Song of the Dragon Queen / Песнь драконьей королевы

Валейна вытянула руки в разные стороны, позволяя служанкам развязать маленькие узелки на рукавах траурного платья, пока за её спиной копошилась, точнее расшнуровывала своими пухлыми пальцами тугой корсет, третья простолюдинка. Они были одними из новоприбывших слуг и пока делали все медленно и неторопливо, каждый раз опасаясь совершить ошибку, благо, сегодня девушки все делали немного быстрее. Вот крестьянки по бокам стягивают с неё чёрные рукава и аккуратно, со всей нежностью и заботой, откладывают дорогую ткань в сторону и приступают к завязкам на рёбрах. Самая добрая из них заканчивает со своими делом и приспускает наряд вниз, а остальные две подхватывают его и теперь юная принцесса остаётся в одном нижнем платье, которое вскоре тоже аккуратно складывается рядом с остальными элементами одежды. Валейна, по привычке, выработавшейся у неё с детства, снимает туфли и спускается с платформы и тихим, от чего-то хриплым голосом, обращается к слугам: — Благодарю вас, — Таргариен поджала губы, — Оставьте на меня, — служанки в красных платьях и желтоватых фартучках и таких же чепцах сшитых из жесткой и дешёвой ткани поклонились и ушли прочь, закрыв за собой дверь. Лейя не смогла сдержать всхлип, порывавшийся выскользнуть из груди вот уже пару часов, затем ещё один, последовавший одновременно с холодными и солеными слезами, бегущими по горячим щекам и плавно спускающимися по тонкой шее. Она подошла к кровати, медленно опустилась и сжала край перин до боли в пальцах, и начала раскачиваться назад-вперед — когда-то в детстве это движение успокаивало, скорее всего напоминало о том, как её укачивали няньки или мама, прижимая к груди, пахнушей чем-то родным. Удивительно, но каждый раз обнимая мать она чувствовала особый запах, ни на что не похожий, и никак не могла его описать. Сребровласая закрыла сапфировые глаза, представляя перед собой матушку: ту матушку, что рядом с отцом держит её за руки, помогая устоять на пухленьких ножках, ту матушку, что всегда успокаивала и мирила их сестрой после детских ссор, ту матушку, что придёт поздно вечером в комнату, подойдёт к кровати, укроет одеялом потеплее и поцелует в лоб. Принцесса закрыла лицо руками, мысленно спрашивая старых и новых Богов за что они так наказали её, забрав одного из самых близких людей. Эймма Аррен должна была быть жива — она наполовину Таргариен, а значит ближе к Богам, чем к людям, но видимо недостаточно, чтобы выиграть очередную битву на кровавом родильном ложе. В покои постучали, и Валейна дернулась, быстро, наспех вытирая влагу с лица и позволяя войти. Она перевела взгляд на открывшуюся дверь и облегченно вздохнула, заметив Рейниру, поспешившую войти во внутрь. — Нира, — плача, позвола сестру Лейя, протягивая к ней одну руку. Рейнира, чьё лицо так же выглядело заплаканным, а красные глаза служили тому подтверждением, поспешила подойти к младшей и взять её за ладошку, — Нира. — Я здесь, — тихо проговорила девушка, присаживаясь рядом и крепко обнимая Таргариен за плечи, прижимая к себе. Лейя громко всхлипнула, поворачиваясь к сестре и практически вжимаясь в её грудную клетку, как птенец ища тепла и понимания. Старшая обнимает её ещё крепче, зарываясь в такие же светлые волосы, как у неё самой и вдыхая цветочный аромат. — Мама, она... — Неведомый забрал её душу, — тихо почти шёпотом закончила Рейнира. Она тоже плакала, и тоже не бесшумно. Лейя зажмурилась, сжав как можно сильнее темное одеяние сестры, и достаточно громко, чтобы её услышать попросила: — Пожалуйста, не оставляй меня никогда, прошу, — она сделала глубокий вздох, — Не бросай, Нира! Рейнира наклонилась к её уху и клятвенно прошептала: — Не брошу. Никогда.

***

Башня десницы не самое светлое место, которое только можно найти, особенно если знать кому она принадлежит — такому же мрачному интригану, всегда одевающемуся в темно-зеленые одежды, лишний раз напоминая всем, что он — Хайтауэр из Староместа. Как будто все за ночь забывают... Отто растопил красный сургуч над толстой восковой свечой, по бокам которой в очередной раз стекали и тут же застывали подтеки, вылил совсем немного на тонкую маленькую трубку пергамента, подул на нее для более быстрого застывания и передал покорно ждавшему великому мейстеру Меллосу. Он отдал приказ отправить ворона в Старомест, в родовой замок его брата, на что старик кивнул и, спрятав в мешковатое одеяние послание, собрался уходить, но ненадолго остановился, замечая пришедшую леди Алисенту, милую и хорошо развитую для своего возраста девушку, как ему казалось. — Миледи, — и ушёл. Лорд-десница поднялся со своего места и подошёл к дочери, в чьих глазах блестели слезы, а губы дрожали при каждом вздохе. Конечно, он догадывался о причине подобного состояния, но промолчал, обнимая её за плечи. — Моя дорогая, — тихо проговорил Хайтауэр, успокаивающе поглаживая дочь по спине, и прежде чем отстраниться, но продолжая держать за руки, оставил поцелуй на рыжей макушке, — Как принцессы? — Они потеряли мать, — голос девушки дрогнул. Для неё подобная тема была болезненной, ведь каждый раз она вспоминала свою красавицу-мать, что так рано покинула её, и Алисента как никто другой понимала чувства Ниры, попросившей оставить её, и Лейи, закрывшейся у себя в покоях после прощания с королевой. Отто согласно кивнул, заботливо заправляя за ушко выбившиеся из прически волосы дочери: — Королеву любили все, — Хайтауэр посмотрел в её карие глаза и горько улыбнулся, — Сегодня я вспоминал о твоей матери. Алисента вздрогнула. Она не могла больше говорить на эту тему. — Как его милость? — поинтересовалась рыжеволосая. — Подавлен, — коротко ответил Хайтауэр, — Вот почему я послал за тобой. Алисента нахмурилась и в недоумении впилась глазами в спину отца, решившего присесть за письменный стол. — Ты могла бы пойти к нему и утешить, — Алисента еле сдерживает нервную улыбку, грозящую появиться на лице. «Только не это...» — В его покои? — ей хочется верить, что она все не так поняла, но десница молча улыбается, и Алисента сдаётся невольно опуская голову, — Я не знаю, что ему сказать. Рыжеволосая посмотрела на свои пальцы и поджала губы, при мысли о том, как же ужасно они выглядят: запекшаяся кровь вокруг ногтевой пластины и раздраженная кожа — отвратительное зрелище. Она не выдерживает выжидающего взгляда отца и подносит искалеченные пальцы к лицу, продолжая издеваться над собой, и чувствуя, как со временем они начинают болеть и гореть при легких прикосновениях. — Прекрати, — холодно приказал Отто, но его лицо все так же сохраняло спокойствие, — Он будет рад визиту. Уголки губ нервно приподнялись и тут же опустились, когда Алисента наблюдала за безразличием отца к ней: он более не смотрел на неё, вновь погружаясь в работу, всем своим видом показывая, что она может идти. Хайтауэр пошатнулась на месте, едва не запутавшись в юбках, и направилась к себе. Голос лорда-десницы заставил остановиться, замереть и не двигаться: — Надень одно из платьев матери, — Алисента прикрыла глаза, тяжело вздыхая и стараясь не проронить ни одной слезинки.

***

Старая септа, следуя давно заведенным порядкам, после заката отправилась проверять своих воспитанниц и каковы были её удивление и гнев, когда она не застала старшую из них в своей комнате. В тот момент священнослужительница чуть не подняла на ноги всю дворцовую стражу, благо сир Вестерлинг остановил Марлоу. Ему пришлось согласиться отправиться с ней на поиски принцессы, но искать долго не пришлось, ведь Окхарт, сегодня дежуривший у покоев младшей дочери короля, доложил о местоположении девушки и септа Марлоу, растолкав мужчин, вторглась в покои и принялась будить заснувших в обнимку драконьих всадниц: — У вас есть своя комната, принцесса! — вскипев от злости, шикнула она на Рейниру, буквально вытаскивая её из мягкой кровати и таща в сторону двери. Каждая из принцесс рассерженно фыркнула и позволила себе гневно взглянуть на женщину, которая, как казалось, никогда не оставит их в покое. Марлоу, пообещав ещё раз зайти к Нире, захлопнула дверь и вернулась к младшей, гневно — от этого она выглядела смешно — искривила лицо и без остановки стала повторять правила, «которых должны придерживаться все принцессы», пока Лейя терпела пытку в виде расчесывания спутавшихся за кратковременный сон волос. Валейна, скрипя зубами, сидела к ней спиной, обнимая подушку, которую так и хотелось кинуть в надоедливую септу. — Сколько раз я вам говорила расчесывать волосы на ночь... — всё причитала и причитала Марлоу. Лейя хотелось побыть в этот вечер с поистине родным ей человеком, но дурацкие порядки и дурацкая септа ей помешали, из-за чего она очень злилась: неужели в день похорон матери от неё не могут отстать и дать ей оплакивать покойную, как полагается? «Почему другие могут, а я нет?» — испытывая разочарование, подумала про себя Таргариен. Наконец, старуха отложила прочь гребень, и Валейна быстро встала с кровати, надеясь, что она не придумает ещё что-то, и направилась в сторону выхода. — Куда вы, ваша светлость? — хватая ту за белые рукава, спрашивает септа. Лейя оборачивается и, смотря на неё своими сапфировыми глазами, заявляет: — К отцу, — её голос звучит холодно. — Семеро! — восклицает Марлоу, — В такой поздний час? Нет-нет, я никуда вас не отпущу, — заявляет священнослужительница, — Давайте помолимся Неведомому за вашу матушку, вам станет лучше. Сребровласая втягивает в нос воздух и шумно и протяжно выдыхает, следуя по пятам за воспитательницей, что ведёт её к закрытому окну. Септа опускается на колени, сложив руки для молитвы и ожидает того же от Лейи, что, к слову, терпеть не может такое почитание новых Богов. Она верит в богов Древней Валирии.

***

Визерис ненавидел себя за все страдания, что причинил любимой Эймме: за тяжкие роды, принесшие им, к милости Богов, двоих дочерей, за пошатнувшиеся здоровье, за траур, что она носила почти каждый год оплакивая их детей, за то, что убил... Эймма, ослабленная после родов, всё чувствовала и, несмотря на затуманенный разум после макового молока, все поняла, когда в руках мейстера мелькнул серебрянный нож: она крепко сжала его руку, умоляла, кричала, призывая отказаться от подобной идеи, пыталась вырваться из рук служанок, что с трудом сдерживали её. Её крики полные боли эхом разносились в покоях, каждый раз заставляя всех вздрагивать. Кровь, хлынувшая с большой силой, заставляя служанок, в особенности молодых девушек, отворачиваться и хмурится, надеясь больше не увидеть подобное — вид вспоротого чрева не самое приятное, что можно увидеть. Позже Меллос признался, что вследствие протестов Аррен, кроме утробы пострадали и другие внутренние органы — что-то случайно зацепили, что-то мешало достать ребёнка — из-за этого она испытывала боль сильнее. «Она умерла от боли, а не от потери крови». Завернув маленькое золотое кольцо Эйммы с гравировкой фамильного герба Арренов — луной и орлом — в белый платок, вышитый ей же, король отложил сверток в сторону. Когда в дверь постучали, Визерис разрешил войти. Райам Редвин, лорд-командущий, первым вошёл в королевские покои. За ним высоким, одним из лучших рыцарей своего времени, король замечает рыжую макушку. — Леди Алисента Хайтауэр, ваша милость, — докладывает рыцарь, отходя в сторону, пропуская в апартаменты девушку и уходит оставляя их одних. Рыжеволосая делает неуверенный шаг вперёд и колеблется под взглядом государя. Ей снова, по привычке, хочется изгрызть свои пальцы в кровь и провалиться сквозь землю, но тяжёлая книга в её руках не позволяет совершить подобное. Она приседает в поклоне и опускает голову. — Чего тебе, Алисента? — спрашивает Визерис, глядя на подругу своей дочери. Он знал Алисенту ещё маленькой девочкой, но теперь перед ним стоит взрослая красивая женщина, очень похожая на свою покойную леди-мать, так же некоторое время проживавшую в Красном замке. — Я решила зайти проведать вас, ваша милость, — она нервно проводит рукой по корешку, — Принесла книгу. Это моя любимая. Я знаю, как вы увлечены историей. Она смотрит на модель старой Валирии, выполненную частично лучшими мастерами, частично самим королем из белого камня — любимый проект Визериса, рядом с ним разложены старые книги и карты — исследования и описание первоначального дома Таргариенов. — Ты так добра, — кивает Таргариен, вновь погружаясь в работу. На этот раз он возится с фигуркой дракона. Тихо шурша складками темно-зеленого платья, девушка опускается в свободное кресло и откладывает тяжелую книгу в сторону. Оба ощущают неловкое молчание повисшее в воздухе. — Когда умерла моя мать, все говорили со мной какими-то загадками, — вспоминает Хайтауэр, — А мне просто хотелось услышать слова сочувствия, — её голос дрожит, и рыжеволосая решается посмотреть на короля, — Мне так жаль, ваша милость.

***

Деймон поднес кубок к губам, отпив вина, и отвернул лицо, предпочитая не обращать внимания на своих развеселевшихся – всего-то стоило приказать шлюхам задрать юбки, а лучше их сбросить — солдат. Он допивал второй кувшин, пока за спиной веселились и гудели защитники столицы, пришедшие сюда за удовлетворением своих желаний. Возможностей у них сегодня была масса, ведь весь бордель выкуплен командиром в их пользование; это заведение было лучшим в Красной Гавани, следовательно, самым дорогим, но Таргариену не стоило заботиться о золоте, да и он предпочитал серебро. Да, его племянницы, хорошенькие на личики девочки, каждый раз вставали перед его глазами, а опьянение только усиливало эффект: он закрывал и открывал глаза, и в первые несколько секунд ему казалось, что они здесь, сначала сидят на против, а после перебираются к нему ближе и обвивают его точно змеи. Мисария, вновь облаченная в белое платье на тонких бретельках и с многочисленными вырезами, быстро, минуя всех посетителей на своём пути, подошла к принцу с новым кувшином и поспешила заполнить его кубок до краев. — Благодарю, — хрипло сказал Деймон, чувствуя напряжение в паху. Белая пиявка, заметив его задумчивый вид, наклонилась ближе, позволяя себе положить руку на его плечо и несильно сжать, и улыбнулась: — Ты снова единственный наследник, — Деймону захотелось усмехнуться. Да, трон одна из заветных мечт, но с годами отошедшая на второй план. Теперь он невольно представлял себя Эйгоном Завоевателем: на Железном троне с двумя жёнами, только не сестрами, а племянницами, — Может выпьем за наше будущее? — налив и себе напиток, Мисария обратилась к залу. — Тихо! — воскликнул подручный Деймона, разлекавшийся со шлюхой из Эссоса, призывая всех замолчать и на время отвлечься от развлечения, — Ваш принц будет говорить! — никто не хотел прерываться и тогда мужчина гневно крикнул, — Тишина! Деймон все же усмехнулся, вставая со своего места и отвлекаясь от вина. — Король и совет всегда сожалели о том, что я наследник престола, но вопреки их мечтам и молитвам меня не так легко заменить, — да, он слышал все разговоры Малого совета, проведённого поздней ночью — как же удобно посторили Красный замок! — Боги дают так же, как и забирают.

***

Возможность находиться весь день под пристальными взглядами септы и служанок, учёба или времяпрепровождение в молитвах равносильно пытке, а охота, предложенная приставленным к ней сиром Тревом, помогла отвлечься, пусть и не заглушила боль потери и тоску по матери. Вряд ли что-то сможет заглушить её. — Хороший улов, ваше величество. — Благодарю, сир Окхарт, — девушка кинула короткий взгляд на телегу с тушами диких животных: несколько зайцев и крупных уток, пойманных у королевского озера, и главная цель сегодняшней охоты — олень, случайно замечанный в лесах егерями, — Надеюсь, я не сильно утомила вас? — Для меня честь служить вам и дому Таргариен, — его голос звучал сдержанно, на слух немного грубовато. Как и многие рыцари, Трев крупный мужчина — высокий, широкоплечий и жилистый. Имеет темно-синие глаза и тяжелый лоб, на голове только бахрома тёмных волос, и коротко подстриженная борода на большой челюсти. Лицо напряжено, щёки впалые, губы тонкие и бледные, — Стойте! Крепко сжав поводья, Лейя потянула их на себя, вызывая недовольное фырканье своей кобылы, устремила взгляд на дорогу и позволила себе вздохнуть с облегчением, услышав топот копыт только одной лошади. — Дядя, — улыбнулась Лейя, узнавая таинственного всадника. — Племянница, — кивая, произнес Деймон. Теперь он смотрел на сопровождающего принцессы как-то... выжидающе, — Я сам провожу принцессу. Сир Окхарт хотел возразить, но Валейна его опередила: — Не волнуйтесь, сир Окхарт, я сама доберусь до замка.

***

Траур не может длится вечно, тем более королевский. Отто Хайтауэр не спешил приободрить своего короля хорошими новостями, скорее напротив: — Прежде чем мы начнем, ваше величество, я счёл нужно сообщить вам об одном доносе, — лорд-десница замолчал, обращая все внимание на себя, — Прошлой ночью принц Деймон выкупил один из борделей на Шелковой улице, чтобы развлекать капитанов городской стражи и своих друзей, — лорд из Староместа заметил, как Визерис сжал кулаки и как напряглись его челюсти: он явно не одобрял подобные поступки в день скорби для всего королевства, собственно, как и Рейнира кинувшая на десницу взгляд полный гнева и обиды на дядю, — Он выпил за принца Бейлона, назвав его... — Отто сделал паузу, — «Наследник на день». Принцесса застыла неподалёку от главного стола, высоко поднимая голову, стараясь показать всем свое хладнокровие и спокойствие в данной ситуации, как и полагается члену королевской семьи, но не смогла сдержать гневного взгляда, как и отец, злившийся с каждым словом все больше и больше. Они не смогут просто так простить пренебрежение памяти королевы.

***

Скрип колёс телеги затих и сребровласая спрыгнула с лошади, и подошла ближе к дяде, успевшему привязать своего скакуна к ближайшему древу, и невольно повела плечами под его изучающим с ног до головы взглядом. Она делает то же самое: пытается завязать узел, но Деймон аккуратно, чем удивляет девушку, убирает её руки и делает все сам, проверяя на надёжность крепления, ведь если лошадь чего-то испугается и убежит в чащу, добираться до замка будет трудно. — Удача, что ты здесь, — хрипло прошептал Таргариен, надеясь, что она не услышит его. Валейна постаралась сохранить спокойствие: — Но я не смогу задержаться надолго. Порочный принц понимающе кивнул — вполне естественно, если после долгого отсутствия дочери, Визерис пошлёт гвардейцев искать её по всей столице, что было бы весьма некстати. — Нам нужно поговорить, — её светлые брови дернулись вверх: «Поговорить? Но... о чём?». Заметив её удивление, Таргариен хмыкнул и сделал шаг к ней на встречу, — Ты же взрослая девочка, — щеки принцессы вспыхнули, — Ах, Лейя, Лейя, — прошептал Деймон, склоняясь к её уху, — Сможешь распустить волосы? Подобной просьбы Валейна ожидала меньше всего, но рука сама потянулась к темной, туго заплетенной ленте, в то время как дядя обошёл девушку, оставаясь за спиной, и осторожно и ловко стал вытаскивать из прически шпильки и заколки, засовывая их за отворот своего дублета. Вскоре густые серебристые волосы шелковистым водопадом заструились по девичьей спине, некоторые пряди упали на лицо, и Лейя, встряхнув головой, отбросила их назад. За этим последовал страстный стон, сорвавшийся с уст принца. Дочь короля вздрогнула, услышав шорох за своей спиной и быстро обернулась, наблюдая за тем, как дядя, мгновенно скинув с себя чёрный плащ из лучшей ткани, бросил его на землю к её ногам. — Сядь рядом! — приказным тоном заявил Деймон, похлопывая на свободное место рядом с собой. Мужчина не знал, как сумел сдержаться и громогласно не потребовать: «Ляг со мною!». Принцесса прикусила нижнюю губу, мысленно успокаивая себя тем, что он просто желает поговорить и так ему удобнее. Лейя осторожно опустилась на краешек плаща, подтянула к груди колени и обхватила их руками. Сребровласую пробила лёгкая дрожь, когда Деймон начал гладить её длинные волосы, и вскоре она почувствовала, как его пальцы проникают сквозь пряди, касаются сначала поясницы, а после шеи. — Ты выросла, — развеивая тишину сказал Таргариен, — И наверное стала смотреть на жизнь под другим углом... Как и на меня. Девушка широко раскрыла глаза, прекрасно понимая о чем он. «Неужели заметил?» — хотелось провалиться сквозь землю. Деймон повернул Лейя к себе, обхватил одной рукой за плечи, а вторую положил на затылок и притянул к себе: — Моя маленькая племянница, влюбилась в меня, — прорычал прямо ей в губы порочный принц. И совершенно неожиданно Деймон наклонился вперед и поцеловал Лейю — горячо, крепко, яростно, изливая свои страсть и вожделение, взращенные в томительном ожидании момента. К большой радости она старалась отвечать, пусть и не сразу. Принцессу так ловко и нежно уложили на плащ, что сребровласая мгновенно оказалась под ним, и его рука потянула за одну из штанин, желая избавиться от ненужной ткани, чего никак не могла допустить Валейна пришедшая в себя: упершись ему в грудь ладонями, она мягко его оттолкнула. — Лейя! — умоляюще выдохнул Деймон, пытаясь схватить её за рукава одеяния. — Нет, — ровным тоном произнесла принцесса, хотя на самом деле хотелось накричать на него. Как он посмел? — Нет, я не лягу с тобой: я не одна из шлюх в Шелковой улице. — Минуту назад ты была не против! — Я не могла даже помыслить о подобном: что ты решишь...! — она замолчала, с трудом сдерживаясь. Деймон усмехнулся: — Трахнуть тебя? Сердце бешено забилось и она резко отодвинулась от него со словами: — Нет, нет, нет! — голос срывался на крик. — Да, — возразил Таргариен куда более властно, чем прежде, — Клянусь, я не причиню тебя вреда, я дам тебе свою любовь. Позволь мне обладать тобой и все Семь королевств будут у твоих ног. Я возьму тебя в жёны, будем только мы! Порочный принц лег на девушку всем своим телом, подминая под себя, и тогда Валейна отвернула лицо, но продолжала ощущать его страстные поцелуи у себя на шее, на груди. Ей было стыдно, ведь она, признаваясь самой себе, была готова сама кинуться в его объятия, прижаться ближе, но гнев был сильнее: пусть он и пытается сделать все нежно, возможно, с любовью, но как? Прижимает к земле, словно безродную девку! И не выдержав более, она находит рукой его кинжал на поясе и быстро вытаскивает, отталкиваясь со всей силы от себя. Она поднимается на ноги и отходит назад, прижимаясь к древу, направляя на него лезвие, пока Деймон усмехается. — Ты не сможешь убить меня, – говорит принц, — Опусти кинжал, племянница. — А я и не убью тебя, — и прижимает резким движением оружие к своей шее, — Я убью себя! Деймон застывает, не зная, что и ответить, но вскоре на его устах появляется усмешка. — Притворство! — Ты так думаешь, дядя? — спросила девушка, сильнее прижав лезвие ближе, — Я так не думаю. И ещё немного. И на её шее открывается маленькая рамка, из которой тонкой струйкой вытекает кровь, за чем с ужасом наблюдает Деймон: — Нет! — Уходи, — говорит Валейна, — Уходи или я убью себя. — Лейя... — Я убью себя, но не стану шлюхой! Порочный принц молчит, взволнованно смотрит на возлюбленную, что готова причинить себе вред. Нет, подобного он допустить не может. Таргариен опускает руку и тихо выругался, пока его взгляд наполнился гневом. — Твоя взяла! Кинжал оставь себе, девочка! — и быстро удаляется к своему коню, не бросая на девушку и взгляда. Валейна тихо всхлипывает, когда топот копыт становиться всё тише, и не сдерживает слез душевной боли. Она отстраняет кинжал от шеи, поджимая губы, и обнимает себя за плечи, что дрожат от сжирающего её разочарование в любимом человеке. Как он мог с ней так поступить?