Twins bound to death

Разноцветные рожденственные шары с узорами и стразами, нарисованные на них леди с корсетами и причёсками, держащими веера лежали в дальнем ящике на дне подавала. Хайд вытаскивает ящик с вином 50-летней выдержки. Аромат вин такой выдержки настоящая экспансия сенсорных восприятий. Рядом ударяя боком ящика об ящик с лекарствами, что принято хранить в холоде. — Осторожно. Ничего больше не задень. Эдвард махает рукой на это. — Я даже не сильно задел. Снег переливается за окнами от света свечей в шестипалом канделябре, стоящем на подаконнике. Небо чёрное, земля белая. Газовые фонари стоят в ряд, освещая улицу. В доме темнота и лёгкий мрак от зажённого камина в гостиной. Ель красуется посередине комнаты, с осыпавшимися иглами на светлом ковре. Пышная, высокая, стремящиеся в потолок олицетворением надежды, веры и света—пятиконечной звездой. Ель украшена остролистом, омелой и свечами, ёлочными шарами и игрушками из стекла, принесённых из подвала. Хайд с Джекиллом вешают на на неё последнее украшение— яблоки. Джекилл с утра отправляется на встречу с Аттерсоном, с личным письмом и открыткой. Разыгравшиеся кот упал вместе с елью. Побив стеклянные игрушки, напугался, поджал хвост и пулей выскочил из гостиной. Хайд решил отправить в магазин за новыми игрушками Ванессу, что помогала с готовкой. У слуг выделенный выходной в честь рождества. Особняк пуст, завывает сквозняком. — Возьмите деньги и сходите за новыми шарами, купите такие же, вам ясно? Девушка кивнула, взяв из когтистой руки несколько соверен. Отправив девушку с дворецким, отказывавшегося от выходного. Эдвард не успевает до конца пройти лестничный пролёт как слышит со второго этажа стук в дверь. Хайд хромая по лестнице, подходит к входной двери с переливающемся витражом, на котором с уличной стороны, тёмным, круглым пятном висит венок Адвента с золотым колокольчиком. На выступах ажурных молдингов блестит мишура. В дверь настойчиво стучат. Полурослик открывает дверь на цепочке. Видит перед собой рыжеватого мужчину. Цилиндр, трость как положено знатным людям. — Добрый день. Я мистер Ричардс, я хочу задать вам пару вопросов. — он натянуто улыбнулся. — Добрый день. Доктора Джекилла сейчас нет дома, так по каким вы вопросам? — Я лично к вам, мистер Хайд. Генри мой бывший одноклассник из университета академических наук. Он рассказывал мне об эксперименте и когда он пропал, я подумал, что его эксперимент всё же удался. — Какое я отношение имею к его научному труду? — равнодушно спросил Эдвард. Ричардс ухмыльнулся. — Ну не стоять же мне на пороге, впустите и поговорим. Хайд сняв цепочку с двери, пустил гостя. — Что с вашей ногой, почему вы хромаете? — Ричардс прошёл вперёд, рассматривая украшенные как положено внутренности дома. Побитые игрушки, лежащую ель. — Не правильно сросшиеся перелом, мистер Ричардс. — Эдвард нахмурился, чувствуя, что этот разговор не приведёт к добру. — А я так не считаю, Джекилл снова где-то нарпортачил? Да, у него есть склонность к нетерпению. — Возможно. — Хайд смягчился, сменив презрительный взгляд на спокойный с капелькой холодного дружелюбия. —Вы, получается, у нас не от бога и не от дъявола... Чтож, Вы горды, грубы и давольно вспыльчивы, при любых угрозах становитесь неконтролируемым зверем. Или когда за кем-то другим, я думаю, вы понимаете о ком я. Я подговорил человека следить за вами, а затем поджечь ту рухлядь, кою вы зовёте домом, чтобы проверить вас на прочность и страх, наблюдение показало, что что-то в вас всё же есть человеческое. Я тоже сдедил за вами, мистер Хайд. У вас прекрасное чутьё. А ещё прекрасная говорящая фамилия. Хайд сдержался от въевшегося в его лицо постоянного оскала, предназначенного чужакам. — Я знаю, что вы не сын Джекилла, верно? Не его брат. Вы даже не похожи, хотя... У вас в лице есть что-то общее, к примеру, нос... Да... Но горбинка только у вас, её сразу видно. Я долго рассматривал ваше фото. — О каком фото вы говорите? — Я знаю, что вы не совсем человек, мистер Хайд. Мистер Тресман рассказал многое о вас, да с таким вдохновением, чем, вот не могу понять, его так зацепил жестокий убийца? Гость хватает Эдварда под локоть. —Да, что, чёрт возьми, вы себе позволяете!? — Я хочу знать, о последвиях эксперимента, и то, как вам удалось разделиться и выжить. — произнёс Ричардс угрожающе— низким тоном, приблизив своё лицо к лицу маленького человека. Кривые губы тронула лёгкая улыбка. — Я кажется знаю, что вам может помочь. Идёмте за мной, вещи можете взять с собой, вы все равно здесь не надолго. Мистер Ричардс кивнул в спину уходящего Хайда. — Вы так добры, мистер Хайд. — Ричардс отметает все предостережения мистера Тресмана насчёт опасности его проводника к тайным знаниям, списав это на способность преувеличивать, он близко к подробно раскрытой правде! Что может быть ещё лучше, чем постигнуть неизведанное? Мистер Ричардс представлял собой человека завистливого. Чёрная зависть была его атрибутом, зарождаясь в сердце, она поглащая с головой прожигая нутро. Он был хвастуном и черес чур любопытным, этакий ходячий тип, который везде как затычка в бочке и всем указывает как нужно правильно жить. Ричардс видит перед собой красную дверь. Входит, видя перед собой лабораторию, не набравшись терпения опережает Эдварда, не обратив ни малейшего внимания ни на ключ в чужой руке ни на звук щелчка. Мужчина оглядывается, взгляд натыкается на раздроблённую плитку на полу. Проходит к столу со стеклопасудой, поднимая взгляд на рисунок, приколотый к стене. Эдвард резко ломает ему ногу, улыбается, когда слышит хруст и пронзительный крик, обходит мужчину стороной, внимательно наблюдая. — Что за чёрт! — он пытается отползти от того. Свет из окна, со стороны сада приникает в мрачноватую лабораторию, ложась холодными белыми полосами на белую плитку, делая её ещё холоднее. — Что же вы, мистер Ричардс, уже всю смелость растеряли? — На лице мелькает предвкушение чего-то сладкого и манящего, чего-то черес чур жестокого. Хайд приподнимает трость, чтобы нанести удар и наносит его. Чужие руки, ставшие защитой головы не помешали удару сломать их. Хруст не смеет его остановить. Даже попавшая на лицо кровь. Мужчина покалечен, но ещё жив, пытается ползти к двери, Эдвард следует за ним, достигает его расколом головы. Холодно осматривает труп, окровавленного себя в ростовом зеркале. Джекилл застаёт Хайда, спокойно курящего, совсем не скрывающего последствия убийства. Грубо отправляет его смывать с себя чужую кровь и переодеваться, засекает время до возвращения мисс Гилт и дворецкого. Запирает лабораторию, гости вот-вот прибудут, он не успеет убраться. «Чёртов Хайд» — он думает про себя. Спускаясь на первый этаж, учёный слышит звук текущей воды, страется себя успакоить, примеряет перед зеркалом гостеприимную улыбку. Мисс Гилт проходит в дом, с коробкой новогодних шаров под боком, отряхивает обувь на пороге, прикрывая за собой дверь. На щеках красный румянец от уличного мороза, белизна света слепит из окон. Эдвард наблюдает как Ванессе помогает Пул, который нёс коробку побольше, слышит её благодариение, спускаясь с лесницы. Коробка с родженственскими вещицами стоит на столе. Хайд ложит руки на надболдашник трости, спокойной наблюдая. — Здравствуйте, мистер Хайд! Я купила, что вы просили. Шары ещё остались? — Нет, он все разбил. — И вы викините его на улицу? — сожалением спросила девушка. — Нет, не выкину. Толстый кот, виновник побитых шаров на ёлке тут же прибежал и потёрся об ноги Хайда, словно извиняясь. Эдвард разбирает коробку, Ванесса садиться на корточки гладя холодной рукой рыжую шёрстку. Ель вновь наряжена. Под ней рядом с деревянной крестовиной лежат подарки от гостей в красивой обёрточной упаковке. Стол усыпан празничной едой. На середине рожденственский пудинг, пропитанный спиртом с сюрпризом внутри. Ванессе попадает кольцо, значит гадание показывает на скорое замужество. Хайд не удерживается от некультурного смеха, прикрыв улыбку фужером вина. За весь ужин Генри не сводил строгого взгляда с Эдварда, что спокойно пил вино из фужера, отвечая своему создателю тем же взглядом. Время близиться к бою курантов. Джекилл произносит рожденственный тост, приподнимая заполненный вином фужер вверх, и только один мистер Хайд не чокается фужером с гостями. В развёртывании подарков ему попадается стеклянный шар, заполненый водой и блестящим искусственным снегом, которым облепило одинокий готический, шпильный мини-особняк. Мисс Гилт выбрали водой в жмурки. Её раскрутили и пустили ловить. Смех и топот людей помогал Ванессе ориентироваться. Две подвыпившие, краснощёкие девушки со смехом повязали тёмную ленту на глаза хозяину дома, обозначая его водой. Хайд спрятался на шкафу с бутылкой вина, во время пряток и никто даже не обратил внимание на подставленную стемянку к боку шкафа. Габриэль Аттерсон так его и не нашёл. *** Джон проходит в кухню, грязная пасуда уложена горой на столе, бардак, у стола стоят и валяются пустые бутылки из-под вина. Джон натыкается на одну у своих ног, что гулко откатывается, ударяясь об ножку стола. Генри-эдварда нигде нет. Аттерсон проходит в спальную комнату, обойдя весь дом в поисках виновника бардака. Заходя в комнату, он видит спящего на кровати хозяина дома. Перевязанная, будучи покалечанная рука об множественно разбитых зеркал висит на полу. Джон осматривает комнатку и распахивает плотные шторы на окне, обращая внимание на разбитый уголок стекла и расходящиеся трещены. Луч солнца скользнул по лицу спящего, Эдвард-Генри поморщился, приподнял голову, стараясь прикрыть глаза рукой. Похмелье ударило в голову и он снова прилёг на подушку. Аттерсон хватает его за грудки, тряся: Просыпайтесь! Просыпайтесь же! Кому я говорю, что вы тут устроили, мистер Хайд!? Эдвард пьян, плохо соображает, молча смотрит на адваката. Габриэль рывком поднимает его с кровати, но его ноги не слушаются и мистер валиться на пол со смехом. Джон набирается терпения, снимает пальто, откинув перчатки на стул и с горем пополам отводит Эдварда-Генри в уборную, закинув его руку через свою шею. Мистер скатывается на пол по стене. — Эдвард, очнитесь же!! Оставить вас одного нельзя... Как же можно было так напиться?! — ворча Аттерсон растёгивал пуговицы на пальто Хайда, что не оставлял это без сопротивления. Махал руками, что-то говорил заплетающимся языком. — Быстро под душ! — джон, сняв пальто с Эдварда-Генри, закатав свои рукова рубашки, поднял того за локоть, поставил на ноги, придерживая под струи ледяной воды. Хайд стал жаться в угол, прикрываясь руками от воды, джон льёт на чужой затылок, поднимает их лицо за подбородок. Вода попадает на лицо, Хайд открывает рот, выплёвывая воду, быстро трезвлеет, начав грубо выражаться. Джон ещё держит его под ледяными стуями, чтобы довести до полного отрезвления. Пока что, Джон ищет запасные вещи Эдварда в шкафу спальни, складывая их стопкой на стул. Хайд-Джекилл сидят на полу, под холодным душем, облакотясь виском о стену. Вода быстро сливается в сливное отвертие в полу. К Джону они приходят, обмотав с плечами обнажённое тело большим белым полотенцем, на котором есть жёлтое солнце с острыми пиками-лучами по кругу. Мокрые волосы змеились по плечам, липли к лицу. Апатичный взгляд кольнул в сердце Аттерсона жалостью. Концентрированное зло выглядит как безащитное дитя, дрожащее от холода. Озлобленно наблюдая за джоном, Эдвард поломал всё представление о своей безащитности, он выглядел так, будто сейчас остервенело накинется и разорвёт в клочья. — Мистер Хайд, о чём вы думали? Почему вы не следуете указаниям мистера Тресмана? И где Пул? — Мне стало тесно, — не отводя колкий взгляд от глаз собеседника, Хайд продолжил: не знаю, как описать это чувство. Люди стали меня сильно раздражать. Пулу я дал выходной, точнее Генри... А теперь к вам вопрос, что вы здесь делаете? — Я стучал, звал вас, вы не откликались. Дверь была не заперта. — И вы решили нагрянуть ко мне без каких-либо известий? Джон, оставшееся в доме Джекилла на ночёвку, прошёл в тёмную гостиную, освещаемой на минуту вспышкой молнии. Горящий камин и Хайд-Джекилл в кресле-качалке перед ним. — Почему вы не спите? — Плоховато... — они не отрывали взгляда от огня. — Если вы пришли сюда читать нам тошные нотации, то прошу вас, подите спать, мистер Аттерсон. Джон молча сел в кресло, позади Эдварда—Генри. — Подайте-ка нам плед, вы на него сели. Как вам погодка? — спросил Хайд-Джекилл, укутываясь в мягкий клетчатый плед. Разные глаза неотрывно смотрят на пламя, что оранжевыми языками касалось кирпичных стенок и дарило тепло. Рядом с креслом-качалкой столик, на нём кужевная скатерть и поднос с цилиндрическим белым чайничком с золотой каймой, белый кувшин с молоком и белая чашка на блюдце из того же фарфорового, материнского сервиза. Подле чайника сахарница, ещё одно блюдце с нарезанным на дольки яблоком. Ещё одна бесонная ночь. Хайд вспоминает утро своей ошибки, пытаясь лёгким покачиванием усыпить боль в рёбрах: Эдвард психует, сыворотка не помогает, он утраивает дозу. Хватает жгут на полке, резкими движениями растёгивает запонку на манжете рубашки, что открывается и со звуком прыгает на пол. Закатывает рукав, затягивает жгут выше локтя, втыкает в вену иглу, медленно вводит получившиеся препарат. «Если не проходит через желудок, то через кровь уж точно пройдёт!» После инъекции, Хайд кидает пустой шприц на стол, резкая головая боль пронзила словно выстрел из револьвера, стянув обручем. Эдвард поморщился, почувствовав тошноту, в глазах задвоилось, он опираясь на стену быстро направился в уборную на части коридора перейдя на бег. Он зацепился за раковину руками, заглянув в зеркало. В ушах зазвенело, ноги подкосились, тело рухнуло на пол, он почувствовал ощущения привычных метаморфоз, ударил сжатый кулак об плитку пола, корчась. — Ну же! Давай! Да! — хриплый шёпот. Но что-то пошло не так. Они не менялись местами. Голова стала пуще болеть, в глазах окончательно потемнело, а сознание ускользнуло как песок сквозь пальцы. Первые ощущения были словно после состояния наркоза. Он долго разглядывал потолок. В ушах белый шум. Хайд приподнимается на колени, кровь из носа мелкими каплями капает на белые плиты, он шатаясь поднимается на ноги, подходит к зеркалу и видит ЭТО: лицо поделилось на ровные части, правый глаз полуприкрыт и мистер ничего не может с этим поделать. Не может открыть глаз, ошарашенно он не сводит взгляд со своего отражения, тут глаз сам по себе открылся, свёлся к переноснице. Эдвард отпрынивает на зеркала, падая в ванну за спиной. Выкорабкаясь из углубления, он снова подходит к зеркалу, но уже медленно. Часть лица прикрыта взъерошенными кудрями, он подцепает их, забирая за ухо. Ему не показалось и в первый раз этот ужас. Он умывает лицо от крови, вытирая полотенцем, кидая его в раковину. Пытается успакоить сердцебиение. Они просто метались по комнате, специально задев рукой резное зеркало на тубочке, что упало и разбилось. Эдвард, как и Генри не могут понять, что с ними случилось, побочный эффект? С чего? Нестальбильная формула? Поломка в ДНК? Хайд паникует, врезается в дверной косяк лбом, не замечая препятствия, заторможенно смотрит перед собой в пол. — Мистер Хайд? — Пул обеспокоенно стучит в дверь. — У вас всё в порядке? — Уходи! — рычаще рявкнул Хайд. Эдвард продолжает что-то усердно искать, бросая все предметы на пол. Чернильница упала со стуком, чернила растеклись чёрной лужицей, они задевают её мыском ноги пиная в угол, чёрная паутинка на стене. Всё валиться из рук и они забывают то, что хотели найти. Под руку попадает ещё одно зеркало, его Эдвард остервенело отправляет в свободный полёт в окно. С кулака расшибает себе костяшки на руке от удара по ростовому зеркалу стоящего у стены. Осколки искажают и так сшитое из двух лиц, ставшее одним целым лицо. Хайд отбегает от выпадающих осколков, врезаясь поясницей в стол, тут же хватаясь и потирая её рукой. У него возникает резкое желание выскочить в окно, адреналин закипает в крови, но вместо желаемого, он снимает красный платок со своей шеи, подбегает к окну, захлопывает раму, перевязывая ручки платком, затягивает крепкий узел. Медленно отходит назад, не сводя пристального взгляда с красного узла, ужасаясь своему спонтанному желанию убиться помутневшегося рассудка. *** — Мистер Хайд? — Джон садиться рядом с ним на корточки, слегка тормоша за плечо. Джекилл-Хайд просыпаются, вздрагивают, поднимаюттся на ноги. Левый глаз, глаз Хайда полуприкрыт. — Простите... Джон... — Они подходят близко. — Я и Эдвард... Джон мы одно целое... Прости меня. — миниатюрное тело под контролем Генри и эмоций кидается в объятия Джону. Тонкие руки, обхватывают адвоката, тот впал в ступор. Маленькое лицо прижалось к чужой груди, слыша стук сердца. Габриэль отвечает на объятия. Он скучал по другу. Он обнимает Генри, пусть даже и так. Вскоре, голова медленно поднимается вверх, не отводя не понимающий взгляд они отталкивают Джона от себя, отходят, Эдвард хватает лежащий рядом осколок от разбитой колбы, трясущейся рукой напрявляя её на Аттерсона, отходя назад. — Не прикасайтесь ко мне! — Вы сами меня обняли, мистер Хайд. — он выставил ладони перед собой, показывая свою безооружность. — Ложь! Вы подняли меня с пола?! - дрожащая рука указывает ровно на грудь. — Карманы! Выверните карманы! Джон послушно показывает Хайду карманы своего пальто. Эдвард протёр лицо ладонями. Память постепенно приходила к нему. Он вспомнил, как сам пришёл сюда, ждал пока ванна наполнится водой, задремал, обезболивающее наконец подействовало. — Сколько сейчас время!? Аттерсон достаёт из кармана полосатых брюк часы и смотрит на них. — Пол десятого ночи. Хайд- Джекилл выходят из уборной, направляясь в лабораторию. Им положенно выпить лекарство выписанное врачом. — А если у вас получится? — Скажите мне честно, вы умеете летать? — Эдвард-Генри обошли адвоката, что возмущенно, с не пониманием посмотрел на них. — Я тоже не умею. Сегодня мы ночь не спали, так что можем ненароком взорвать что-нибудь. — Они обходят стол, упираясь на трость, под прикрытыми, уставшими глазами залегли глубокие тени. Эдвард подходит к камину, что-то поворошив в горящем жерле металлическим концом тонкой трости, горящие, святящиеся красным, чёрные угольки выпрыгнули на пол, догорая прежде, чем полностью не почернеть. Хайд-Джекилл присели на корточки, взяв со стола тряпочку, осторожно обернули треснувшее, накалённое стекло. Положили его на стол. Стеклянный сосуд выскользнул плавным движением вместе с тряпкой из покалеченной ладони. — Что это? — Джон, протёр моноколь, поставил его на место. — Это стекло? — Да, оно. Недоготовленная сыворотка, не можем добиться нужного цвета и кондиции. — Сегодня воскресенье. Приглашаю вас на ужин в мой дом. — Я не Генри, если вы ещё не убедились в этом. — поддев пробку концами ногтей, та со звуком поддаётся, выпрыгивая в ладонь. — Это для вас, вам же во благо, мистер Хайд. Хайд ухмыльнулся. — Джекилл тоже так говорил... — Грубый, рычащий голос стал постепенно смягчаться. Эдвард меняет свой сиплый голос на сиплый голос Генри, не обращая на это ни малейшего внимания. Отводит глаза, порадирует. Играет роль. — Мистер Хайд это только вам на пользу пойдёт, если вы сейчас пойдёте отдыхать, а я незаметно заберу контроль себе обратно, а давал-то от силы часа два. — Он выпивает из склянки немного лекартва, морщась. — Это вы сейчас.... Но Аттерсона прерывают вмахом руки и кислым выражением лица. Мимика, жесты, развитая красноречивость и память о выученным французском — всё у него было от Генри. Чем больше Джон проводил с ним времени, тем больше замечал это. *** В приступе ярости Они хватают под рукой склянку с белым восковым веществом желтоватого оттенка и кидают рывком в горящий камин. Треск стекла. Камин и его очертания резко залил ослепительно-белый свет. Белый фосфор вступил в реакцию с кислородом. И светит солнце. Они замирают, округлив глаза, что тут же заболели от отрезвляющей белизны, что напомнила им об взаимодействии химической реакции и её последствиях. Белый дым клубами вырывается из пламя, растворяясь в оранжевых языках одной могущественной стихии природы. Лабораторию заполонил чесночный запах, они хватают тряпку прикрывают нос с ртом, быстро открывают окно и стараются как можно быстрее покинуть помещение. Горящий тетрафосфор пирофориться и весьма ядовит.