Вэй Усянь выходит на тропу Цюнци

На следующий день Лань Ванцзи и Вэй Усянь прибыли в Облачные Глубины. Лань Сичэнь тепло встретил их и немного расстроился, узнав, что Вэй Усянь все-таки желает остановиться в Цайи. – Бросьте, Цзэу-цзюнь, вы же наверняка помните, что я вытворял здесь на обучении, – ухмыльнулся Вэй Усянь. – В этот раз будет еще хуже. Я собираюсь выпить столько «Улыбки Императора», сколько смогу, чтобы воспоминаний хватило еще на семь лет вперед, и я не желаю, чтобы меня останавливали. – Будь по-вашему, – вздохнул Лань Сичэнь. Откровенно говоря, Лань Цижэнь не выносил разговоров о Старейшине Илина и едва не сошел с ума, узнав, что его племянник и любимый ученик будет телохранителем Основателя Темного Пути. Так что, возможно, оно и к лучшему, что эти двое не будут маячить у него перед глазами все время. – Делегация Цинхэ Не задерживается и прибудет послезавтра, – сообщил Лань Сичэнь и вручил Вэй Усяню нефритовый жетон. – Я бы хотел, чтобы вы присоединились к нам вечером. – Договорились, – кивнул Вэй Усянь и повязал жетон на пояс. – Цзэу-цзюнь, если вы не возражаете, я бы поохотился. У вас в окрестностях есть какие-нибудь темные твари поинтереснее? Лань Сичэнь задумался и вдруг помрачнел. – Одна есть. Бездонный Омут в озере Билин. – Я думал, с ним давно разобрались, – удивился Вэй Усянь. – Увы. Дядя смог лишь огородить его. – Расскажите подробнее, – попросил Вэй Усянь. Озеро Билин, ставшее пристанищем жадного монстра, было местом слияния чуть ли не всех рек и речушек Гусу. Для очищения его следовало осушить, но для этого требовалось либо перегородить водные пути, либо осушить все притоки. Это могло закончиться либо наводнением, либо засухой и в любом случае грозило неурожаем. Кроме того, водный путь в Цайи лежал именно через озеро Билин. Поэтому глава Цайи решительно отверг план Гусу Лань по его осушению и попросил лишь оградить Бездонный Омут, причем так, чтобы ограда не мешала кораблям. В Гусу Лань были недовольны, но сделали что смогли. Но даже под печатью Бездонный Омут нередко прорывался, привлекал гулей, которые порой нападали на корабли, и земля вокруг озера была отравлена темной энергией, и жизнь в озере и на его берегах вымерла. Орден тратил уйму сил и средств на удержание Омута и защиту кораблей, но придумать иное решение, устраивающее все стороны, не смогли. Вэй Усянь выслушал Лань Сичэня и попросил карту вод Гусу. Некоторое время он изучал ее, а потом спросил: – Чем вы сдерживаете Омут? – Двенадцать каменных печатей, – вздохнул Лань Сичэнь. – Примерно раз в две недели хотя бы одну из них требуется заменять. Мы следим, чтобы целыми всегда было не меньше восьми. Вэй Усянь поднял брови: – Мощная тварь. Печати случайно не связаны между собой цепью? – Нет, – несколько удивленно ответил Лань Сичэнь. – Это бы сделало их замену еще труднее, да и зачем, если они объединяются духовной энергией? – Для сдерживания – незачем, – подтвердил Вэй Усянь и потер лоб. – А какая глубина у озера? – Точно не знаю, – слегка растерялся Лань Сичэнь. – Два или три иня, не больше. – А площадь ограды? – Около четырех фэней. Вэй Усянь как будто задумался о чем-то и кивнул сам себе. Он задал еще несколько вопросов: как часто прорывается Омут, много ли вылавливают гулей, сколько людей погибло за последние семь лет… Лань Сичэнь ответил на все. – Думаю, я смогу это сделать, – заключил Вэй Усянь, выслушав его. – Что именно? – недоуменно спросил Лань Сичэнь. – Уничтожить Бездонный Омут. Лань Сичэнь кашлянул и переглянулся с Лань Ванцзи. Брат был удивлен не меньше. – Позвольте узнать, как? – полюбопытствовал Лань Сичэнь. – Вытащу трупы и почищу воду. – Вы хотите использовать Темный Путь? – уточнил Лань Сичэнь несколько натянутым тоном. – Разумеется, – хмыкнул Вэй Усянь. – Это, знаете ли, мой коронный прием. Лань Сичэнь задумался. Проблема озера Билин была весьма назойливой и сильной головной болью ордена Гусу Лань. Избавиться от нее желали все. Но использовать Темный Путь… Вэй Усянь поигрывал нефритовым жетоном и насмешливо улыбался. В серых глазах мерцали алые искры. – Каковы риски? – наконец выдохнул Лань Сичэнь. – Если все то, что вы рассказали, соответствует действительности, то рисков никаких, – тут же ответил Вэй Усянь. – Так не бывает. – Ох… На самом деле, вы уже сделали самую сложную часть работы: загнали Омут под колпак. Дело действительно за малым. Худшее, что может произойти, – Омут не вытянется из воды. В таком случае он просто останется под колпаком, сильно ослабленный. Но вероятность такого исхода исчезающе мала. – Вы весьма уверены в себе, господин Вэй. – Потому что я это уже делал, – ухмыльнулся Вэй Усянь. – Где? – изумился Лань Сичэнь. – В Юньмэне, полгода назад. В той самой деревне, в которой мы с тобой остановились, Лань Чжань, – он улыбнулся Лань Ванцзи. – Я не сказал сразу, потому что проблема не успела дойти до ордена Цзян, и мне нечем это подтвердить. – Слуга в гостинице сказал, что ты избавился от водяных гулей, – вдруг сказал Лань Ванцзи. Вэй Усянь удивленно вскинул брови. – Ты с ним разговаривал? – Мгм. Вэй Усянь слегка помрачнел, но больше ничего не сказал. Лань Сичэнь посмотрел на Лань Ванцзи и нахмурился: – Ванцзи, в чем дело? Что тебя тревожит? Лань Ванцзи молча уставился на Вэй Усяня. Тот вздохнул: – Да ну брось, Лань Чжань. Гусу не пострадает. Никто даже не поймет, что для очищения использовали Темный Путь. – Я беспокоюсь не за Гусу, – сказал Лань Ванцзи. – Да? А за что тогда? Лань Ванцзи молча смотрел на Вэй Усяня. – О… – Вэй Усянь вдруг ослепительно улыбнулся. – Спасибо за твое беспокойство, Лань Чжань, но не стоит. Я бы не стал ввязываться, если бы не был уверен, что мне это по силам. Уж не знаю, что ты думаешь, Ханьгуан-цзюнь, но я отнюдь не стремлюсь до срока покинуть мир живых. Лань Ванцзи сжал губы. Вэй Усянь перевел взгляд на Лань Сичэня: – Решать вам, глава Лань. Даже если у меня не получится, вы ничего не потеряете, а я интересно проведу день. По-моему, отличный расклад. Лань Сичэнь несколько мгновений смотрел на него. Выглядел Вэй Усянь, пожалуй, получше, чем месяц назад на Луаньцзан: бледность уменьшилась, бескровные губы стали ярче. Лишь под покрасневшими глазами залегли глубокие тени, словно он не выспался. Но сами глаза глядели на Лань Сичэня спокойно и уверенно. Он говорил правду и не сомневался в себе. Лань Сичэнь вздохнул и сказал: – Что ж, господин Вэй, если вам удастся справиться с Бездонным Омутом, вы поистине сделаете доброе дело. Вэй Усянь улыбнулся. На следующий день в полдень от пристани Цайи по направлению к озеру Билин отчалила лодка. Правил ею высокий молодой господин в белых одеждах с голубым узором из облаков. Лицо его было холодно и прекрасно, будто воспетый поэтом образ, высеченный в белой яшме. Торговки фруктами бросали на него взгляды, полные восхищения, и томно вздыхали, но молодой господин не удостоил взглядом ни одну из них. Взор бесстрастных золотистых глаз был устремлен прямо перед собой. Лишь время от времени его взгляд обращался на дно лодки. Там свернулся калачиком Вэй Усянь, крепко сжимая Чэньцин. Призрачная флейта курилась черным дымом, и Вэй Усянь становился все бледнее и бледнее с каждым мгновением, пока не стал похож на мертвеца. Когда берег Цайи остался далеко позади, и лодка вошла в воды озера Билин, Вэй Усянь рывком сел и огляделся. Кругом стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь плеском весла Лань Ванцзи. Воздух над озером был тяжелым от густого запаха гнили и таким холодным, что дыхание превращалось в пар. Деревья вокруг озера почернели и ссохлись, и некогда светлые песчаные берега тоже почернели. В центре озера бело-голубым светом сияла ограждающая печать Гусу Лань. Лань Ванцзи остановил лодку в чжане от печати, присел и тронул воду. Стояла середина весны. Озеро Билин и впадающие в него реки не покрывались льдом с тех пор, как в озере обосновался Бездонный Омут, но вода в нем была совершенно ледяной. – Слишком холодно, – уронил Лань Ванцзи, хмурясь. – А чего ты ожидал? – весело откликнулся Вэй Усянь. – Холод – естественное свойство темной энергии. Уверяю тебя, даже в самый жаркий летний день было бы ненамного теплее. Лань Ванцзи понимал, что он прав, но легче ему от этого не становилось. – Ты можешь заболеть. – Нет, – уверенно ответил Вэй Усянь. – Даже насморк не прохватит. Не волнуйся, Лань Чжань. Лань Ванцзи покачал головой. – Ты не обязан это делать, – тихо сказал он. – Я знаю, – легко откликнулся Вэй Усянь. – Но я хочу. Мы же уже обсудили это, Лань Чжань. Лань Ванцзи сжал губы. После Лучжоу Вэй Усянь стал заметно беспокойнее прежнего и напоминал бы себя в юности, если бы не полное отсутствие веселья в глазах. Он без конца извинялся за собственную взвинченность, объясняя ее тревогой перед Советом, и попросился поохотиться, чтобы сбросить напряжение. Лань Ванцзи никак не ожидал, что брат поддержит эту идею, да еще предложит ему разобраться с самим Бездонным Омутом. Мотивы обоих были ему ясны, и спорить с ними он не мог. Он мог лишь сопровождать Вэй Усяня и помогать ему по мере сил. Вэй Усянь поднялся, раскрыл мешочек цянькунь и вынул из него конец толстой железной цепи. Лань Ванцзи молча извлек Бичэнь, и они встали на меч. Вдвоем они быстро окружили печать цепью, к которой веревками божественного плетения заранее привязали деревянные дощечки-талисманы. Вернувшись в лодку, Лань Ванцзи убрал Бичэнь и снова взялся за весло, а Вэй Усянь сбросил остаток цепи в воду, скрутил длинные волосы в пучок, туго завязал алую ленту и начал раздеваться. Лань Ванцзи отвел взгляд. Но когда Вэй Усянь, раздетый до штанов, шагнул к нему, он все-таки посмотрел, и сердце его горестно сжалось. Он так и не набрал прежний вес после войны и ещё сильнее похудел после ранений, но не худоба так печалила Лань Ванцзи. Тело Вэй Усяня было испещрено шрамами. Тут и там виднелись бело-розовые отметины, изрытые следами небрежных швов, – следы ранений на войне. Тавро Вэней навсегда отпечаталось под левой ключицей. Меч Цзинь Цзысюня оставил на левом боку длинный выпуклый рубец ярко-красного цвета, такие же рубцы после ран от стрел виднелись на левом плече и правом предплечье. Впалый живот сверху донизу рассекал уродливый иссиня-белый рубец шириной чуть ли не в два цуня, неровный и грубый, местами сильно стягивающий кожу, местами бугрящийся. Лань Ванцзи не имел ни малейшего представления, как Вэй Усянь его получил. Ещё один наполнял его душу ужасом: то был рубец, занимающий половину области сердца, бугристый и блестящий, с полосой белой кожи вокруг, странного ржаво-бордового цвета с черными прожилками. Рану, зажившую этим рубцом, нанесли, пытаясь убить, и Лань Ванцзи смотрел на рубец, пытаясь понять, что за оружие нанесло эту страшную рану и чья рука держала его. Вэй Усяня же его собственные шрамы, казалось, нисколько не волновали. – Держи, – он протянул ему Чэньцин. – Не волнуйся, она на тебя больше не злится. Я поговорил с ней, – улыбнулся он. Помедлив, Лань Ванцзи осторожно принял флейту. Он не ожидал теплого приема после всего, что произошло у Ланьлина, но ледяной корпус в его ладони потеплел. Лань Ванцзи чуть сжал флейту и ощутил ответное касание темной энергии – неожиданно робкое и трепетное. Лань Ванцзи показалось, ему в руку холодным носом ткнулся кролик. Вэй Усянь, который наматывал на руку поверх наруча веревку божественного плетения, замер, глянул на Лань Ванцзи и ослепительно улыбнулся. – Ты ей нравишься, Ханьгуан-цзюнь! Впервые вижу, чтобы она так откликалась кому-то, кроме меня. Впрочем, как Ханьгуан-цзюнь может не нравиться? Лань Ванцзи почувствовал, как у него запылали уши. Вэй Усянь рассмеялся. – Мне стоит почаще делать тебе комплименты. Ты невозможно милый, когда смущаешься. Твои горящие уши греют мне душу. – Перестань болтать, – с трудом выговорил Лань Ванцзи и отвернулся. Вэй Усянь снова рассмеялся и нырнул в воду. Лань Ванцзи поправил и без того идеальную лобную ленту и начал мысленно считать. Глупое сердце все не желало успокаиваться, но дисциплинированный ум изгнал неподобающие мысли, и Лань Ванцзи сумел обрести прежнюю невозмутимость. – Эй, Лань Чжань! Лань Ванцзи обернулся на голос, но никого не увидел. А повернув голову обратно, едва не вздрогнул. Вэй Усянь выглядывал из воды, положив руки в черно-красных наручах на борт, подобный прекрасному озерному богу, и хитро улыбался. – Неужели мне удалось застать великого Ханьгуан-цзюня врасплох? – промурлыкал он. – Ты связал цепь с печатью? – спросил в ответ Лань Ванцзи. Вэй Усянь положил голову набок и сощурился: – Начало положено. Лань Чжань, расслабься, ну чего ты такой серьезный? Разве можно быть таким серьезным, катаясь на лодке? – Мы не катаемся. – А ты представь, что катаемся. Когда в последний раз ты плавал на лодке просто так? Лань Ванцзи промолчал. Вэй Усянь вздохнул и одарил его ещё одной сияющей улыбкой. – Ладно, Лань Чжань. Как-нибудь я обязательно тебя покатаю. Он отцепился от лодки и скрылся в воде. Лань Ванцзи выдохнул и закрыл лицо ладонями. Немного успокоившись, он опустил руки. Вэй Усяня не было видно. Лань Ванцзи сжал губы. Если этот бесстыдник снова подшучивает над ним… Прошло пять минут. Вэй Усянь как будто растворился. Лань Ванцзи всерьез забеспокоился. О Вэй Усяне шла слава как об одном из лучших пловцов и ныряльщиков Юньмэна, но даже он уже должен был всплыть, чтобы сделать вдох. Что если из-за холода на глубине у него снова сбилось сердце?.. Позади него послышался всплеск. Лань Ванцзи стремительно обернулся и увидел руки Вэй Усяня, вцепившиеся в борт лодки. Сам он качался внизу, не поднимаясь из воды. На сидении лодки лежала створка раковины, а в ней – россыпь изумительных жемчужин, необычно крупных, ровных и гладких, но что самое удивительное – чёрно-белых, словно в белый перламутр вмешали немного туши, но не размешали до конца. – Красивый? – раздался хриплый голос, и Вэй Усянь высунулся из воды, положил голову на сложенные руки. Лань Ванцзи присел и вгляделся в его бледное лицо. Вэй Усянь ослепительно улыбнулся: – Да не я, а жемчуг, Ханьгуан-цзюнь. Я наткнулся на него у обломка старой печати. Наверное, ее энергия защищала раковины от темной энергии. Частично. Он умолк, тяжело дыша, и снова опустился в воду, вытянув руки. Лань Ванцзи покачал головой и осторожно тронул жемчужины кончиками пальцев. В перламутре застыло равновесие света и тьмы, точно воплощение ян и инь. Лань Ванцзи поспешил отнять руку. Казалось, одно неловкое движение – и это равновесие разрушится. – Долго они не продержатся, – подтвердил его догадку Вэй Усянь, вновь поднявшись из воды. – Но полюбуешься хоть какое-то время. Пусть они скрасят твое одиночество. Он снова улыбнулся, довольно и радостно, совсем как в юности, и в глазах застыло ожидание, как когда он преподнес Лань Ванцзи его портрет. Дышал он уже спокойнее, но все ещё слишком часто и тяжело. – Не трать силы понапрасну, – попросил Лань Ванцзи. – Я и не трачу. Тебе нравится? Лань Ванцзи отвернулся, ощущая, как снова теплеют уши. Вэй Усянь бархатно рассмеялся. – Не благодари. Отдышавшись, он ушел под воду. Лань Ванцзи снова поправил лобную ленту и начал считать, время от времени поглядывая на жемчуг, разглядывая узоры, выложенные сплетением энергий. Наверное, мешочек-цянькунь сберег бы эту хрупкую красоту, но от мысли, что она будет упрятана, почему-то становилось грустно. И Лань Ванцзи продолжал смотреть. Когда пошла третья минута, Лань Ванцзи ощутил, как лодка слегка качнулась. Он обернулся и снова увидел на борте руки Вэй Усяня. Сделав шаг, он увидел, что тот висит на лодке и старательно дышит. Волосы его распустились, алая лента плыла рядом, точно красная змея. – У тебя лента съехала, – сказал Лань Ванцзи. Вэй Усянь поднял голову и лучезарно улыбнулся. Поймав ленту, он протянул ее Лань Ванцзи. – Не повяжешь мне ее, Ханьгуан-цзюнь? – чуть задыхаясь, спросил он. Лань Ванцзи молча взял ленту. Отложив весло, он опустился на колени, и Вэй Усянь приподнялся из воды, положил на борт предплечья, опустил голову, подставляя затылок. Мокрые волосы рассыпались по плечам, окутав его плащом. Сейчас исходящий от него холод казался естественным. Помедлив, Лань Ванцзи осторожно провел пальцами по макушке и затылку Вэй Усяня, собирая отяжелевшие от воды шелковистые пряди. Его пальцы достали до кожи, слегка надавили, и Вэй Усянь вдруг тихо выдохнул и чуть запрокинул голову, потершись волосами о его ладонь. В голову Лань Ванцзи ударила горячая кровь. Страшно захотелось запустить пальцы в эти длинные волосы, провести по коже снова, сильнее, чтобы… чтобы… Он крепко сжал губы и подрагивающими руками быстро собрал волосы Вэй Усяня в низкий хвост. Его пальцы прошлись по сильной шее, тронули широкие плечи, задевая гладкие отметины шрамов. Вэй Усянь снова тихо выдохнул и слегка подался навстречу, приподнимаясь из воды. По его коже побежали мурашки, и мышцы под пальцами Лань Ванцзи мягко перекатились. Лань Ванцзи застыл, едва сдерживаясь. Хотелось провести по влажной коже ещё раз, впиться пальцами в упругие мышцы, чтобы на этот раз он не сдержал стона, а потом втащить его в лодку и… Взгляд заволакивало мутной пеленой, в висках бешено стучала кровь, дыхание потяжелело. Он быстро повязал алую ленту, вскочил и отступил, отгородившись от Вэй Усяня веслом. Вэй Усянь выпрямился, глянул на Лань Ванцзи полыхающими алыми глазами и слабо улыбнулся. Открыл было рот, но вдруг мотнул головой и отвернулся, потупившись. Так и не сказав ни слова, он сделал вдох, чуть приподнялся на руках и ушел под воду. Лань Ванцзи задумался бы над его реакцией, но он был слишком занят реакциями собственного тела. Он присел, окунул руки в холодную воду и с силой провел ладонями по лицу, пытаясь успокоиться. Сердце билось тяжело, как колокол. Вэй Усянь всегда любил прикосновения. В Облачных Глубинах он все время вис на Цзян Ваньине, обнимал за плечи Не Хуайсана и вообще дотрагивался до всех, до кого мог дотянуться. Даже война, переменившая его почти до неузнаваемости, не изменила этой черты: несколько раз, приходя к Цзян Яньли, чтобы обсудить поставки продуктов, он видел Вэй Усяня, что сидел на полу, откинув голову на колени сестры, а та ласково перебирала его волосы, разминала ему виски и пыталась разгладить морщинку на его лбу… Только в такие моменты Вэй Усянь выглядел расслабленным, почти как в юности, и Лань Ванцзи страстно желал, чтобы эта буйная голова хоть раз нашла покой под его руками, тогда он не смел желать большего, но теперь… Он вспомнил вкус его губ, сладкий и дурманящий, вино и семена лотоса на горе Байфэн, шалфей и кровь у Ланьлина. Губы и ладони зазудели, голова закружилась, сердце бешено забилось о ребра, и внизу живота сладко застучало. Он резко плеснул в лицо водой, остужая горящую кожу. Он не заметил, как Вэй Усянь вынырнул и повис на лодке, тяжело дыша, а затем, не показываясь, снова ушел под воду. Лань Ванцзи опомнился, когда узел печати рядом с лодкой замерцал, и его внешний контур стал алым. Вэй Усянь вынырнул и уцепился за лодку. Отдышавшись, он приподнялся над бортом и сказал чуть хрипло: – Можем плыть дальше. Лань Ванцзи подождал, но Вэй Усянь не забирался в лодку. – Залезай, – сказал Лань Ванцзи. – Зачем? – Тебе нужно согреться. – Мне не холодно. Лань Ванцзи выдохнул очередное облачко пара и смерил Вэй Усяня суровым взглядом, остановившись на посиневших губах. – Заберись. В лодку. Вэй Усянь тяжело вздохнул, но всё-таки забрался в лодку и завернулся в свой серый дасюшен. Лань Ванцзи достал из мешочка цянькунь меховую накидку, укрыл Вэй Усяня и вручил ему пиалу с пряным согревающим настоем. – Ты такой заботливый, Чжань-гэгэ, – промурлыкал Вэй Усянь, отпив настой и не поморщившись от тройной добавки острых специй. – Повезет же будущей госпоже Лань с таким нежным супругом… Лань Ванцзи вздрогнул как от удара и поспешно отвернулся. Вэй Усянь, видимо, решивший, что он смутился, тихо рассмеялся. Его смех не был радостным, но Лань Ванцзи этого не заметил. Молча он отошёл в сторону, взялся за весло и отвел лодку к следующему узлу печати. Обернувшись, он увидел, что Вэй Усянь уже снова раздет, и не успел Лань Ванцзи ничего сказать, как он ласточкой нырнул в озеро. Четыре нырка – и еще один узел окаймился алым. Отдохнув у лодки, Вэй Усянь сам поплыл к следующему узлу. Лань Ванцзи молча последовал за ним. Позвать его забраться в лодку он не решился. На следующий узел Вэй Усяню потребовалось шесть нырков. И Лань Ванцзи заметил, что его время под водой с трех минут сократилось до минуты, а время отдыха, наоборот, удлинилось. Вынырнув в шестой раз, он тотчас закинул руки на борт лодки и вжался лбом в сложенные кисти. Встревоженный, Лань Ванцзи шагнул к нему и, склонившись, заметил одну странность. Слева спина Вэй Усяня ходила ходуном, но справа движения почти не было. Лань Ванцзи вспомнил ощущения сросшихся ребер под пальцами, и ему стало не по себе. – Вэй Ин, – позвал он. – Заберись в лодку. Спустя целую минуту Вэй Усянь наконец подтянулся на руках и залез в лодку. Он не дрожал, но губы его снова посинели, и кожа тоже отливала синевой. Взглянув Лань Ванцзи в глаза, он мягко улыбнулся, вновь завернулся в дасюшен и сел на колени, упершись руками в дно лодки и опустив голову, дыша часто и хрипло. Потребовалась почти четверть часа, чтобы он задышал спокойно. Когда он поднял голову, Лань Ванцзи с облегчением увидел, что синева сошла с его губ. Но впереди было еще девять узлов. – Вэй Ин, – хмурясь, начал Лань Ванцзи. – Не беспокойся, – прервал его Вэй Усянь хрипловато. – Все в порядке. Лань Ванцзи сжал губы. Накануне Вэй Усянь заложил на связывание печатей с созданной им ловушкой четыре часа. Он определенно знал себя: к концу подходил первый час, и он как раз сделал четверть. Но большую часть заняли не сами подводные работы, а восстановление после них. Лань Ванцзи охотно сделал бы связку вместо него, но прежде ему не доводилось делать ничего подобного, к тому же он не слишком хорошо плавал и никогда не учился нырять, а на дне Билина обитали полчища гулей, которых ему, в отличие от Вэй Усяня, было нечем отпугивать. Напрасно они вообще это затеяли. Но отступать было уже поздно. – Отдыхай сколько нужно, – скрепя сердце попросил Лань Ванцзи. Вэй Усянь снова мягко улыбнулся и кивнул. А затем встал, сбросил дасюшен и вернулся в воду. Закончив с шестым узлом и немного отдышавшись, Вэй Усянь снова забрался в лодку. Грудь его тяжело вздымалась, но справа по-прежнему едва шевелилась. Он сделал несколько глубоких вдохов и потянулся размять мышцы спины. Сросшиеся переломы обозначились четче, и Вэй Усянь задышал тяжелее. Лань Ванцзи собрался с духом, снова отложил весло и шагнул к нему. Вэй Усянь замер и поднял на него алый взгляд. – Повернись, – велел Лань Ванцзи, отчаянно краснея ушами. Вэй Усянь несколько мгновений смотрел на него, а затем ослепительно улыбнулся. Лань Ванцзи решил, что он сейчас отпустит какую-нибудь шуточку, но Вэй Усянь молча повернулся и переложил длинный хвост мокрых волос вперед, обнажая спину. На спине слева показался рубец, тоже с полосой белой кожи вокруг, но коричневый и без черных прожилок. И теперь, когда Вэй Усянь сидел прямо, не прикрывая спину распущенными волосами, стало заметно, что правое плечо у него ниже, чем левое, и правая половина спины чуть сгорблена. В юности его осанка была безупречной. Лань Ванцзи беззвучно вздохнул. Волнение утихло, сменившись сочувствием и болью. Он сел, тщательно расправил складки одежд и на всякий случай поправил лобную ленту. Помедлив, он положил руки Вэй Усяню на спину и начал медленно разминать перенапряженные мышцы. Вэй Усянь вдруг резко отдернулся, перестав дышать, сгорбился и тихо кашлянул, прижав руку ко рту. – Больно? – испугался Лань Ванцзи. – Помягче, – хрипло попросил Вэй Усянь, чуть выпрямляясь. Рука его опустилась на грудь. Лань Ванцзи кивнул и продолжил массаж, тщательно контролируя силу рук, обходя выступающие изуродованные ребра. И все равно всякий раз как он пытался размять мышцы справа, Вэй Усянь вздрагивал, едва заметно отстранялся и снова переставал дышать. Тогда Лань Ванцзи переложил руки и продолжил массаж слева, осторожно обходя страшный рубец. Вэй Усянь все ещё вздрагивал и временами уходил от прикосновений, но дыхание его больше не прерывалось. Бледная ледяная кожа под пальцами Лань Ванцзи не теплела и не розовела, словно Вэй Усянь был мертвецом, и от этого жуткого противоречия по спине у Лань Ванцзи бежали холодные мурашки. И все же массаж помог: дыхание Вэй Усяня стало легче и ровнее. Лань Ванцзи осторожно погладил его по спине, завершая массаж, и замер. Разницы в движении спины при дыхании справа и слева теперь видно не было, но Лань Ванцзи отчётливо ощущал ее ладонями, и ему стало страшно. – Что мне говорить тебе вместо «спасибо», Лань Чжань? – хрипло спросил Вэй Усянь. Его голос отдался в ладони Лань Ванцзи дрожанием – справа гораздо сильнее, чем слева. – Ничего, – тихо сказал Лань Ванцзи и опустил руки. Его сердце снова разрывалось на части от боли, сочувствия и тоски. Эти чувства гасили желание плоти куда лучше, чем холодная вода. Вэй Усянь встал, тепло улыбнулся ему и снова нырнул в озеро. Когда все узлы печати были связаны с талисманами, Вэй Усянь вернулся в лодку, сжимая в руках большой моток веревки божественного плетения. Конец ее уходил в воду. Отдышавшись и отдохнув, Вэй Усянь оделся, а затем сложил ручную печать. Контуры узлов сомкнулись, и печать по краям окрасилась в алый. Лань Ванцзи повел лодку к берегу, Вэй Усянь разматывал веревку божественного плетения. Выйдя на берег, он привязал веревку к веслу, отошел подальше и воткнул его в песок. Вернувшись, он забрал у Лань Ванцзи Чэньцин, концом флейты начертил вдоль берега две длинные линии и бросил талисманы. Ввысь взвилась широкая полоса огня. Вэй Усянь поднес Чэньцин к губам и заиграл. Лань Ванцзи узнал мелодию: этой музыкой Вэй Усянь поднимал трупы. Озеро заколыхалось, и из воды поднялись гули. В их раздутых животах шумно плескалась озерная вода, черно-зеленая кожа полопалась и повисла лохмотьями, обнажая серую плоть и белые кости, но гули этого не замечали. В их грязно-белых глазах отражалось весело пляшущее пламя, и они с благоговением взирали на источник тепла. Флейта пела, приглашая их погреться, и гули шли, протягивая гнилые руки к огню. Пламя затрещало, и к небу потянулся белый дым. За совершенно гнилыми мертвецами шли трупы покрепче. И они шли не с пустыми руками. Они несли обломки лодок, остатки снастей, почерневшие сундуки и позеленевшие кости – все, что накопилось на дне озера Билин за много лет. И весь этот древний скарб сгорал в пламени талисманов вместе с носильщиками. И вдруг озеро закричало. Это был низкий, утробный, многоголосый вой, сотрясший землю под ногами. Волна мертвецов замедлилась, трупы качнулись назад. Чэньцин грянула яростнее, повелительнее, и гули шагнули вперед. Омут взвыл пронзительно и свирепо, и из озера со свистом выстрелили пряди черных волос. Печать Гусу Лань полыхнула и стала полностью алой. Ритм мелодии Чэньцин ускорился, звук стал давящим и низким, напоминая удары хлыста. Лань Ванцзи невольно вздрогнул и взглянул на Вэй Усяня. Он никогда не слышал от него такой тяжелой мелодии. Казалось, поет не дицзы, а нечто иное. Глаза Вэй Усяня ослепительно сияли алым, кожа совершенно побелела. Лань Ванцзи сглотнул, не отводя глаз от искаженного темной энергией облика. Накатили воспоминания о войне. Тогда он точно так же стоял где-нибудь на возвышенности, и песнь Чэньцин летела над полем боя, пробуждая павших, и даже издали было видно жуткое алое свечение его глаз… Сделав усилие, Лань Ванцзи отвернулся. Печать засияла ярче, и Омут завизжал. Но хор, в котором недавно звучали тысячи, заметно поредел. Трупы, воспряв, волна за волной накатывали на берег и испарялись в очищающем пламени. Омут бился в оковах печати, но алый свет горел ровно, и черные волосы метались все медленнее. Трупы стремительно покидали озеро, унося с собой затонувший хлам, и Лань Ванцзи ощущал, как темной энергии вокруг становится все меньше и меньше. Солнце почти закатилось, когда поток мертвецов наконец иссяк. Вэй Усянь опустил Чэньцин и, устало выдохнув, опустился на песок, прижав руку к груди. Дышал он тяжело и часто, губы вновь посинели, и кожа приобрела сероватый оттенок. Лань Ванцзи поспешил к нему, на ходу вынимая из мешочка цянькунь укрепляющий отвар. Отдышавшись, Вэй Усянь сделал несколько глотков и вернул сосуд Лань Ванцзи. Он хмурился, и взгляд его не отрывался от озера. Лань Ванцзи тоже посмотрел туда. Печать все еще полыхала, удерживая бьющие из озера черные волосы. Теперь, когда Чэньцин замолчала, в воздухе разливался тонкий дребезжащий крик. – Что я упустил? – пробормотал Вэй Усянь. Он поднес к губам флейту и снова заиграл. Омут вздыбился, и воды закипели, взбиваемые разъяренными прядями волос. Вэй Усянь прекратил играть, поддернул левый рукав, расслабил шнуровку наруча и подтянул его кверху. – Лань Чжань, дай Бичэнь, – попросил он. – Зачем? – спросил Лань Ванцзи, холодея сердцем. – Мне нужно усилить печать. Давай скорее. Лань Ванцзи вздохнул, но отдал ему меч. Вэй Усянь встал, шагнул к воде и порезал левое предплечье. Кровь заструилась в озеро. Лань Ванцзи прикрыл глаза, не в силах на это смотреть, встал и отобрал у него меч. Вэй Усянь не сопротивлялся. Не отрывая взгляда от озера, он сложил ручную печать и отер флейту о рану, густо покрыв ее кровью. Блестящий бамбук вмиг впитал кровь, и в черной глубине появился алый отблеск. Рана продолжала сильно кровоточить. Вэй Усянь убрал флейту за пояс, опустился к воде и обмыл рану. Лань Ванцзи опустился рядом, и едва Вэй Усянь закончил промывание, перехватил руку. – Нужны швы, – ровно сказал он. Рана была не очень длинной, но глубокой, ее края сильно разошлись. – Потом зашью. Она мне ещё понадобится. Ничего не ответив, Лань Ванцзи туго перебинтовал глубокий разрез. На коже кругом виднелись шрамы со следами швов, судя по всему, от таких же разрезов. И впервые он заметил, что кончики пальцев и ладони Вэй Усяня так густо покрыты рубцами, что рисунок линий на них почти исчез. Сердце его снова сдавила боль. Этот человек относился к своему телу как к ещё одному инструменту Темного Пути. Едва он завязал бинт, Вэй Усянь отнял руку, встал и снова заиграл. Лань Ванцзи тоже поднялся. И тут же увидел, что печать в озере горит алым огнем. Омут заметался и заревел. Вэй Усянь опустил Чэньцин и с чувством совершенно неприлично выругался. – Что не так? – сдержанно спросил Лань Ванцзи. – Не знаю. Что-то до сих пор удерживает Омут в воде. Я не могу этим управлять. Он отошел от воды и начал сбрасывать одежду. Лань Ванцзи помертвел. – Вэй Ин, не надо. – Ерунда, – отмахнулся Вэй Усянь. – Отнеси меня к печати. – Нет, – выдохнул Лань Ванцзи и шагнул к нему. – Не делай этого, прошу тебя. – Да ты что, Лань Чжань? – удивился Вэй Усянь. – Ты мне не веришь? – Я не хочу, чтобы ты пострадал. – Он меня не убьет. На это ему сил не хватит, – ухмыльнулся Вэй Усянь. – Лань Чжань, ну отнеси меня, а? Я уже наплавался на сегодня. Лань Ванцзи молчал. Он не знал, что сказать, чтобы остановить Вэй Усяня. Он все еще искал слова, когда улыбка на лице Вэй Усяня стала восковой. Он отвернулся, поднял с земли флейту и сунул ее под левый наруч. – Как хочешь. Лань Ванцзи не успел его остановить: Вэй Усянь всегда был проворнее него. Миг – и на берегу осталось лишь его ханьфу. – Вэй Ин! – закричал Лань Ванцзи и вскочил на меч. Он летел над озером, вглядываясь в поверхность, но солнце почти скрылось, и воды сделались совершенно непроглядными. Он почти подлетел к печати, когда черные волосы вдруг стремительно втянулись в глубину, и печать засияла так, что стало больно глазам. – Вэй Ин! Омут затих, черные воды разгладились, и в них отразились синие тучи на лиловом небе и слабо пульсирующее алое кольцо печати. Лань Ванцзи не мог преодолеть эту преграду. Ему оставалось только ждать. Он сжал кулаки и начал считать. Одна минута. Две. Три. Четвертая… Омут вдруг забурлил, и глубоко в черном зеркале вспыхнула алая искра. Лань Ванцзи напрягся и чуть снизился, вглядываясь в воду. Спустя несколько секунд в чжане от печати вынырнул Вэй Усянь, и над водой разнесся его судорожный хриплый вдох. Лань Ванцзи стремительно спикировал и втащил его на меч. Вэй Усянь пошатнулся и, задыхаясь, едва не свалился обратно. Лань Ванцзи схватил его и прижал к себе. Сердце его громко ухало. Тело Вэй Усяня исполосовали частые длинные порезы. Из ран обильно текла кровь. В одной руке он сжимал Чэньцин, в другой – потемневший меч, оплетенный алыми нитями. Лань Ванцзи взглянул на него и тут же узнал. Это был меч Су Шэ, который тот когда-то неосторожно отправил в воду. Он направил Бичэнь к берегу, но Вэй Усянь дернулся и замотал головой. – Нужно закончить, – прохрипел он, тяжело дыша. – Сейчас же. – Вэй Ин… Вэй Усянь зарычал, как дикий зверь, и рванулся из его рук, порываясь спрыгнуть с меча. Лань Ванцзи едва удержал его. – Хорошо, – выдохнул он и вернулся к печати. Вэй Усянь сунул ему меч и, отдышавшись, поднес к губам Чэньцин. Печать ярко вспыхнула, и Омут заволокло паром. Раздался слабый сип и тут же смолк. По алому отсвету печати поползли черные прожилки, будто в киноварь капнули туши. Чэньцин играла мягко, но настойчиво, и с каждой нотой печать становилась все чернее. Когда алый цвет окончательно сменился черным, Вэй Усянь сдвинул повязку на левой руке и, с силой растерев рану флейтой, сбросил в кипящую воду капли крови. В черноте загорелись алые прожилки, и печать, вспыхнув в последний раз, угасла. Вэй Усянь выдохнул и привалился к Лань Ванцзи, прижавшись лбом к его плечу. Лань Ванцзи прижал его к себе и понесся к берегу. – Нужно вытащить цепь и сжечь дощечки, – прохрипел Вэй Усянь ему в плечо. – Я сделаю, – пообещал Лань Ванцзи. Бичэнь завис над берегом, и Лань Ванцзи спрыгнул, мягко увлекая за собой Вэй Усяня. Едва ступив на землю, тот упал на колени. Лань Ванцзи подтащил к себе его ханьфу, расстелил на песке дасюшен и осторожно уложил Вэй Усяня. Тот продолжал шептать: – Сжечь… Нужно сжечь Омут… Уничтожить талисманы… Меч… Где меч? Мне нужен этот меч… – Я заберу его. Вэй Усянь кивнул и свернулся в клубок. Алые глаза ярко горели на бледном лице, израненное тело сотрясала мелкая дрожь. Лань Ванцзи быстро извлёк из мешочка цянькунь лекарства и напоил Вэй Усяня кровоостанавливающим и кровевосполняющим снадобьем. Перевязочной ткани было немного, так что он смочил бинт в смеси очищающего и заживляющего средств и начал быстро обрабатывать раны. – Лань Чжань, сожги Омут, – гнул свое Вэй Усянь. Казалось, он совсем не замечал собственного плачевного состояния. – Скорее… – Мгм. Закончив обрабатывать раны и убедившись, что кровь остановилась, Лань Ванцзи дал Вэй Усяню воды, укрыл его одеждами и поспешил за оградой. Он отвязал от весла веревку божественного плетения и быстро вытянул цепь из воды. От цепи исходила темная энергия, сильная, но вялая, как сонный тигр. Открепив от нее деревянные дощечки, Лань Ванцзи зажег круг талисманов и спалил Омут вместе с дощечками дотла. Убрав цепь и меч Су Шэ в мешочек-ловушку, Лань Ванцзи подлетел к озеру и бросил в воду несколько металлических шаров. В ту же минуту вода посветлела, и озеро Билин стало прозрачным, как слеза. В свете взошедшей луны Лань Ванцзи увидел вместо каменных печатей груды камней. На песке, тревожимые подводными течениями, блестели металлические шары. Больше на дне озера не было ничего. Никаких следов Бездонного Омута не осталось. Лань Ванцзи вернулся на берег и поспешил к Вэй Усяню. Тот лежал неподвижно, с головой накрывшись ханьфу. – Вэй Ин, – позвал Лань Ванцзи. Вэй Усянь не пошевелился. Лань Ванцзи осторожно отвернул ханьфу и обмер. Из тщательно обработанных ран сочилась черная кровь. Лань Ванцзи схватил Вэй Усяня за запястье. Пульс частил так, что сливался в один длинный дрожащий удар. И Лань Ванцзи отчётливо ощутил беспорядочное движение темной энергии, похожее на борьбу. Словно помимо Чэньцин тело Вэй Усяня захватило что-то ещё. Он тут же разложил гуцинь и заиграл Покой. Когда он закончил, черное кровотечение остановилось. Лань Ванцзи проверил пульс Вэй Усяня. Он был очень быстрым, но ровным. Лань Ванцзи было успокоился, но ритм под пальцами вдруг сбился. По телу Вэй Усяня прошла судорога, он с хрипом втянул воздух, а затем порывисто свернулся в клубок и застыл, прижав руку к груди. Вторая рука зашарила по земле. Лань Ванцзи тут же подал ему Чэньцин. Вэй Усянь расслабился… и из его ран снова потекла черная кровь. С хриплым вскриком Вэй Усянь распахнул глаза, выпустил флейту и обеими руками схватился за грудь. – Как… холодно… – беззвучно произнес он. Не раздумывая, Лань Ванцзи снова заиграл Покой. Вэй Усянь затих, но на середине мелодии вдруг вскинулся, и его затрясло сильнее. Испугавшись, Лань Ванцзи остановил струны. – Тебе хуже? Вэй Усянь мотнул головой и вжал ладони в грудь. Черная кровь заструилась по пальцам. Он дышал часто и поверхностно, и Лань Ванцзи попытался отвести волосы с его лица, но Вэй Усянь отдернулся от его рук. – Не трогай, – прохрипел он. – Отравишься… Он отодвинулся от Лань Ванцзи и вновь свернулся клубком, пряча черные от крови руки. – Играй еще… Не бойся… Лань Ванцзи кивнул. Закончив Покой, он начал было мелодию заново, но Вэй Усянь вдруг зажмурился, с хрипом судорожно втянул воздух и уткнулся лицом в землю, мотая головой. Окровавленные пальцы заскребли землю, и мышцы заходили ходуном. Темная энергия билась внутри него, не желая ни подчиняться, ни развеиваться. Лань Ванцзи охватило отчаяние. Покой не помогал, но это была единственная мелодия, которую он мог играть Вэй Усяню. Разве что… Он вновь положил руки на гуцинь, глубоко вздохнул, успокаивая разум, и заиграл. Вэй Усянь тяжело выдохнул… и вдруг расслабился. Ногти перестали скрести землю, вздувшиеся мышцы опали. Дрожь, сотрясавшая сжавшееся тело, почти утихла, и кровотечение из ран замедлилось. А темная энергия внутри него застыла, словно прислушиваясь. Лань Ванцзи не верил своим глазам. Он не успел вложить в музыку и капли духовных сил, так отчего же… – Это был ты, – вдруг прошептал Вэй Усянь. – Это твоя песня. – Тебе помогает? – с замиранием сердца спросил Лань Ванцзи. Бледное лицо Вэй Усяня осветила лучистая улыбка. – Всегда, – шепнул он, опуская веки. Сердце Лань Ванцзи подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Он замер, не отрывая взгляда от расслабленного лица Вэй Усяня. По его губам бродила блаженная улыбка. Вэй Усянь уже говорил нечто подобное, когда был в забытьи близ Ланьлина. Но он попросил забыть о произошедшем там, и Лань Ванцзи скрепя сердце не стал спрашивать. Позже он рассказал, что воспоминания об их первой встрече помогли ему одолеть темную энергию. Но о мелодии, помогавшей ему, он не говорил. Вкладывать в нее духовные силы не было нужды. На рассвете Вэй Усянь протянул к нему окровавленную руку и замер, не коснувшись. У Лань Ванцзи защемило сердце. Вэй Усянь боялся запачкать его одежды. – Мне легче, – прошептал он. – Намного. Спасибо. – Не благодари, – глухо напомнил Лань Ванцзи. Вэй Усянь кивнул. Темная энергия внутри него двигалась ровно и спокойно, как духовные силы. Закончив мелодию, Лань Ванцзи попробовал сыграть Покой, – и часть темной энергии послушно развеялась. Он сыграл Покой ещё несколько раз. Когда он закончил, темной энергии в теле Вэй Усяня больше не ощущалось. Его дыхание выровнялось и замедлилось, глаза закрылись, тело окончательно расслабилось. Лань Ванцзи понял, что он засыпает. Убрав гуцинь, он поднял Вэй Усяня на руки. – Лань Чжань, – пробормотал тот и ткнулся лбом ему в грудь. – Я рядом, – тихо сказал Лань Ванцзи. Он отнес Вэй Усяня в лодку, прибрал берег и отплыл. Озеро Билин мягко покачивалось под ними. В прозрачных водах промчалась стайка серебристых рыб. Пока здесь обитал Бездонный Омут, рыба в Билине не водилась. Вэй Усянь не проснулся, когда они причалили в Цайи. Лань Ванцзи привязал лодку и присел, чтобы проверить его пульс. Убедившись, что все в порядке, он выпрямился и увидел раковину с жемчужинами, все ещё лежавшую на сидении. Жемчужины осыпались искристым песком почти наполовину. Лань Ванцзи осторожно завернул раковину в ткань, убрал сверток в мешочек цянькунь, взял Вэй Усяня на руки и, ни мгновения не колеблясь, встал на Бичэнь.