Ягнëнок на Рождественском маскараде

«Я не приеду. У меня снова поднялась температура. Извини.» Большой палец стукнул по последнему значку точки, и он отправил сообщение. Чувства отвратительнее, чем то, что сжалось в этот момент где-то под горлом, перегородив дыхательные пути, он, наверное, не чувствовал никогда. Гадко. Как же гадко на душе. Это всё равно, что сбежать прямо со свадебного алтаря перед произнесением клятвы, бесследно стерев все силы, вложенные в подготовку к свадьбе. Он мог бы придумать иной способ сообщить об этом, но всё произошло так быстро, что ничего более толкового в голову не пришло. Эти слова, пронизанные холодным сожалением, не приукрасит даже грустный смайлик, подобный тем, что отправляла ему Беверли, если приходилось списываться. Уилл спрятал телефон в карман непривычно строгих брюк и поднял голову. Тяжелый вдох застрял в горле, но он сдержался. В другом конце банкетного зала, напротив него стоял мужчина, то и дело исчезающий из вида из-за людей в масках, вальяжно расхаживающих по помещению, и глядел в телефон. Его пальцы, обтянутые в белые перчатки, быстро скользнули по экрану, словно что-то печатая. Телефон в кармане коротко завибрировал, и Грэм понял, что Ганнибал печатал ответ ему. Стало только хуже от мысли, что психиатр настолько сильно ждал его, что поспешил отложить все свои разговоры, чтобы только ответить ему. А ведь Лектер даже не знал, что Уилл стоит прямо здесь. — Эй, — щёлкающие пальцы возникли прямо перед его носом, и он сразу отпрянул, слегка подаваясь назад. Преграждая вид на Ганнибала, перед ним появился медведь. Или нечто, очень на него похожее. Джек в вычурной маске медведя глядел прямо на него из прорезей для глаз, и этот взгляд был отнюдь не довольным. — Не отключайся. Смотри в оба, понял? Облизнув губы, профайлер молча кивнул. Кроуфорд вторил его последнему движению и затерялся среди толпы, оставив Уилла одного. При виде Кроуфорда внутри него что-то неприятно жгло, разжигая небольшой огонь ненависти. В конце концов, именно Джек и виноват, что ему пришлось так поступить с Ганнибалом. Лектер решил организовать бал-маскарад накануне Рождественской ночи. Он поделился этой интригующей мыслью на сеансе, когда обсуждаемая тема выпала на праздники. «– Маскарад? — поднял тогда бровь Уилл, внимательно рассматривая какую-то странную картину на стене чужого офиса. — Обычно подобное устраивают на Хэллоуин. — А ты, мой дорогой Уилл, должно быть, никогда не был на маскараде? — Грэм так опешил от «мой дорогой», что даже не сразу понял, что к чему. Его взгляд забегал от пола до самого потолка, а потом вновь замер на картине. Он отрицательно покачал головой. — С древности маскарад — это избавление от предрассудков социальной принадлежности, а… — … Кому не хочется забыть хотя бы на короткое время, кто ты есть на самом деле? А Рождественская ночь — ночь исполнения всех желаний, — подвел итог Уилл и так тяжело вздохнул, словно больше всего на свете хотел забыть о том, кто он такой. Хотя бы ненадолго. Возможно, именно так и было. Ганнибал подошёл к нему со спины и встал рядом. В какой раз Грэм поражался, насколько тихими у него были шаги. Даже лису, которая охотится за зайцем, и того лучше слышно. Картина слегка покачнулась, словно от ветерка, что принёс за собой психиатр. Уилл протянул руку и поправил её за нижний уголок. Лектер смотрел на него в упор, как нередко любил делать, и в какой-то момент с его губ сорвалось: — Не хочешь посетить мой бал-маскарад?» Уилл тогда даже немного растерялся. Не сказать, что его часто куда-то приглашали. А если быть честным, то почти никогда. Случайно наткнувшись прямо на чужие глаза, отливающие бордовым в странном освещение ламп, он не смог отказать. В конце концов, это было бы интересным опытом. Да и лишний раз посмотреть на улыбку на лице Ганнибала Грэм бы не отказался. Но и себе бы не признал, что любил эту улыбку. Вот только за час до того, как Грэм должен был выезжать на бал-маскарад, на его порог без предупреждения заявился Джек. Это определённо было наглостью. Кроуфорд вдруг сказал, что на бал может прийти Чесапикский Потрошитель. И это действительно звучало правдиво: судя по психологическому портрету, который у них имелся, Потрошителю симпатизировали такие места. Только вот, Джек решил, что лучше бы профайлеру работать под прикрытием, чтобы их убийца не смог скрыть своё настоящее «я», узнав его. А когда Уилл начал было говорить о Ганнибале, Джек строго-настрого запретил ему сообщать об этом кому-либо. И сейчас ему приходилось смотреть издалека на человека, с которым он должен был ходить на балу вместе. Приходилось прятаться в мешковатом молочном капюшоне от плаща, постоянно скользившего за ним. Приходилось скрывать глаза в глубоких прорезях бело-серой маски ягнёнка с забавными глиняными ушами. Она постоянно соскальзывала с носа и глаз и приходилось её поправлять. «– Она не должна быть слишком большой, — говорил Ганнибал, плавно рисуя кисточкой по чёрной маске. Её кончик, испачканный белой краской, скользил по глине, обводя ветвистые рога. Опираясь бёдрами о чужой стол, он внимательно наблюдал за завораживающим движением руки. Или за самими руками? Это в любом случае интересовало его намного больше, чем копание в его голове. — Иначе будет спадать с лица. Не дожидаясь, когда маска высохнет, Лектер поднёс её к своему лицу. Профайлеру пришлось задержать дыхание, чтобы случайно не поперхнуться воздухом. Словно расколовшись на две части, половина чужого лица скрылась за тёмной маской. В некоторых местах изгибались роскошные серые узоры, а прорезь для глаза аккуратно разукрашена белым. А эти рога… такие огромные ветвистые… как только держатся на этой половинке? И как же похож на вендиго, что склонялся к спинке его кровати в кошмарах… Ему даже показалось, словно на месте психиатра мелькнул жуткая сущность, но он поспешно отогнал от себя эту мысль. — Уилл. Вновь уйдя в себя, Уилл даже не заметил, что Ганнибал смотрел на него, уже без этой забавной маски на лице. Должно быть, уже не первый раз задавал свой вопрос. — А кем будешь ты? Профайлер задумчиво закусил губу и пожал плечами. — Я ещё не думал, — его взгляд зацепился за очередной рисунок на столе Лектера. Психиатр отвлекся на то, чтобы аккуратно положить маску на ненужную бумажку, оставив её сохнуть. Уилл взял рисунок, лежащий на рабочем столе, с интересом вглядываясь в причудливые изгибы карандаша. Большие, невинные глаза подбитого ягнёнка глядели на него с листа бумаги, взывая о помощи. Тогда-то он и понял, кем будет.» Он тряхнул головой и вновь вернул свой взгляд толпе. Грэм забился глубже в темень зала, встав прямо у окна. Оттуда дул приятный ветерок и людей было не так уж и много. Отчего-то это мероприятие не казалось ему слишком морально тяжёлым. Все спрятались за вычурными масками, да так глубоко, что их чувства скрылись вместе с лицами, позволяя Уиллу оставаться самим собой. Да, Ганнибал точно знал, куда его приглашать. С каждым разом вглядываться в маски гостей, пытаясь найти кого-то странного, отличающегося от других, становилось всё сложнее. В ушах звенело, словно кто-то дул в собачий свисток с ультразвуком прямо в его голове. Он цеплялся взглядом за маски, пока перед глазами не начали странно размываться и преображаться людские фигуры. Вон, — дама в маске лисицы обратилась в настоящую лису, правда какую-то слишком странную, чтобы быть красивым и грациозным животным. Огромная люстра висела так низко над ней, что, казалось, прямо сейчас рухнет на неё… Жарко. Боже, как же жарко… Даже ветер из окна не спасал. А вон, — мимо лисы идёт вендиго с ветвистыми рогами, которые были настолько огромными, что будто прямо сейчас собьют все стеклянные шары с ёлки, стоящей посреди зала, заставив их разбиться о красный шёлковый ковёр. Так похож на того самого. Из его снов. Страх захлестнул вместе с воспоминаниями. Уилл тут же отвернулся и упал локтями на подоконник. Было настолько жарко, что хотелось срочно стянуть капюшон вместе с маской. Голова трещала, а он, как назло, снова забыл аспирин. Профайлер искренне верил, что, заглоти он несколько таблеток, галлюцинации покинут его вместе с головокружением. Но, видимо, это совсем не помогало, раз образ Чесапикского Потрошителя пришёл вслед за ним на бал-маскарад. — Вы в порядке? — почувствовав тяжесть на своём плече и услышав дыхание рядом со своим ухом, Уилл резко поднял голову, уставившись в отражение в окне. Рядом с ним стоял он. Вцепляясь скрюченными когтями в его плечо, вендиго склонялся к нему. Грэм резко дёрнул плечом, скидывая чужую руку, развернулся и резко впился в… лацканы чёрного пиджака. Он моргнул и теперь увидел не кошмарную сущность, собирающуюся его то ли убить, то ли съесть, а Ганнибала. Лектер не выглядел растерянным от такого резкого движения, за которым чаще всего следовали удары, а оставался таким же собранным и спокойным, каким и был всегда. Глаз, не скрытый маской, непрерывно глядел на Уилла, как и обычно. Только сейчас он был настолько холодным, что можно было отморозить кончики пальцев. Такой, каким Ганнибал не смотрел на него… но смотрел на всех других. Уилл расслабил руку, отпуская лацканы пиджака. На короткое время он задержал ладонь на его груди, чувствуя умеренное сердцебиение. Ему потребовалось десять секунд, чтобы позволить себе разделить чужое спокойствие и посеять в голове психиатра подозрительные размышления. Ганнибал было потянулся к его запястью рукой, но Грэм оттолкнул его рукой от себя и вновь отвернулся к окну. «В порядке», — хотел было сказать он, но вовремя осёкся. Ему нельзя разговаривать, чтобы его голос не узнал кто-нибудь из толпы, и его имя не всплыло на поверхность. Глупость какая-то. Он всё равно никого здесь кроме Ганнибала не знает, но Джек был просто дотошен. Костяшками пальцев Уилл вытер с щеки холодные капельки пота, обильно стекающие со лба. Ему нужно вести себя более профессионально, чтобы не привлекать к себе слишком много ненужного внимания. Он и так уже привлёк к себе самого организатора бала. Нужно уходить, пока не поздно. Спрятаться глубже в капюшон и уйти. Срочно. Уилл молча и, должно быть, слишком грубо для приличного гостя, двинулся прочь, проходя мимо Лектера. И он мог поклясться, что почувствовал, как Ганнибал, незаметно склонившись к нему, втянул носом воздух, словно коротко обнюхивая. И только в толпе профайлер понял, что уйти вглубь зала было ошибкой. Теперь он потерялся не только внутри своего сознания, но и среди толпы людей. Повсюду были яркие, слишком резкие цвета, гадкий смех, больше походивший на шипение, а ковёр был таким скользким, словно он шагал по льду. И, Боже, как же здесь было жарко. И куда, чёрт возьми, делся Джек? Люди толкали его… или это он взрезался в их тела? Единственное, чему ему сейчас хотелось — это выйти на улицу прямо в метель и закопаться в снег в попытках остудиться. Но коридор вдруг сделался длинным, а путь до широких створчатых дверей — слишком долгим. Казалось, он будет идти туда несколько дней, если не недель. Но Уилл всё равно попытался, пока внезапно ожившая толпа не вытолкнула его куда-то в центр, в сторону ёлки. Заиграла музыка, врезаясь в уши то ли приятным звучанием, то ли резким божественным воплем. Грэм думал, что под эту грациозную музыку он так же грациозно полетит на кровавый ковёр, когда споткнулся о чью-то ногу. Но Уилл лишь упал на чужую грудь. Он чувствовал, как его осторожно придерживали за локоть. На него вновь глядел Ганнибал, размывавшийся в его глазах на две фигуры: мужской силуэт и вендиго. И оба были с рогами. Но в этот раз Грэм не спешил отстраняться, поняв, что бежать некуда. — Чудесная музыка, — невзначай сказал психиатр, будто бы забыв о его недавней грубости. Уилл слегка оттолкнулся от него, стараясь выпрямиться, не позволив капюшону соскользнуть с головы. Он поправил маску, слегка соскочившую на нос. Лектер не смотрел на него: он закрыл глаза и слушал музыку. Должно быть, снова скрылся в своём Дворце памяти, о котором психиатр упоминал на сеансах. — Вы знаете это произведение? Грэм тоже закрыл глаза. Наверное, за глубокими прорезями для глаз этого не было видно. Общие шумы ненадолго затихли, позволив ему вслушаться. «Вальс-маскарад». Арам Ильич Хачатурян. Он кивнул, чуть было не забыв, что ему нельзя разговаривать. Грэм помнил это звучание, хоть и редко слушал музыку. Кажется, ему даже приходилось пару раз слышать, как психиатр плавными перескоками пальцев наигрывал эту мелодию на рояле. Губы Ганнибала расцвели в улыбке. Он смотрел на него как-то иначе, не так, как смотрел некоторое время назад. Знакомым, родным взглядом. В жаре, что ощущался, как опьянение, Уилл тоже улыбнулся. Наверное, у него получилось не так очаровательно, как у мужчины. И как только Лектер это делает? — Не хотите потанцевать? — и только сейчас профайлер заметил, что Ганнибал всё ещё продолжал держать его за ладонь, мягко сжимая его пальцы. Уиллу вдруг перехотелось уходить. Лисы, волки, медведи и все другие животные уже кружились вокруг них, сцепившись в танце. А они стояли посреди зала, прямо рядом с ёлкой. Их никто не толкал, будто выжидая танца. Он кивнул и сжал чужие пальцы в ответ. Кажется, на секунду профайлер увидел сияние в чужих глазах, прежде чем Ганнибал осторожно притянул его ближе к себе. Они начинали кружиться плавно и неторопливо, будто бы психиатр знал, что хоть один неверный шаг, и Уилл споткнётся и в бессилии рухнет на пол. Но каждый круг становился шире, а шаги всё быстрее и резче. Ганнибал был холодным, как никогда, остужая его кожу без льда и снега. От этого становилось легче двигаться. Неужели Ганнибал не чувствует, насколько горячая его кожа?.. Хотя какая, к чёрту, разница? Уилл поднял голову и, увидев образ Рогатого в третий раз, уже не испугался. Было странно, что он видит образ Чесапикского Потрошителя на месте своего психиатра. Шаг вперёд левой ногой. Странно, что он без лишних мыслей танцует со своим лучшим другом среди других людей. Шаг в сторону правой ногой. Странно, что он вообще сунулся сюда, вопреки нелюбви таких праздников и любви поиграть дома с собаками. Приставить ногу. Всё здесь было странно. Но сейчас оно не казалось таковым. Грэм чувствовал, что внутри, как жерло вулкана, бурлит какое-то приятное чувство. Он точно знал, что находится на своём месте. Вот только где его место? С Ганнибалом? Может, с Чесапикским Потрошителем? Или с ними обоими? Уилл совсем перестал понимать игры своего разума из-за того, что всё кружилось перед ним, как надоедливая детская юла. Он нарушил квадрат, всё же ошибившись и ступив не на ту ногу. Сердце в груди подпрыгнуло, когда Уилл было подумал, что соприкосновение с полом неизбежно. Лектер резко крутанул его, не позволив им споткнуться друг о друга. Они вдруг оказались так близко, как не были никогда прежде: грудь прижата к груди, бедро к бедру. Музыка всё ещё играла, люди в масках продолжали кружиться вокруг, но их танец был закончен. Они просто стояли, молча глядя друг на друга через прорези для глаз. Уилл увидел, как Ганнибал втянул воздух носом, видимо, учуяв своим блестящим обонянием знакомый запах. Грэм не позволил ему ничего сказать и, стиснув ладонью чужое плечо, бесстрашно коснулся его губ своими. В этот момент затихло всё: и музыка, и шуршание пышных платьев, и гадкий смех. Люди всё ещё кружили вокруг них, но Уилл перестал их видеть, словно оказавшись вне пространства и времени. Словно там был только он, Ганнибал и Чесапикский Потрошитель. Уилл прижимался к чужим губам, пока не почувствовал, как пальцы психиатра крепко сжали его ладонь. И вот тогда он пришёл в ужас. Какого чёрта он делает? Казалось, в одно мгновение жар, головная боль и помутнение рассудка исчезли, оставив за собой лишь холодный страх. Уилл только что поцеловал своего лучшего друга. Он толкнул Лектера в грудь. Дыхание сбилось, паника попала в лёгкие вместе с вдохом. Инстинкт, появившийся в самом детстве и выработанный в ФБР, напомнил о своём существовании. Бежать. Бежать, как можно быстрее. Уилл подарил Ганнибалу последний растерянный взгляд, прежде чем кинулся к выходу, пробираясь сквозь толпу танцующих людей. В этот раз коридор был самым обычным. У самой двери он врезался в какую-то парочку. Капюшон соскользнул с головы. Маска слетела с глаз и, прежде чем профайлер успел что-либо сделать, некрепкий узел на ней развязался, и она упала на пол. Не тратя время на то, чтобы её поднять, Уилл выскочил на улицу. Мороз тут же окружил его, щипая за горячие щёки. Снежинки путались в кудрях. Он поспешил к лестнице, ведшей вниз, к парковке. Туфли скользили по снегу, словно по шëлковому белому ковру, когда Грэм бежал по ступеням. — Уилл! Он не обернулся, но голос узнал. Конечно, Ганнибал пошёл за ним. Уилл никак не отреагировал, лишь только ускорил шаг и снова натянул капюшон на голову. Он забрался в машину, предоставленную ему ФБР для работы под прикрытием, выехал с парковки и вдавил педаль газа.

***

Уиллу было так стыдно, как не было никогда. Когда профайлер добрался до дома, он с получаса сидел напротив потухшего камина, зарывшись носом в собственные ладони, так и не переодевшись. Вот настолько было стыдно! Только после получаса бессмысленного тыканья лицом в руки он смог найти в себе силы выпить аспирин вместе с жаропонижающим и переодеться в спортивные штаны и домашний свитер. Грэм растопил камин, чтобы собакам не было холодно лежать на лежанках, и сел рядом с животными, поджав к себе ноги, как маленький ребёнок, которого сильно отругали родители. Уилл только сейчас смог осознать масштабы катастрофы. Во-первых, он молча сбежал с дела, за что получит жесткий выговор от Джека, а во-вторых, он поцеловал Ганнибала. Своего друга, а по совместительству и единственного человека, которому искренне доверял. И теперь он был в отчаянии. Видимо, когда Уилл болен, он не только груб, но ещё и глуп. Грэм собственноручно разрушил их дружбу. Может, удаться сделать вид, что ничего этого попросту не было? Уинстон, судя по всему, самый умный пёс из всех, придвинулся к нему и ткнулся носом ему в бедро. Он положил ладонь животному на морду и ласково погладил. Сквозь свист метели, что пыталась выбить стекло из рам, послышался короткий, но громкий стук. Собаки, недавно мирно греющиеся у огня, подскочили и ринулись к двери. Бастер залаял так громко, что Уилл думал, что у него взорвëтся голова. Да какого чёрта им всем надо даже в Рождественскую ночь? Его когда-нибудь оставят в покое? Профайлер нехотя поднялся на ноги, на ходу поправил гирлянду у камина, которую притащила к нему Беверли вместе с остальными Рождественскими побрякушками, и резко открыл дверь. Он был полон решимости хмуро и недовольно встретить гостя, но стоило увидеть, кто наведался к нему, как злость сразу же бесследно исчезла. — Здравствуй, Уилл. Собаки проскочили мимо него и выбежали на улицу, радостно прыгая на Ганнибала. В любом другом случае Грэм бы отругал их, отгоняя псов от гостя, который явно не приветствовал шерсти на брюках. Он во все глаза смотрел на Лектера, словно не веря в реальность происходящего. Но Ганнибал выглядел вполне реальным. Уилл, поняв, что слишком долго бессмысленно таращится на психиатра, спохватился: — Здравствуй, — нерешительно ответил он и вновь замолчал. На чёрную шапку-ушанку Лектера приземлялись мелкие снежинки. Его глаза блестели, отражая снежный ковёр под ногами. Ганнибал долго смотрел на него, потом бегло заглянул вглубь дома и снова на него. Уилл вновь спохватился, вспомнив, что негоже гостю стоять за порогом, особенно в мороз: — Проходи, — он сделал шаг в сторону и открыл дверь чуть шире. Сначала в дом зашёл Лектер, от которого так и разило холодом, затем залетел ветер, заставив огонь в камине беспокойно зашевелиться, и только после этого профайлер загнал собак, которые уже успели обваляться в снегу. Его питомцы очень любили кататься и играться в снегу, но Уилл старался не выпускать их надолго, чтобы не допустить заболевания столь любимых животных. Ганнибал стоял у кухонной тумбы и с интересом разглядывая комнату, будто был здесь впервые. В такой реакции не было ничего удивительного: его дом был скромно украшен к Рождеству. Отнюдь не по его воле. Виной тому была Беверли. И даже Алана подключилась. Уилл устал после работы и у него просто не было сил противиться им в тот день. Зато теперь его камин был увешен гирляндой, а на кухне стояла скромно украшенная ёлка. С двумя горячими кружками в руках он встал рядом с психиатром. Щёки Ганнибала всё ещё были залиты румянцем после мороза. Из Уилла был такой себе «хозяин дома», гостей принимать не умел, но чай он додумался сделать, чтобы согреть Лектера. Поблагодарив, Ганнибал принял кружку из его рук и сделал осторожный глоток — Тебе лучше? — всё внутри так заледенело, что даже чай не мог согреть. Он не ожидал, что психиатр так резко спросит его о… — Ты написал, что у тебя температура. Грэм сначала даже не понял смысл фразы. Уилл оторвал взгляд от своей кружки и посмотрел на Ганнибала. И тут он понял, о каком «написал» идёт речь. Может, Лектер и вовсе его не узнал? И профайлер себе надумал, что он выбежал на улицу вслед за ним? Но что-то внутри него подсказывало, что всё не так просто. Ганнибал поднял руку и, смахнув кудрявую чёлку в сторону, прижал ладонь к его лбу. Грэм не успел даже рта раскрыть. — Жара больше нет, — вынес вердикт психиатр. — Жаль, что тебе не удалось попасть на бал. Уилл мог поклясться, что слышал вкрадчивые нотки в его голосе. — Жаль, — он не нашёлся с более остроумным ответом, не понимая, какую именно игру затеял Лектер на этот раз. Ганнибал сделал ещё несколько глотков горячего чая и поставил кружку на кухонную тумбу. — Но ты поступил правильно. Твоё здоровье на первом месте, — а вот теперь Уилл был точно уверен, что его только что пристыдили за ложь. И это сработало. Он потупил взгляд. Краем глаза профайлер уловил мелькающую улыбку на лице Ганнибала, прежде чем он куда-то ушёл. Несколько собак хвостиком увязались следом. Уилл тоже поставил свою кружку и спрятал пылающее от стыда лицо в ладони. Может, ему удатся списать всё на жар? Но Грэм не хотел снова врать Ганнибалу. Потому что, если он скажет, что не хотел этого, то это будет ложью. Уилл вздрогнул от прикосновения к плечу и поднял голову. Снова Ганнибал воспользовался этими своими «бесшумными шагами». Он взял профайлера за запястье, отрывая руку от лица, и вложил в его ладонь что-то холодное: — Ты обронил. Грэм опустил взгляд на свою руку и увидел маску ягнёнка. Ту самую, которую он потерял во время побега. Этого стоило ожидать. Он молча глядел на Ганнибала, который всё продолжал вести себя так, будто ничего не произошло. Уилл разглядел в его глазах озорные огоньки, но они были отнюдь не злыми, не насмехающимися. Тогда-то он и потерялся. Нужно ли ему сейчас оправдываться? Или это ни к чему? Казалось, он никогда в жизни не терялся настолько сильно. — Ганнибал, я… — всё же отчаянно выпалил Уилл, чувствуя, как щёки загорелись ярче огней на гирлянде. Договорить ему так и не удалось. Ганнибал подался вперёд, обхватил его щёки ладонями и поцеловал. Так резко и неожиданно, что Грэм быстро вдохнул через нос и вновь выронил свою маску. А затем без лишних мыслей потянулся к нему навстречу, думая лишь о том, как вкусно пахнет парфюм Лектера и как приятно ощущать его губы на своих. Вылезшие из своих плотных коконов моли запорхали в его груди, поднимаясь вверх по горлу, а затем обратно к животу. Уилл вцепился в рукава чужой бордовой рубашки, боясь, что Ганнибал исчезнет прямо из его рук, вновь окажется галлюцинацией, плодом больного воображения. Когда профайлер медленно отстранился, вдруг резко подул сильный поток ветра. Окно с громким стуком раскрылось, открывая снежной буре проход в тёплое помещение. Послышался громкий щелчок. Свет погас. Они оказались в полной темноте. Он чувствовал, как ветер загоняет снежинки прямо под горло его серого свитера. Какое-нибудь безобидное ругательство так и норовилось сорваться с его губ, но у него будто пропал дар речи. Ганнибал горячо дышал прямо ему в рот. Его дыхание приятно щекотало потрескавшиеся от внезапных морозов губы. Лицо психиатра было полностью скрыто мраком, Грэм видел только блеск глаз, что отражали сверкание снега. Они молчали, словно ничего не произошло. Язык мелькнул между губ профайлера то ли в привычном нервном тике, то ли желая попробовать этот вкус ещё раз. Уилл резко подался вперёд, сжал ткань его рубашки на уровне плеч и напористо коснулся чужих губ. Брови сползли на переносицу, словно он сосредоточенно делал приманку на станке, а не горячо целовался со своим психиатром. Несмотря на всю свою любовь к рыбалке, Уиллу даже думал, что целовать Ганнибала ему нравится чуть больше. И кажется, Ганнибалу это тоже нравилось. Лектер взял его за локоть и, не разрывая поцелуя, зашагал куда-то спиной вперёд, утягивая профайлера за собой. Уиллу казалось, что в темноте они на что-нибудь наткнутся и упадут, но ему было почти наплевать. Почти так и получилось: спина психиатра врезалась в ёлку, едва ли не свалив её с хлипкой подставки. Шарики на ветках покачнулись, а колокольчики недовольно зазвенели. Ганнибал легко улыбнулся в поцелуй. До слуха Грэма дошло тихое хмыканье. Уилл укоризненно сжал его плечи и сам не заметил, как улыбнулся. Во второй раз они уже удачно дошли до своей первоначальной цели: до кресла. Ну, по крайней мере, до его спинки. Ветер почти не достигал этой зоны. Здесь было тепло и немного светло из-за чудом не потухшего огня в камине. Его поясница коснулась мягкой спинки, а Ганнибал прижал его спереди. Он чувствовал, как сильно бьётся сердце в чужой груди. Уилл случайно прикусил его губу. Тут же отстранился и удивлённо вскинул брови, сам от себя такого не ожидая. Лектер выглядел не менее удивленным, чем он сам. Может, Грэм и выглядел как тот, кто может знатно укусить во время драки, но уж точно не во время поцелуя. — Извини, — он осторожно поднял руку и невесомо коснулся большим пальцем нижний губы психиатра, слегка припухшей от укуса. Ганнибала это только позабавило. Он обхватил пальцами чужую ладонь, почти лежащую на щеке. — Ты голоден? — полушёпотом спросил Лектер и, закрыв глаза, поднёс руку профайлера к губам. Он крепко поцеловал его в середину ладони, отправив череду мурашек от запястья до плеча. Уилл в очередной раз потерялся на некоторое время. Ему не нравилось теряться так часто, но с Ганнибалом это казалось безопасным. Возможно, это были ошибочные мысли, но он больше не мог мыслить здраво. — Видимо, — расплывчато ответил Грэм. Ганнибал как-то странно улыбнулся ему, а затем укусил в середину ладони. Не сильно, но ощутимо. Уилл даже не попытался выдернуть запястья. Свободная рука психиатра невесомо погладила его по боку, а затем скользнула под свитер. Грэм резко втянул носом воздух. И без того мутные мысли перепутались между собой. Ловкие пальцы ощупали позвонки, словно изучая. Он прекрасно видел лёгкую, почти незаметную улыбку на лице Лектера. Хотелось несильно стукнуть его в грудь за это, но профайлер не решился. Ганнибал отпустил его ладонь, перекинул руку через плечо Уилла, прижав чужое тело к себе. Это было так похоже на объятья… Или это они и были? Его так давно не обнимали, что Грэм уже забыл, что это такое. Видимо, он действительно голоден. И Лектер это проверял, как и обычно. Сам от себя не ожидая, Уилл вдруг показал свою слабость: вцепился руками в чужие плечи, обнимая крепче, сильнее. Он не видел лица Лектера, поэтому не мог сказать, удивлён ли тот или доволен. Но что-то ему подсказывало, что и то, и другое. Ганнибал притянул его ближе к себе за поясницу, щекоча обнажённую кожу, а пальцами другой руки зарылся в кудри. Лектер снова вдохнул его запах. Грэм слабо улыбнулся и повернул голову, укладывая ухо ему на ключицу. Почти сразу же улыбка померкла. В отражении в окне профайлер снова наткнулся на вендиго, который стоял рядом с ним на месте психиатра. Когда Ганнибал склонился вниз, чтобы скользнуть губами его шеи, вендиго повторил его действие. По спине Уилла пробежал холодок, мгновенно замораживая сердце в груди. Он поспешил отвернутся от окна, но дыхание всё равно сбилось с привычного ритма. Ганнибал отстранился от него, оставив свои руки и дальше лежать на его пояснице и затылке. — Тогда я приготовлю ужин, — бордовые глаза словно заискрились вместе с улыбкой. Лектер выглядел так, будто только что подтвердил какую-то догадку, о которой раздумывал долгое время. Улыбка невольно вернулась Грэму на лицо. Уилл почувствовал, как похожее чувство пробралось и к нему, хотя понять, что это была за догадка, он не мог. — Для начала нужно хотя бы починить свет, — Грэм, почувствовав внезапный прилив детского веселья, хохотнул. Ганнибал оставил щекотливый поцелуй на его челюсти. — С Рождеством, Уилл. Видимо, в Рождественскую ночь и правда ночь исполнения всех желаний. — С Рождеством, доктор. Это было самое лучшее Рождество за всю его жизнь. Грэм больше не смотрел в окно, боясь увидеть его снова. Уилл уже перестал надеяться, что в собственном разуме находится только он один. Чесапикский Потрошитель засел глубоко в его голове, под самую корку мозга и вряд ли выйдет оттуда в ближайшем времени. Тогда Уилл даже не подозревал, насколько галлюцинации, вызванные его подсознанием из-за энцефалита, окажутся верны.