КЭндрилы

       Нил уговорил парней взять его за руки, так что шел по центру, когда по бокам — Эндрю и Кевин, крепко сжимая его ладони, не давая ускакать сильно вперед. Нил был просто в шикарном настроении, когда они только-только победили, когда только-только закончили матч с Воронами, снова оказавшись на первом месте. Дэй тоже радовался, но хотя бы не пытался убежать куда подальше в счастливом возбуждении, как Нил, за которым парни наблюдали с теплотой на сердце и легкой улыбкой.        Нил уже выпрыгнул на парковку, таща обоих за собой, когда резко остановился, словно вкопанный. Сердце резко забилось, заставляя снова активировать механизм «беги» без всякого дополнения про «бей», ибо второе он никогда не мог. Он просто... просто резко встал, что напугало и парней, которые явно не понимали такой смены настроения. Не понимали, как до безумия счастливый человек мог в одну секунду стать настолько растерянным, потерянным и напуганным.        Ни Кевин, ни Эндрю не заметили ничего и никакого сильно странного на парковке. Да было пару мужчин и женщин, все равно такое каждый раз, но они затащили Нила обратно внутрь, не дав остаться на открытом пространстве, где все только делалось хуже, чем могло быть. — Зайка, что такое? — Нил быстро сбросил с себя руки парней. Теперь он точно не мог выдерживать прикосновения кого-либо, отчего просто отошел подальше, прижавшись к стене и смотря на всех с большими глазами. — Нет, не надо, — и Эндрю, и Кевин подняли руки вверх, показывая, что ничего не сделают без разрешения, а Нил лишь замотал головой. Это было плохо, это было слишком плохо, но он обязан сообщить... — Скажите тренеру... — он сделал глубокий вдох, пытаясь заставить себя прекратить панику, которая только мешает, — вызвать полицию. Тут... — он сглотнул, когда почувствовал, что все же дышать становится слишком тяжело, но он обязан, обязан, обязан сообщить, — человек Натана... тот, который в кожаной... куртке.

Все. Его дело сделано.

       Нил просто позволяет своим ногам перестать держать его, позволяет расслабиться и упасть на пол, выставив руки, чтобы не разбить лицо. Опасно. Опасно. Опасно. Мозг пытается заставить его двигаться, бежать, скрываться, но он просто ничего не может сделать, пока вот так вот слаб и беззащитен. Он не способен помочь себе, когда так сильно боится всего происходящего, когда при одном взгляде на того человека все в разуме поплыло, заставив его сжаться.        Нил никогда так не боялся людей Натана. Да и самого Натана. Да, страх всегда бурлил в крови при виде людей, которые пытали его все детство, каждый день заставляли его снова и снова молить о смерти, когда другие дети радовались жизни, но он ни разу еще не замирал в страхе перед кем-то, потому что всегда рядом с паникой была и ярость. Огромная и всепоглощающая ярость, заставляющая его двигаться дальше, заставляющая его давать отпор, бороться, но... но не сейчас. — Нил? — он слышит голоса парней, слышит, что Кевин звонит их тренеру, сообщая об этом инциденте, объясняя то, что произошло. Хорошо, что они еще при переходе в эту команду сразу кратко рассказали историю каждого, чтобы тренер сразу знал, на что подписывается. И им повезло, что тот был чем-то похож на Ваймака, чтобы не задавать лишних вопросов.        Он лишь сильнее отползает, вжимаясь в стену, когда слышит шаги рядом. Он не может вынести чьих-то прикосновений, он не сможет вытерпеть даже простую руку на затылке, которая всегда успокаивает его при паниках. Не сегодня, не сейчас, когда его мозг слишком погружен в прошлое, в руки, что его лапали, в то, что происходило в этом сыром подвале как в детстве, так и в последний раз...        Натаниэлю было тогда около четырех, когда отец оставил его с каким-то взрослым мужчиной одних в подвале. Тот сказал, что это наказание, однако Нат не понял, какое именно, ведь куда страшнее оставаться здесь одному, чем с кем-то, даже если и выглядит тот довольно недружелюбно. — Давай поиграем, — говорит незнакомец, а Нат даже чуть улыбается, ибо с ним никто и никогда не играл. Его всегда заставляли только учиться, а так это даже будет хорошо. Хоть раз отец просчитался с наказанием, так еще и даст ему поиграть. Он радостно подпрыгнул и подошел ближе к мужчине, улыбаясь. — Во что? Может... в догонялки? Тут мало места, но все равно можно, — он чуть думает, — или в классики? — Нет. Я знаю то, что тебе понравится куда больше, — тот тоже улыбался, а отец никогда этого не делал, значит, это добрый человек, только добрые могут так улыбаться. — Какая? — он подбегает в плотную к мужчине, смотря наверх. — Я просто кое-что сделаю с тобой, — тот берет его на руки, сажает перед собой лицом к двери, снимая кофту и начиная разминать плечи, что было не очень комфортно, но... но лучше того, что делал его отец, так что он чуть прикусил губу, чтобы не сказать, что это странная игра и ему не нравится. Он хотел прикусить язык, но все же вырвалось. — Ну и что это за игра такая? — Скучно? — тот стал чуть более угрожающим, а Натаниэль сжался от тона. — Тогда развлечемся быстрее.        Мужчина кладет обе руки ему на плечи не давая сдвинуться с места, после чего Нат чувствует укус на спине, что довольно неприятно. Он вскрикивает, пытаясь вырваться, но тот одной рукой обвивает его тонкую талию, удерживая на месте, а второй начинает щипать кожу, особенно грудь, что было очень неприятно. Противно. — Мне не нравится игра! Прекрати!        Мальчик брыкался, пинался, старался вырваться, однако мужчина продолжал, пока не вернулся Натан, пока не скривился. — Время. Ты ни на что не способен, Джаред. Попытаешься снова потом, а сейчас Натаниэлю нужно отбывать наказание в одиночестве.        Было видно, что мужчина недоволен, ибо тот укусил его куда сильнее, сильнее ущипнул кожу на последок, отчего Нат вскрикнул, но Натан уже ушел, а этот Джаред захлопнул дверь.        В голове лишь промелькнула мысль о том, что быть в подвале одному все же лучше.        Натаниэлю было шесть. Наказания одиночеством в подвале стали слишком частыми, чтобы он беспокоился о них. На самом деле это было единственное время, когда никто его не трогал, когда не причинял никакой боли, не пытался его покалечить, так что даже как наказание это не воспринималось, а потому он отдыхал, лежа на одной тонкой штуке, которая должна была сделать все мягче, но на самом деле ничего подобного не произошло.        Он надеялся, что сможет отдохнуть тут пару дней, но снова отворилась дверь и зашел слабо знакомый мужчина. Нат знал, что когда-то видел того, но не мог вспомнить, когда именно это произошло, ведь на самом деле в голове не складывалась картинка. Возможно, они встречались, когда он был намного меньше, тогда понятно, почему его память отказывается давать четкие понятия, отказывает ему в том, чтобы показать истинные причины легкого страха перед этим человеком. — Нати, милый, помнишь меня? — Натаниэль резко сел на своей импровизированной кровати и осмотрел мужчину с ног до головы. Тот вызывал только страх, только что-то плохое, нагнетающее, но он все не мог понять, откуда растут корни этих противных чувств, от которых неимоверно хочется избавиться. — Нет, кто вы? — возможно, стоило прислушаться к интуиции и быть тише, спокойнее, но необходимость бороться за свою жизнь до конца никак не собиралась отступать, так что он готовился нападать, если тот сделает что-то для его вреда. — Ну, как же ты меня не помнишь? — явно притворно сказал тот намеренно сладким тоном, от которого воротило. — Я один из лучших друзей твоего отца, я человек твоего отца и твой друг детства. — Я все еще в детстве, и у меня нет друзей, — отрезает он, решая, что лучше бороться и тянуть время. Нат не сомневался, что этому человеку разрешили войти, отец наверняка дал добро на все, чтобы не было ограничений, но это не значит, что он покорится. Никогда. Он с детства шел против отца и продолжит, а это даже не Мясник. — Ну, в четыре ты был куда более сговорчивым. Куда более активным и счастливым, когда увидел меня тут, — у Ната уже понемногу стирались воспоминания о той встрече, а Джаред напомнил, отчего его передернуло. Время. Отец что-то говорил тогда про время, значит, надо тянуть, не показывая страха. Он не узнает того. Он обязан не понимать, кто это. Обязан, как бы не становилось страшно.        В четыре он еще не понимал, что этот мужчина делает. Ему просто было неприятно, но сейчас... сейчас он видел больше, он видел, что отец делал с матерью, он догадывался, что могли хотеть сделать с ним, отчего... отчего пришлось прикладывать так много усилий, чтобы не показать страха, что он чуть ли не сломал сам себе пальцы, пока сжимал руку в кулак. — Я тебя не помню, — почти тем же спокойным и настороженным голосом говорит он. — Вспомнишь, — тот приближается, а Нат резко вскакивает, стараясь стать дальше. — То, что я не помню, не значит, что я стану позволять вам навредить мне. — Я не наврежу, Нати, я здесь для твоего удовольствия, — тот расплывается в странной улыбке, которую он в прошлый раз принял за добрую, он назвал этого человека добрым, но ошибся, хотя раньше никогда не ошибался... может, тот все же хороший?        Он помотал головой, отходя дальше. Нат не хотел, чтобы тот с ним что-то сделал, лучше без мнимого удовольствия, чем с болью, которая точно будет, это он чует, отец бы иначе не допустил сюда никого. — Почему вы здесь? — Натан любезно разрешил поиграть с тобой, он сказал, что я должен убедить тебя за определенное время, тогда он разрешит закончить, — тот явно был недоволен количеством времени, но это играло ему на руку, ведь у Ната есть шанс. Нужно лишь оказать больше сопротивления, тогда все будет хорошо... — Почему на время? — нужно тянуть разговор, надо дать тому высказаться, чтобы тот немного забыл о нем, чтобы углубился в свое недовольство. Он, может, и маленький, но знает немного о психологии, чтобы попытаться спасти себя этим. — Тупой спор. Теперь раз в два года у меня есть шанс, чтобы... — тот опомнился и побежал к нему. Нат не успел ничего сделать, как его схватили. Отпираться было бесполезно, ибо мужчина в несколько раз сильнее него. — Ах ты, малолетка, зубы мне заговариваешь, — тот резко уронил его на пол, снова скидывая кофту.        Нат пытался отпираться, пытался уйти от прикосновений к торсу, к груди, уйти от жестких и больных укусов, надеялся спастись, но... но тот крепко держал, тот уже спустил руки ниже, оставляя на бедрах, не давая ими шевелить, удерживая, как дверь распахнулась. — Время, — говорит Натан, а Нат чуть ли не впервые так рад слышать отца. Впервые за всю жизнь он рад, что здесь Натан... Пусть тот продолжит наказание, пусть будет бить, но не сделает чего-то такого, отчего хочется просто стоять под душем, смывая прикосновения, хотя ничего не получится, когда ему сидеть внизу еще несколько дней.        На последок тот проходит ладонью по паху, отчего становится еще неприятнее, но все же уходит, а Нат остается один, сжимаясь в комочек и заставляя себя не плакать.        Ему восемь. Он ненавидит свою память, которая каждый день после того, как прошел день рождение, подкидывает воспоминания и слова. Он ненавидит, что ждет, что боится, хотя обещал себе забыть, обещал, что через два года отец с ним ничего не сделает. Он обещал, что будет настолько послушным, что не попадет в этот год в подвал, но снова здесь, уже трясется от страха, уже готов биться головой о стену, лишь бы к нему никто не пришел. Не пришел тот мужчина. — Приветик, — радостно входит тот, а Нат сразу уходит подальше, берет палку, которую очень долго откручивал от кровати, дабы хоть немного противостоять тому. — Уходи, — воинственно, но со страхом в голосе говорит он. — Хаха, ты думаешь, что я сдамся раньше, чем пройдет три минуты?        Нат был уверен, что тот бы легко напал на него силой, если бы условие отца не гласило, что Джаред должен уговорить его, иначе придется все прекратить. Он знал, что отец не отступит от правила, а потому старался противостоять.        Когда мужчина напал, он сопротивлялся. Разок попал тому по голове, но после этого железяка оказалась откинута, а Ната схватили, уложили на лопатки. Да, сейчас он был старше, был больше, но из-за отца, малого количества еды и огромного количества тренировок масса мала, а он слаб, чтобы сопротивляться все еще более сильному мужчине.        Тот без проблем прижал его туловище, одной рукой удерживая, не давая подняться, давя на грудь, а второй сразу цепляясь за ремень. Нат пихался, Нат старался, он не хотел, чтобы его трогали, чтобы лапали, не хотел ощущать эти грубые руки на себе, ведь было противно, до боли противно.        Джаред стащил его джинсы, надавил рукой на пах, слегка потирая, но это вызвало лишь омерзение, отчего он стал брыкаться ногами, пихать того, вырываться, стал активнее сопротивляться. Мужчина лишь прижал его ноги своими, потянулся к кромке трусов, как дверь распахнулась. — Время.        Тот ударил его по низу живота, заставляя вскрикнуть, после чего ушел, а Нат не заметил, как слезы полились по щекам.        Десять. Нат помнит точную дату, когда Джаред приходил. Это было в один и тот же день, в одно и то же время, поэтому он спрятался в этой почти пустой комнате. Он знал, что тот войдет через дверь, что первым делом будет искать под кроватью, поэтому у него будет время, чтобы напасть, обезвредить того. Натан его не выдаст, ибо тому явно весело наблюдать за этим спектаклем.        Дверь открывается, и он прячется за ней. Мужчина, как он и думал, сразу идет к подобию кровати. Нат хватает очередную железяку, которую смог открутить от трубы, тихо крадется. Он знает, что идет почти неслышно, в то время как Джаред шумно топает. — Ты чего, Нати, решил поиграть в прятки?        Он подходит ближе, стараясь ударить того со спины, и это получается, у него получается, однако мужчина выходит из строя всего на минуту. Тот недолго крючится, хватается за затылок, чувствуя липкую кровь. Нат отбегает, давая себе выиграть еще несколько секунд, но этого мало.        Джаред разозлен. Тот снова легко ловит его, снова прижимает к холодному полу, заставляя вскрикнуть, ведь внизу валяется множество мелких камней, что впиваются в затылок и позвоночник. Мужчина больше не церемонится. Видимо, тот решил, что лучше немного развлечься, пока успеваешь, чем снова пытаться уломать, надеясь на что-то большее.        Тот срывает с него джинсы с нижним бельем, оставляя полностью голым снизу, срывает верх, впиваясь зубами в нежную кожу, кладет руку на пах, потирая, что Нат уже не контролирует слезы, не может уже ничего сделать, он просто... просто пытается вырваться, но не получается.        Рука мужчины спускается ниже, доходит до... — Нет! — он брыкается сильнее, старается вырваться и слышит дверь. Он был рад отцу раньше? Нет, это куда лучше. Это настоящее спасение, настоящее... — Время.        Нат думал, что тот все же сделает ему слишком больно, но нет. Он лишь получил шлепок по ягодицам, после чего мужчина удалился. Это был первый раз, после которого он сразу оказался в своей комнате. Первый раз, о котором узнала мать, отчего они и сбежали.        Нат сидит, привязанный к стулу. Отец хочет его убить? Ну, это не так уж и страшно. Конечно, ему безумно хочется вернуться к Лисам, но все же лучше смерть, чем все те пытки, которые ему приготовили, лучше все закончится, чем пострадает его настоящая семья. — Натаниэль... — тянет Натан, — помнишь своего "друга детства"? — кровь стынет. Нет. Отец не может этого сделать. Не сейчас. Нет. Сейчас точно не будет времени, не будет ограничений для Джареда, не будет... не будет ничего, что помешало бы. Тогда Нат был маленьким, но свободным, сейчас он мог бы противостоять, но... но он связан. Нет. — Нет, — вырывается у него, хотя и не относится к вопросу. — Тогда вспомнишь, — отрезает тот, впуская того самого мужчину. — Да, Натаниэль, наделал ты, конечно, много всего. Но у меня наконец-то появилась возможность получить свое. Знаешь, все началось с того, что я сказал, что легко уломаю тебя на игру за несколько минут. Натан в своей манере решил издеваться, а потому предложил спор, на который я согласился, а ты, несносный мальчишка, мне все портишь уже много лет. Вот так сложно было в самом начале согласиться, потерпеть и забыть? Нет, тебе решилось тянуть этот спектакль так долго, но не волнуйся. Я получу свое и уйду.        Он хотел возмутиться, как его заткнули поцелуем, противным, отторгающим, но заткнули, укусили, пока руки снова спускались вниз, сжимали грудь, талию, ягодицы, пах...        Выстрел. Нат не знал, когда слезы потекли, но сейчас отчетливо их ощущал, когда увидел Стюарта, что был очень-очень зол. Он сам ничего не замечал. Он боялся, что это будет длиться дольше всего, но нет. Боялся, что последний раз будет самым долгим, но нет.        Дядя попал в Натана, который стоял за спиной Джареда, а сам мужчина скрылся. В того стреляли, но... но... это было не важно сейчас, сейчас Нат уже не мог думать, он был слишком напуган, чтобы хоть что-то сказать, ему хотелось хоть как-то спастись, хотелось сжаться, но наручники...        Дядя помог, развязал, обнял, закрыл собой от всего, что происходило вокруг, позволяя просто не думать о защите, не думать ни о чем, кроме страха, который ослабевал, но никуда не девался.        Нил не знал, когда начал плакать, но воспоминания калейдоскопом пронеслись в его мыслях, напоминая о всем том страхе, что был, что преследовал его все детство в доме отца, а потом и в бегах. Только в Пальметто он откинул это, сосредоточился на другом, как... как снова видит этого мужчину, который явно знал, кого и где искать. — Нил, посмотри на меня, — он... он все же услышал голос Эндрю, увидел парней... те не касались, просто сидели на коленях рядом и ждали, когда он сможет что-то ответить. Нил... он заставляет себя посмотреть в глаза Миньярда. — Не... не касайся, — тот кивает. — Не буду. Я никогда не дотронусь до тебя без разрешения, Абрам. Никогда, — он кивает, начиная немного приходить в себя. Поэтому смотрит на Кевина. — Я тоже не прикоснусь, мы не сделаем ничего, что могло бы тебе показаться плохим. Мы всегда тебя слышим, мы видим границы, Нил, — он снова кивнул, после чего заставил себя встать.        Он опирался на стену, а парни стояли по сторонам, не позволяя упасть, завалиться в бок, если все же ноги потом не удержат. — Он пойман? — Эндрю кивнул. — Да, этот мужчина ждал тебя, как сам сказал, для разговора, однако тут что-то явно не так, раз он относится к твоему отцу. Что тот делал с тобой? — Нил мотает головой. — Я не хочу рассказывать, — и оба это принимают. — Хорошо, но мы всегда рядом.        Не сейчас. Возможно, потом Нил и сможет открыть эту часть себя, показать парням правду, рассказать о том, что происходило несколько раз, но сейчас он не готов, не способен на такую вещь, как разговор, не хочет вспоминать эти прикосновения, не хочет снова заставлять себя думать об этом. — Следователи хотят с тобой поговорить. Нам надо идти с тобой? — Нет, — если этот ответ и не понравился Эндрю или Кевину, те ничего не сказали, а Нил знал, что позвонит дяде, что попросит помочь, скажет, что не справляется, как тот и велел.        В тот день спасения Стюарт заставил пообещать, что он позвонит, если эта тема всплывет, обещал помочь разобраться, чтобы самого Нила не трогали, а преступник оказался наказан. Он так и сделает. Запрется в ванной, позвонит дяде, попросит помочь, чтобы дело закрылось быстро и без лишних нервов, которые и так у него скоро закончатся. А потом попробует снова позволить парням прикоснуться к себе, чтобы не вызывать подозрений. Попробует снова забыть о кошмаре, чтобы никто не узнал.