into your fate

Чонгук стоял перед дверью своей квартиры, его пальцы крепко сжимали дверную ручку. Он чувствовал, как внутри закипает раздражение, накопленное за день — больничный запах, холодные слова того парня в саду, ещё не затянувшиеся раны на ладонях. Всё это смешалось в одну угрюмую массу, но стоило ему услышать едва различимые всхлипы из-за двери, как вся злость мгновенно сосредоточилась в одном направлении. Ён. Он распахнул дверь, и первое, что увидел, — это его младшая сестра, свернувшаяся комком в углу комнаты. Её тонкие плечи вздрагивали, кулачки были сжаты, словно она пыталась подавить рыдания. В тусклом свете лампы её длинные тёмные волосы блестели, а по покрасневшим щекам текли крупные бусины слёз. — Ён? — голос Чонгука был напряжённым. Девочка резко вскинула голову. Её глаза — большие, наполненные страхом, покрасневшие от слёз — тут же наполнились облегчением, когда она увидела брата. — О... Оппа, — голос её дрожал. Чонгук сделал шаг вперёд, присел перед ней на корточки, стараясь поймать её взгляд. — Что случилось? — хотя он уже знал ответ. Ён всхлипнула, сжав в кулаках подол своего слишком большого свитера. — Папа... Он... Он снова пил... И... — она закрыла лицо руками, стараясь заглушить рыдания. Этот ублюдок. Чонгук сжал кулаки так сильно, что ногти впились в кожу, оставляя на ней глубокие полумесяцы. Боль тут же вспыхнула ярким пламенем, но ему плевать. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Он чувствовал, как кровь закипает в венах, заполняя его чистым, необузданным гневом. Как этот мерзкий пьянчуга посмел? Как он мог даже подумать о том, чтобы поднять руку на ребёнка? — Он ударил тебя? — голос Чонгука был ледяным, не знающим возражений. Ён замотала головой, продолжая всхлипывать. — Н-нет... Но он кричал... Он швырнул бутылку... Она разбилась рядом со мной... Оппа, я так испугалась... Всё внутри Чонгука сжалось. Эта девочка... Его младшая сестрёнка, самое дорогое, что у него есть, сидела здесь, плача из-за того, кто должен был защищать её. Он резко встал и развернулся. В этот момент дверь кухни со скрипом открылась, и в дверном проёме появился он. Фигура отца казалась ещё более жалкой, чем обычно. В поношенной майке с застиранными пятнами, с неровной щетиной и покрасневшими глазами он выглядел так, будто деградация окончательно взяла его в плен. Запах перегара и несвежего табака тут же ударил в нос. — А, вот и ты, — пробормотал он, покачнувшись. — Пришёл наконец, щенок. Где шлялся? Чонгук медленно вдохнул, стараясь подавить бешенство, но пальцы рук всё равно подрагивали от злости. — Ты снова напился, — его голос был глухим. — И начал срываться на собственной дочери. Это уже переходит все границы. Отец скривился, словно слова Чонгука его оскорбили. — Срываться? Да что ты вообще знаешь?! — его голос был хриплым, пропитанным ядом. — Я... я тут, блядь, стараюсь, а вы, неблагодарные... — Стараешься? — Чонгук усмехнулся, в его голосе звучала опасная насмешка. — Ты называешь это «стараться»? Сидеть весь день с бутылкой и вести себя, как последний отброс? Отец сделал шаг вперёд, покачнувшись. — Смотри, как разговариваешь, сопляк... — невнятно пролепетал он, пока его голос заплетался. — А ты смотри, что ты делаешь. Ты чуть не напугал Ён до чёртиков! Ты вообще понимаешь, что мог её ранить?! — Ой, драматизируешь! — он махнул рукой, будто отмахиваясь от комара. — С ней всё нормально. Чего она вообще ревёт? Разнюнилась тут... Чонгук почувствовал, как его терпение трескается по швам. Этот человек — не отец. — Если ты хоть пальцем её тронешь, я тебя прибью, — его голос был настолько холодным, что в комнате стало неуютно. Отец на секунду замер. Потом фыркнул. — Вот как? Прибьёшь меня, да? Ты, малявка? — он сделал шаг вперёд, но Чонгук не двинулся с места. Впервые за всё это время он почувствовал, что больше не боится. Он вырос. Отец больше не был гигантом в его глазах. Теперь он видел его таким, какой он есть — слабым, разрушенным, ничтожным. — Убирайся, — ровным голосом сказал Чонгук. — Ложись спать. Если ещё хоть раз увижу слёзы Ён, клянусь, ты пожалеешь. Мгновение они смотрели друг на друга. Потом отец фыркнул и, буркнув что-то нецензурное, развернулся и шатаясь ушёл в свою комнату, хлопнув дверью. Чонгук стоял ещё несколько секунд, слушая, как где-то за стеной он заваливается на кровать, а потом в доме воцаряется тишина. Он выдохнул и провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Развернувшись, он увидел, что Ён всё ещё сидит там же, тихо наблюдая за ним. Чонгук подошёл и сел рядом, обняв её за плечи. Она мгновенно прижалась к нему, уткнувшись носом в его футболку. — Прости, — тихо сказал он, гладя её по голове. — Тебе не должно было быть страшно. Ён крепче сжала его рубашку в маленьких пальцах. — Ты не виноват, оппа... Но Чонгук всё равно чувствовал, что виноват. Что он должен был защитить её лучше. Он крепче обнял сестру, решив для себя: он не позволит этому повториться. — Всё, Ён, хватит плакать, — мягко, но твёрдо сказал Чонгук, всё ещё ощущая нарастающее напряжение в теле. — Иди спать. Завтра будет новый день. Девочка кивнула, устало вытирая глаза. Она выглядела такой маленькой, такой хрупкой, и от этого внутри Чонгука только сильнее закипала злость к их отцу. Но он глубоко вдохнул, стараясь подавить гнев. Не сейчас. Сейчас важнее её спокойствие. Он поднялся с пола, взял её за руку и повёл в её комнату. Кровать была заправлена неаккуратно, на подушке лежал маленький плюшевый кролик с немного потрёпанными ушами. Ён взяла его, прижала к груди и посмотрела на брата снизу вверх. — Ты тоже скоро ляжешь? — Да, только быстро приму душ. Она кивнула, зарываясь в одеяло. Чонгук погладил её по голове, пробормотав что-то успокаивающее, и тихо вышел, закрыв за собой дверь.

***

Бросив на пол футболку и штаны, он встал под прохладную струю воды, выдохнув, когда капли начали стекать по его уставшему телу и отчётливым кубикам пресса. Через мгновение горячая вода забила по коже, смывая не только грязь и следы крови с ладоней, но и, казалось, всю накопившуюся за день усталость. Он опустил голову, позволив воде течь по его чёрным, спутанным волосам, заставляя их прилипать ко лбу и вискам. На загорелой коже блестели капли, скатываясь по мышцам плеч и спины, оставляя за собой влажные дорожки. Чонгук был жилистым, поджарым — в его теле не было ничего излишнего, лишь чёткие, очерченные линии, которые говорили о годах физической активности. Синяки и ссадины на коленях и локтях напоминали о его падениях. Глубокий порез на ладони ещё немного саднил, но боль была привычной, почти родной. Проведя рукой по лицу, он вздохнул и откинул голову назад. Тот парень. Картина всплыла перед глазами неожиданно, словно вода смыла все лишние мысли и оставила только его. Незнакомец с книгой. Холодный, надменный взгляд. Глубокие, таинственные глаза, в которых отражалась пустота. Изящные пальцы, перелистывающие страницы. Почему он так его зацепил? Почему в груди до сих пор оставался странный осадок после их встречи? Чонгук сам не мог этого объяснить. Может, это было то, что он никогда раньше не видел никого похожего? Или то, что его впервые так нагло проигнорировали? Он хмыкнул, смывая пену с плеч. Ладно. Я всё равно его снова встречу. Обязательно. Чонгук выключил воду, встряхнул головой, отгоняя остатки мыслей, и вышел из душа, накидывая полотенце на плечи.

***

Наступила ночь. Лёжа в кровати, он смотрел в потолок, не в силах сразу уснуть. Комната была почти тёмной — только слабый свет фонаря за окном пробивался сквозь щель в шторе, отбрасывая мягкие тени на стены. Дом был тихим. Только приглушённое тиканье старых часов в гостиной нарушало эту тишину, да иногда скрипел пол, когда старый дом оседал под своим весом. Где-то за стеной спала Ён. В другой комнате — его отец. Чонгук выдохнул, прикрыв глаза. День был длинным. Слишком длинным. Завтра. Завтра он снова поедет в больницу. Последней мыслью перед тем, как он провалился в сон, было: А если он снова его встретит?

***

Чонгук не сразу понял, что его разбудило. Сначала это было лёгкое движение. Потом — осторожный, почти неслышный шорох. Он приоткрыл глаза, и тут же заметил силуэт у кровати. — Оппа… Голос Ён был тихим, испуганным. Чонгук тут же сел, мигом просыпаясь. Сон как рукой сняло. — Что случилось? Девочка переминалась с ноги на ногу, сжимая в руках своего кролика. — Я не могу уснуть… Он посмотрел на неё, потом молча откинул край одеяла, приглашая её лечь рядом. Ён быстро скользнула под тёплую ткань, тут же прижавшись к брату. Чонгук тихо выдохнул, обнимая её одной рукой. — Тебе приснилось что-то плохое? Опять кошмар? Она кивнула, прижимая голову к его груди. — Папа… Он снова кричал… Чонгук почувствовал, как внутри всё сжимается. Он прижался губами к её макушке. — Всё хорошо. Это был просто сон. Я здесь. Он не тронет тебя. Ён только крепче сжала его растрёпаную майку. Тишина окутала комнату, только их дыхание было слышно в ночной темноте. Свет фонаря за окном теперь казался мягче, почти уютным. Чонгук почувствовал, как веки становятся тяжёлыми. — Спи, Ён, — пробормотал он, закрывая глаза. — Я с тобой. Девочка ничего не ответила, только дышала ровнее, постепенно засыпая. Чонгук знал, что завтра всё повторится. Новый день. Новый виток этой жизни. Но пока… Пока он мог просто закрыть глаза и забыться в тишине ночи.