Touches

      Время всегда начинает тянуться неимоверно долго и мучительно, когда чего-то очень сильно ждешь. Чонсон ощутил это на себе, дожидаясь встречи с Джеюном. Сам факт, что они будут вместе несколько дней совершенно одни — казался нереальным. Даже в стенах больницы им не давали спокойно побыть наедине. Расписание процедур, медсестры, лечащие врачи — и это лишь малая часть от всех отвлекающих факторов.       Сейчас все будет совершенно иначе. Потому что дом — это дом, в нем нет сырости и прохлады, не пахнет лекарствами, нет посторонних шумов и застиранной больничной одежды, огрубевшая ткань которой неприятно раздражает чувствительную кожу. Они снова будут делить одну кровать, но сейчас это смущает сильнее (будто раньше такого не делали).       Сидя на вокзале, Чонсон смотрел в основном в экран своего мобильного телефона, ожидая нужный поезд, из которого выйдет Джеюн. Юноша был полон уверенности, приехал даже за час до прибытия поезда, потому что очень нервничал из-за возможности опоздать. Ему очень важно встретить Джеюна в момент его прибытия.       Но стоило начать большой стрелке все сильнее приближаться к двенадцати, как уверенность стремительно покидала Чонсона. Прибытие поезда должно произойти в ближайшие несколько минут, из-за этого осознания живот неприятно крутит, а глаза начинают бегать по сторонам. Наконец-то он обращает внимание на количество людей вокруг и то, что с ним рядом кто-то сел, при условии множества свободных мест вокруг. Чонсон медленно отодвигается от мужчины, который, в свою очередь, на опустевшее место рядом с собой укладывает свой дипломат и вновь возвращает взгляд в экран телефона. Юноша выдыхает, чувствуя как сердце бешено стучит в груди, особенно когда замечает прибывший к платформе поезд.       На ватных ногах поднимается и делает шаги в сторону двери. Волнение по-прежнему сопровождает Чонсона, туманит внимание. Его переживания выйдут ему боком, но он банально не может не делать этого в такой момент.       Чонсон немного теряется, когда видит большое количество людей, а совсем выбивает из колеи прикосновение случайного прохожего. Девушка спешит пройти, а застывший Чонсон мешается на ее пути. Она находит правильным слегка подвинуть его, положив ладонь на плечо. Парень шарахается в сторону и делает пару глубоких вдохов, схватившись за плечо, будто его не слегка тронули, а ошпарили чем-то горячим. Раздражение почти сразу же поселяется в мыслях, потому что девушка могла просто попросить, не обязательно трогать его. Но здравая часть вторит, что и он немного виноват в сложившейся ситуации.       «Еще панички не хватало. Надо подождать пока все пройдут», — мысленно командует себе, прислонившись плечом к мраморной колонне, находя в ней свое временное убежище. Прячась за ней, его риск столкнуться с кем-то очень мал, да и теперь он точно никому не мешает пройти. Нежелательные прикосновения полностью избегаются, а сердце немного унимается от факта, что больше никто случайно не потревожит личное пространство.       Дождавшись затишья, Чонсон наконец выходит из-за колонны и быстро шагает к дверям, ведущим на платформу. Ладонь прислоняет к стеклянной поверхности и двигает ее, наконец проходя на улицу. Прохладный ветер тут же раздувает темные волосы, ударяет прямо в лицо, заставляя жмурить глаза.       На улице очень светло и немного отвыкшие глаза плохо фокусируются, но уже вскоре он обнаруживает знакомый силуэт, оглядывающийся по сторонам и вчитывающийся в информационные таблички. Это точно он.       Чонсон ладонь вверх поднимает, попутно быстро шагая, стараясь привлечь внимание Джеюна, чтобы тот начал идти на встречу. Впервые ему все равно на косые взгляды других людей, которые дожидались другого поезда и лицезрели эту картину. Все его мысли собрались вокруг Джеюна, выглядящего сейчас как потеряшка.       Еще с самого детства вокзал ассоциируется с двумя вещами: встреча и расставание. Думать о последнем совсем не хочется, потому что впереди несколько дней и Чонсон очень хочет, чтобы время замедлило свой ход, позволив ему вдоволь насладиться компанией любимого человека.       Наконец-то рассеянное лицо Джеюна приобретает радостное выражение, стоит ему заметить Чонсона, спешащего оказаться ближе. Младший переживал за него, потому что прекрасно помнит, как бывает людно на вокзале, и о не проработанной до конца гаптофобии Чонсона тоже помнит. Приятно, что старший начал подпускать к себе определенных людей близко, но все же хочется, чтобы Чонсон полностью избавился от этой проблемы, мешающей ему нормально жить.       Они очень скоро оказываются совсем близко к друг другу вновь и Джеюн угождает в объятия первым. Даже удивляется, потому что был полон инициативы быть зачинщиком этого действия. Кажется, старший соскучился не меньше Джеюна, это даже умиляет и заставляет на душе появиться теплому чувству.       — Чонсон-а, — с теплом в голосе выдает Джеюн и обнимает Чонсона крепко в ответ, прикрывая глаза. Ему кажется все происходящее сном, но даже если это так и есть — ему не хочется просыпаться, — я скучал.       — Я тоже, очень, — со вздохом, немного отстранившись, произнес Чонсон. Он разглядывает лицо Джеюна вновь, будто не видел ранее, цепляется взглядом за еле заметные веснушки, рассыпавшиеся на переносице и щеках. Ранее он не видел их, потому что в больнице они оба были лишены нормальных прогулок даже в самые солнечные деньки.       Опустив взгляд ниже, он чувствует как пересыхают собственные губы от вида блестящих и пухлых губ напротив. Желание коснуться их почти берет над ним верх, но Чонсон сдерживается от соблазна, вспоминая о присутствии нежелательных зрителей в лице прохожих. К сожалению, никто не посмотрит на целующихся парней с умилением.       Замечает в глазах Джеюна схожее желание со своим и легкую грусть, потому что оба понимают, что не могут сделать это на глазах у всех. Чонсон ободряюще улыбается и подушечками пальцев касается чуть теплой ладони Джеюна, сплетая свои пальцы с его. По коже бегут мурашки, но не такие колкие как раньше, а сердце быстро бьется не из-за зарождающейся паники. Мысленно Чонсон проводит ритуал, где уверяет себя, что держит за руку Джеюна. Это, как всегда, срабатывает и позволяет ему сжать джеюнову ладошку в своей крепче.       — Не будем задерживаться на вокзале, давай скорее домой? — предлагает старший, замечая блеск в джеюновых глазах. Тот легко кивает головой и быстро моргает в своей забавной манере, что умиляет Чонсона, очень. — Здесь слишком людно, мне это не нравится.       — Мне тоже, — соглашается Джеюн, спиной чувствуя взгляды посторонних людей. От них нигде не скроешься, кроме дома, разумеется. — Бесят, будто не видели как парни обнимаются, — ворчит младший, вызывая этим усмешку у Чонсона.

Джеюн очень милый, он не устанет это повторять.

***

      Дом Чонсона встречает теплом и уютом. Обычно Джеюн не чувствует себя комфортно находясь вне стен своей комнаты, но в данный момент он впервые ощущает себя хорошо. Маленькая неловкость все еще присутствует, но спасает ситуацию отсутствие родителей Чонсона дома. Будь они здесь, Джеюн то и дело ходил бы за Чонсоном хвостиком и неловко молчал, боясь лишний раз привлечь к себе внимание.       Сидя в комнате Чонсона, Джеюн разглядывал стены, на которых висели плакаты нескольких групп, песни которых находятся в плеере у парня. На полках царил порядок, помимо классической литературы встречались тома манги, некоторые из которых знакомы и самому Джеюну. Такая аккуратность впечатляла младшего, что уж говорить о том, как его внимание цепляли фигурки персонажей из аниме и фильмов. Всё было расставлено по концепту и хорошо смотрелось. Какой хозяин — такая и комната.       — Скучаешь тут? — после скрипа двери слышится голос Чонсона. Парень ставит на письменный стол графин с соком и тарелку с аккуратно сложенными на ней тостами. Конечно цветные пачки чипсов и прочих снеков вместе с бутылками газировки манили парней в магазине, но они были вынуждены отказать такому соблазну. Как бы вкусно не было, терпеть боль в желудке обоим не хочется.       — На фотках казалось, что у тебя комната меньше и что в ней не столько всего, — признается Джеюн, пока Чонсон прыскает смехом.       — Я делал селфи для тебя обычно у этой стены, — старший пальцем указывает на одну из стен, на которой красовалась парочка плакатов. — Там хорошо падает свет и фотки от этого удачными получались.       — У тебя все фотки в любом освещении и ракурсе удачные, — закатывает глаза Джеюн. Для него до сих пор нонсенс, что Чонсон начал делиться своими селфи, писать первым, что-то рассказывать. Раньше их общение совсем по-другому складывалось, Чонсон более-менее оживленно реагировал только если Джеюн скинет какую-то фотку Лейлы.       Их свидание, если так конечно можно назвать, проходит весьма типично. Устроившись на кровати Чонсона, они смотрели какое-то аниме, обмениваясь комментариями и просто невзначай контактируя друг с другом. В основном, лишний раз коснуться Чонсона старался Джеюн, потому что все происходящее все еще казалось ему сном. Так он для себя подтверждал, что Чонсон рядом с ним — настоящий, а не часть его сна.       Но аниме быстро наскучивает, как только парни съедают тосты. Оба меняют положение на кровати, просто лежа рядом друг с другом. Чонсон чувствует, как тяжелеют его веки и непонятно даже от чего: либо от бессонной ночи из-за волнения перед встречей, либо потому что в его желудок попала пища. А может дело в самом Джеюне, рядом с которым на душе становится приятно, тепло и спокойно. Да, определенно в нем.       Чонсон голову в бок поворачивает, обнаруживая, что не одного его клонит в сон. Джеюн лежал рядом расслабленный и с закрытыми глазами. Подушечками пальцев Чонсон слегка касается щеки парня, ласково по ней проводя, мысленно восхищается красотой младшего, его острыми чертами лица. Джеюн будто сошел с одной из самых красивых картин. Подобное действие не остается незамеченным, потому что пушистые ресницы резко начинают дрожать, а сам Джеюн открывает глаза, смотря на Чонсона.       — Спать хочешь? — тихо спрашивает Чонсон, продолжая свое действие. Даже если Джеюн ответит положительно, Чонсон только поддержит его.       — Немного, — Джеюн не в силах врать, да и просто не может, когда смотрит в эти бездонные глаза старшего. Он чувствует, как медленно начинает тонуть в них, но не собирается даже бороться с этим.

«Рядом с любимым человеком спать хочется», — резко вспоминает Чонсон, ведь видел эту фразу где-то на просторах пинтереста. Кажется, это правда.

       — Поспим может? — предлагает Чонсон, заправляя темную прядь волос за ушко Джеюна. Младший слегка хмурится и качает головой.       — Мы встретились наконец, чтобы спать? — тихо усмехается парень и укладывается удобнее, стараясь отмахнуться от остатков сонливости. — Давай поболтаем немного? А потом можем поспать, если уж сильно захочется.       — Давай, — тихо смеется Чонсон, неотрывно смотря в глаза напротив. Как же он скучал по этому, по Джеюну, который рядом, по его необычайно красивым глазам и ласковому, бархатному голосу.       — Подумать только, встретив тебя впервые в больнице я и подумать не мог, что через годы буду лежать с тобой у тебя дома и буду… — Джеюн закусывает губу, а на его щеках выступает еле заметный румянец, — твоим парнем.       Ему до сих пор непривычно из-за нового статуса, но на душе тепло, а сердце быстро-быстро стучит, ударяясь о самые ребра. На губах появляется улыбка от одной только мысли о Чонсоне, а лицо начинает предательски гореть. Он давно не улыбался настолько часто и не чувствовал себя окрыленно. Даже проблемы в семье и со здоровьем не так сильно ощущаются из-за этого приятного чувства. Он любит, а его любят в ответ.       — Я тоже не думал, что какой-то прилипала, нарушивший мое личное пространство, станет моим парнем в будущем, — прыскает смехом Чонсон, наблюдая за Джеюном, за тем, как он слегка дует губы из-за озвученного прозвища.       — Ты убежал тогда, чтобы я не видел твоих слез? — подтрунивает Джеюн и тут уже слегка возмущается Чонсон.       — Не плакал я тогда, — фыркает старший, выглядя возмущенно. Но все же он смягчается, стоит ему услышать мягкий смех Джеюна. Как вообще можно злиться на него? Наверное, Чонсон просто слишком влюблен.       — Я иногда думаю над нашим будущем, — немного отойдя от смеха меняет тему разговора Джеюн. Его лицо начинает приобретать серьезные краски, видно, что младшего что-то беспокоит.       — Тебя это беспокоит? — спрашивает Чонсон. В их случае думать о будущем весьма тяжело, потому что никто не знает, будет ли оно у них вообще. Каждый раз обследование в больнице как лотерея. Поначалу очень ждешь хороших результатов, но потом, после множества провалов, просто уже нет желания ждать чего-либо. Но страх липким ощущением обволакивает тело, стоит только врачу поджать губы и посмотреть так, как он не смотрел раньше. Страшно услышать, что твоя жизнь может оборваться в ближайшие несколько лет. А еще страшнее — не знать точно ли это, потому что делать прогнозы врачи не любят.

«Я не синоптик, чтобы прогнозировать что-то. Здесь все зависит от вашего организма и лечения», — последний раз слышал Джеюн от врача. Пожалуй, именно подобное выражение только сильнее подпитало его страх.

      — Немного. Меня тревожит, что врач не предлагает ничего кроме поддержания моего хорошего состояния, — Джеюн отводит взгляд в сторону, поджимая губы.       Чонсон прекрасно понимает Джеюна, ведь сам не в лучшем положении. Старший укладывает ладонь поверх джеюновой и слегка сжимает ее, этим показывая, что он рядом и будет всегда по возможности рядом с ним.       — Было бы гораздо проще, если бы врач уже предложил какую-то операцию, но увы, — вздыхает Джеюн, прикрывая глаза. Чонсонова ладонь не только передает тепло, но и немного сил, чтобы взять себя в руки и перестать распускать сопли. — Прости, просто это все так выматывающе. Я переживаю за нас.       — Я переживаю не меньше, но один человек научил меня верить в лучшее, даже когда все плохо, — говорит негромко Чонсон, вспоминая тот день, когда имел наглость назвать Джеюна «наивным». Когда это он стал верить в лучшее? Еще пару месяцев назад он был ярым пессимистом.

В голову врезается воспоминание того дня:

«Замолчи», — Джеюн предупредительно выставил руку, согнув все пальцы кроме указательного. В некогда мягком тоне голоса уже читалось раздражение, а в глазах юноши застыло огорчение от сказанных слов в свой адрес, от чего Чонсон почувствовал как внутри все сжимается. Почему? Видимо он перешел черту, вновь.

      — И кто же это? — Джеюн тихо прыскает смехом и изгибает бровь. В ожидании смотрит на Чонсона, желая получить ответ на свой вопрос.       — Хм, одно время я считал этого человека крайне наивным, раз он находил положительное в плохом, не опускал руки, даже когда плохо себя чувствовал. Он часто говорил о хорошем, даже когда у меня язык не поворачивался сказать что-то так же. И этот человек поставил меня на место, когда поведал мне, что вера в человеке не должна никогда умирать, как бы тяжело не было. Это был ты, Джеюн. С того разговора много времени прошло, но я по сей день помню твои слова и твой взгляд.       Джеюн слушает внимательно Чонсона, вспоминая тот день и разговор. Чонсон был той еще колючкой, а сейчас почти что ласковый кот.       — Помнишь, я сказал тебе, что мне достаточно тебя, когда ты переживал, что мне не хватает друзей? Это была правда, возможно, это звучало грубо, но тогдашний я не мог иначе выразить свои мысли. Я вел себя не лучшим образом, говорил не самым приятным тоном, но мысленно я всегда ловил себя на мысли, как ты дорог мне, — продолжает свой монолог Чонсон, смотря в глаза Джеюна. Пальцы сплетает в чужими, сжимая ладонь крепче, непроизвольно нервничая.       — Я и начал общаться с ними только ради тебя. Потому что тебе было спокойно, и это было видно. Я не хотел, чтобы ты нервничал, потому что после сильных переживаний ты сваливался в обмороки и я каждый раз ужасно переживал и винил себя…       Чонсон замолкает, когда на его щеку ложится теплая ладонь Джеюна, поглаживающая в ласковой манере. Это позволило немного расслабиться и дать ответить Джеюну:       — Я всегда знал, что ты в душе добрый и чувствительный. Твои глаза частенько выдавали тебя, — Джеюн улыбается, большим пальцем поглаживая бархатную кожу. — Но иногда ты себя вел крайне бесяче. Правда черный кот.       — Я даже отрицать не буду, но… прости меня за те времена, слова и поведение. Мне тоже в какой-то степени было нелегко, — слегка улыбается, видя кивок. На душе становится легче, потому что Чонсон знает, что Джеюн не способен долго злиться и таить обиды. Но при удобном случае он припомнит все грешки из прошлого. Конечно не со зла, просто чтобы не расслаблялся.       — Ты сказал, что не даешь отвратительным мыслям взять над собой верх, ведь так окончательно сдашься и упадешь в никуда, — дополняет старший, а Джеюн задумывается, вновь кивая. Верно, эти слова принадлежат ему. Он сказал их после того, как Чонсон взбесил его своим высказыванием.

«Я не закончил, черт возьми!» — всплывает возмущенный крик Джеюна в памяти и его недовольное выражение лица.

      — Ты заткнул меня перед этими словами, повысил голос и даже выругался. Признаюсь, я тогда даже не знал, что ты так умеешь, — Чонсон прыскает смехом, заражая этим Джеюна.       — Конечно, ты меня тогда выбесил. Ты выглядел так виновато в тот момент, а мне даже стало немного неловко под конец. Я не должен был так себя вести, — Джеюн вздыхает и виновато улыбается. — Но твой испуганный и виноватый взгляд мне понравился. Странное признание конечно.       — Хах, я догадывался, — закатывает глаза Чонсон и улыбается уголками губ, пока Джеюн прикрывает глаза вновь, еле сдерживая свое хихиканье над старшим.       — Кстати…       — М?       — Что на счет твоего списка дел? Ну, помнишь, когда мы ходили к психологу, она нам предлагала составить свои списки дел, что мы хотим сделать первым делом после выписки из больницы. Я свой не смог вести, да и просто выбросил этот огрызок бумаги, а ты говорил, что свой сохранил, — Чонсон замечает как Джеюн открывает глаза вновь и задумывается.       — Он остался у меня дома, но я частично помню его, — легко улыбается младший, устраивая голову поудобнее, убирая свою ладонь с щеки Чонсона.       — Что, если мы исполним несколько пунктов из него? Какие сможем сейчас, а все остальное потом, — предлагает Чонсон, замечая искру в глазах напротив. Видимо, Джеюн не столько в восторге от такого предложения, сколько тронут.       — Правда хочешь? А если…       — Чтобы ни происходило с нами, всегда нужно верить в лучшее, Юн-а, — почти цитирует Чонсон, этими словами заставляя Джеюна почувствовать себя немного увереннее.

«Это все не сон? Чонсон правда так изменился?» — рассуждает в мыслях Джеюн. Все происходящее сейчас все еще кажется ему сном. Лишь тактильные ощущения, голос Чонсона и запах его парфюма заставляют верить, что все это все-таки реальность.

      — Ты прав, — Джеюн кивает и ложится ближе к Чонсону, из-за чего их лица оказываются критически близко друг к другу. Но это не кажется чем-то неправильным. Инициативу на себя берет Чонсон, целуя первым мягкие губы Джеюна.       Он целует ласково, без лишней пошлости, которая сейчас совершенно неуместна. За все время разлуки Чонсон очень соскучился по этому приятному ощущению и привкусу вишневого бальзама на своих губах после нежных поцелуев с Джеюном. Поцелуй не выходит долгим, парни неохотно размыкают свои губы и вновь просто смотрят друг на друга.       — Мне правда очень приятно, что ты хочешь выполнить пункты из моего списка вместе со мной. Ты даже готов путешествовать, Сон-а? — спрашивает Джеюн, используя ласковое обращение.       — Конечно, я готов путешествовать. Я хочу этого и очень надеюсь, что мы успеем побывать во многих местах, — губами касается кончика острого носа Джеюна и отстраняется вновь, лицезря легкий румянец на щеках. — У нас все получится. Я верю в это, а ты?       Даже не верится, что Чонсон отказался от лучшей версии себя, которая подавляла все чувства и эмоции, выстроила вокруг себя барьер, не пропускающий ничего и никого. Джеюн видит эту значительную разницу между Чонсоном, который лежит сейчас рядом с ним, и Чонсоном, который сидел в своем уголке, заткнув уши наушниками. И он очень рад, что его парень изменился в лучшую сторону.       — Благодаря тебе, я тоже начинаю верить, — голубые глаза сияют, а сердце в груди бьется взволнованно и влюбленно. Улыбка сама по себе становится шире, слегка оголяя белые зубы. Джеюн чувствует как его обнимают и от этого становится только лучше. Он, кажется, сейчас совсем расплавится от тепла и ласки, исходящих от Чонсона.       — Первый делом побываем… у моря? — предлагает Джеюн. Это его давняя мечта — побывать на море, искупаться в прохладной, соленой воде и погреться на теплом песочке. Он хочет поискать камушки с ракушками вместе с Чонсоном, поиграть с ним в догонялки, носясь вдоль берега.       — Мне нравится эта идея, — поддерживает Чонсон, ведь не менее любит подобное. — Я захвачу с собой гитару, а еще плед… устроим пикник на пляже под самый вечер и я сыграю тебе что-то, прямо как в романах, которые читают наши мамы, — под конец юноша смеется, а Джеюн слегка ударяет кулаком в грудь старшего.       — Эй, это правда романтично, — говорит младший. — Я бы с удовольствием послушал твою игру на гитаре, уверен, ты играешь просто превосходно. Нет того в чем ты плох, Чонсон-а.       — Ну, в выражении эмоций и в поддержке я все еще плох, — криво улыбается Чонсон, на что Джеюн закатывает глаза.       — Поработаем над этим еще, не переживай, — отвечает он, поглаживая ладонью местечко, куда слабо ударил кулаком из-за возмущения после высказывания старшего.       — Появившись в моей жизни, ты открыл мне глаза и заставил взглянуть на многое иначе. Я помню еще один момент… — Чонсон вновь подает голос. — Перчатки. Хоть ты и вычитал это в книжке, которую тебе дал Сону, но этот момент сильно отложился в моей памяти. Я тебя впервые держал за руку без дискомфорта. Честно говоря, я чувствовал себя странно на тот момент, но мне нравилось.       — "Было неплохо", — пародирует Джеюн и хихикает, когда старший резко зовет его, прося перестать паясничать в такой момент.       — Но ты так и ответил, хотя у самого так глаза светились! — Джеюн хихикает, вспоминая как их тогда чуть не спалила медсестра. — Прямо довольный кот, который лишь делает гордый видок, чтобы не выдать всех своих чувства. Верно?       — Хватит сравнивать меня с котами, Шим Джеюн, — прыскает смехом Чонсон. Он соглашается с Джеюном, но вслух этого не произнесет. Тот поймет его без слов.       В комнате наконец повисает тишина, хриплое хихиканье парней, их тихие голоса совсем не слышны. Отличная обстановка чтобы наконец-то начать дремать, но…       — Сон-а, — негромко зовет Джеюн на что Чонсон мычит, не открывая своих глаз. Ему немного лень, да и такие спокойные разговоры еще сильнее разморили его.       — Когда мы были в убежище с ребятами, ты ревновал меня к Хисын хену, м? — спрашивает Джеюн, заставляя Чонсона резко открыть глаза. Такое действие забавит младшего, из-за чего он даже начинает вновь смеяться.       — Еще чего? Глупости, — фыркает Чонсон и закрывает глаза обратно, беря руку Джеюна покрепче своей и устраиваясь поудобнее.       — Значит — да, — довольно улыбается Джеюн, вспоминая, как Чонсон неоднозначно отреагировал, стоило ему начать контактировать с Хисыном ближе. Этот кот даже по пути в палату отнекивался и вел себя уж очень подозрительно. — Ты плохо скрыл это, в следующий раз постарайся лучше, — подтрунивает в своей манере, замечая как чонсоновы брови сводятся к переносице.       — Прекрати, — просит Чонсон, явно не желая продолжать затронутую тему, пока Джеюн сжаливается и касается губами лба Чонсона, вздыхая. В комнате вновь становится тихо, слышно лишь ровное дыхание. Неплотно задвинутые шторы спасают от солнечных лучей, яро желающих заполонить светом комнату, у них выходит только сделать ярко-желтую полосу на светлой стене.       — Я люблю тебя, знаешь? — уже рушит тишину Чонсон, почувствовав, что ответил достаточно резко на счет темы ревности. Определенно, он испытывал переживания в тот день и это колкое чувство, поэтому не особо хочет вспоминать и признавать факт своей ревности.       — Я это чувствую, а это намного лучше знания, что тебя любят. Можно знать, но не чувствовать, и это очень печально, — шепотом отвечает Джеюн. Он приподнимается и смотрит на Чонсона, который сонно хлопает глазами, ожидая дальнейших действий Джеюна. Что он собрался делать?       Джеюн давит на плечо Чонсона, заставляя его лечь на спину и сам немного забирается на старшего, сохраняя зрительный контакт, стараясь уловить момент, если вдруг Чонсону станет дискомфортно от его действий.       — Все хорошо? Точно?       — Да, ложись удобнее, — со вздохом произносит Чонсон, чувствуя, как сердце в груди пропускает удар и заводится с новой силой. По коже вновь пробегаются мурашки от чувства веса и тепла чужого тела.       Джеюн слегка улыбается и губами клюет Чонсона в щеку, с его позволения устраиваясь поудобнее. Голову кладет на грудную клетку, прислушиваясь к сердцебиению.       — Твое сердце так быстро стучит, все точно хорошо? — уточняет младший, ладонью проводя по грудной клетке. На спине появляется приятное чувство, стоит Чонсону положить свою ладонь и начать ласково поглаживать.       — Все просто замечательно, Джеюн-а, — отвечает Чонсон с какой-то легкостью в голосе. Ладонью поднимает выше, запуская пальцы в темные волосы Джеюна, чувствуя себя комфортно и расслабленно. — Подремаем немного вместе, а потом пойдем ужинать.       И еще разок, шепотом он повторит, ласковое: «Я люблю тебя».       Ощущение, что все это правильно, что все так и должно быть. У них много общих планов и целей, которые они обязательно постараются выполнить. Их альбом будет наполнен фото с разных мест, городов, стран. Они обязательно будут встречаться со своими друзьями, узнавать как у них обстоят дела. Побывают у моря, устроят себе свидание с пикником, Чонсон сыграет Джеюну все известные ему песни на гитаре, в случае чего выучит новые. В свои путешествия будут обязательно брать Лейлу, потому что она станет главным членом их необычной семьи. Они исполнят все заветные мечты друг друга и будут по-своему счастливы, потому что вместе.       Проживать трудности вместе — гораздо легче, чем в одиночку. Отчается Чонсон? Джеюн обязательно поддержит. Отчается Джеюн? Поддержит уже Чонсон. Самое главное — не отчаиваться вместе.       Может быть, они не проживут до глубокой старости, но точно будут вместе и постараются прожить эту жизнь максимально красочно, невзирая ни на что. Потому что нужно быть сильным, как бы тяжело это не было. А когда рядом с тобой любимый человек, у тебя автоматически появляется дополнительный запас сил.

Они есть друг у друга, а это, пожалуй самое важное.

Конец.