Знакомый из Саратова

1995-й год.

Лицо обдал резкий порыв ветра от пронёсшейся мимо женщины. Её увесистый чемодан колёсиком проехался по носку сапога Алёны, оставляя на начищенной коже коричневый след. Интересно, куда она так неслась? Поезд прибыл на конечную, вряд ли дамочка торопилась купить жареный пирожок с капустой, пока состав не успел тронуться на короткой ночной стоянке. — Нам туда, — Апина показала на выход с перрона к стоянке такси. Более ушлые водители тёрлись на платформе, предлагая довезти до нужного адреса втридорога, тогда как нормальные предпочитали держаться на специально отведённой площадке. Впрочем, они тоже ломили цены, словно планировали за одну поездку обеспечить семье новогодний стол. — Ты решила насчёт гостиницы? — отставая на полшага, Лёша позволял Алёне первой ступать по родной земле. — Да смысл? — улыбнулась девушка, обернувшись. — Всё равно вечером уже обратно. — Ну, тоже верно, — он приобнял её за плечи, как если бы хотел показать, что это испытание Смирнов готов разделить пополам. Всю дорогу до Саратова, трясясь в плацкартном вагоне фирменного поезда, Апина пыталась вспомнить, когда в последний раз приезжала в город, зацементировавшийся в памяти запахом перегара. Сначала Алёна решила, будто заглядывала сюда с «Комбинацией» по случаю выступления на Дне города, однако потом всплыли мрачные картинки. Да, со дня похорон Саши она не наведывалась на малую родину. Наверное, те чёрные одеяния и запах ладана навсегда отбили охоту у Апиной видеть Саратов. Не любила она этот город. Он, кстати, отвечал взаимностью. Взять хотя бы погоду: противный моросящий дождь хлестал по щекам, капли попадали за шиворот пальто, впитывались в горловину водолазки, и ткань неприятно липла к шее. Саратов всем своим видом показывал, до чего не выносил Алёну, заставлял уехать обратно первым же поездом. — Такси недорого! — крикнул мужчина, ходящий вокруг белой «Копейки». — Девушка, такси не желаете? — На второй Энергетиков семнадцать довезёте? — она включила всё обаяние, на которое была способна, учитывая омерзительное настроение. — Далековато, — почесав затылок, мужик прошёлся взглядом по пальто Апиной, покумекал про себя и кивнул. — Ладно, чёрт с вами, прыгайте! Ну, вы посмотрите на него! Создавалось полное ощущение, что Алёна осталась бы ночевать на вокзале в обнимку с Лёшей, если бы товарищ в кепке не согласился отвезти. — А ты ей звонила? — спросил парень, устроившись на заднем сидении «Копейки». — Нет, — Апина отрицательно покачала головой. Ещё не хватало, чтобы она услышала пьяный голос матери, снова не узнавшей родную дочь. Вообще Алёна не планировала приезжать сюда примерно никогда. Виной всему Лёша и его желание познакомиться с мамой девушки, походить по местам юности, своими глазами увидеть консерваторию, откуда Апина неслась в слезах, проклиная всё на свете. О чём тогда спросил Окороков? О мечте? Как забавно: сбылось абсолютно всё, каждый всхлип улыбающейся Алёны превратился в реальность, только почему-то это не принесло нужного эффекта. Она ведь искренне считала, будто популярность непременно шла рука об руку со счастьем, а на деле оказалось, что подпевающие поклонники — лишь цветастая мишура на облезлой ели. «Копейка» мчалась по пустынным саратовским улицам. Большинство жителей в этот час скрывались на работах, прятались в стенах школ и институтов, позволяя Апиной полноценно рассмотреть город во всей красе. В прошлый визит девушка как-то даже не успела глянуть на новый фасад ДК, где они с группой выступали, совершенно упустила из вида построенный ресторан. Казалось, она вернулась к себе домой, вот разве что дом больше её не ждал. — Следующий подъезд, — попросила Алёна, когда водитель завернул в родной двор. В волнении волосы на руках приподнялись от разбежавшихся мурашек, спина выпрямилась, словно в позвоночник влили расплавленный металл, желудок скрутило в тугой узел. Боже, пять с небольшим лет назад девушка с чемоданом наперевес вылетела из этих дверей, напоследок громко хлопнув, и ушла дожидаться Иванову прямо на улице. Могла ли она в тот момент представить, что спустя всего лишь несколько лет заявится обратно в длинном шерстяном пальто, стоящем, как комната в коммуналке похожего дома? Само собой, нет. — Любовь Владимировна? — уточнил Лёша, выйдя вслед за Алёной из машины. — Ага, — она кивнула, слыша хруст верхнего позвонка. На дверь не поставили кодовый замок, вроде того, который охранял подъезд Апиной в Москве. С другой стороны, кого здесь обносить? Все нищие, едва наскребающие с получки на оплату света. Так себе контингент для ограбления. К тому же окраина Саратова не отличалась от дальних районов любых других городов, за исключением столицы, а потому и скрываться было не от кого. Жили исключительно свои, проверенные годами соседи. Если бы кто и вскрыл хату, то точно случайно, просто перепутав со своей. Дверь не поменяли, стены в подъезде те же цвета завядшей на солнце травы. Вот перила лестницы, судя по всему, относительно недавно вымазали краской странного коричневого цвета, однако и она местами облупилась. Это место напоминало Апиной все причины, которые заставили её свалить из Саратова пять с половиной лет назад. — Та же, — с ухмылкой заметила Алёна, проведя ладонью по деревянной двери квартиры. Правда, замок новый. Двойной. Они с мамой на такой не раскошелились в своё время. Надавив на кругляшок звонка, девушка задержала дыхание. Либо дерево обладало невероятной способностью изолировать все звуки, либо мама была на работе, либо… Да всё. На этом варианты, почему из-за двери не донеслось ничего, заканчивались. — А она дома? — Смирнов скосил взгляд на Апину, которая вновь нажала на звонок. Нет же, она слышала трель, значит, звуконепроницаемую пластину никто не устанавливал. — Должна быть, — вздёрнув плечом, девушка вдавила кругляшок в третий раз. Настойчиво. Алёна прислонилась ухом к двери, слушая, что происходило в квартире, пытаясь уловить шорох газет или звон пустых бутылок, на худой конец, но вместо этого была лишь трель дверного звонка. — А вы к кому? — строгим женским голосом спросил кто-то за спиной. Испугавшись, Апина отдёрнула руку и неловко растянула губы в улыбке. — Ленка, ты? — Я, тёть Вер, — она потупила глаза в пол. — Ой, ну, не узнать прям! — Вера Андреевна — соседка сверху, в далёком прошлом проверяющая у маленькой Лены домашнее задание, если мама задерживалась на работе, покачала головой, будто не верила своим глазам. — Дай хоть посмотрю-то на тебя! Алёна дважды крутанулась вокруг себя, боковым зрением ловя ничего не понимающего Лёшу. Он ведь понятия не имел о настоящем имени девушки. — Красавица! — цокнула языком соседка. — А ты чего приехала-то? — Да к маме в гости, — Апина махнула рукой на дверь и демонстративно провела по плечу Смирнова, как бы говоря, кого привезла на смотрины. — Вы не знаете, она на работе? — А тебе не сообщили, что ль? — С лица Веры Андреевны мигом пропала широкая улыбка, стёрлась за одну секунду. — Умерла Любка, год уж как. Алёна отшатнулась, врезалась спиной в дверь, которую захлопнула за собой, уходя из квартиры со скандалом. Это не могло быть правдой, потому что… не могло и всё! Ей бы позвонили, обязательно бы сказали о гибели мамы. Конечно, это какая-то глупая ошибка, всё-таки Вере Андреевне давно перевалило за семьдесят, напутала что-то, наверное. — Мне никто не звонил, — выдала Алёна еле шевелящимися губами. Она чувствовала руки Лёши на своих плечах, проехавшийся по камню лестничной клетки каблук сапога, однако отчётливее всего девушка слышала продолжающийся звук дверного звонка, которого в действительности не было. — Я как поняла, твой номер у Любки не нашли, — Вера Андреевна старалась говорить мягко, но выходило крайне скверно. Возможно ли в принципе такие вещи преподнести с лаской? — А где маму.? — у неё не получилось договорить. Вопросы о смерти всегда вставали поперёк горла Апиной. — Не знаю, Ленок, — пожала плечами соседка. — Её ж за счёт государства похоронили, некому было забирать. Звон в ушах усиливался с каждым вздохом, пускай и совсем крохотным, словно лёгкие отфильтровывали половину кислорода как непригодный для нормальной жизнедеятельности. Это не могло быть правдой! Мама не могла быть похоронена где-то на окраине одного из кладбищ без опознавательных знаков! — Как… — Апина прочистила горло от вставшего воя. — Как это случилось? — Она ж пила, Лен, а в последнее время совсем плохо стало, — покачала головой Вера Андреевна, как если бы смерть Любови Владимировны — её личное упущение. — Бахнула вечером, а утром с работы пришли, говорят, не явилась. Вот, квартиру вскрыли, так там… — Не надо, — сквозь зубы прошипела Алёна. Она одновременно хотела услышать, почему мама ушла в мир иной, и не желала знать ни единой детали. — У меня ключи от квартиры лежат, принести? — Лёша укрыл своей спиной девушку от вопроса, обняв так сильно, насколько мог. — Нет, — всхлипнула Апина и завыла. Громко, с надрывом, со всей злостью, на которую была способна в эту минуту. Смирнов вжимал её в себя, будто пытался снять пару слоёв боли, наросших на девушке за минуты разговора. Его ладони в успокаивающем темпе двигались по спине Алёны, старательно собирали на подушечках пальцев вопли, которые разбивались о ворс чёрного пальто и впитывались в ткань, оседали на нитках. С самого рождения она жила здесь, в этой квартире, откуда доносился запах варёного лука, хлорки и звук шкварчащего масла. Сколько Апина себя помнила, столько по кухне были натянуты шнуры, где всегда обязательно сушились постиранные недавно вещи, как правило, вбирая в себя все запахи. Особенно долго оставалась вонь от жареной в муке мойвы. Отсюда однажды папа ушёл, перехватывая в руке чемодан. Отсюда же, спустя двадцать лет, умотала сама Алёна точно так же. К слову, Любовь Владимировна никогда не обсуждала с дочерью развод. Многие женщины любят стращать детей, буквально натравливать на мужей, делая несчастное дитё развода оружием мести, но мама Апиной всегда чётко разграничивала своего мужа и папу дочери. Первый ушёл от жены, второй же навсегда оставался одним из двух самых близких людей в жизни Алёны. Впрочем, сейчас она не знала ничего про них обоих. А ещё в этой квартире было много шума. Вечно или звучал громкий смех, или лилась музыка, или стены вибрировали от невыносимых криков двух женщин. В детстве Апина жутко боялась щекотки, и мама пользовалась этим, нещадно будя дочь утром перебором пальцев по рёбрам. Позже, когда Алёна пошла в музыкалку, ежедневно до позднего вечера она упражнялась на пианино, чем раздражала соседей до стука по батарее. Последние же месяцы жизни девушки их с мамой дом слышал по большей части лишь споры, которые плавно перетекали в крик. — Лёш, — простонала Апина в плечо Смирнова, — пошли отсюда, я тебя прошу. — Конечно, — он осторожно подхватил её, помогая передвигаться на обмякших ногах. — Лен, так может, на чай хоть зайдёшь? — Вопрос Веры Андреевны казался до того идиотским, что Алёна даже не попыталась ответить. Какой, нахуй, чай? Она еле стояла, заходилась в рыданиях, а ей предлагали закусить чёрный пакетированный пряником? Спускаясь по лестнице, девушка вспоминала, как перепрыгивала ступени, несясь домой с радостной новостью: она поступила на бюджет в консерваторию. Мама тогда в прямом смысле слова подхватила дочь и закружила в нелепом вальсе. Мокрое бельё, висящее по всей кухне, оставляло на лицах влажные следы, а они заливисто смеялись да кружились так, словно выиграли в лотерею миллион. Кто бы знал, что тот момент Апина будет вспоминать с истошным воем у дверей подъезда. — Я не знаю, что тебе сказать, — прошептал Лёша на ухо. — Ничего, — Алёна резко выдохнула, понимая: для соболезнований слишком поздно, а для слов поддержки — рано. Существовало только одно место, кроме дома, куда девушка планировала заглянуть в свой визит. Она переплела их со Смирновым пальцы, старательно избегая контакта глазами, и повела парня за собой. Наверное, у Лёши появилась уйма вопросов, например, почему соседка упрямо назвала девушкой Леной, но рассказывать сейчас про настоящее имя казалось чем-то крайне неуместным, как канкан на поминках. Она решила похоронить Лену вместе с мамой за государственный счёт на безымянной могиле. От дома до сюда вела лишь одна дорога по прямой без поворотов. Раньше, в юности Алёна старательно обходила кладбище стороной, боясь нечаянно наткнуться на восставших мертвяков или, что вероятнее, столкнуться с пьянчугами, изрядно поддавшими водки по усопшим. Теперь же девушка скорее страшилась встретить кого-нибудь знакомого и живого, ведь пришлось бы разговаривать, а связки Апиной были не готовы работать. Каблуки застревали в размякшей земле, на кожу сапог налипало месиво, однако Алёна упрямо шла вперёд, по памяти ища нужное захоронение. Два года назад она заставляла себя точно запоминать место, чтобы приехать в случае чего и не заблудиться. — Сюда, — девушка показала на могильную плиту с фамилией Шишинин. Скрипучая калитка приветливо пропустила Апину к человеку, который всегда улыбался. Даже сейчас с памятника он смотрел на одну из своих солисток с растянутыми губами, казалось, подмигивал, как умел только он. — Привет, — прошептала Алёна и провела пальцами по холодному камню. Лёша остался стоять за оградкой, видимо, посчитав себя лишним в разговоре двух людей, связанных целой историей. В общем-то, ему действительно нечего было делать здесь. — Мама умерла, — девушка опустилась на корточки, пачкая подол пальто в грязи, и обняла памятник. — Я даже не знаю, где её похоронили, Саш. Хотелось орать во всё горло, распугать ворон, кружащих в небе, словно местные стервятники. Они подпитывались болью тех, кто провожал своих любимых в последний путь, должно быть, питались ручьями слёз, которые пропитали кладбищенскую землю. — Простите меня, пожалуйста, — Апина прижалась щекой к камню, чувствуя выгравированные буквы фамилии Шишинина. Ей стоило попросить прощения у них обоих намного раньше, до того, как остановились сердца. Саша заслуживал услышать слова благодарности хотя бы за то, что создал группу, сделавшую Алёну звездой, но вместо этого она ушла со скандалом. Мама имела полное право знать: без её стараний дочь никогда бы не стала той, кем являлась сегодня. Только теперь оказалось уже слишком поздно и для «спасибо», и для «прости». Поднявшись на ноги, девушка вытерла слёзы с лица, погладила памятник, а после вышла обратно к Смирнову, ждущему её возле оградки. И вдруг она посмотрела на него совершенно иначе. Из всех людей, окружающих Апину когда-либо, только он был рядом в нужный момент, не оставлял её одну с проблемами, не приходил ночью, позволяя демонам сжирать девичьей тело в свете луны. — Лёш, — Алёна посмотрела ему в глаза, рассчитывая не ошибиться, — а давай поженимся? Будь у неё хоть кто-то ещё, кто бы мог обнять так, как это делал Лёша, девушка ни за что не задала бы этот вопрос, однако никого не было. Апина осталась одна. В отчаянии. А оно, как известно, порой толкает в пропасть.

***

Небольшое, уютное кафе «Джанна» оказалось полупустым, что не удивительно, учитывая месторасположение — спальный район столицы. Живущие в домах рядом люди предпочитали ресторанам нормальную, домашнюю еду. Котлеты с пюре там, но никак не заливной язык с хреном, которым давилась Алёна. Она расправила собравшуюся на бёдрах белую юбку и снова зацепилась взглядом за тонкое кольцо, отливающее золотом на безымянном пальце правой руки. От свадьбы здесь было лишь название. Никакой помпезной церемонии в ЗАГСе, ибо молодожёны решили просто тихо расписаться со свидетелями, никакого пышного платья, ведь вместо него Апина выбрала строгий костюм с юбкой и пиджаком. Никакой любви, сносящей крышу. Нет, Алёна любила Лёшу. Наверное. Смотря что понимать под любовью. Семнадцатилетняя Апина вот, узнай, как выйдет во второй раз замуж, точно бы заявила: любовью там и не пахло, но сегодняшняя смотрела на всё иначе. Рядом со Смирновым она ощущала спокойствие, их любовь скорее напоминала штиль после урагана, а захлёбываться водой девушка отныне не собиралась. — Я бы хотела сказать пару слов на правах свидетельницы, — Таня поднялась из-за стола, смотря на подругу так, будто та совершила самую ужасную ошибку в жизни. Они разговаривали об этом трижды, и оба раза Иванова практически на коленях умоляла Апину одуматься. Все её доводы не выходить замуж за Смирнова звучали разумно: начиная от финансов парня и заканчивая отсутствием всепоглощающей любви. Вот только в сравнении со спокойствием любые пачки денег проигрывали. Взявшись за руки, молодожёны поднялись со своих мест и подхватили бокалы, наполненные дешёвым шампанским. Отвратительный вкус, надо заметить, не идущий ни в какое сравнение с «Вдовой Клико». — Мы зна… — Таня едва начала говорить тост, когда её перебил оглушающий крик. — Прошу прощения за опоздание! — С трудом передвигаясь на своих двоих, к столу скорее плыл, нежели шёл вдрызг пьяный парень. На его локтевом сгибе красовался огромный букет красных, похожих на венозную кровь роз, а в ладони виднелась на половину пустая бутылка коньяка. — Долго выбирал букет невесте! Алёна дёрнулась назад, будто увидела прокажённого. Каким, блять, образом он вообще узнал, что девушка вышла замуж, где отмечала бракосочетание? Впрочем, чему удивляться? Витя выяснил, кем работал Лёша, даже не зная имени. Он вполне мог следить за Апиной. В его стиле, так сказать. — А вы? — Приподняв бровь, Смирнов перевёл взгляд с Пчёлкина на жену, надеясь отыскать в её испуганных глазах объяснение. — Знакомый из Саратова. — Она не верила в то, что он припёрся сюда после всего кошмара, который собственными руками сотворил в жизни Алёны. — Точно! — Натурально всучив девушке букет, Витя сгрёб её в охапку. Сколько в нём плескалось алкоголя — неизвестно, но судя по запаху, примерно цистерна. — Поздравляю, ты ж так хотела выскочить замуж! — Уходи, — она постаралась прошептать так, чтобы услышал лишь он. — Алексей! — Видимо, коньяк залился в слуховые трубы, иначе почему ещё Пчёлкин сделал вид, словно не расслышал тихую просьбу и крепко пожал руку ошарашенному Смирнову. — Вам очень повезло с женой! Цените! — Спаси-ибо, — протянул Лёша. Он всё ещё отчаянно искал подсказку в лице жены, однако не находил там ничего, кроме искреннего страха. Ожидать от Вити можно было чего угодно, а уж от пьяного и подавно. — А салата поесть за молодожёнов можно? — радостно спросил незваный гость, отхлебнув коньяк прямо из горла. — Конечно-конечно, садитесь, — Таня сориентировалась первой, отодвинув свободный стул рядом с собой. За годы посиделок в «стекляшках» подруга восхитительно научилась общаться с товарищами вроде этого, становилась им почти родной душой. — Тань, вот ты мне всегда нравилась! — по-свойски обняв Иванову, Пчёлкин оставил смачный поцелуй на её щеке. Фарсу, который Апина по чистой случайности называла свадьбой, недоставало лишь гостя, заглянувшего на огонёк с бутылкой бухла. Говоря откровенно, на празднование бракосочетания намекал лишь вид невесты, тогда как всё остальное застолье запросто могло сойти за тихий ужин компании не слишком близких друзей. Четырёх человек, двое из которых — молодожёны. Сомнительный пир. Таня заботливо положила Вите две столовые ложки оливье из общей тарелки, наверное, пытаясь спасти ситуацию. Жаль, она не знала: лакающий бухло парень пришёл с настроем разломать тут всё к чёртовой матери. — Ну, за молодых! — Он сделал жадный глоток, сморщился и помотал головой. — Ой, горько! Ей же послышалось, да? Пчёлкин не мог заставить Апину целоваться на его глазах с другим, никто в здравом уме не захочет видеть, как твоя бывшая сосётся. — Горько, говорю! — крикнул Витя. Алёна продолжала прижимать к себе шикарный букет красных роз, когда Лёша коснулся её губ своими. — Раз, два, три! Какой же мудак! Как вообще её угораздило запасть на него? Девушка держалась исключительно на осознании того факта, что Смирнов ничего не знал про Пчёлкина. Видел первый и последний раз тогда в «Авроре», но, видимо, не запомнил лица парня, иначе уже бы выпроводил взашей. Хотя Лёша бы никогда не позволил себе устроить скандал посреди ресторана. Он отличался умением держать лицо, в отличие от некоторых, дерущих глотку. — Э, а чё так мало? — Если приглядеться, можно было увидеть пляшущие языки пламени в голубых радужках Вити. — Достаточно, — прорычала Алёна. — Простите, я не запомнил, как вас зовут, — Лёша старался говорить размеренно, словно своей интонацией сглаживал явно раздражённую супругу. — А я не представился, — отмахнувшись, рассмеялся пьяным голосом Пчёлкин. — Виктор Павлович. — Прям так официально? — Иванова нагнулась и скрыла парня от глаз Апиной. Между ними стоило поставить бетонную стену, чтоб наверняка. — Для тебя просто Витя, — он вальяжно откинулся на спинку стула. Разумеется, специально. С такого ракурса Алёна видела его прекрасно. Кто бы знал, до чего сильно ей хотелось выцарапать глаза Пчёлкину, вот прямо залезть ногтем со свежим перламутровым лаком и достать глазное яблоко, а после растереть в пальцах до состояния каши. Будет враньём сказать, будто она ждала от него чего-то подобного. Нет. Алёна по определению не ожидала от Вити ничего, успела перестать думать о нём, хотя иногда и вспоминала, посматривая на свои шубы. — Я думал, мы только Таню с Сашей приглашали, — негромко произнёс Лёша, склонившись к жене. И они на самом деле приглашали лишь свидетелей, но некоторые личности имели свойство припираться на праздники без спроса. — А я его и не звала, — Алёна хмыкнула, словно была причастна к появлению Вити. — Вить, а расскажите, — отлично играющая роль первой скрипки в этом оркестре Таня ближе придвинулась к парню, — как вообще у вас дела? — Да нормально, Танюш, вот с нефтью подвязки нашёл. — Его рука показательно прошлась по коленке Ивановой. Если он выводил Апину на ревность, то стоило найти другую барышню. — Ого, как интересно! — неправдоподобное придыхание, с которым подруга произнесла фразу, вызвало у Алёны тихий смех. Нервный. Скорее даже смешок. Он что, действительно считал, будто она станет сейчас сгорать от ревности, глядя на его ладонь поверх Таниного колена, обтянутого тонким капроном? Это было забавно. Ведь именно Иванова нарекла его «мудаком», она чуть ли не плевалась, стоило Апиной в деталях пересказать последний с Пчёлкиным секс, она говорила, что с типом, вроде него, ни за что не села бы в одном поле по нужде. — Давайте закругляться, — громко произнесла Алёна. — Не терпится к первой брачной ночи перейти? — Витя дёрнул щекой, старательно удерживая на лице ухмылку, однако полыхающие злостью глаза выдавали его с потрохами. — Понимаю. — Вить, а пойдёмте покурим? — Буквально схватив парня под руку, Таня потянула его к выходу из ресторана. — Как там Космос, кстати? Иванова выволокла Пчёлкина на воздух, наверное, пытаясь сохранить заведение в целости и сохранности, иначе, видел Бог, «Джанна» взлетел бы на воздух от сосредоточения ярости. Она пахла керосином, а их взгляды, полные ненависти, походили на горящую спичку. Это не стоило того. Полтора года отношений с Витей не стоили постоянных унижений, которые преподносил парень в качестве сюрпризов без повода. Хотя в этот раз он сделал свой противный подарок по случаю свадьбы, явно специально вручив Алёне розы. Те самые цветы, ставшие символом их короткого счастья в квартире на Цветном.

***

Пританцовывая, она опустила ложку в кипящий суп, зачерпнула немного, подула на бульон и попробовала. Всё-таки соли недостаточно. Апина всегда умела готовить, сколько себя помнила, ибо с постоянно работающей мамой, еле успевающей вечером без сил доползти до кровати, у девушки был выбор: научиться кашеварить или перестать питаться, жить исключительно на белом хлебе. Между уроками готовки и язвой желудка Алёна выбрала первое. Однако за месяц семейной жизни она наварила так много супов, что могла бы накормить батальон солдат, оставив себе на пару дней. С зарплатой Лёши по ресторанам не походишь, всё же преподавателям пока платили, как второсортным рабочим, а есть хотелось. Вот Апиной и пришлось вспоминать все умения, приобретённые в юности. Она научилась делать кашу из топора практически буквально. Остатки фарша от самолепных пельменей шли на фрикадельки, обрезки теста превращались в домашнюю лапшу, куриные кости с крохотными шматами мяса прекрасно подходили для бульона. К собственному удивлению, Алёна обнаружила в себе удивительную способность ваять шедевры кулинарии из продуктов, которые бы другие выбросили. Только вот у них с Лёшей такой опции не существовало. Из них двоих деньги, если несчастные копейки можно так назвать, зарабатывал супруг, тогда как Апиной досталась роль хранительницы семейного очага в небольшой хрущёвке. Изо всех сил Алёна окутывала квартиру уютом, расставляла перевезённые со съёмной однушки рамки, связала крючком аж целую салфетку под телевизор, но как ни пыталась девушка, жилище не становилось лучше. Она просто облагораживала утопию, куда попала по глупости. Апина добавила немного соли в тот момент, когда раздался звонок в дверь. За целый месяц к ним пришли лишь однажды, да и то соседка снизу просила поделиться лавровым листом, а потому визит посреди дня показался Алёне странным. — Минутку, — крикнула девушка, облизала ложку и положила на подготовленное блюдце рядом. Весь её вид орал о несоответствии прошлой жизни с настоящей. Где это видано, чтобы некогда популярная певица, композиции которой до сих пор изредка крутили на радио, ходила в замызганном каплями жира фартуке? — Вы к кому? — напряжённо спросила Апина, посмотрев в глазок. На площадке стоял невысокий мужчина с залысиной и в очках, по толщине линз близких к бронированному стеклу. — Мне нужна Алёна Апина, — он кашлянул в конце и обернулся на двух крепко сбитых ребят, стоящих за спиной. Ей не стоило открывать дверь. Вот этот мужичок запросто мог представиться работником ЖЭКа, а те двое — мордовороты, не иначе. С другой стороны, Алёна знала: подобные им товарищи вынесут дверь, даже глазом не моргнут, а на новую Лёша пока не заработал. — Здравствуйте, — справедливо оценив внешность гостей, девушка слегка приоткрыла дверь на цепочке. Хотя, надо будет — вырвут. — Алёна Евгеньевна? — Мужчина поправил мостик очков на переносице и быстро осмотрел фартук Апиной. — Да, я, — ответила она, инстинктивно отступив на шаг. — Проедемте со мной, — его голос звучал по-доброму, никаких привычных для бандитов нот, но вот фраза… От неё несло запахом пороха. — Куда? — Брови Апиной почти сошлись на переносице. — Вам всё объяснят, — будто нарочно мужчина улыбнулся, и его лицо сделалось добродушным. В отличие от двух быков за спиной. Их морды скорее напоминали кирпичи. — Я никуда не поеду, — Алёна отрицательно покачала головой. Знала она, как люди уезжали после таких визитов, а потом их находили со свинцом в голове в лесополосе. Новости пестрили рассказами об очередной невинно убиенной жертве стабильно раз в три дня. — Алёна Евгеньевна, с вами хочет пообщаться один очень важный человек. — Понизив голос, мужчина подошёл к двери вплотную. — Не заставляйте его ждать. — Я хотя бы переодеться могу? — Она посмотрела на свой махровый халат, виднеющийся из-под фартука, как бы намекая: в таком виде убивать нельзя. — Конечно-конечно, — кивнул мужчина. — Мы вас с ребятами тут подождём. Закрыв дверь, Апина начала судорожно придумывать, кому понадобилось вытащить её из дома в середине дня. Да ещё и во вторник! На ум приходил только один человек, который решал свои вопросы через карманных псов, но ведь раньше Пчёлкин с лёгкостью втаптывал девушку в грязь без привлечения дополнительных сил. Неужто решил запугать? Алёна метнулась на кухню, походя скинув на стул фартук с халатом, выключила плиту с недосоленным супом и побежала в комнату. Невидимая стрелка часов отбивала ритм по мозгу, ударялась точно в мозжечок, подстёгивая девушку одеваться в вязаное платье как можно быстрее. Натягивая на себя заштопанные колготки, она уже придумывала, какой хай устроит, приехав к Пчёлкину. Разумеется, эта вся клоунада — его рук дело, чьих ещё? — Далеко ехать? — спросила Апина, выйдя из квартиры и закрыв за собой дверь на два оборота ключа. — Не переживайте, — мужчина спускался по лестнице рядом с Алёной, тогда как двое быков шли спереди и сзади, смахивая на конвоиров, — за пятнадцать минут домчим. Прямо рядом с подъездом стоял чёрный, наглухо тонированный «Гелентваген». Что ж, теперь никаких сомнений, кто пожаловал в гости к девушке, не оставалось. — Может, объясните, куда меня везут? — рявкающим тоном задала вопрос Апина. Несмотря на прекрасную кожу салона, приятный запах, исходящий от висящей на зеркале заднего вида «ёлочки», расслабиться не удавалось. С каждой секундой поездки нервы Алёны раскручивались быстрее, будто детская игрушка юла. — Не положено, — ответил мужчина вкрадчиво. — Успокойтесь, вас не обидят. Легко сказать! Посмотрела бы она на него, вытащи этого пузана из квартиры средь бела дня, не объясняя ровным счётом ничего. Вот как ей, скажите, успокоиться, когда за рулём, на переднем пассажирском и заднем сидело трое парней, явно гоняющих по стрелкам? Апину, может, везли убивать, а она суп доварить не успела! Автомобиль ловко лавировал между другими машинами в потоке, лихо объезжал образовавшийся на светофоре затор, съехав на обочину, и уже спустя минут пятнадцать остановился рядом с шикарным двухэтажным особняком. Видимо, Пчёлкин поднялся настолько высоко, что решил обзавестись собственным офисом. — Выходите, — скомандовал туповатым голосом юноша, который всю дорогу ехал по левую руку от Алёны. На негнущихся ногах девушка выбралась с заднего сиденья, чувствуя, как постепенно отмирали нервные клетки. Вот и всё. Закончилась недолгая жизнь певицы Апиной. Сейчас её пристрелят в дорогущем особняке, а никто даже не узнает, что она забыла добавить в суп чёрный перец горошком. Мужчина провёл Алёну по длинному коридору, застеленному красной ковровой дорожкой, к самой последней резной двери, постучал дважды и заглянул в кабинет, где девушке предстояло провести свои последние секунды. Хотя бы умрёт не в халате и на том спасибо. — Олег Иванович, привёз, — сказал он, оставаясь телом в коридоре. — О, заводи-заводи! — произнёс незнакомый мужской голос. Точно не Витя, его бы Алёна узнала с первой гласной. Отодвинувшись в сторону, пузан пропустил девушку первой. Ей сразу бросился в глаза огромный стол с языком, определённо из дорогого дерева, дальше — лепнина на потолке, выгодно подчёркивающая хрустальную люстру, наверное, украденную из Большого театра. Спустя секунд тридцать Апина посмотрела на человека, к которому её привезли. Им не доводилось видеться раньше, Алёна бы запомнила. Строгий костюм тёмно-синего, близкого к чёрному цвету, белая рубашка и галстук смотрелись дороже всего этого особняка. Олег Иванович оказался не охамевшим в край Виктором Павловичем, за что уже заслуживал уважения. На его руках не было никаких печаток, шею не украшала цепь, абсолютно ничего не выдавало в нём бандита за исключением одной детали. Лысая голова. Впрочем, нынче мужчины часто брились под Брюса Уиллиса, может быть, он один из поклонников «Крепкого Орешка». — Колюня, за дверью подожди, — строго сказал Олег Иванович и с улыбкой показал Алёне на один из стульев у стола. — Олег Иванович, встреча… — проскулил, очевидно, Коля, однако хозяин сего великолепия быстро заткнул подчинённого суровым взглядом. Удивительно, как быстро он менял милость на гнев. — Не подохнут! — гаркнул мужчина. — Алён, присаживайтесь. Чай, кофе не предлагаю, ладно? Дел по горло! — А вы, простите, кто? — Апина изогнула бровь, намекая, что было бы славно иметь хоть какое-то понимание, к кому её привезли. — Калинин Олег Иванович, — очень по-деловому он поправил галстук, словно пытался произвести впечатление. Кабинет Калинина вопил роскошью. Всё, начиная от пресловутого стола и заканчивая кожей стульев заявляло: у Олега Ивановича полно денег. В углу Алёна заметила довольно массивный сейф, скорее всего, забитый пачками долларов, сверху смиренно ждала своего часа бутылка коньяка, удачно соседствуя с двумя бокалами. Но внимательнее остального девушка рассмотрела стол, точнее, ту часть, где восседал главный. Рядом со стопками бумаг, разложенных по файлам, стояла пепельница. Казалось бы, что такого? Все подряд смолили, будто мечтали услышать на флюорографии страшный диагноз, вот только Калинин курил сигары. Одна из них с подпалённым кончиком как раз покоилась в интересной пепельнице из толстого стекла. Коричневая бумага, обёрнутая вокруг табака, транслировала богатство куда лучше наручных часов мужчины, а они, если Апина правильно рассмотрела, были не из бюджетных. — Олег Иванович… — заговорила Алёна, усевшись на ближайший к себе стул, однако тут же замолкла. Когда люди вроде этого мотали головой, следовало закрывать рот сию секунду. — Просто Олег, — он сел напротив и подмигнул девушке. — Хорошо, — кивнув, Апина начала заново. — Олег, я не очень понимаю, зачем меня сюда привезли. Правильнее было бы сказать «не понимаю вовсе», но Алёна лишь после сообразила. В напряжении, которым она пропиталась во время поездки, довольно сложно быстро подбирать нужные слова. — А Колюня вам не рассказал? — Калинин с удивлением округлил глаза, получив в качестве ответа отрицательное движение головы девушки. — Тут вот какое дело: про Наташу Королёву, Лолиту слыхали? — Допустим. — Кто ж про них не слышал? В отличие от Алёны, эти две певицы регулярно доносились из телевизора. — Я их продюссирую, занимаюсь, так сказать, продвижением талантов, — откинувшись на спинку стула, Олег не без гордости приподнял подбородок. — Ко мне обратился один хороший человек, сказал, что Алёна Апина сидит без песен новых, без концертов. Не дело, согласитесь? — Что за человек? — Девушка тщательно, с умопомрачительной скоростью перебирала в мыслях всех, у кого имелись настолько влиятельные знакомые, как Калинин. И хоть убейте, никого не могла представить. — Витя Пчёлкин, — с лёгкостью заявил Олег. На секунду сердце Алёны замерло, успело свалиться под ноги, точно туда, где растекалась лужа из-под сапог, а следом разорвалось на миллион осколков. — О-о-о, до свидания! — Нет, в этом она не стала бы участвовать даже под страхом смерти. Любой план, где фигурировал Витя, тем более Пчёлкин, заранее виделся девушке капканом. — Да погоди ты! — Калинин схватил за руку успевшую привстать Апину. Это звучало до того бредово, что впору расхохотаться и зарыдать одновременно. Не тот ли Витя Пчёлкин унижал её после секса, заказывал на свидание с девицей, словно хотел показать, чего стоила Алёна? Не он ли ввалился на свадьбу девушки, обеспечив аж неделю ссор с Лёшей? Не этот ли Витя, сука, Пчёлкин с упорством идиота показывал Апиной, что запасть на него — худшее решение в жизни? — Алён, ты, — дождавшись, когда она села обратно, не выпуская ладонь из руки, опять принялся говорить Калинин. — Можно на ты? — Конечно, — если внешность Олега не обманывала, он входил в категорию достаточно влиятельных людей, которым можно было что угодно. Хоть на «ты», хоть «эй, белобрысая». — Ты пойми, он мне денег уже дал, — мужчина кивнул в сторону сейфа. — Я либо их в карман себе положу, скажу, что ты ни в какую не согласилась, либо на тебя потрачу. Пазы капкана медленно приближались к Алёне, уже ждали, когда им удастся вонзиться заточенными лезвиями в хрупкое тельце. Брать бабки от Вити — то же самое, что засунуть голову внутрь да собственноручно сжать металл. — Мне от него ничего не надо, — чеканно произнесла девушка. — Поцапались, да? — Калинин сощурился, всматриваясь в лицо Апиной. — Можешь не отвечать, по глазам вижу, — отмахнулся он и ухмыльнулся. — Не, ну вот ты мне скажи, неужели тебе карьера не нужна? Ну готов он бабки тратить, пускай, кому плохо-то? — У меня есть муж! — Всем известно, что шло за подобными предложениями. А Алёна была не готова до конца жизни услужливо шаркать ножкой перед Витей. — А я тебя за Витька замуж и не выдаю, — отбил Олег. Видать, они с Пчёлкиным достаточно хорошо знали друг друга, раз «Витя» превратился в «Витька». — Вы ничего не знаете, — Апина еле процедила слова сквозь зубы. Не рассказывать же первому встречному о том, с каким дерьмом смешал её человек, теперь решивший вложиться финансами в карьеру знакомой из Саратова. — Мне и не надо, — распрямившись, Калинин придвинулся ближе, словно хотел, чтобы его слова точно дошли до девушки. — Алён, я калач тёртый. Если бы не знал Пчёлу, послал бы сразу, только ведь он всё равно не меня, так другого попросит. Она не понимала ровным счётом ничего. Совсем. Сначала Витя планомерно, точечно убивал в Алёне всё то, что ещё трепыхалось после их расставания. Словно сумасшедший он с корнем вырывал едва выжившие растения, вытаптывал поле, чтобы нихера не осталось, чтобы после него там двести лет нихуя не росло, а теперь решил… что? Что, блять, он решил сделать? — Мне муж не разрешит, — Апина выпалила первое пришедшее на ум. Вряд ли Смирнов бы запретил ей петь на сцене, но его куда больше устраивала роль домохозяйки, нежели звезды экранов. Приходя домой, Лёша постоянно, словно нечаянно, бросал фразы, мол, свихнулся бы, пропадай Алёна на гастролях. — А кто у нас муж? — по-деловому спросил Олег. Казалось, его абсолютно не удивил факт замужества девушки. — Смирнов Алексей Иванович, — отрапортовала Апина на одном дыхании. — Не, занимается чем? — Вот тут она и попалась. Даже мысленно профессия супруга звучала глупо в контексте этого разговора. — Преподаватель бухгалтерского учёта, — Алёна говорила, прекрасно понимая смешок Олега. — И много твой преподаватель сможет денег дать? — выждав паузу, заполненную тишиной, мужчина цокнул языком. — То-то и оно. Я сам женатый человек, всё понимаю, хочет, чтобы жена кашеварила дома, а не по выступлениям моталась. — И что в этом плохого? — Она и сама знала, что. Всё, блять! Всё! Шесть лет назад Апина променяла консерваторию на славу, но никак не на суп с остатками фарша. — А то, что он не на Лариске из булочной женился, — интонация Калинина звучала громче колокольного звона. Он был прав. Мысли носились в голове, как угорелые, одна пыталась обогнать другую, не справлялась на повороте и расшибалась о стену тоннеля извилин. Алёна мечтала вернуться обратно, с завистью смотрела на клипы той же Наташи Королёвой, представляя себя на её месте, но с другой стороны, за её возможностью опять блистать на сцене стоял Витя. И это разрубало мечты. Хотя, если формально, она же могла бы и не знать про Пчёлкина, ведь так? Допустим, Калинин пригласил Апину к себе в офис, озвучил предложение, а она взяла да и согласилась. Не задавала никаких уточняющих вопросом, просто вслепую пошла за славой. Могло же быть такое? — По рукам? — Олег, заметив сомнения в глазах Алёны, протянул раскрытую ладонь. — Одно условие: чтобы я Пчёлкина даже рядом с собой не видела, — пальцы девушки дрогнули от согласного кивка напротив. — Без проблем. Так что? — «Патек Филипп» выглянул из-под манжеты накрахмаленной рубашки. Раз Калинин покупал себе такие часы, значит, деньги зарабатывать умел. — По рукам, — Апина скрепила согласие уверенным рукопожатием. — Ну вот и славненько! — снова подмигнул Олег и крикнул так, что у Алёны чудом не лопнули перепонки. — Колюня! — Да, Олег Иванович? — Наверное, Коля стоял за дверью, подслушивая, раз распахнул дверь через мгновение. — Алёну сейчас отвези обратно домой, а завтра часиков в десять утра, — он перевёл взгляд на Апину. — Нормально? — Вполне, — пожала плечами девушка. Ей всё равно в восемь провожать на работу мужа. — В десять забери и сюда привези, — из голоса Калинина исчезли мягкие ноты, которые звучали в разговоре с Апиной, будто он чётко разграничивал, на кого можно давить, а на кого — нет. — Будет сделано, — Коля раскрыл папку, что до этого зажимал подмышкой, и принялся быстро записывать. — Всё, я полетел, зашиваюсь сегодня, — поднявшись, Олег уже практически вышел из кабинета, как вдруг остановился, обернулся к Алёне и добавил. — Не знаю, что там у вас с Витьком за история, но, видимо, накосячил он сильно, раз готов столько бабок в тебя вбухать. — Огромный телефон, смахивающий на кирпич, запиликал в кармане мужчины, требуя внимания. — Да? Еду я, еду! Через пять минут буду!