Молодые хозяева замка Исполинов

      Никола Порпора не без самодовольства, с гордой улыбкой и предвкушением смотрел на свою бывшую подопечную. Он знал, что её ждёт блестящее грядущее.       В лице Консуэло читалось едва заметное волнение — обыкновенное для каждого человеческого существа при ожидании чего-то нового в своей жизни. Но она уже привыкла петь на сцене, и потому сиё обстоятельство не казалось нашей героине чем-то чрезвычайным, из ряда вон выходящим. Да, теперь она вновь получит постоянную работу на несколько лет. Но только и всего.       Внезапно в глазах нашей героини отразились удивление и тревога. Губы её приоткрылись, а дыхание участилось.       — Учитель… Я вижу впереди карету графа Христиана… Почему он едет в этом направлении?.. Случилось что-то неладное — я чувствую это… — проговорила она, вполовину повернув голову к своему педагогу, но не сводя взгляда с экипажа.       Наша героиня не ошиблась.       Почти поравнявшись с Консуэло и Порпорой, отец Альберта вышел из кареты. Консуэло покинула свой экипаж вслед за ним. За ней вышел и Порпора.       — Консуэло, я ехал к вам… Я должен сообщить вам — Альберт… Его жизнь в опасности. Он хочет видеть вас. Он зовёт вас, бредит вами. Теперь он всё чаще находится в бреду. Мы не знаем, что с ним. Доктор сейчас у нас, и он не может сказать, что случилось с Альбертом. Но мой сын так боится, что не доживёт до встречи с вами. Ему всё хуже, с каждым днём. Нет, с каждым часом. Быть может, пока я находился в пути — он уже… Мне даже страшно подумать об этом… Мы все ожидаем этого с минуты на минуту…       Лицо графа Христиана было белым как полотно. Было видно, что он измучен бессонными ночами и ежевечерним страшным ожиданием безвременного конца собственного сына.       — Что?.. Как?.., — она побледнела и от неожиданности и шока едва не потеряла равновесие. — Нет… О, Господи!.., — с этими словами она побежала обратно к своей карете. — Не говорите мне ничего больше, ради бога! Нам нельзя терять времени! Ни секунды! Я еду туда! Я должна быть там! В замок Исполинов, сию же секунду! — крикнула она кучеру.       — Но… как же… Порпорина… Уже готовы все документы, подобраны актёры… — торопливо начал Порпора, спеша вслед за нашей героиней.       Но Консуэло уже не слышала его слов.       — Поворачивай! — крикнула она кучеру.       — Нет! Ты не посмеешь!              — Посмею! Сейчас ничто не может остановить меня! Давай же, скорее!       — Но… уже заключён контракт… Послушай, ты подводишь людей… Всё уже готово…       — Какой контракт?! О чём вы говорите?! Какие же это всё пустяки! Ну, быстрее же, быстрее!       — Пустяки?!       — Господи, разве они не в состоянии найти мне замену?! — раздражённо, почти злобно и рассеянно, отмахиваясь от слов своего учителя, проговорила наша героиня.       — Нет, тебе невозможно найти замену, потому что тебе нет равных! И ты знаешь об этом! Все знают об этом!.. Боже мой, да мы же так разобьёмся! Нельзя ли хоть чуть-чуть помедленнее?! — последнюю фразу Порпора в страхе повторил несколько раз, но всё было безуспешно.       — Не слушай его! Гони!       Карета с неумолимой быстротой мчалась вперёд.       А наша героиня сидела в напряжении, отчаянно ломала руки и смотрела в одну точку, не видя перед собой ничего.       «Господи… Только бы успеть… Я должна успеть…», — повторяла про себя Консуэло. В эти минуты весь мир, кроме Альберта, перестал существовать для неё.       Но в какой-то момент она словно очнулась на краткую минуту.       — Письма… Боже мой… Так значит, вы всё это время скрывали их от меня?! Вы жестоко солгали мне о том, что он больше не любит меня?! Вы солгали и Альберту, убедив его в том, что мои чувства к нему умерли. Как же вы могли совершить такое жестокое предательство по отношению к той, которую на протяжении семи лет воспитывали как свою дочь?! Я безоговорочно верила вам во всём! Этот обман непростителен! — глаза её, обращённые к наставнику, были полны невыразимо горького удивления и грозного, священного гнева. — И я никогда больше не буду с вами так искренна, как была до сих пор! Господи, как же мне невыносимо больно от всего того, что так нежданно навалилось на меня! Вы вонзили нож в моё сердце своим немыслимо жестоким поступком, а я вот-вот лишусь единственного человека, коему теперь отдано моё сердце!       — Но… Порпорина… Клянусь, что этого известия я не знал… Наверное, последнее письмо ещё не дошло…       — Ну конечно же!.. Вы понимаете, что теперь это может стоить жизни такого человека как Альберт Рудольштадт?! Святейшего, праведнейшего человека во всём белом свете! Господи, что же вы натворили! Быть может, вы уже совершили непоправимое! Будьте вы прокляты! — последняя фраза была криком отчаяния и бессильной злобы.       По щекам Консуэло градом покатились крупные слёзы и она закрыла лицо руками.       От этих её слов учитель вздрогнул. Порпору объял нешуточный страх. Ему захотелось обнять, утешить Консуэло, но, разумеется, теперь он не смел и понимал, как она воспримет этот его порыв.       — Консуэло, родная моя, помилуй, я ведь и вправду не… Я лишь хотел для тебя лучшей жизни…       — Теперь я сама знаю, как мне лучше жить и что делать! А впрочем… теперь я уже ничего не знаю… Остаётся только молиться и надеяться… Ну, что же что же так медленно?!. Стегай же лошадей сильнее!       Два чёрных, похожих на траурные, экипажа, обгоняя друг друга, мчались по вечернему мосту, освещаемые тусклым светом фонарей.