Любовь – это начало конца.

17 лет спустя. Прага, Чехия.

Яркие прожекторы мигали, создавая динамичное световое шоу, которое подчеркивало энергетику музыки. Одобрительные и крышесноснные возгласы царили над огромной ареной. Они возвышались и уходили куда-то наверх к самому темному, недосягаемому небу. Казалось, что только густые клубы дыма могли познать эту высоту. Угольная вуаль накрывала всю арену, словно укрывая ее от чего-то, и уходила куда-то вдаль. Становилось так безмятежно и легко. Хотелось взлететь к перистым облакам и пойти с ними, но шумные выкрики возвращали обратно в реальность. Они как бы напоминали, где ты сейчас и для чего ты тут находишься. Ослепительно яркий свет освещал всю сцену группы и создавал какой-то свою мир, отделяющий от неугомонной толпы фанатов, которые в то время безудержно веселились. Они пели вместе с группой, образуя единое целое, где каждый чувствовал себя частью чего-то большого. Они скакали, танцевали, поднимали руки вверх, наслаждаясь каждым моментом. Световые эффекты добавляли зрелищности. А громкие гитарные рифы, мощные ударные и выразительный вокал создавали звуковую волну, которая еще больше захватывала зрителей. Каждая песня вызывала бурю эмоций, от радости и восторга до ностальгии и грусти. Музыка проникала в сердце, заставляя забыть о повседневной жизни и проблемах. Это время, когда можно было полностью отдаться музыке и почувствовать себя живым. Это собственно и делали все фанаты, которые все устремляли взор на огромную сцену, точнее на участников группы. Руки уже на автомате перебирали уже давно выученную риф, а сердце колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Адреналин будоражил нервную систему, которая изрядно так износилась за семнадцать лет, а ноги отбивали всеми любимую мелодию. Рихард был в огромном восторге от этого концерта. Он хотел кричать во весь голос, но внутреннее «я» отвечало на это отрицательно. Нужно было оставаться сдержанным и серьезным до последнего. До того момента, которого все так долго ждали. Собираясь с мыслями для него, лид-гитарист подходил к окончанию песни. Он перебирал струны электрической гитары, медленно поворачиваясь к идущему ему навстречу человеку. Человеку, который светился ярче чем эти огромадные прожекторы. Сокращая каждый никчемный миллиметр, Цвен остановился напротив ритм-гитариста и продолжил играть мелодию. Она постепенно становилась еще тише и зал вместе с ней замирал. Время словно останавливалось. Выразительные голубовато-зеленные глаза устремлялись на младшего гитариста и с надеждой просили сделать то, что они обычно делали. Стояв на расстоянии вытянутой руки, Пауль подошел еще ближе, чтобы лучше присмотреться к серьезному выражению лица Рихарда. Не было никакой улыбки или ощущения счастья в глазах, только один холод. «Неужели Риха в самый последний момент передумал это делать? Не уж-то организаторы снова попросили прекратить этим заниматься?» Наконец, музыка окончательно стихла и только тарелки от барабанов создавали в предвкушение надежды, что это случиться. На секунду Хайко даже занервничал и подумал, что они просто обнимутся и разойдутся на свои места. Но Цвен скинул с себя ледяную маску и нежно улыбнулся старшему. Маленькие ладони Ландерса трепетно обхватили лицо Рихарда и ласково потянули на себя. Их губи слились в сладострастном поцелуе. Мгновенный восторженный крик заполнил стадион. Поклонники ждали этого весь вечер. Приобнимая ритм-гитариста, брюнет неохотно отстранился от него и очаровательно улыбнулся. Они посмотрели в толпу, которая была просто в восторге от происходящего. Практически каждый снимал их на камеру и широко обнажал зубы, приходя в полное ликование. Желание остаться вот так на сцене, держась за тонкую талию любимого человека усиливалось. Но, к большому сожалению, этого было нельзя сделать, и чтобы не продлевать этот милый момент Пауль решил отстраниться первым. Круспе задорно вновь улыбнулся вслед возлюбленному и тоже возвратился на свое место, параллельно подняв руку. Он показывал этот победный жест после любого такого поцелуя. Следующие минуты концерта проходили как обычно.

***

После концерта.

– Ну что-ж, еще один концерт позади! – Тилль поднял бокал с текилой. Он был очень счастлив, что за такой длинный промежуток времени они до сих пор вместе. – Я так рад, что мы есть друг у друга. – Он чуть замялся. – Давайте же отпразднуем этот день. День, когда мы вновь собрались на большой сцене! – После его слов все подняли свои сосуды и звонко чокнулись. Крепко обнимаясь и садясь в свои кресла, они вспоминали тот злощястный день, когда Рихард бросил все и улетел от них подальше. Как после долгого отдыха друг от друга от помчался к ребятам в Испанию. Все были искренне рады, что тот вернулся, хотя и не показывали этого в полной мере. Вспоминали непростой момент, когда Круспе увезли в ту ужасную клинику, которая обошлась им судом. – Кстати о больнице, – Шнайдер повернулся в сторону вокалиста. – Что сейчас с этим доктором? – Все тут же переглянулись и уставились на Линдеманна. – Не знаю. Сгнил вероятнее всего в тюрьме. – Покручивая свой бокал с недопитой жидкостью, он глянул на него. Будто думая, что найдет ответ на заданный вопрос, и перевел спокойный и немного уставший взгляд на коллег. Они посматривали на него с осторожностью и каким-то прищуром. Надежда в то, что Гирдхер все еще за решеткой почему-то содрогалась. Не хотелось даже и думать о том, что он на свободе и где-то в данный момент разгуливает на одной из улиц Стокгольма. Мелкий страх пробирался по стенкам сознания наружу. Цвен молился всем Богам, чтобы не думать о выходе этого насильника. Почему-то он знал, что если он все-таки окажется на свободе, то первому кому нужно будет переживать это именно Рихарду. Сжимая пальцы в кулак, он потер их успокаивающим движением другой похолодевшей ладонью и взглянул на Пауля. Он сидел с хмурым выражением лица. Ритм-гитарист ясно осознавал тоже, что им придется не сладко. И что доктор захочет подать на них какой-нибудь иск. Хотя кто ему поверит? Такому, как Бауэр не дадут и шанса это сотворить. Колючая тишина была видна невооруженным глазом. Ее можно было потрогать, пощупать руками. Никто не хотел говорить что-то дальше и было такое ощущение, что вечер был уже испорчен. – Так, ладно. У нас тут последний концерт закончился. Нужно веселиться, а они тут былое решили вспомнить. – Хайко легонько ударил себя по коленкам, дабы встать с серого кресла. – Ладно бы вспомнили, что-то хорошее, но как обычно. – Он направился сниматься с себя макияж и переодеваться в обычную одежду. – Ландерс дело говорит. – Тилль все-таки смог разрядить напряжённую обстановку, ставя бокал на журнальный столик. – Давайте это отметим и полетим домой. – Широко улыбаясь, вокалист поднялся с нагретого им места, чтобы подбодрить остальных и пойти тоже собираться. Услышав его слова все музыканты, мигом вернулись в реальный мир из грез уныния и пошли заниматься теми делами, которые обычно происходили после их каждого концерта.

Чуть позже.

Когда группа была в полной «боевой готовности», настало время отправляться в их любимый бар, который был как раз неподалёку от стадиона, где они выступали. Оставляя после себя чистые гримерки, участники забирали свои куртки и направлялись на улицу. К счастью, толпа безумных фанатиков давно рассосалась и было намного удобнее выходить к машинам с оборудованием. – Пауль, ты все забрал из своей гримерки? – Выдыхая едкий дым и наполняя свои легкие прохладным кислородом, Рихард стоял на крыльце заднего выхода и придерживал плечом тяжелую металлическую дверь. – Конечно. В этот раз уж точно ничего не забыл. – Весело выходя на улицу и спускаясь по лестнице, Ландерс остановился около нее, дабы подождать младшего. – Ну-ну, я тебе покупать больше ничего не буду. – Лид-гитарист отвел голову в сторону, параллельно высокомерно ее приподняв. На последнем выдохе жгучего табака с хитрой улыбкой посмотрел на ритм-гитариста, который в то время вопросительно приподнял бровь и сложил руки на груди. – Кто ж просил тебя это делать. – Он ехидно ухмыльнулся в ответ. – Так, женатики. Вот только не сегодня. – Придерживая дверь одной рукой, Тилль стоял около Круспе и искал в кармане пальто сигарету. – Я вчера наслушался ваших претензий в самолете. – Да ладно тебе. Мы просто дурачимся. – С легким удивлением, ответил на его слова Цвен и отпустил дверь. Он спустился с лестницы и пошел к Ландерсу, нежно приобняв его. – Блин, я забыл походу пачку в гримерке. Вы идите пока к машинам, а я сейчас вернусь. Линдеманн закрыл за собой металлическую дверь и уверенно направился к другой. Он шел по не очень длинному коридору вместе с тем посматривая на таблички дверей. На них были написанные имена участников «Rammstein». Остановившись около нужной двери, вокалист зашел в гримерку и стал искать эти злостные сигареты, которые пропадали уже не один раз за день. Наверное, они не хотели быть выкуренными и поэтому спрятались от хозяина подальше, чтобы их хрен как можно было достать. – Ты случайно не их ищешь? – В двери из ниоткуда появился Кристиан. Он держал в руке пачку «Marlboro». – Да, спасибо – Осторожно встав с колен, вокалист положил пачку к себе в карман черного пальто и уже решил вернуться обратно к машинам, но Лоренц его остановил. Он осторожно положил свою худую руку тому на здоровое плечо и чуть сжал его, дабы старший обратил на него внимание. – Слушай, у нас не было времени это обсудить. – Он осекся. – Но извини за прошлый месяц. Нам нужно было по-другому это решить. – Клавишник нервно поправил свои очки и настороженно посмотрел на вокалиста. Тот был совершенно спокойным. Ни одна морщинка не дрогнула на его лице. Это было очень странно, ведь месяц назад он просто бы смахнул себя руку Критиана и тут же бы ушел. Но сейчас все иначе. Не было той обиды, которая мучила и пугала их обоих. Тиллю стало безразлична та глобальная ссора, которая поставила под удар их прошлые отношения. Повисла неудобная пауза. Линдеманн стоял, как вкопанный. Ему захотелось на миг высказаться. Сказать все что он думает, но помедлил. Он знал, чем это может кончиться, а сейчас выступать без клавишника нельзя. Лоренц был еще нужным, но только как участник группы, как коллега. Да больно, что тот его бросил. Да больно очень сильно, но сейчас нужно оставить эти чувства и обиду на заднем плане. Пора перестать об этом думать и вспоминать. – Возможно и так… Однако нам расставание пошло на пользу. У тебя теперь есть верная женщина, а у меня тусклое одиночество, в котором я нуждался все эти три года. – Линдеманн прекратил эту бессмысленную тишину и медленно убрал руку. Она незаметно потряхивала. – Нам нужно оставить то время в прошлом и жить настоящим. Я не хочу вспоминать то, что было когда-то давно. – Тогда может просто все забудем и останемся приятелями. – Лоренц с надеждой глядел на бывшего любовника. Он надеялся, что у них все наладиться и они смогут перестать избегать друг друга, и вновь начать все заново, но только уже иначе. – Конечно. – Линдеманн без эмоционально смотрел куда в пустоту, словно видел те воспоминания перед глазами. – А теперь пошли к машинам. Уверен только нас и ждут. – Пошли. – Кристиан без непоколебимости согласился с ним, и они оба начали возвращаться к группе.

***

Уже в отеле группа приняла решение слегка отдохнуть, а уже позже поехать в бар. Одна половина пошла проводить время в номере Оливера, который обещал им показать дорогое виски, а остальная осталась в номере Шнайдера. Этой остальной группой оказались лишь Тилль с Рихардом. Вокалист попросил лид-гитариста остаться с ним наедине для того, чтобы поговорить о чем-то личном. Первая половина не была против, поэтому сразу же ушла к Риделю. – Вот почему так выходит, что из всех нас ты остаешься в плюсе? – Линдеманн допил бокал крепкого коньяка и с непониманием смотрел на друга. – Даже несмотря в какой бы ты заднице не находился, тебе всегда достается лучшее. – Удача. – По-доброму ухмыляясь, Круспе налил себе половину бокала янтарной жидкости. – Чистая удача. Немного трясущиеся руки поправили осветленные волосы и потянулись к стеклянной бутылке. – Я просто не понимаю… Как? – Экспрессивно разводя руками, старший, как ребенок, удивлялся. Он желал узнать заветный секрет Цвена. Каким образом у того получается выходить сухим из воды невзирая ни на что. – У тебя единственного до сих пор хорошие отношения. – Скривив грустную морду, Тилль отпил коньяка и прикрыл веки, которые заметно потяжелели. – Не огорчайся, мой друг. Кристиан если честно тебе не подходил. – Лид-гитарист аккуратно перебрался с мягкой кровати на твердое кресло, которое стояло рядом. Усевшись со старшим, Цвен положил свою ладонь на крепкое плечо. – И еще по правде говоря, тебе уже за столько лет нужно научиться смотреть на тех людей, которым ты правда интересен. – Да кому я могу быть интересным? Мне кажется, я уже стар для этого. – Нервно усмехнувшись, Тилль перевел потухший взгляд на пол. – Поверь мне, интересен. Просто необходимо смотреть в оба. – Круспе убирал свою руку, чтобы взять граненный бокал. – И я даже знаю на ком нужно заострить внимание. – Он наклонился к другу так, словно не хотел, чтобы их услышали. Как будто это настолько интимный секрет, что даже в пустой комнате его услышат. Губы Рихарда очень близко находились к уху приятеля. Почти шепча, он произносит: – Это… – Мужики, мы сейчас хотим поехать. Вы с на…? – В ту же секунду в номер входит Кристоф. Он на мгновение запнулся. – Конечно. – Лид-гитарист внезапно сильно отстранился от вокалиста и допил алкоголь. Он поставил опустошенный бокал на стеклянный столик и приподнялся. Резкая боль сковала голову, но позже отступила. Потянувшись и сказав, что пойдет к остальным, поправил белую футболку и вышел из номера. – А ты пойдешь? – Барабанщик все так же глядел на пьяного Линдеманна и стоял в проходе. – Наверное нет. Я и так много выпил. – А Тилль в свою очередь все так же сидел в старом кресле и смотрел на Кристофа. Будто неподвижные статуи в музее, они не двигались так еще пару секунд, но после Дум позволил себе зайти в свой номер и закрыть дверь за собой. – Хорошо. Я тоже не собирался никуда идти. – Устраиваясь на боковой стороне большой кровати так, чтобы седеть к вокалисту лицом к лицу. Хрипло произнес барабанщик. – Тогда напишу им, что мы не пойдем. – Еле заметно улыбаясь, он отправил SMS. Линдеманн сосредоточенными глазами устремился куда-то в пустоту. Воспоминании прошлого перетягивают вновь все внимание на себя. Отблески ссоры возникают перед глазами. Недовольные крики заполняют память, пытаясь углубиться и прожить все сначала. Наступает внутренние опустошение: яркие моменты больше не врезаются в память, а только что хорошее настроение пропадает. Лучше бы пропали эти чертовы воспоминая. Пора уже это забыть, но почему они возвращаются? Нет Тилль не может больше любить Лоренца. Вся эта жгучая любовь в прошлом. Она принесла ему только мерзкую боль и огромное разочарование. Не хотелось чувствовать ее снова… Линдеманн искренне боялся почувствовать это снова. Будет лучше, если он останется один. Будет всегда свободным, но вот только не любимым. Быть не любимым тоже ужасно больно, но не так сильно, если он будет любить, а его нет. Пусть Тилль будет одиноким и несчастным, но зато свободным. – Эй! Ты меня слышишь? Знакомый голос вернул вокалиста в жизнь. Старший тут же содрогнулся и посмотрел большими глазами на Дума. – Да? Что такое? – Я говорю ты к себе пойдешь? Или уже ты настолько нахлюпался, что не сможешь уйти? – Шнайдер как-то обеспокоено смотрел на приятеля, перебирая в руках телефон. – Ааа… Останусь у тебя. Наверное, не смогу уйти. – Слегка улыбаясь, тот поежился от своего неуверенного ответа. «Зачем ты соврал, что не сможешь уйти? Ты ведь почти протрезвел.» – Внутренний голос твердил одни и те же слова, но Тилль его не слушал. Ему очень не хотелось уходить. – Ладно. – Кристоф невозмутимо положил телефон на тумбочку. – Слушай, могу ли я у тебя попросить совета? – Расстегнув рукав черной рубашки и закатав его, старший со серьезностью во взгляде глянул на барабанщика. – Конечно. – Что делать, если лучший друг подал очень нужную тебе подсказку, но ты воспользоваться ей не можешь? – А что за подсказка? – С интересом в глазах, Шнайдер сложил руки в замок и чуть наклонился вперед. – Он мне сказал, что я кому-то интересен из близкого окружения. – И кто это? – Кристоф неощутимо напрягся и прищурил глаза. – Так вот я и не знаю. – Возмущенно вдыхая и направляя пальцы скрыться в своих волосах, Линдеманн сделал недовольное лицо. – Бред какой-то. Кому я могу нравиться? – Ну есть один человек. – Отводя поникший взгляд в сторону, ответил барабанщик. «Только ты возможно уже этого не помнишь…» – Тоскливые мысли тут же возникли в голове Шнайдера. – И кто же? Я не удивлюсь, что и ты тоже в курсе. – Подняв вопросительно бровь и отклонившись на спинку кресла, выдал тот. – Знаю, но сказать не могу. Ты подумаешь, что это ложь. – Все так же откровенно пялясь в пол, Дум тяжело вздохнул. – Да какая еще ложь? Говори уже. – Внимательно разглядывая каждую морщинку на лице младшего, вокалист ждал заветного ответа. – Не могу. – Говори! Я уже как минут пять сгораю от любопытства! – Нервно вскрикнул Тилль. Он на мгновение принял решение встать, но приятель его смог остановить. – Ладно-ладно! Только сядь. – Выставив руки вперед в знак примирения, Шнайдер с беспокойством глядел на старшего. – Это я. – Что…? Повисла на минуту зловещая тишину. Тилль был готов услышать имя любого человека, но только не его. – Это ты в меня влюблен? – Огромные глаза вокалиста чуть ли не полезли на лоб. – Ты сейчас серьезно? – Добавил он. – Да. Ты мне нравился уже как семнадцать лет. Знаю, ты в шоке от такой правды и уже не помнишь этого. Они смотрели на друг друга не отрываясь. Линдеманну нужно было переварить только что услышанное. «Так получается все это время любил он? А я как дурак этого не замечал». – Пронеслось в голове вокалиста. – Ты будешь что-то отвечать? – Настороженно спросил Кристоф, потирая костяшки прохладными пальцами. – Я, конечно, в шоке, но ожидал в какой-то степени это. Неожиданный ответ теперь вогнал в ступор уже и Шнайдера. – Ну и что будем с этим делать? – Ссылаясь на хрипотцу в голосе, Дум робко глядел на вокалиста. – Будем жить с этим. – Тилль смотрел на приятеля с нежной улыбкой и не мог отвести от него взгляд. В тот момент он окончательно понял, что все это время любил не того человека и упустил того самого, которого искал. Он аккуратно взял в свои теплые ладони ледяные, от страха, руки барабанщика и начал заразительно смеяться. На что младший ответил ему смущенной ухмылкой. Все остальное время этого вечера они отвели на то, что вспоминали какие-то совместные моменты. Кристоф рассказывал про те моменты, которые позабыл сам Линдеманн, а старший просто слушал. Хочется в какой-то степени верить, что пройдет какое-то количество времени и они станут замечательной парой. Но, к сожалению, Тилль пока не готов к новым отношениям. Старое тянет вниз, поэтому стоит в первую очередь с ним разобраться, дабы не наделать глупых ошибок в настоящем. Он дал слово Думу, что в скором времени у них все наладиться и надеюсь сдержит его. Конечно, еще пройдет не малый промежуток времени, чтобы забыть прошлые раны, но куда без этого. Шнайдер несмотря ни на что будет ждать Линдеманна хоть всю Вечность, ведь любит он его по-настоящему не перестал.