облачных Глубин, когда им было по пятнадцать лет. Он точно так же читал даосские трактаты, а Вэй Усянь напротив него корпел над записями. Только тогда он еще болтал без умолку и без конца подначивал Лань Ванцзи, и лишь заклятье молчания могло утихомирить его. Его – и объятое смятением сердце Лань Ванцзи. Теперь напротив Лань Ванцзи сидит Старейшина Илина. Его улыбка все так же ослепительна, но некогда загорелая кожа сделалась бледной и холодной, и взгляд то и дело наливается алым светом, и дышит он часто неровно и прерывисто, прижимая руку к груди, и шрамов на некогда безупречном теле столько, что не сосчитать. Теперь он дразнит Лань Ванцзи нечасто и недолго, а сейчас и вовсе молчит, погруженный в размышления об очередном темном ритуале. И Лань Ванцзи должен быть спокоен, но сердце его снова в смятении, только теперь от тревоги и безмерной тоски. Вернуть бы хоть на миг то время, когда алые глаза были серыми и сверкали озорством, когда с губ то и дело срывались шутки, когда на здоровом теле не было ни одного рубца… – Лань Чжань, Лань Чжань! Смотри! Чуть вздрогнув, Лань Ванцзи опустил книгу, в которой так и не перевернул ни одной страницы. Поверх нее тут же плюхнулся лист бумаги. Лань Ванцзи посмотрел на него и замер. Вэй Усянь снова написал его портрет. Только этот рисунок уже не принадлежал кисти юноши. Теперь это было произведение мастера. Лань Ванцзи сидел за столом, в ночных одеяниях, без лобной ленты, с распущенными волосами. В руках у него была книга, но страниц не было видно. Взгляд был спокойным, как всегда, но мягким, почти ласковым, губы изогнулись в нежной улыбке. Лань Ванцзи не мог представить, чтобы у него хоть когда-то был столь расслабленный вид. А главное – что кто-то мог видеть его таким. И все же это был он. Не мягкий от природы брат, а именно он, Лань Ванцзи. Это необъяснимо читалось в чертах лица, в позе, в том, как его руки держали книгу. Не узнать его было невозможно, как и невозможно было поверить, что это может быть он. В углу рисунка красовались изящно начерченные иероглифы. У Лань Ванцзи гулко забилось сердце. Вэй Усянь назвал рисунок «Забыть о сожалениях». – Что скажешь, Лань Чжань? – с нетерпением в голосе поинтересовался он. – Если не нравится, так и скажи, я порву. – Нет, – тут же возразил Лань Ванцзи. – Что «нет»? Не нравится? Или не рвать? – Оставь. – Значит, тебе нравится? – улыбнулся Вэй Усянь. – Мгм. – Тогда он твой. Лань Ванцзи поднял голову и посмотрел на Вэй Усяня. Тот чесал впалую щеку концом кисти и счастливо улыбался. Глаза его мерцали, как угольки, и в теплом алом свечении проглядывали серые проблески. На скуле чернел мазок туши. Лань Ванцзи встал, взял у бочки полотенце, намочил его и вручил Вэй Усяню. Тот отложил кисть, задумчиво посмотрел на испачканные пальцы и вытер руки, а затем лицо. – Как обычно, – вздохнул он. – Не умею чисто работать. Все стер? Лань Ванцзи забрал у него полотенце и вытер остатки росчерка, не касаясь пальцами манящей кожи. – Ты прекрасно рисуешь, – тихо сказал он. Вэй Усянь лучезарно улыбнулся ему в ответ. – Рад, что тебе нравится. – Как ты… увидел меня таким? – слегка замявшись, спросил Лань Ванцзи и невольно тронул лоб. Лобная лента была на месте и сидела ровно. – О, – вдруг словно смутился Вэй Усянь. – Прости, позволил себе вольность. Мне показалось, лента будет лишней. Хотелось изобразить тебя расслабленным и… – он задумался и потер висок. – Безмятежным, – наконец подобрал он слово. – Я могу дорисовать твою ленту, если хочешь… – Не нужно, – остановил его Лань Ванцзи и прикрыл рисунок ладонью. – Точно? – Да. Все правильно. – О… – протянул Вэй Усянь и вдруг подался вперед, наклонившись к Лань Ванцзи: – Лань Чжань, а какое все-таки значение имеет ваша лобная лента? – Ты же столько раз переписывал правила Гусу Лань, – не без укора напомнил Лань Ванцзи. – Извини, я не сильно вчитывался, – хмыкнул Вэй Усянь. – Был слишком занят, доставая тебя. Это было куда интереснее, чем три тысячи замшелых правил. Ну скажи мне, Чжань-гэгэ? Лань Ванцзи едва не вздрогнул. Ему никогда не нравилось это обращение, разве что от А-Юаня, но сейчас оно окатило его волной жара. – Не называй так. – Хорошо, не буду, – покладисто отозвался Вэй Усянь, и глаза его полыхнули. – Как тебе больше нравится? – промурлыкал он. – Лань Чжань, А-Чжань, Чжань-эр… – Замолчи! – не выдержал Лань Ванцзи. Жар внутри разгорался все сильнее, и каждое слово Вэй Усяня заставляло его пульсировать, распространяя по телу волны тепла. – Я расскажу о ленте, только не говори больше ничего! Вэй Усянь рассмеялся, прижав руку к груди. – Мне никогда не надоест тебя поддразнивать, – вытерев глаза, сказал он. – Ладно, я молчу. Говори. Лань Ванцзи тяжело вздохнул и обеими руками тронул ленту. – Она означает «держи себя в узде», – постепенно успокаиваясь, произнес он. – Лента – напоминание о необходимости сдерживать чувства. Ее можно снимать лишь в присутствии членов семьи. И касаться ее могут лишь члены семьи. Он замолчал, не зная, как рассказать о втором значении ленты. – Так вот почему ты так разозлился, когда я ненароком сорвал с тебя ленту на соревновании лучников в Цишани, – задумчиво сказал Вэй Усянь, и глаза его погрустнели. – Я не знал, Лань Чжань. Я правда не специально это сделал. Ее концы лезли мне в глаза, мешали прицелиться, и я увидел, что она вот-вот спадет, потому и… – Я знаю, – мягко прервал его Лань Ванцзи. – Не беспокойся. Вэй Усянь кивнул и умолк. А затем бросил взгляд на рисунок и улыбнулся. Лань Ванцзи молчал. Он был рад, что Вэй Усянь избавил его от неловкого объяснения второго значения ленты, но сердце отчего-то вновь болезненно заныло... Тем временем наступил час сна. Верный привычке, Лань Ванцзи бережно отложил свой портрет и закрыл книгу. – Пора спать. – Ложись, – кивнул Вэй Усянь и придвинул к себе записи. – Я еще немного поработаю. Лань Ванцзи молча поднялся и бесшумно направился к кровати. На полпути его словно что-то подтолкнуло, он остановился и оглянулся. Вэй Усянь сгорбился за столом, низко опустив голову и сжав ее руками. Лань Ванцзи решительно развернулся и сел рядом с ним. Вэй Усянь тут же выпрямился, провел ладонями по волосам как ни в чем не бывало и бросил на Лань Ванцзи взгляд, полный недоумения. – Что ты, Лань Чжань? Лань Ванцзи и сам не мог понять, что его так беспокоило. Что-то с Вэй Усянем было не так, и дело было даже не в головной боли. – Можно я проверю твой пульс? – спросил он. – Зачем? – Я не понимаю, что с тобой. – Лань Чжань, – Вэй Усянь вымученно улыбнулся. – У меня был трудный день. – Мгм, – с горечью согласился Лань Ванцзи. – Я беспокоюсь, что искаженная ци тебе навредила. Вэй Усянь вздохнул и потер лицо. – Может быть, – нехотя сказал он. – Судя по симптомам, я слегка повредил себе меридианы. Лань Ванцзи замер. О повреждениях меридианов он читал, когда пытался найти информацию о травмах духовной системы. Повреждения меридианов вызывали застой ци вплоть до отказа внутренних органов. У заклинателей меридианы заживали очень быстро благодаря циркуляции духовной энергии, но у Вэй Усяня из-за отсутствия Золотого Ядра никакой циркуляции не было, и духовная энергия не помогала ему исцеляться. – Ничего страшного, – поспешил добавить Вэй Усянь. – Просто царапины. Честное слово. – Как ты понял, что повредил меридианы? – Да просто методом исключения, – усмехнулся Вэй Усянь. – Темной энергии сейчас нет только в меридианах. – Тебе больно? – Переживу, – хмыкнул Вэй Усянь. – Бывало и хуже. – Я могу поправить тебе течение ци. – Ох, нет, – Вэй Усяня передернуло. – Все не настолько серьезно. Ты был очень нежен в прошлый раз, но я пока не готов к новому вторжению. Лань Ванцзи вздрогнул и поспешно отвернулся, ощущая, как горят уши. Ну как можно быть настолько разнузданным и бесстыдным? Вгоняет его в краску, как невинную девицу… – Лань Чжань, ты обиделся? – в голосе Вэй Усяня прозвучали искренние тревога и растерянность, и Лань Ванцзи ощутил, как тот касается его рукава и придвигается ближе, явно пытаясь заглянуть в глаза. – Нет, – сделав над собой усилие, произнес Лань Ванцзи. – Ты собираешься и дальше изводить себя, отказываясь от отдыха? Прозвучало резко, почти грубо, совсем как в юности. Вэй Усянь замер. Лань Ванцзи тут же пожалел и о словах, и тоне, которым они были сказаны, и когда Вэй Усянь отпустил его рукав и отодвинулся, едва сдержался, чтобы не остановить его. – Все совсем не так, – тихо сказал Вэй Усянь. – Работа помогает мне упорядочить ци лучше, чем сон и медитация. Если я тебя напрягаю, давай уйду в другую комнату. Он начал подниматься, но Лань Ванцзи тут же схватил его за плечи и удержал. – Вэй Ин, нет. – Да ничего со мной не случится, – вздохнул Вэй Усянь и отвел его руки. – Это не Облачные Глубины, тут я могу за себя постоять, не опасаясь суда. Так что тебе необязательно терпеть мое присутствие. – Вэй Ин, я вовсе не терплю твое присутствие! – в отчаянии воскликнул Лань Ванцзи. – Прошу тебя, останься! Вэй Усянь глянул на него искоса и вдруг прикрыл глаза, сдавленно выдохнув, как от вспышки боли, тяжело сглотнул. Лань Ванцзи стало нестерпимо стыдно. Вместо того чтобы помочь ему успокоиться, он делает ему лишь хуже. Несмело он положил ладонь Вэй Усяню на спину, желая успокоить, осторожно погладил между лопаток. Сквозь ткань ощущались выступающие позвонки и ещё леденящий неживой холод темной энергии, и Лань Ванцзи снова пробрало мурашками. Он никак не мог свыкнуться с этим ощущением, его неправильность по-прежнему тревожила разум. – Прости за бестактность, – тихо сказал он. – Да все в порядке, – вздохнул Вэй Усянь и подался вперед, уходя от прикосновения. – Не стоит обо мне беспокоиться. Иди спать. Он потер виски и взялся за кисть. Рука его слегка дрожала. Лань Ванцзи опустил руку и поднялся. Чувствовал он себя паршивее некуда. – Доброй ночи, Вэй Ин, – скрепя сердце, произнес он. – И тебе, Лань Чжань, – ровно отозвался Вэй Усянь. Когда Лань Ванцзи лег, раздался щелчок пальцев, и лампа погасла. Лань Ванцзи сдержал тяжёлый вздох. Вэй Усянь и в первую их ночёвку в Цайи сделал так, хотя Лань Ванцзи сумел бы уснуть и при свете. Тогда эта забота согрела ему сердце, но сейчас на душе стало ещё поганее. Комната погрузилась в темноту, слабо освещаемую тусклым светом звезд. Лань Ванцзи поглядел в сторону стола и увидел два алых отблеска: Вэй Усянь отчего-то пересел и теперь сидел боком к нему, опустив взгляд. В свете для работы он не нуждался. Какое-то время Лань Ванцзи смотрел на красноватые отблески, а затем тело само приняло позу для сна, и несмотря на тоскливые мысли, он уснул. Его разбудил тихий звук, похожий на сдавленный стон. Лань Ванцзи открыл глаза и сел, потирая лоб. Было около часа ночи. Он посмотрел на кровать Вэй Усяня. Его постель была пуста. Звук повторился. Лань Ванцзи обернулся и увидел Вэй Усяня, свернувшегося клубком за столом. Спина его вдруг сильно вздрогнула, точно от удара, и слух Лань Ванцзи снова уловил болезненный стон. Он немедленно вскочил и бросился к Вэй Усяню. Тот спал, обхватив голову обеими руками, зарывшись пальцами в волосы. Лица его не было видно, но тело сотрясала дрожь. Внезапно он снова дернулся и глухо вскрикнул – громче и мучительнее, чем прежде. – Вэй Ин! Лань Ванцзи потряс его за плечи, невольно содрогаясь от нестерпимого холода под ладонями: – Вэй Ин, проснись! Из груди Вэй Усяня вырвались хрипы, и он стиснул голову руками так, что на коже отчетливо проступили контуры сухожилий и костей. Колотившая тело дрожь стала крупнее и резче, и Лань Ванцзи ощутил испуганно мечущуюся в нем темную энергию. Она тоже пыталась разбудить Вэй Усяня. И у нее тоже не получалось. – Вэй Ин, услышь меня! Ты должен проснуться! Но Вэй Усянь не проснулся. Схватив его за запястье, Лань Ванцзи, зажмурившись, послал слабый укол духовных сил. Вэй Усянь даже не дернулся. Запястье под пальцами Лань Ванцзи стремительно леденело, бешеное биение пульса превратилось в одну дрожащую волну, хриплое дыхание сделалось клокочущим. И тут Лань Ванцзи вспомнил. Он бросился к стопке одежды у своей кровати и нашел мешочек цянькунь. В нем лежал колокольчик Юньмэн Цзян, что он нашел на горе в Илине. Он встряхнул его, и комнату наполнил серебристый звон. А спустя мгновение звон потонул в душераздирающем мучительном крике. На глазах Лань Ванцзи Вэй Усянь рывком сбросился на пол и вытянулся на спине, выпрямив руки и ноги. Тело трясло и выгибало дугой, но он изо всех сил сопротивлялся, выдерживая идеальную позу. И заходился жутким оглушительным криком, полным нечеловеческой боли, словно его разрывали на части. Лань Ванцзи отшвырнул колокольчик и бросился к Вэй Усяню. Его крик сорвался и сменился мучительным сипением. Лань Ванцзи схватил Вэй Усяня за руку, заглядывая в искаженное лицо. Вены на лице и шее вздулись жгутами, распахнутый в агонии рот судорожно хватал воздух. Лань Ванцзи сжал запястья Вэй Усяня, вновь жаля его духовными силами. – Вэй Ин! Вэй Усянь резко сел, вырвав руки из хватки Лань Ванцзи, с хрипами втягивая воздух. По посеревшему лицу ручьями текли пот и слезы. Его била крупная дрожь, грудь слева ходила ходуном, ладонь прижалась к животу – точно к области нижнего даньтяня. Неистово полыхающий алый взгляд был устремлен в одну точку. Лань Ванцзи обхватил его и принялся растирать ему спину, пытаясь привести в чувство. Вэй Усянь тяжело закашлялся, уронив голову ему на плечо. Его тело под руками Лань Ванцзи напоминало глыбу льда. Из коридора донеслись торопливые шаги и испуганные голоса, и спустя мгновение в дверь заколотили. – Молодые господа, что у вас случилось? – раздался перепуганный голос хозяйки постоялого двора. – Скорее, откройте! Вэй Усянь сильно вздрогнул и выпрямился, поджимая ноги и обводя комнату мутным алым взглядом без проблесков осмысленности. – Молодые господа, сейчас же откройте! – голосила хозяйка. – Иначе мы сломаем дверь! У Лань Ванцзи не оставалось выбора. Он метнулся к ширме и поставил ее так, чтобы Вэй Усяня было не видно от входа, а затем открыл дверь и тут же глубоко поклонился. – Мои извинения, госпожа, – ровным тоном сказал он. – У нас... Хозяйка вдруг шагнула вперед, и Лань Ванцзи поднял голову. Она расширенными глазами глядела на его плечо. Лань Ванцзи перевел взгляд и застыл. Белую ткань окрасили потеки алой крови. Из-за ширмы донеслось хриплое загнанное дыхание, и он обернулся. Ужас стиснул ему сердце. С Вэй Усянем происходило что-то страшное, но что, он не понимал. – Что с молодым господином? – задушенным голосом спросила хозяйка. Она сделала попытку заглянуть в комнату, но Лань Ванцзи преградил собой вход. – Ему нездоровится. Прошу прощения, я… – Это он так ужасно кричал? Будто его заживо режут… – Прошу простить за беспокойство, – ровно ответил Лань Ванцзи, внутренне холодея – он не сомневался, что женщина угадала. – Утром я возмещу ущерб. – Что вы, господин Лань, не нужно! – замахала руками хозяйка. На ее лице отчетливо читались тревога и искреннее участие. – Мы можем помочь? Я могу послать за лекарем… – Нет нужды, благодарю. Я должен идти. Он ещё раз поклонился и закрыл дверь. И бросился за ширму. Вэй Усянь сидел на полу, уткнувшись лбом в колени, прижав ладони к груди и к животу. Его сильно трясло, спина слева тяжело и часто вздымалась, дыхание было рваным. Между вдохами слышалось еле разборчивое сиплое бормотание: – Уйдите… Не подходите… Не трогайте меня… Лань Ванцзи сел рядом и осторожно тронул его содрогающуюся спину. Вэй Усянь отшатнулся и сжался сильнее. – Вэй Ин, это я, – тихо сказал Лань Ванцзи. – Ты узнаешь меня? Вэй Усянь замер и чуть приподнял голову. И тут же снова съежился и задрожал. – Собаки… – просипел он. Лань Ванцзи уже хотел сказать, что вокруг нет никаких собак, но вдруг осознал, что за окном действительно бешено лают и воют собаки. С улицы доносились взволнованные возгласы и хлопанье ставен. Страшный крик Вэй Усяня переполошил весь дом, а может, и всю улицу. – Вэй Ин, здесь нет собак. Они далеко. Ты в безопасности. Он снова осторожно погладил Вэй Усяня по судорожно вздымающейся спине. На этот раз тот не отстранился, напротив, прижался к нему так, словно Лань Ванцзи был его единственным спасением. – Не дай им подойти, – прошептал он. – Тебя никто не тронет, – тихо пообещал Лань Ванцзи. Неожиданно пес зарычал прямо под окном, и Вэй Усянь сильно дернулся, вжимаясь в Лань Ванцзи. – Уйди… Не кусай меня… – простонал он. Лань Ванцзи крепко обнял его и прижал к себе. Он еще со времен обучения в Облачных Глубинах знал, что Вэй Усянь панически боится собак, но думал, что этот страх иррационален, подобно тому, как иные люди боятся пауков или мышей. Теперь он догадался, что дело вовсе не в предубеждении. – Вэй Ин, собаки очень далеко, – успокаивающим тоном заговорил он. – В комнате только ты и я. Лай скоро утихнет. Он снова погладил Вэй Усяня по дрожащей спине. – Больно, – вдруг шепнул Вэй Усянь, не пытаясь отстраниться. – Что болит? – ладонь Лань Ванцзи замерла. – Все, – еле слышно прошептал Вэй Усянь. – Все внутри. Холодея от недобрых предчувствий, Лань Ванцзи положил руку ему на шею и нашел пульс. Внутри него все оборвалось. Удары сыпались беспорядочно, и каждый толчок отличался от предыдущего. Худшие его опасения подтвердились. Лань Ванцзи вскинул руку и призвал мешочек цянькунь. Он всегда считал подобные трюки ребячеством, но сейчас он не мог и помыслить отойти от Вэй Усяня. Обнимая его одной рукой, он быстро нашел сердечные пилюли и успокоительное и дал их Вэй Усяню, а затем осторожно попытался просунуть руку между его грудью и коленями. У него получилось, и он накрыл судорожно стиснутую на сердце ледяную руку своей. – Вэй Ин, я рядом. Постарайся успокоиться. Дыши на четыре счета. Я буду считать. По телу Вэй Усяня прошла судорога, и Лань Ванцзи буквально ощутил, как он заставляет себя дышать медленнее. Ровным голосом Лань Ванцзи начал считать вслух, одновременно растирая руку Вэй Усяня на груди и гладя его по левым ребрам, соблюдая заданный счетом ритм. Через несколько минут он снова проверил пульс, не переставая считать вслух. Грудь стиснуло ужасом. Несмотря на препараты, сердце билось все так же бешено и без четкого ритма. – Лань Чжань, – прохрипел Вэй Усянь. – Что? – Уходи. Я не справляюсь. – Ты справишься, – Лань Ванцзи постарался не пустить в голос охватившее его отчаяние. – Нет. Уходи. – Я тебя не оставлю. – Проваливай! – хрипло выкрикнул Вэй Усянь. Он вдруг рывком распрямился, и Лань Ванцзи едва успел сомкнуть объятие крепче. Вэй Усянь забился в его руках, сдавленно рыча сквозь зубы, отчаянно выгнулся и упал на пол. Лань Ванцзи мгновенно навалился сверху, рывком поднял его руки над головой и прижал к полу, сжал коленями бедра, не давая брыкаться. Вэй Усянь захрипел и вдруг с усилием запрокинул голову, обнажая белоснежную шею. Под влажной кожей вздулись сине-зелёные вены. – Убей меня, – просипел Вэй Усянь, и в голосе его прозвучала мольба. – Призови Бичэнь. Скорее… Не раздумывая, Лань Ванцзи перехватил его запястья одной рукой, приподнял голову Вэй Усяня за затылок и прижался к его губам поцелуем. Вэй Усянь застыл под ним напряженной струной. Лань Ванцзи захватил его нижнюю губу, провел кончиком языка по ледяной искусанной коже. Поцелуй был со вкусом жасминового чая с примесью крови. Он рывком отстранился и вгляделся в горящие алые глаза. В них больше не было ни мольбы, ни ярости, лишь безграничное изумление, и Лань Ванцзи ощутил облегчение. Этого он и добивался. – Доверься мне, – хрипло попросил он. И тут же сжал рукой шею Вэй Усяня, входя в энергетическую систему. Темная энергия Чэньцин послушно разошлась перед ним, обнажая искалеченный канал. Вэй Усянь сдавленно вскрикнул и снова выгнулся, стукнувшись затылком об пол, но вырваться не попытался. Пульс скакнул так, что удары перестали различаться. Стараясь не паниковать, Лань Ванцзи прошел канал насквозь через разрывы и коснулся меридиана жизненной энергии. Вэй Усянь глухо застонал, замотал головой, и его заколотило мелкой дрожью. Из-под зажмуренных век потекли слезы. Лань Ванцзи закрыл глаза и сосредоточился на картине перед духовным взором. И мгновенно понял, что происходит. – Вэй Ин, защитная печать тебе не навредит? Вэй Усянь отрицательно мотнул головой. Лань Ванцзи выпустил его, вскочил на ноги и сложил ручную печать. Комната озарилась белым светом, и на стенах вспыхнули символы защиты, отражающей влияние извне. Не медля, Лань Ванцзи сложил вторую печать. Защита вспыхнула еще раз, и свет угас, оставив лишь цвет. Спустя мгновение свет вспыхнул снова и засиял чуть тусклее. Лань Ванцзи жестко улыбнулся и обернулся к Вэй Усяню. Тот лежал, свернувшись клубком на правом боку, сильно дрожа. Лань Ванцзи опустился перед ним, но Вэй Усянь рывком отодвинулся. Лань Ванцзи тут же отпрянул, сжав все еще горящие от поцелуя губы. Его накрыло запоздалым стыдом за содеянное. – Вэй Ин, прости, – прошептал он. – Я должен был тебя отвлечь. Мокрые ресницы затрепетали, и на Лань Ванцзи снова обратился горящий алый взгляд. В нем не было ни укора, ни страха, только глубокая тоска и невиданная прежде усталость. – Не могу справиться, – прошептал он. – Уходи. – Дай поправить ци… – Я наврежу тебе. Уйди, Лань Чжань. Пожалуйста. Я не смогу сделать это при тебе. Лань Ванцзи накрыло отчаянием такой силы, что сердце заболело. В глазах защипало. – Не смей винить себя, – прошептал Вэй Усянь. – Это все моя вина. С его лица медленно сходили немногие оставшиеся краски, лишь глаза пылали все ярче. – Так и думал, что умру от искажения ци. Сказав это, он закрыл глаза, и алые огоньки угасли. – Позаботься о Вэнях, – прошелестело еле слышно. – Пожалуйста… Смаргивая слезы, Лань Ванцзи подхватил Вэй Усяня на руки и отнес на кровать, устроил в постели так, как он всегда укладывался сам, и сам устроился рядом; крепко обнял, прижал к груди. Вэй Усянь не вырывался, лишь дрожал от терзавшей его изнутри боли и дышал хрипло и рвано. Лань Ванцзи положил ладонь на его шею. У них практически не осталось времени. Но Лань Ванцзи не собирался позволить ему умереть. – Вэй Ин, держись, – прошептал он. Одним движением он наложил на Вэй Усяня заклятье обездвиживания. Вторым – вошел прямо в меридиан. Вэй Усянь издал длинный хрип, и его затрясло. Лань Ванцзи бездумно прижался губами к его макушке и закрыл глаза. Ци в меридиане не текла, а вихрилась, окутывая искаженные потоки, что терлись о стенки, точно ржавые иглы, расцарапывая их до крови. Лань Ванцзи тронул поток духовной силой, выравнивая его. Меридиан вздрогнул, и по ци прошла высокая волна. Одновременно до ушей Лань Ванцзи донесся хриплый вскрик. В канале рядом тут же бешено взвилась темная энергия. Лань Ванцзи она не тронула, но он это едва заметил, в ужасе взирая на дело своих рук. В глубине поднятой им волны ци зародилась нить искаженной энергии. Эта искаженная нить была куда тоньше, чем выправленный им поток. Но она была. Стиснув зубы, он поймал еще один искаженный поток. Вновь вздрогнул меридиан, вновь слух хлестнул вскрик. И вновь течение ци прорезала черная нить. Но искаженной энергии в меридианах стало меньше. И Лань Ванцзи продолжил, изо всех сил стараясь не обращать внимания на отчаянную дрожь тела в его руках и мучительные сиплые вскрики. Когда он закончил, ци в меридиане текла неровно и быстро. Среди волн вилось множество тонких нитей искаженной энергии, но завихрений больше не было. Жизненная энергия вновь омывала тело, пусть и с перебоями. Лань Ванцзи вышел из энергетической системы и открыл глаза. Вэй Усянь лежал у него на груди, дрожа в лютой лихорадке. Волосы, одежды и постель промокли от пота. Лань Ванцзи тоже вымок, но когда он осторожно отстранил Вэй Усяня от груди, то увидел на одеждах кровавое пятно. Он взглянул на Вэй Усяня. Он был без сознания. Кровоточили все семь цицяо. Не мешкая, Лань Ванцзи снова призвал цянькунь и вложил Вэй Усяню в рот пилюли кровоостанавливающего и кровевосполняющего средства. Затем принес мокрое полотенце и осторожно стер кровь с лица Вэй Усяня. Когда он закончил, Вэй Усянь открыл глаза и тут же облизал иссохшие губы. Его трясло, и во взгляде его была неприкрытая мука. Из глаз текли слезы. Лань Ванцзи поспешно снял с Вэй Усяня обездвиживание, заново отер ему лицо и принялся отпаивать его водой и успокоительным настоем. Взгляд упал на его шею, и Лань Ванцзи сглотнул. На белой коже багровели следы его пальцев, как от удушения. Дрожащими руками Вэй Усянь вытер глаза и попытался натянуть на себя одеяло. Опомнившись, Лань Ванцзи быстро нашел сушильный талисман, высушил одежды и постель и укрыл Вэй Усяня одеялом. Тот съежился, кусая губы, по-прежнему дрожа. Лань Ванцзи потянулся к его шее, но Вэй Усянь резко отпрянул, как испуганный кролик, и задрожал сильнее. – Я только проверю пульс, – тихо сказал Лань Ванцзи. – Позволь? Он снова протянул к нему руку. Вэй Усянь зажмурился. Дыхание его потяжелело, мышцы вздулись, и пульсация сосудов отчётливо проступила через кожу. Лань Ванцзи опустил руку, так и не коснувшись перенапряженной шеи. Его охватил страх. Если Вэй Усянь не успокоится, искажение ци повторится. И рецидив будет куда тяжелее, чем первый эпизод. – Вэй Ин, – мягко позвал он. Вэй Усянь слабо дернул головой, съежился сильнее, и дрожь его усилилась. Пальцы его вцепились в край одеяла. Лань Ванцзи, догадавшись, что ему нужно, подтянул одеяло повыше, укрывая Вэй Усяня с головой. Тот прерывисто вздохнул и задышал немного спокойнее. Лишь время от времени из груди его вырывались сиплые стоны, надрывавшие сердце Лань Ванцзи. Из-за искалеченной духовной системы почти все средства от искажения ци Вэй Усяню были строго противопоказаны, и без опаски можно было использовать только успокоительное. Правление ци было огромным риском, и Лань Ванцзи никогда не пошел бы на него, если бы не близость смерти. Риск, к счастью, оправдался, но и последствий избежать не удалось, и из-за остаточного искажения успокоительное действовало хуже, чем должно было. Резко погружать Вэй Усяня в сон в таком состоянии было опасно. Оставалось лишь ждать, когда все-таки подействует успокоительное, и он уснет сам. Лань Ванцзи очень хотел забраться в постель рядом с ним, обнять, согреть, укрыть, защитить. Но он понимал: если перегруженный разум не выдерживает даже тихого зова, то и прикосновения, как бы Вэй Усянь их ни любил, сейчас лишь навредят. Ему оставалось лишь ждать. Спустя несколько минут Лань Ванцзи заметил, что дыхание Вэй Усяня выравнивается, а дрожь стихает. Когда ещё через некоторое время он понял, что Вэй Усянь уснул, ему показалось, что с плеч его свалилась гора. Очень осторожно он отвернул одеяло и аккуратно отвёл от лица Вэй Усяня влажные спутанные волосы. Вэй Усянь тут же метнулся в сторону, уходя от прикосновения, и Лань Ванцзи убрал руку. Лихорадка не спадала, и на белой коже Вэй Усяня снова заблестели капельки пота. Лань Ванцзи смочил полотенце в тазу с водой и принялся осторожно отирать Вэй Усяню лицо. Тот нахмурился и вновь заметался. Лань Ванцзи попытался положить на горящий лоб холодный компресс, но Вэй Усянь тут же сбросил его. Лань Ванцзи тяжело вздохнул и убрал полотенце. Искаженная ци все еще терзала разум, болезненно обостряя чувствительность. И Лань Ванцзи уже ничего не мог с этим сделать. Он сжал челюсти. Кто-то намеренно вызвал у Вэй Усяня искажение ци. Он понял это, едва увидел, что меридианы и сердце пульсируют в совершенно разных ритмах. Без воздействия извне такого просто не могло быть. Как только он поставил защитную печать, ритмы вновь совпали. Лань Ванцзи когда-то читал о ритуале воздействия искажения ци на расстоянии. Это был очень сложный ритуал, отнимавший много сил. Жертва при этом неминуемо испытывала боли в растревоженных меридианах, но чем сильнее был ее самоконтроль, тем больше требовалось времени, чтобы вызвать искажение ци... Воздействие на Вэй Усяня наверняка начали еще вечером, с ужасом понял Лань Ванцзи. Если бы не помощь главе Не, Вэй Усянь, несомненно, понял бы, что с ним творится, позволил бы Лань Ванцзи проверить его меридианы, и он бы пресек воздействие раньше. Но вероятно, Вэй Усянь с его ненормальной переносимостью боли до последнего думал, что симптомы нарушения течения ци связаны с повреждениями меридианов. А искажение ци посчитал закономерным финалом Темного Пути. Если бы искажение ци развивалось по обычному сценарию… Лань Ванцзи представил себе, как Вэй Усянь сходит с ума, призывает мертвецов и разрушает Цайи. И постарался выбросить жуткую картину из головы до ее логического завершения. Но вместо того чтобы обратить гнев на окружающих, Вэй Усянь обратил его на самого себя. То, что Лань Ванцзи сперва принял за ночные кошмары, было самоуничтожением на уровне разума. Было поистине чудом, что его удалось разбудить. Если бы его не убили кошмары, то проснувшись сам, он бы тут же покончил с собой. По спине Лань Ванцзи побежали ледяные мурашки, сердце словно стиснула холодная рука. Если бы он не проснулся, сейчас Вэй Усянь уже был бы мертв. Вряд ли Цзинь Гуаншань – а Лань Ванцзи не сомневался, что за воздействием стоит именно он, – догадывался, что у Вэй Усяня будет именно этот чрезвычайно редкий тип искажения ци. Он наверняка предполагал, что Вэй Усянь уже на территории Гусу Лань в сопровождении Лань Ванцзи, и рассчитывал, что Старейшина Илина в припадке безумия начнет крушить все вокруг и будет убит. Убит им, Лань Ванцзи. Им следовало остаться в Облачных Глубинах. Барьер вокруг резиденции Ордена защитил бы Вэй Усяня от воздействия извне, и охранные заклинания засекли бы нападение… Он стиснул зубы. Поздно предаваться сожалениям. То, что сделал Цзинь Гуаншань или кто-то по его приказу, было чудовищно не только само по себе. Для ритуала нужны были предметы, хранящие достаточно сильный энергетический след жертвы. А именно – вещи, созданные ею. Несомненно, Цзинь Гуаншань использовал для заклятья оберег Цзинь Лина. Лань Ванцзи видел этот оберег и даже на расстоянии ощутил, сколько сил в него было вложено. И с помощью этой вещи, призванной защищать, глава Цзинь едва не убил ее создателя. Лань Ванцзи от всей души надеялся, что ответный удар, который он отправил по линии воздействия, навредил заклинателю хотя бы наполовину так же, как тот навредил Вэй Усяню. В Лучжоу Вэй Усянь сказал: «Самое большее, что ты можешь сделать, – это дать всем понять, что тот, кто нападет на меня, будет отвечать перед орденом Гусу Лань. И этого достаточно». Что ж, Лань Ванцзи сделал все, чтобы на том конце связи поняли: это удар Гусу Лань. Очень осторожно Лань Ванцзи проверил меридианы Вэй Усяня. Вэй Усянь ожидаемо сильно дернулся, прерывисто втянул воздух, и его запястье под пальцами Лань Ванцзи окаменело. Лань Ванцзи удержал его, закрыл глаза и сосредоточился. Ци струилась ровнее, искаженных нитей стало меньше, но их все ещё было много. Вэй Усянь хрипло застонал, забился под его рукой, и Лань Ванцзи поспешил выйти из энергетической системы. Вэй Усяня вновь заколотила дрожь, и из-под сомкнутых век снова потекли слезы. Лань Ванцзи тяжело вздохнул. Стереть слезы он не решился и, поправив сбившееся одеяло, отстранился. Через какое-то время Вэй Усянь затих, и слезы течь перестали. Успокоившись, Лань Ванцзи обдумал положение. Он знал об искажении ци достаточно, чтобы понимать, как велик сейчас риск рецидива. Чтобы этого не допустить, следовало обеспечить Вэй Усяню абсолютный покой души и тела. Когда Вэй Усянь проснется, следует осторожно поговорить с ним о вызове целителя из Гусу Лань. И сообщить брату о том, что произошло. Когда наступило пять утра, Лань Ванцзи ненадолго отошел от постели Вэй Усяня и подошел к своей постели, чтобы прибрать ее. На одеяле лежал Колокольчик Спокойствия Юньмэн Цзян. Лань Ванцзи очень аккуратно убрал его в мешочек цянькунь, быстро прибрал постель и вернулся к Вэй Усяню. Мешочек с колокольчиком висел у него на поясе. Колокольчик был обагрен кровью, когда он нашел его. Может быть, Вэй Усянь мог бы найти человека по следам крови, но светлых заклинаний такого рода не существовало. И все же он хранил колокольчик в том виде, в котором нашел, все время, пока Вэй Усянь не вернулся. После он привел его в порядок, но хозяину так и не вернул. Он до последней мелочи запомнил, что произошло, когда он попытался пробудить Вэй Усяня звоном колокольчика. Без него разбудить его бы не удалось, но... Звон Колокольчика Спокойствия заставлял Вэй Усяня оставаться в ясном сознании, пока ему вырывали Золотое Ядро. Другого объяснения его воздействию на Вэй Усяня попросту не было. Лань Ванцзи закрыл лицо ладонями. После жестокой расправы над Вэнь Чао и Вэнь Чжулю Вэй Усянь сжег почтовую станцию дотла вместе с телами. Тогда Лань Ванцзи пришел в ужас от его, как ему казалось, непомерной жестокости, но прямо сейчас ему страшно захотелось найти тело Вэнь Чао, вытащить с того света его душу и проделать с ним все то же, что сделал Вэй Усянь, а может быть, и что-нибудь похуже. Например, разорвать ему живот и бросить на корм собакам. Желательно с высоты полета. Он все пытался себе представить, как Вэй Усянь три месяца выживал на горе Луаньцзан после потери Золотого Ядра и падения с огромной высоты – и не мог. Темная энергия не может исцелять, напротив, она замедляет исцеление – это Лань Ванцзи знал совершенно точно. Как он выжил? Три месяца без нормальной пищи, без лекарств, рядом – ни единой живой души, вокруг – засилье темной энергии, яо и ожесточенные призраки. Как он добывал себе пищу? Что он ел? Как защищался от яо? Как не сошел с ума, постоянно пропитанный темной энергией? И он никому ничего не рассказал. Даже слухов не носилось о том, что все это время он провел на горе трупов. Говорили о плене у Вэней, о наставничестве у загадочного темного мастера, но о падении в самое страшное место Поднебесной – никогда. Вэнь Чао, при всех его недостатках, не был законченным глупцом и не бахвалился своим поступком, чтобы Вэй Усяня никогда не нашли. А Вэй Усянь молчал и не подпускал к себе ни целителей, ни близких, чтобы не узнали о потере Золотого Ядра и о разрушении духовных каналов, и оставался опорой ордена Юньмэн Цзян. Никто бы не осудил его, если бы без Золотого Ядра он остался в стороне от войны, но он не просто не остался в стороне, он стал одной из основных их сил, невзирая на увечья и ранения, на страх и осуждение людей, на усталость и одиночество. Как он сохранил рассудок, постоянно контролируя полчища марионеток и находясь под непрерывным воздействием темной энергии? Каково ему было слушать слова Лань Ванцзи о том, что его ждет, если он продолжит идти по Темному Пути? Каково ему было слышать упреки в порочности и отступничестве, в то время как Темный Путь был его спасением? В конце концов все отвернулись от него. И Лань Ванцзи… До ночи близ Ланьлина он искренне считал, что сделал для Вэй Усяня все что мог. Но он поступил не лучше, чем Цзян Ваньинь. Он испугался осуждения, сдался и умыл руки – вот что он сделал. Он знал, что надзиратели с тропы Цюнци лгут, но не смог этого доказать. Послушавшись брата, он молча наблюдал, как Вэй Усяню приписывают все грехи и не поддержал Ло Цинъян, когда она вступилась за Вэй Усяня. Возможно, выступи они единым фронтом… Да, заступничество Ло Цинъян и даже попытки объяснений Цзян Ваньиня ничего не изменили. Высказавшись против Ланьлин Цзинь без веских доказательств, Лань Ванцзи бы навлек на себя недовольство не только Ланьлин Цзинь, но и родного клана. Но у Ланьлина, когда Вэй Усянь умирал на его руках, Лань Ванцзи определенно не чувствовал, что сделал все, чтобы не допустить этого. Если бы он умер, Лань Ванцзи так никогда бы ни о чем и не узнал. И сожалел бы о потере и собственном бездействии до конца своих дней. Спустя ещё час дыхание Вэй Усяня немного участилось. Лань Ванцзи насторожился, внимательно вглядываясь в его лицо. Через несколько минут Вэй Усянь сжался с тихим стоном. Лань Ванцзи поспешно тронул его за плечо: – Вэй Ин! Вэй Усянь тут же распахнул пылающие алым глаза – и вдруг резко дернулся, вжался в подушки, вырвал руку. Чэньцин хищно блеснула в побелевших от напряжения пальцах, загораживая хозяина, – Лань Ванцзи не заметил, когда Вэй Усянь выхватил ее. – Вэй Ин? – как можно мягче позвал его Лань Ванцзи. Вэй Усянь смотрел на него затравленно, и алое пламя бешено пульсировало в его глазах. Но при звуке имени что-то в его лице расслабилось, и он медленно опустил оружие. – Ты… Как ты… Где мы? – просипел он. – Цайи. Ты прибыл на Совет в Облачных Глубинах. Помнишь? Вэй Усянь заморгал. В его взгляде читались неверие, непонимание и боль. Он вдруг вздрогнул всем телом и низко опустил голову. – Больно, – едва разобрал его шепот Лань Ванцзи. – Холодно. Дышать… Он шумно втянул воздух и рывком наклонился вперёд, прижимая руку к груди. Сгорбившись, он обхватил себя за плечи и опустил голову на колени, подрагивая всем телом. – Вэй Ин? – в тревоге окликнул его Лань Ванцзи. Коснуться его снова он не решился. – Я здесь, – прошептал Вэй Усянь. – Что последнее ты помнишь? Лань Ванцзи знал, что люди, пережившие искажение ци, никогда не помнят, что происходило во время эпизода. – Я придумывал печать, – прохрипел Вэй Усянь. – Почему мне так холодно? – У тебя жар. Лань Ванцзи осторожно закутал Вэй Усяня в одеяло, быстро согрел ему целебный отвар и напоил. – Что случилось? – прошептал Вэй Усянь, допив. – У тебя вызвали искажение ци. Кроме тебя, никто не пострадал, – тут же добавил Лань Ванцзи, заметив ужас на лице Вэй Усяня. – Ты пытался… убить себя. – Я тебе не навредил? – Я в порядке, – успокоил его Лань Ванцзи, вновь ощущая, как ноет сердце, – снова этот человек не думает о себе. – Вэй Ин, тебе нужен целитель. Я не знаю, как лечится искажение ци, которое было у тебя. Вэй Усянь мотнул головой. – В моем случае – только успокоительное. Должно быть в мешочке от Вэнь Цин. – Я дал его тебе. Вэй Усянь слабо улыбнулся. – Ты правил мне ци? – спросил он, потирая шею. – Мгм. – Ты здорово рисковал, знаешь? Я мог тебе навредить. – Ты предупредил. – И тебя это, конечно, не остановило, – вздохнул Вэй Усянь. – Только благородный Ханьгуан-цзюнь мог рискнуть собой ради спасения такой темной твари, как я. – Вэй Ин, не говори так о себе, – практически взмолился Лань Ванцзи, холодея от уже знакомого выражения тоски в его глазах, не в силах выносить душевную боль от этих самоуничижительных слов. – Опасность ещё не миновала. Моё вмешательство вызывало у тебя искажение. Вэй Усянь в ответ лишь кивнул. Его это явно нисколько не удивило. – Ты можешь очиститься от искаженной ци? – спросил Лань Ванцзи. Вэй Усянь опустил взгляд. – Я не чувствую ее так же, как чужую, – прошептал он. – Сама растает. Мне бы только уснуть так, чтобы ничего не снилось, – он криво улыбнулся. В мешочке цянькунь было лекарство, которое ему бы помогло, но оно было не совместимо с успокоительным средством. Лань Ванцзи поразмыслил. – Давай я сыграю тебе? – предложил он. Вэй Усянь слабо улыбнулся и кивнул. Лань Ванцзи дал ему ещё немного целебного отвара, а затем принес к кровати низкий столик, разложил гуцинь и заиграл Вансянь. Доиграв, он осторожно коснулся запястья Вэй Усяня. Тот вздрогнул, напрягся, но не отстранился. Пульс бился все ещё быстрее обычного, но уже куда спокойнее. Запястье под пальцами Лань Ванцзи задрожало, и он выпустил его. Сверхчувствительность тела все еще сохранялась. – Лань Чжань, – шепнул Вэй Усянь. – Я рядом, – тихо ответил Лань Ванцзи. Вэй Усянь улыбнулся, и у Лань Ванцзи защемило сердце. Точно так же Вэй Усянь улыбнулся ему, когда наконец очнулся после десяти дней беспамятства. Тогда, улыбнувшись, он потянулся к Лань Ванцзи всем телом и, разом обессилев, снова провалился в забытье под испуганный возглас Вэнь Цин. Лань Ванцзи долго видел эту картину во снах, и до сих пор не знал, хорошие это были сны или плохие. – Спи, Вэй Ин, – прошептал он. Вэй Усянь слабо кивнул и вскоре задышал мерно и сонно. Лань Ванцзи отодвинул гуцинь и сел писать письмо брату.