Тот, кто погас

— Альбус! Оклик заставил Ала встрепенуться и забегать глазами по полупустому залу кафе. Ариана, привстав на стуле, махала ему от дальнего столика у окна. Альбус улыбнулся и шагнул навстречу, на ходу разматывая шарф. Сестра вскочила, едва не опрокинув кружку, и поспешила его обнять. — Я ужасно соскучилась! — улыбнулась она, сжимая брата в не по-женски крепких объятиях. — Просто ужас какой-то! Садись скорее, мне столько всего нужно тебе рассказать… Альбус опустился на стул, вешая пальто и сумку на спинку. К ним тут же подошел предупредительный официант, выкладывая перед Дамблдором меню. Ариана уже успела сделать заказ и теперь сидела, улыбаясь, грея ладони о кружку горячего шоколада с зефирками. Ал заказал себе кофе и десерт и рассеянно улыбнулся сияющей сестре. — Рассказывай, — велел он, когда официант удалился. — Как дела в колледже? Ариана была младше Альбуса на четыре года и прошлой осенью поступила в Хореографический колледж на балетное направление. Кендра не пустила ее жить в кампус, и сестрица каждое утро вставала в пять, чтобы успеть к началу занятий. Альбус хотел бы взять ее к себе, но это было плохой идеей по многим причинам. Кендра бы ни за что не пустила младшую дочку к нему, хотя, по словам Арианы, давно остыла и пожалела о своем решении выгнать сына из дома. Но конфликт не был исчерпан до конца, и вновь заострившись, привел бы к плачевным последствиям. Вторая и, пожалуй, основополагающая причина заключалась в том, что Дамблдор работал дома. Можно было бы переехать в квартирку побольше, но вряд ли Ариана была настолько нелюбопытной и глупой, чтобы не понять, чем он занимается. Альбус не то, чтобы стыдился стримов — друзья знали, он рассказал им почти сразу, как создал аккаунт, — но при мысли, что сестра проникнет в его недотайну, накатывали стыд и неловкость. Нет, Ариане не стоило рассказывать. — Да ничего, — уклончиво улыбнулась Энни, собирая ложечкой размякший зефир, — Правда связки на ноге недавно потянула, но это мелочи. Производственная травма, ничего серьезного. Альбус нахмурился, строго взглянув на сестру. — Ты ушла на больничный? Сестре даже не нужно было отвечать, он и так знал ответ. Энни с величайшим трудом удалось уговорить Кендру отпустить ее в балет. Она с детства занималась танцами и всегда хотела выступать на сцене, но после скандала с Альбусом мать была настроена категорично. Кендра едва не заставила Ариану бросить балетную школу, грозя, что отзовет оплату. Но и сестра была не из робкого десятка. Она решительно отказалась поступать в медицинский и заявила, что как Ал уйдет из дома и поминайте как звали. К таким последствиям Кендра была не готова и, скрепя сердце, уступила желаниям дочери. Родители платили за дорогостоящее обучение. Ариана надеялась, что со следующего семестра сможет перевестись на стипендиальную программу, но до него еще нужно было дожить. Нагрузка, насколько Альбус мог судить, была просто колоссальной, но и будущее представало перед молодой балериной радужной перспективой — как раз то, о чем Энни всегда мечтала. Так что отлынивать от учебы, пусть и с больной ногой, сестра не собиралась. Просто не могла себе позволить пропустить даже неделю занятий, и хоть Альбус это ужасно злило, но поделать он ничего не мог. — Это правда мелочь, мне почти не больно, — Ариана сделала глоток остывшего шоколада и улыбнулась поверх кружки. — И вообще, о моих делах мы и по телефону поговорить можем. Как ты? Рассказывай! Ал со вздохом скомкал салфетку, переведя взгляд за окно. Как уложить в слова то, что произошло с ним за то время, что они не виделись? Он подспудно побаивался рассказывать о Геллерте, словно произнесенное вслух могло разбить то, что между ними зарождалось. Альбус никогда не был суеверным, придерживаясь принципов прагматизма, но раньше так сильно и не боялся кого-то потерять. — Все по-старому, — неохотно солгал он, — Разве что… Меня хотят взять на выставку. Очень модную и крутую. Если пройду туда, то будет чудесно. Держи за меня кулачки. Ариана подпрыгнула на стуле и тихонько взвизгнула. Альбус польщенно улыбнулся в ответ на ее восторг. — Это же просто офигительно, Ал! — воскликнула сестра, подскакивая на ноги и подлетая его обнять. — Ты обязательно пройдешь, не сомневайся, ты очень-очень талантливый. Я всегда это говорила, а ты не верил… Ух! Расскажу Эйбу — не поверит! — Конечно, не поверит, — хмыкнул Дамблдор, отвлекаясь на официанта, принесшего заказ, — Вспомни, как он отзывался о моих работах. Ариана вернулась на своем место и легкомысленно тряхнула волосами, подпирая подбородок ладонью. — Да брось! Что он понимает? Закопается в свои чертежи с головой и доволен. Нет, я не спорю, толковые инженеры нужны, но, будем честны, у него совсем нет тяги к прекрасному. Альбус фыркнул и сосредоточился на десерте. Беседа потекла своим чередом: говорила в основном Ариана, рассказывая об учебе, о расцветшей на подоконнике в ее комнате примуле, о соседском коте, который повадился ходить к ним и ронять садовых гномов. Обо всем на свете, что занимало ее ясное сознание. Альбус поддакивал, обрадованный, что тяжелое начало разговора позади, испытывая неясный стыд перед сестрой от нежелания обнажать душу. Они всегда неплохо ладили несмотря на разницу в возрасте, но Ал никак не мог отделаться от уверенности, что Ариана — младшая, и ее все еще нужно опекать и защищать. Наверное, он никогда не сможет через это переступить и даже в преклонном возрасте станет проверять, достаточно ли плотной завязан шарф, не замерзли ли у Энни руки. Неожиданно накатило острое желание рассказать ей о Геллерте, поделиться той всеобъемлющей надеждой, что пылала в нем с самой первой их встречи, но теперь Альбус не знал, как подступиться. Не перебивать же Ариану на середине слова фразой: ты знаешь, я тут познакомился кое с кем… Нет, сестра бы не обиделась, но Ал сгорел бы со стыда. Они просидели в кафе пару часов, а когда Ариана спохватилась, что ей уже пора бежать, Альбус вызывался проводить до автобусной остановки. — Ты звони почаще, — сдавленно пробормотала Энни, борясь с концами длиннющего персикового шарфа, что никак не желал нормально ложиться на ее тоненькие плечи. Дамблдор кивнул, прекрасно понимая, — очередная ложь. Чаще звонить он не станет, да и на Рождество в гости не приедет, как бы не уговаривала его сестрица. На улице стремительно темнело. Альбус вдохнул по-осеннему свежий и влажный воздух и слабо улыбнулся, запрокидывая голову к небу. Ариана оббежала его, сделала изящный пируэт, хватаясь за фонарный стол как за опору; звонко рассмеялась. — Пойдем, а то опоздаем. Дамблдор кивнул, протягивая ей руку. Ариана вложила свою тонкую ладонь в его пальцы и ободряюще сжала. В кармане ожил молчавший весь вечер телефон. Альбус чертыхнулся и потянулся достать, надеясь, что звонок от Геллерта, но на экране высветилось другое имя. — Да, профессор? — с тихим беспокойством начал он. — Дамблдор! — рявкнул Финеас, не озаботившись приветствием, — Где вас черти носят?! Альбус удивленно вскинул брови, ловя обеспокоенный взгляд сестры. — Простите, профессор, но я ведь написал вам, что сегодня не смогу. У меня уважительная причина, приехала сестра, и мы могли бы… — Уважительная причина — это кома и смерть! — грубовато обрубил Блэк, заставив Ала вздрогнуть, — А сестры могут подождать. Или вы не хотите участвовать в выставке? Я знал, что нужно было предложить это место кому-то более… Он замялся, подбирая слово. Альбус шумно выдохнул, не дожидаясь, когда Финеас продолжит. — Я мог бы приехать завтра. Или послезавтра. Простите, но это правда было очень важно. И я все еще очень хочу участвовать! Очень! — Никаких завтра или послезавтра! Вы будете у меня через полчаса или наш с вами договор аннулирован, — прикрикнул на него Финеас, сбрасывая звонок. Альбус отнял смартфон от уха и непонимающе уставился на погасший экран. В груди разгоралась тревога. Ариана подошла, заглянула через плечо, осторожно коснулась закаменевшей руки. — Что случилось? — Ты ведь слышала, он так орал, — прошептал Ал, лихорадочно думая, что предпринять. За полчаса он добраться не успеет, разве что, как в детских книжках про волшебников, использует какой-то портал. А Блэк — не тот человек, кто станет угрожать в пустоту. Он вполне способен послать нерадивого ученика к дьяволу. Альбус чертыхнулся и полез вызывать такси. Кружочек поиска лихорадочно мигал, никак не желая подбирать машину. — Может не поедешь? Это было странно, — буркнула Ариана, пряча нос в складках шарфа. Ал вскинул на нее глаза и попытался ободряюще улыбнуться, но получилась какая-то гримаса. — Не могу, Энни, от него зависит мое будущее, — честно признался он, — Помнишь, я говорил о выставке? Ариана кивнула, закусив губу. Уставилась на мигающий значок поиска, гипнотизируя его взглядом. — Ты сейчас отсюда ничего не поймаешь, — вздохнула она, — Может Генри позвонить?.. Альбус покачал головой: Поттер сегодня прогулял пары, отправившись с семьей за город, и вряд ли они успели вернуться. Сверившись с часами, Дамблдор мало что не застонал. Финеас Блэк терпеть не мог опоздания. — Черт! — выдохнул он, закрывая приложение, — Прости, Энни, я… — Все в порядке, я доеду сама. Только посажу тебя на такси, — кивнула сестра. — Да что тебе мерзнуть? Иди, — улыбнулся Альбус, хотя очень хотел, чтобы сестра осталась: ее незримая поддержка придавала ему сил. — Я сейчас, минуту… Дрожащими то ли от холода, то ли от нервов пальцами он открыл контакты и набрал знакомый номер. Геллерт поднял трубку после первого гудка. — Альбус? — голос у него был до странного собранный и слегка отстраненный, и Дамблдор запоздало устыдился своему порыву. — Да, Гел, прости, что беспокою, но у меня просьба… Ты не мог бы меня забрать и отвезти? Мне очень-очень неловко просить тебя о подобном, но я не могу поймать такси, а дело срочное, — выдал он на одном дыхании, чувствуя, как загораются скулы. Ариана пристально разглядывала его лицо, поджав губы. Альбус мимолетно улыбнулся ей, бездумно прикрывая ладонью динамик телефона. Он подозревал, что Геллерт откажется, и ничуть его в том не винил, в конце концов, у него могли быть свои дела, работа. Он не нанимался подрабатывать личным водителем Альбуса. Но спустя два удара сердца на той стороне иллюзорного провода зашуршало, раздался приглушенный щелчок, и Гриндевальд коротко произнес: — Говори адрес или скинь гео. Я постараюсь поскорее. Альбус, задохнувшись жаркой волной благодарности и безумной нежности, быстро продиктовал ему название кафе. Рассыпавшись в дрожащих благодарностях, он отключился и перевел дух, медленно моргая. — Голос приятный, — подвернулась под руку сестрица, о которой он почти успел забыть. Ал ломко кивнул, а следом нервно рассмеялся. — Д-да, — дрожаще ответил он, — И не только голос. — Как-нибудь познакомь нас, — это даже не было вопросом. Ариана проказливо улыбнулась и показала брату язык. — Но ты не думай, номер машины я все равно запишу, на всякий случай. — Энни! Если бы он хотел меня убить, то уже давно бы убил, — засмеялся Альбус. — Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра! — сестра подкатила глаза и строго погрозила Алу тонким пальцем. — Ты успеешь? — Не знаю, — неуверенно ответил Альбус, открывая их с Геллертом общий чат. «Буду через пять минут», внушало уважение, хотя Дамблдор сильно сомневался, что Геллерт и впрямь управится за такое короткое время. Ариана кивнула и прижалась к его боку, заключая брата в неловкие, из-за тяжелого пальто, объятия. — Все будет хорошо, правда, — шепнула она, чмокнув Альбуса в щеку. — И не красней так. Мило, конечно, но выдаешь себя с потрохами… Альбус подкатил глаза и смущенно щелкнул ее по носу. В пять минут Геллерт действительно не уложился, но за семь справился. Альбус думал, что не способен впечатлиться больше, чем в их первую встречу, но, когда у фонарного столба притормозил искристо-синий Порш, коротко мигнув фарами, опешил, зависнув на мгновенье. — Это за тобой? — недоверчиво уточнила Ариана, расцепляя объятия. — Кажется, — неуверенно пробормотал Дамблдор, делая шаг с тротуара. Дверь водительского места распахнулась. Геллерт, в простой черной толстовке, растрепанный, совсем домашний, нетерпеливо махнул ему рукой. — Давай скорей, тут нельзя парковаться. Альбус, спохватившись, коротко чмокнул сестру в щеку и, бросив быстрое «я наберу», забрался в салон. — Куда везти? — сухо спросил Геллерт, начиная перестраиваться. Дамблдор назвал ему адрес и откинулся на спинку сиденья, беспомощно вздыхая. — Сколько у тебя машин? — спросил он тихо лишь бы на что-то отвлечься. — Достаточно, чтобы жить свободно, — хмыкнул Гриндевальд. Альбус рассеянно улыбнулся отсылке, чувствуя, как медленно отпускает давящая грудь тревога. — Ты лучше пристегнись: как съедем на трассу, я прибавлю, — пробормотал Геллерт, входя в резкий поворот, и поймав взгляд Альбуса, добавил, — Мы успеем. Поедем не через центр, там трафика ноль. Дамблдор потянулся к ремню безопасности и не с первого раза защелкнул паз. Перевел взгляд на сосредоточенного Геллерта, набрасывающего маршрут в навигаторе, пока светофор тревожно мигал знаком стоп. На фоне алой кожи салона Гриндевальд смотрелся до странного уместно и органично. А еще — возбуждающе. Будь у них немного больше времени, будь Альбус не так взвинчен… — Что случилось-то? — уточнил Геллерт, вырывая его из мыслей, — Ты по телефону звучал абсолютно потерянным. Я решил было, что кто-то умер. — Прости, пожалуйста, — ощущая густую вину, прошептал Альбус, — Я… меня взяли на выставку, но для нее нужно написать картину. Я занимаюсь с профессором лично, у него в студии, и сегодня написал, что не смогу прийти. Он прочитал, но не ответил, и я подумал… А потом он звонит мне и орет в трубку, что снимет меня с подачи, если я срочно не приеду! Геллерт коротко кивнул, не отвлекаясь от дороги: этого объяснения для него было достаточно. Он маневрировал в густом потоке машин как рыба в воде, ловко перестраиваясь и упрямо выбиваясь вперед. Альбус засмотрелся на его руки, расслабленно лежащие на руле; вздрогнул и отвел глаза. — Прости, что выдернул. Просто мне совершенно некому было… — Если бы я не хотел или не мог, я бы отказался, Альбус, — перебил Гриндевальд, бросая на него мимолетный взгляд. — Согласиться тебе помочь исключительно мое решение и тебе не стоит за него извиняться. — Да, но все равно, я не хотел тебя напрягать, — скомкано пробормотал Дамблдор, принимаясь мять кончик шарфа в ладонях. В салоне было тепло, от сидений шел мягкий жар. Альбус осторожно размотал шарф, складывая его на колени, и расстегнул верхние пуговицы пальто. — Ты меня не напряг. Работать я уже закончил, просто дописывал статью. Это не срочно и может подождать, — пожал плечами Геллерт, — Ты до скольки там? Забрать? Альбус вскинулся почти испуганно: нет, только не это! Мало того, что он уже оторвал Геллерта от дел, так еще заставлять его ждать, пока он закончит — он не настолько сошел с ума. — Нет, что ты! Я поздно закончу. Тебе совсем не обязательно… Гриндевальд так тяжело вздохнул, что Ал осекся, прикусывая губу. — Я кое-что тебе объясню, хорошо? Ты просто послушай, — очень ровным тоном начал Геллерт, на время замирая в потоке машин, пережидая очередной светофор, — Если я что-то предлагаю, значит я взвесил все «за» и «против». Ты можешь не анализировать, пытаясь сделать выбор за меня, а просто сказать да или нет. Понимаешь? Альбус едва заметно качнул головой. — Так, смотри, объясняю на простом примере. Я иду за кофе и спрашиваю у тебя: сделать ли тебе тоже? Я сам хочу кофе и уже взвесил «силы», которые потребуются для приготовления второй чашки. Если бы я не хотел, то промолчал, не задавая вопроса. Это мой выбор: спросить или промолчать. Сделать тебе кофе или оставить тебя без него. Твой выбор ответить хочешь ли ты кофе или иду я со своим кофе к черту. Так понятнее? — Не идешь, конечно, я люблю кофе! — смущенно фыркнул Ал. — Альбус! — со смешком отозвался Гриндевальд, глядя на него из-под ссыпавшейся на глаза светлой челки, — Не прикидывайся идиотом. — Я не прикидываюсь, — вздохнул Дамблдор, серьезнея, — Просто привык жить не в идеальном мире выборов, а в мире нужд и обязанностей. Но я услышал тебя, правда. Спасибо. — Что ж, начнем с малого, — криво улыбнулся Гриндевальд, — А теперь погнали. Если укачает — скажи.

***

К вящему удивлению Альбуса они почти не опоздали к оговоренному времени. Ал схватил сумку, метнулся из машины, опомнился и потянулся к Геллерту через панель и коротко поцеловал в губы. — Спасибо тебе большое, я твой огромный должник, — пробормотал он, смущенно улыбаясь. Гриндевальд фыркнул, тряхнув неуложенными волосами и кивнул в сторону закрытых ворот. — Иди, тебя уже ждут. Альбус выскочил из машины и вскинул голову: в желтоватом мареве подсветки на пороге дома действительно выделялась высокая темная фигура. Неужели профессор вышел его встречать? Альбус нахмурился, набирая код на замке. Шагнул на тропинку, обернулся; Геллерт мигнул ему фарами и медленно выехал с подъездной дорожки. В свете фонарей обтекаемые бока Порше переливались, казалось, всеми оттенками глубокой ночи. Дамблдор завороженно вздохнул и, поправив шарф, зашагал к дому. Финеас прожигал его взглядом, скрестив руки на груди. Альбус поднялся по ступенькам и виновато опустил голову, испытывая одновременно и стыд, и острое неприятие — он ведь написал и предупредил, но отчего-то все равно оказался виноватым. — Я рад, что мы поняли другу друга, — нарушил затянувшееся молчание мистер Блэк, развернулся на каблуках и поманил его за собой. — Кто вас подвез? Альбус расслабившись было, вновь подобрался. Он никогда не афишировал в университете, что предпочитает мужчин, и теперь не знал, как представить Геллерта. С языка едва не сорвалось «парень», но Ал вовремя удержал себя. Непонятно как такой человек, как Финеас Блэк отреагировал бы на чужую не слишком традиционную ориентацию. Двадцать первый век на дворе, но профессор слыл тем еще ретроградом. — Друг, — неуверенно ответил Альбус, на ходу разматывая шарф. Финеас обернулся через плечо, смерил его цепким взглядом. — Интересные же у вас друзья, Альбус. Дамблдора неприятно удивил тон его голоса. Ужасно захотелось огрызнуться, но он сдержал себя, не желая накалять и так без того напряженную атмосферу. Финеас провел его знакомым путем до мастерской и распахнул двери. — Я жду от вас сегодня полной отдачи. Не подведите меня. То, как он снова перешел на ты, покоробило Альбуса, но он лишь кивнул, мимоходом бросая сумку на один из стульев и стягивая пальто. Он замешкался, подворачивая рукава, и обернулся, когда за его спиной раздалось презрительное цыканье. Мистер Блэк смотрел на него слегка щурясь и поджав губы. — Это теперь все так ходят? — со злой насмешкой уточнил он. Альбус непонимающе распахнул глаза, опустил взгляд на свою грудь. На нем сегодня была мягкая бежевая водолазка с бордовым ассиметричным принтом и острыми прорезями на плечах и узкие джинсы. — Простите? — осторожно уточнил он, не понимая, что именно так поразило профессора. — Альбус, это вызывающе женская вещь, — заявил вдруг Финеас, подходя ближе. Он презрительно обвел узкой ладонью принт на кофте, подцепил пальцами вырез и дернул. Дамблдор непроизвольно отшатнулся, вскидывая глаза. — Это… Нет, конечно, нет, — он помотал головой. Альбус рассеянно подумал, что было бы, узнай мистер Блэк, что его подопечный носит в свободное от учебы время. Или на стримах. На губы сама собой скользнула нервная улыбка. Хорошо, что он тщательно вбирал самые непритязательные образы, когда ездил сюда работать, а в университет и вовсе ходил в перепачканных краской рабочих шмотках. — Вам и правда нравится эта звенящая пошлость? — с усмешкой уточнил Блэк. Альбус непонимающе нахмурился: кажется, профессор всеми силами пытался задеть его и вывести на конфликт, но зачем? — Я… Я пожалуй примусь за работу, — дипломатично заметил он, шагнув в сторону мольберта. Блэк за его спиной хмыкнул, но более не стал ничего комментировать. Ал честно старался сконцентрироваться на работе, но из головы не шли слова профессора про его наряд; он все крутил их как заевшую пластинку, пытаясь понять, что крылось в неясных презрительных интонациях. Укол Блэка напомнил Альбусу вечные упреки Кендры: хотя в шестнадцать он и выглядел как обычный подросток, разве что любил играться с цветами и текстурами вещей, но никогда не позволял себе выглядеть вызывающе. Но мать все равно находила к чему придраться. Однажды она не пустила Альбуса в школу в полосатом свитере, подранном по низу. А когда он вернулся домой, то не сумел отыскать любимой вещи — Кендра то ли выкинула его, то ли спрятала так, что Альбус не смог найти. Работа шла тяжело, Дамблдор никак не мог отрешиться от навязчивых мыслей и действовал скорее по наитию, чем продуманному плану. Писал размашисто, брал те цвета, к которым тянулась рука, но все было не то. Блэк давно ушел, а он все продолжал тянуть в своих мыслях их странный диалог как прилипшую жвачку, злясь на себя, что не ответил по-другому. Стоило поставить профессора на место. И пусть от его благосклонности зависело будущее Альбуса, унижения это не стоило. Но Ал вырос в строгих убеждениях, что нельзя грубить старшим, какими бы козлами они ни были. Время тянулось медленно, Альбус то и дело отрывался от работы и хватался за смартфон. Геллерт не писал ему, его даже не было в сети. Ал с десяток раз заносил пальцы над клавиатурой, порываясь поблагодарить снова, но каждый раз откладывал телефон, смущенно фыркая. Если Гриндевальд сказал, что все в порядке, значит так оно и было. Альбус никак не мог привыкнуть к его прямолинейной честности и умению — а главное, желанию, — проговаривать все словами через рот. Для него это был какой-то иной, запредельный уровень обнажения души, к которому сам он был пока не готов. Но льстило, с какой легкостью Геллерт позволяет ему слышать свои мысли. Альбус ему верил, более того — доверял. За короткое время Геллерт успел накрепко врасти ему под кожу, пустив ветвистые корни, оплетшие нежное сердце и облачившие его в крепкую броню. Ал понимал, что это ненормально и нельзя так думать, но ощущал Гриндевальда щитом, собственным щитом от внешнего мира. Как если бы он сам был человеком без кожи, способный израниться о легкое дуновение ветра. Он и был таким, если подумать. Ал отложил кисть, огляделся по сторонам и осторожно задрал рукав водолазки. Плотная повязка охватывала левое предплечье. Порезы успели зажить и обрасти коростами, но Альбус все равно прикрывал их бинтами и пластырями, носил кофты с длинными рукавами, боясь, что Генри или Минерва заметят. Конечно, друзья все равно обратили внимание, но расспросов не последовало, и это всецело устраивало Ала. Альбус провел пальцами по бинтам, оставив рыжеватый мазок масляной краски. Вздохнул и подернул рукав, натягивая на пальцы. Остро захотелось отбросить кисти, накинуть пальто и сбежать в ночь, набрав Геллерта. Чтобы подхватил где-нибудь в пустоте, забрал с собой и никогда больше не отпускал. Ал застыл, невидящим взглядом прожигая незаконченную картину. Это было столь незнакомое ему желание, словно навеянное извне, что стало почти страшно. Альбус, даже начав встречаться с Эриком, в которого был беспробудно влюблен, никогда не испытывал такого острого желания быть с ним постоянно, не отходить ни на шаг. С Эриком было тяжело с самого начала, от него требовалось отдыхать, хватаясь за перерывы. Они не жили вместе и Альбусу никогда в голову не приходило предложить съехаться, — он понимал, что просто не потянет. Эрик, появляясь, заполнял все пространство вокруг своей неуемной яростной энергетикой, вытесняя все прочее. Геллерт был с ним в этом схож, но ощущался совсем по-другому. Эрик был цунами, сметающим города, а Геллерт ощущался густыми раскатами грома, озонистым привкусом надвигающейся грозы: опасной, если застанет в поле, но убаюкивающей, если встречать ее под теплой крышей с чашкой горячего чая и пледом. Альбус слабо улыбнулся и склонился над тюбиками с краской, выбрал кобальт и шунгит и выдавил на палитру. Изначально он планировал выполнить фон в густых оттенках марса и гематита, но сейчас его вело вдохновение, и он не собирался отступать. В конце концов, каноны созданы, чтобы их попирать, разве нет? Теперь работа спорилась. Ал размашисто написал ночное небо, на несколько мгновений завис, отступая от мольберта. Да, вот так — идеально. Без звезд, с легким вкраплением серебристо-серого и лазури. Ничего лишнего, мягкая дымка сфумато, выделяющая фигуру на переднем плане. За нее Альбус еще не брался, но образ Мрачного Жнеца уже настолько четко сформировался в его сознании, что отступить от него не вышло бы даже под пытками. Дамблдора влекло переключиться на персонажа, хотя фон еще не был готов полностью. Обычно он работал слоями и принимался за тщательную проработку человеческих фигур лишь когда основное полотно было готово, как бы прорастая их изнутри. Но сейчас ему хотелось иного. Зябко поведя плечами и оглядев мастерскую из-под ресниц, словно ожидая, что профессор сейчас появится из сгустившейся по углам тени и перехватит его руку, Альбус выдавил на палитру несколько светлых оттенков, обмакнул мягкую кисть в краску и сделал первый мазок. Смерть должна была быть иной, не уродливой, но манящей, как сам Дьявол. Волосы, лицо, рубашка — светлые, остро выделяющиеся на фоне густой ночи и далеких огней вечно не спящего города. Острые и в то же время гармоничные черты лица; тонкая улыбка, чуть высокомерный наклон головы. Он уже здесь и готов пожинать плоды людской глупости. Он в своем праве. Альбус так увлекся, что вздрогнул и выронил кисть, когда на плечо его опустилась прохладная ладонь. — Господи! — воскликнул он, резко оборачиваясь и встречаясь взглядом с хмурым Финеасом, — Вы до чертиков меня напугали! Блэк не улыбнулся, лицо его оставалось непроницаемо холодно. Он взглянул на картину, крепко сжав плечо Альбуса цепкой ладонью, и нахмурился. — Перескакиваешь с одного на другое? — Блэк вновь перешел на панибратское «ты», но Ал насторожился лишь больше. — Не слишком-то последовательно. Такими темпами ты не успеешь закончить работу в срок. — Я успею, — упрямо заметил Альбус, поджимая губы. Магия момента пропала. Он отчетливо осознал, что ничего больше не напишет сегодня и потянулся за упавшей кистью, но Финеас неожиданно обхватил его плечи, прижимаясь со спины. — Взгляни на полотно, что ты видишь? — хрипло спросил он. Альбус слегка передернуло от чужого горячечного дыхания, задевшего мочку уха. Он уставился на картину, стараясь отрешиться от слишком близкого контакта; по загривку ползли мурашки. — Неоконченное полотно? — неуверенно спросил он. Блэк вдруг рассмеялся. Его рука скользнула вперед, обхватила Альбуса под подбородок, заставляя вскинуть голову. Ал шумно выдохнул, дернул плечом, но пальцы Финеаса сжались лишь крепче. — В этом твоя проблема. В этом проблема всех вас, глупые мальчишки. Вы не видите общую картину, цепляясь за мелкие детали. Тут красное, там белое, здесь — черное. А целиком? Широта восприятия. Вашему поколению это недоступно. — запальчиво зашептал Блэк, с каждым словом распаляясь все больше, — Я увидел в тебе талант и пламя, а что в итоге получаю? Это?! Альбус отшатнулся, вырвавшись из сжавшейся хватки. Обернулся на Финеаса, непонимающе хмурясь. — Вы пьяны?.. — прошептал он почти испуганно. Блэк презрительно поджал губы, пожимая плечами. Алкоголем от него не пахло, по крайней мере, Ал не мог уловить запах, да и походка была вполне твердой, но выглядел профессор так, словно долго надирался в одиночестве. Или был крепко болен душевно. Дамблдор впервые видел его таким, и это зрелище по меньше мере пугало. — Идите, — вдруг сухо велел мистер Блэк, махнув рукой к выходу, — В пятницу встречаемся в то же время. Альбус коротко кивнул, чувствуя, как сердце колотится в груди, и на негнущихся ногах обошел профессора, опуская голову. Подхватил свои вещи и вымелся прочь из студии, и уже на крыльце вспомнил, что не прибрал за собой. Вспомнил, и тихо ругнулся. Вновь возвращаться в этот дом сегодня он не собирался.

***

— Альбус, что с тобой? — тихо спросила Минерва, лениво облизывая пластиковую ложечку из-под мороженого. Дамблдор вскинул голову, слабо улыбнулся и подернул плечами. — Что-то знобит. Может, простыл, не знаю, — легко солгал он. Макгонагалл уставилась на него не мигая. Отставила недоеденное мороженое и придвинулась на стуле. — Рассказывай, знаю я этот взгляд, — велела она. Альбус вздохнул: он не знал, что говорить. Вчера, вернувшись домой затемно, он старался не думать о том, что произошло в мастерской Блэка. Но сегодня, на сдвоенной паре, напряженно замирал каждый раз, когда Финеас подходил к его мольберту. Смутный страх и нервозность поселились на задворках. Но в университете профессор вел себя как обычно, разве что не так часто забирал у кого-то кисть — подправить. В остальном же, он ни словом, ни делом не выдал себя. Ал не знал, что и думать. Отчаянно хотелось списать все на алкоголь или усталость, но мистер Блэк не выглядел пьяным. И его вчерашние слова, как выяснилось позднее, задели Альбуса за живое. Он и подумать не мог, что вскользь брошенная фраза засядет в груди острой иглой, напоминая о себе при каждом вздохе. — Неужели что-то с тем крутым мужиком на крутой тачке? — вклинился в их разговор Генри, бухая поднос с заказом на столик. Минерва недовольно прищурилась, придвигая к себе остатки мороженого. Поттер послал ей зубастую улыбку. — Геллерт вроде приятный тип, насколько я могу судить. А я, брат, отлично разбираюсь в людях. — М-да? — хмыкнула Макгонагалл, — Представляю, как тебе сложно с самим собой. — Эй! Попрошу! Я просто миляга! — громко возмутился Поттер, разворачивая бургер и жадно в него вгрызаясь. — И фафще, фы Альфуса фпыняфа! Дамблдор фыркнул и благоразумно сунул ему в стакан трубочку, чтобы запил. — Да нет, с Геллертом как раз все хорошо, — рассеянно заметил он, — Позвал меня на концерт в субботу. А потом к себе. Снова. — О-о, — протянул Поттер, сделав мощное глотательное движение, сюрпнул колой и уставился на Альбуса, сияя довольно улыбкой, — Ну и как он в постели? — Блять, Поттер, для цисгендерного гетераста ты слишком интересуешься чужими хуями и аналом, — закатила глаза Минни. — Нет, зайка, я интересуюсь исключительно благополучием личной жизни своего лучшего друга, так что завали и кушай свою мороженку, — проворчал Генри, вновь берясь за бургер. — А фы рафкафыфай. — Да что рассказывать? Разве что… Слушай, у него еще Порше есть. Я правда не знаю, что за модель, но… Генри все-таки умудрился подавиться. Выпучил глазам, закашлялся, обплевав столик салатом. Минерва, брезгливо поморщившись, постучала его по спине. Поттер, благодарно ей кивнув, присосался к коле, во все глаза глядя на Альбуса. — Охереть! Ты серьезно? А как узнал? — возопил он, бухая ополовиненным стаканом по столу. — Он меня к Блэку подвозил вчера. Я же ужасно опаздывал. — А я думала, ты на такси, — прищурившись, со странной интонацией протянула Минни, — Вон оно как. Интересно. — Ну что тебе интересно? У Альбуса наконец-то нормальный мужик, который может и атаракс ему выписать и в случае чп подхватить, а ты вечно морду кривишь, как кошка, которой паштет не тот подсунули, — хмыкнул Генри. — Я, кстати, позвонил его дружбану, Виктору. Нормальный такой мужик. О, Альбус, Геллерт тоже раньше гонял, ты знал? Стритрейсинг, все дела. Крутой мужик, говорю же. — Да, он что-то такое упоминал, — откликнулся Альбус, хотя на самом деле, не мог припомнить, чтобы Геллерт говорил ему о подобном. — Так что я не удивлен, что у него целый автопарк. Поди и старые модельки есть… — мечтательно подкатил глаза Поттер, — Вот бы втереться к нему в доверие… — И что? Сыграть в «угнать за шестьдесят секунд»? — хмыкнула Минни. — Нет, вот это ты, конечно, древность вспомнила. И потом, я намного симпатичнее Кейджа! — возмутился Генри, протягивая Минерве картошку. — На, жуй и радуйся. Макгонагалл фыркнула, но картошку взяла. Обмакнула в подтаявшее мороженое и отправила в рот. Поттер нарочито покривился. — Ну и вкусы у вас, мадам. — шурша оберткой от бургера, заметил Генри, — И вообще, Ал, что за концерт? Альбус задумчиво нахмурился, пытаясь вспомнить. Музыкой он не слишком интересовался, и за новинками не следил, а исполнителей почти не запоминал. Все, что нравилось и случайно попадалось на просторах интернета, незамедлительно добавлял в плейлист. Он достал телефон, открыл чат переписки и отмотал до ссылки, которую кинул ему Геллерт утром. — Какие-то «Райдос». Вроде не местные, — неуверенно произнес он. Генри завопил так, что несколько человек в зале обернулись посмотреть, в чем там дело, но Поттеру было все равно. Он вытащил из стакана трубочку, наставил ее на Альбуса как указку строгий учитель, рассыпая капли колы по подносу. — Не знать «Райдос» — это преступление, брат! С этого дня мы с тобой не друзья. Я тебя не знаю, ты меня не видел. И свой обед оплачивай сам, — пафосно возвестил он. — Он и так платил за свой обед, дурное ты создание, — возмутилась Минни. — Да и я твоих «Райдосов» не знаю. — А ты — отлучена от моей картошки! — воскликнул Генри. Над их столиком воцарилась тишина, а спустя мгновение все трое заржали в голос. — Ох, Поттер, тебе бы следить за языком… — давясь смехом, простонала Минни. — Мне твоя картошка… ух… без надобности. — А мне и подавно! — смахивая слезы с ресниц, пробормотал Альбус. — За картошку, конечно, обидно, но не для вас мой клубенек рос, — ничуть не смутился Поттер. Новый приступ смеха согнули друзей пополам. Когда они отсмеялись, Генри продолжил как ни в чем не бывало: — А они, в смысле группа, и не местные. Из Швеции. Очень атмосферные выступления, тебе понравится. Хочешь, я тебе вечером подборку кину? Альбус коротко кивнул. Губы сами собой тянулись в улыбке. Он все еще не понимал, чем заслужил, но с друзьями ему повезло. И, кажется, с Геллертом. — Ты завтра к Блэку поедешь? — неожиданно спросила Минерва. Дамблдор перевел на нее вопросительный взгляд, надеясь, что ничем не выдал охватившее себя беспокойство. — Да, собирался. А что такое? Макгонагалл неоднозначно пожала плечами. — Просто мониторю ситуацию. Он все еще мне не нравится, поэтому я предпочитаю держать руку на пульсе. — Ага, и отслеживать чужие перемещения. Может, ты не туда поступила? По кому-то МИ6 плачет, — усмехнулся Генри. Минерва пнула его под столом. — Тебя самого Блэк бесит до чертиков, — воскликнула она. — Это верно, — кивнул Поттер, серьезнея, — Ал, ты уверен, что тебе нужна эта выставка? — Конечно! Ты с ума сошел? Это единственный шанс пробиться, — вздохнул Дамблдор, — По крайней мере, для меня. Генри прищурился, и по его лицу стало ясно, что сейчас он скажет какую-нибудь отбитую гадость. Минни тоже это поняла и попыталась снова пнуть его под столом, но промахнулась. — А Геллерт помочь не может? — невинно уточнил Поттер, криво усмехаясь. Альбус резко посерьезнел. — Во-первых, он психиатр, а не торговец искусством, а во-вторых, ты предлагаешь мне сидеть на шее у богатого папика? — строго спросил Дамблдор. Но Поттера не так-то легко было смутить и сбить с мысли. — И что тут такого? Он вроде не против помогать тебе и обеспечивать. Ты ему нравишься. Поженитесь, когда универ закончишь. Заведете собак, усыновите детей. Я на очереди, кстати, рассмотрите мою кандидатуру! — улыбнулся он. Альбус скептически прищурился. — Генри, — шумно выдохнул, откидываясь на спинку стула. — Я, конечно, шучу, Ал, но ты подумай. Ты привык все тащить на себе, а тут подвернулся такой случай скинуть хотя бы долю ответственности и не умирать под ее весом. Воспользуйся шансом и поживи как нормальный двадцатилетний гей, — смягчился Поттер. Минерва покачала головой, отворачиваясь, но ничего не сказала. Альбус поймал себя на мысли, что о чем-то подобном ему говорил и сам Геллерт, когда посетовал, что Дамблдор не умеет принимать чужую помощь. — Так, хватит психотерапии, — решительно заявил он, поднимаясь и подхватывая с соседнего кресла свое пальто, — Я пошел домой, мне еще стрим сегодня вести. Я вам после напишу, пока. Минни поднялась его обнять. Генри, сюрпал колой, дожидаясь своей очереди. Он сжал Альбуса в объятиях, хлопнул по плечу и шепнул на ухо: — Подумай, ладно? Я переживаю. Альбус слабо кивнул и отстранился, накидывая на плечи шарф и подхватывая сумку.

***

Пятница началась с проливного дождя. Альбус кое-как, перебежками, долетел до университета, но все равно вымок до нитки. Зонт он забыл, и возвращаться не стал, решив, что от метро идти недалеко и он не замерзнет. Как бы не так, ворвавшись в кафетерий, чтобы перехватить перед парами горячий чай, он едва не стучал зубами. С волос капало, лилось за шиворот. Шарф висел мокрой тряпкой, облепив шею. Ко всему прочему, он не выспался. Вчерашний стрим затянулся и под самый конец ему в личку написал один из мемберов. Альбус открыл его профиль, и понял, что они никогда до этого не общались. Что ж, бывают и такие, случайно залетные. Ал правда так устал, что намеревался свести беседу к минимуму, но мужчина спросил его про самый дорогой тариф, который не пользовался популярностью, и Альбус, признаться честно, почти забыл, что когда-то внес его в список. Тариф предполагал подписку на личное общение в мессенджере и дополнительные фото и видео по запросу. Одна подобная подписка могла окупить всю арендную плату Альбуса за месяц, поэтому он не смог отказать. Они обменялись контактами, мембер перевел деньги и Ал скинул ему ничего не значащий стикер. Переписка затянулась до четырех утра. Альбус успел сходить в душ (и скинуть оттуда пару фото) и улечься в постель, но мужчина продолжал ему писать, интересуясь какими-то бытовыми мелочами. Альбус как мог старался уходить от прямых ответов, чтобы не выдать себя. Только сталкера ему не хватало. Он даже вновь зашел на сайт и убрал из тарифов подписку. В итоге он просто вырубился и едва не проспал будильник. Он видел мигающий значок неотвеченного сообщения, но не стал открывать, решив, что ответит уже на парах. Альбус и сам не знал, что именно его напрягло. Обычный одинокий человек, ищущий дешевого принятия там, где жизнь его отвергла. Но все эти мелкие вопросы… Ал никогда не любил рассказывать о своей жизни и даже с Геллертом открыться получилось не сразу. Да что там, Гриндевальд до сих пор не знал и половины того, что было у Альбуса за душой. Пока их обоих это устраивало. Залетев на пару в последний момент, Альбус упал на свое привычное место рядом с Генри. Минни на лекции по истории искусств принципиально не ходила. Они сильно поцапались с преподавателем в начале года, и Минерва устроила тихую забастовку. Ее несколько раз вызывали в деканат, но девушка стояла на своем. В итоге ей разрешили сдавать экзамен без прослушивания, и на этом Макгонагалл успокоилась. Даже зная, что на экзамене ее будут валить, Минерва не отступила от своего решения готовиться самостоятельно. Альбус иногда завидовал стальной воле подруги, но завидовал по-доброму. Сам он скорее всего пошел бы на попятный, прогибаясь под авторитетом профессоров. Он знал за собой неумение противостоять властьимущим и страшно этого стеснялся. Даже Геллерт поначалу вызывал у него зудящий трепет под кожей, ведь с первого взгляда было видно, как сильно они не равны. Но к Гриндевальду Альбус привык, да и тот никогда не пытался продемонстрировать ему свою силу, за исключением постели, но последнее Ал всецело поощрял. При мысли о субботе Альбус начинал против воли улыбаться. Несмотря на стримы, Ал был не слишком искушен в любовных играх. В мастурбации — да, но любовников у него было не сказать, чтобы много, так что великий опыт было набрать негде. Его картина того, что нравится лично ему, имела жесткие границы и делилась на: то, что нравится наедине с самим собой и то, что нравится с другим человеком. С последним было сложновато. Обычно Альбус ориентировался на то, что увлекало его партнеров, часто забывая про себя. Эрик не славился особой избирательностью и фантастическими умениями в постели не блистал, но тогда влюбленному Альбусу казалось, что лучше и быть не может. А теперь с усмешкой думал о том, что все познается в сравнении. И когда партнер доводит тебя до исступления, когда ты не можешь собрать вместе колени, потому что тело ощущается как дрожащее желе, когда дышать выходит с трудом от того, как хорошо и замирает сердце — начинаешь думать, что не знал, что такое секс до этого. Просто спать с Геллертом в одной постели Альбусу тоже понравилось, хотя не будь он так вымотан, наверное, крутился бы полночи, стараясь свернуться как можно компактнее, чтобы не мешать любовнику. Проснувшись, он обнаружил, что почти целиком переполз на грудь мирно спящего Геллерта, закинув на него руки и одну ногу, удобно устроившись щекой на широком плече. Гриндевальд против такого близкого соседства не возражал и спихивать Альбуса на его сторону кровати кажется не планировал. Дамблдор, немного успокоившись и позалипав на его расслабленное, тревожно-прекрасное лицо, понял, что больше не уснет, и решил подняться. Но стоило ему попытаться выбраться из постели, Гриндевальд тут же проснулся. Обхватил его за талию и уронил в подушки, прижимая к себе. На часах, как успел заметить Альбус, не было и шести. Он чувствовал себя прекрасно выспавшимся, и попытался объяснить Геллерту, что хочет почитать внизу, чтобы не мешать, но слова как-то сами собой сменились поцелуями, и по итогу Дамблдор едва не опоздал на пары, потому что все-таки оседлал чужие бедра как давно планировал. Утренний секс был совсем иным, не таким, как накануне. Медленным, до упоения нежным и тягучим. Альбус, кажется, заново сорвал голос от стонов и, едва излившись, повалился на Геллерта безвольно и бескостно, обнимая за шею. Потом они вместе пошли в душ, и это тоже было хорошо и как-то… уместно. Лениво целоваться под струями горячей воды, сыто улыбаясь. Геллерт накормил его завтраком и подвез до университета. День, начавшийся в беспробудной тревоге, по итогу стал лучшим за долгие годы в жизни Альбуса. И в субботу его ждало повторение. Ал скусал с губ улыбку и глянул на Поттера, лениво зевающего в кулак. Молча протянул ему стаканчик с чаем, получив благодарный кивок в ответ. Альбус подумал, что ради субботы можно и потерпеть неприятный пятничный вечер.

***

Финеас Блэк поймал Альбуса на ступенях университетского крыльца. Минерва запаздывала, задержавшись в мастерской, и Генри пошел ее искать, оставив Альбуса дожидаться в одиночестве. Поттер предложил сходить после пар в кофейню неподалеку и перекусить, перед тем как ехать в студию, и Ал согласился. Желудок подводило от голода, за весь день Дамблдор выпил только чай и съел несколько лимонных леденцов. Он как раз набирал сообщение Геллерту, когда тяжелая дверь распахнулась, и на крыльцо вышел профессор. Альбус вскинул голову, чуть нахмурился и отступил к перилам. Блэк сначала его словно бы не заметил: поднял воротник пальто, расправил шарф и принялся натягивать перчатки. Потом остановился, взглянул на Дамблдора прямо и цепко. — Юноша, — протянул он с неясной интонацией, заставив Альбуса выпрямиться и подобраться, — И что вы тут делаете? — Пары закончились, профессор, — ровно ответил Ал, пытаясь укротить поднявшую голову тревогу, — Мы с друзьями хотели перекусить, а потом я собирался прямиком к вам. — Могу ускорить этот процесс. Я вас подвезу, — безапелляционно заявил Финеас. Ал нахмурился, покрепче сжимая в пальцах смартфон. — Не думаю, что это хорошая… Мне бы не хотелось вас обременять. К тому же, я с утра ничего не ел и хотел… — Мы заедем и возьмем вам что-нибудь с собой, — кивнул Блэк, оправляя крагу перчатки. Он окинул Альбуса долгим взглядом и скупо кивнул так, словно дело было решенное. — Пойдемте. На улице холодает, не хотелось бы подхватить простуду. Альбус покосился на окна универа, вздохнул и подчинился. На ходу набрал сообщение Генри и сунул телефон в карман. С одной стороны, так было даже проще — не тащиться своим ходом сначала на метро, потом на автобусе, но в последнее время Альбус испытывал беспокойство в компании мистера Блэка и старался свести их общение к минимуму. Если бы не выставка, он бы, возможно, вообще начал прогуливать пары, надеясь, что интерес к его персоне у Финеаса сам собой поутихнет. Но эта чертова выставка! Альбус уже был не рад, что согласился. Может, Минни была права? Она, конечно, во всем видела двойное дно, но иногда ее интуиция оказывалась очень кстати. Жаль, у самого Ала ничего подобного не водилось. Финеас распахнул перед ним дверь черного БМВ. Альбус скомкано поблагодарил и сел, прижимая тяжелую сумку к груди. Поймав себя на мысли, что последние несколько недель катается только на баснословно дорогих авто, Альбус скусал с губ нервную улыбку. В салоне пахло чем-то свежим, слегка островатым на вдох. Ал испытал неуютную тревожность, потянувшись за ремнем безопасности, словно сам загнал себя в клетку. Блэк уселся за руль и завел мотор. — Где мне остановиться, чтобы вы купили еды? — спросил он, выруливая с университетской парковки. — Только никаких крошек в машине. Есть будете в студии. Альбус снова едва не пробило на нервный смех: он вспомнил их первую с Геллертом встречу и то, как ел картошку, по пьяному подобию Минервы обмакивая ее в мороженое. Казалось, что с той поездки прошло несколько лет, не иначе. Альбус тихо фыркнул и поискал на картах адрес ближайшего Макдональдса. Финеас скривился, но кивнул. — Ваши родители не против, что вы питаетесь подножным кормом? — язвительно уточнил он. Альбус перевел взгляд за окно: говорить о семье не хотелось. Уж точно не Финеасу Блэку изливать душу. — Мы не слишком близки с ними, — осторожно ответил он, тщательно контролируя голос. Финеас хмыкнул. — Они не знают, чем вы занимаетесь? — Про то, что я поступил? Знают, — кивнул Альбус, — Но мама не одобряет мое увлечение живописью. — Я о другом, — сухо произнес Блэк, перестраиваясь в поворот. Альбуса словно ледяной водой окатило. Он медленно повернул голову и впился в резкий профиль профессора напряженным взглядом. Финеас смотрел на дорогу, чуть улыбаясь. Мог ли профессор каким-то образом выяснить, чем Альбус зарабатывает себе на жизнь? Кто-то слил его фото? Маловероятно. Ал для перестраховки до сих пор проводил стримы в маске. Даже если видео или скриншоты могли мелькать в общем доступе, вероятность, что его опознают по каким-то косвенным признакам, сводилась к минимуму. В обычной жизни Альбус не красился, а в универ и вовсе ходил в оверсайз одежде. Рассмотреть его фигуру за мешковатым кроем не представлялось возможным. Оставались еще волосы, но мало ли в Британии рыжих его оттенка? Его мог узнать только тот, кто хорошо изучил. Приглядывался ли к нему Финеас раньше? Мог бы он опознать Альбуса на скриншотах или видео? — А о чем же? — Дамблдор нервно облизал губы. Блэк бросил на него быстрый взгляд, насмешливо улыбнулся, сворачивая на парковку перед Макдональдсом. — Иди и постарайся не застрять в очереди, — велел он. Альбус вылез из машины, чувствуя, как внутренности скручиваются ледяным узлом. Он не запомнил, как добрался до касс, как делал заказ, не запомнил даже, что именно заказал. В сознании ширился бесплотный ужас. Если Финеас правда раздобыл на него компромат, и не важно фото это или видео, то у Альбуса появился не иллюзорный шанс вылететь из университета с треском. Гнева родителей он не опасался, но тревожился, что, если все скроется, их общение с Арианой придется прекратить. Кендра никогда не позволит дочке общаться с непутевым сыном, особенно если выяснит, чем тот зарабатывает. Но главным оставалось обучение. С их курса отчисляли и не за такое, а Альбус хоть и слыл хорошим студентом, закрывающим сессии в срок, но ни с кем из профессоров не сближался и вряд ли смог бы рассчитывать на чью-то протекцию. Нужно было выяснить, что у Блэка на него есть и объяснить ситуацию. Альбус забрал свой заказ, плотнее завернул хрустящий пакет и вернулся к машине. Финеас ожег его взглядом и покачал головой: — На заднее сиденье, юноша. Дамблдор покорно подчинился. Профессор дождался, пока он устроится, не спеша заводить мотор. Альбус напряженно замер, глядя на приборную панель, размышляя, как начать разговор. — То, о чем вы говорили… — Альбус, — резковато перебил его Блэк, постукивая пальцами по рулю, — Я прекрасно понимаю, что вы молоды и не слишком задумываетесь о будущем, но… Вы уже не ребенок и должны понимать, что за каждым решением рано или поздно наступают последствия. Дамблдор коротко облизал губы, кивая. — Я понимаю, — осторожно произнес он, но Блэк вновь его перебил. — Не понимаете, юноша, — Финеас обернулся, отщелкивая ремень и глядя Альбусу прямо в глаза, — Это теперь не только ваша ответственность, но и моя. Ал медленно выдохнул, собираясь с мыслями. Он уже несколько раз задумывался бросить стримы и уйти из вебкама насовсем. Туда его погнала нужда, а совсем не поиск острых ощущений. В некотором роде это был для него психотерапевтический опыт, но он давно изжил свое. На первом курсе работать было невозможно из-за плотного расписания. А деньги нужны всегда. Он тогда как раз съехал от Поттера и снял крохотную комнатушку на самой окраине. Общежитие ему положено не было, хотя Альбус пытался договориться с ректоратом. Но для этого нужно было объяснить всю ситуацию, а гордый Дамблдор не желал делиться подробностями своего ухода из дома. Сейчас он об этом жалел. — Мое решение никак не отразится на вашей репутации, — прошептал он, не слишком понимая, к чему вообще объясняется перед этим человеком. Если Финеас задумал отказаться от своей протекции, то стоило сказать прямо, а не трепать Альбусу нервы. Без выставки он как-нибудь проживет, закончит обучение, справится. Но если его тайна станет известна широкой публике… Альбус не взялся бы предсказать последствия. Чужое осуждение было меньшим из зол. — Вы ошибаетесь, юноша, — хмыкнул Блэк, — И вам пора научиться брать ответственность за свои слова. Сколько у вас стоит ночь? — Простите?! — опешил Альбус, удивленно вскидывая брови. Лицо Финеаса оставалось непроницаемо. — Я непонятно изъясняюсь? — насмешливо уточнил он. На щеки плеснуло румянцем не стыда, но гнева. Ал дернулся и потянулся к двери, щелкнул ручкой, но понял, что механизм заблокирован. Он резко обернулся, хлестнув несобранными волосами наотмашь и дрожаще выдохнул: — Я не шлюха, мистер Блэк. Выпустите меня из машины! Финеас склонил голову, рассматривая его из-под ресниц. Улыбка, скользнувшая по его губам, не предвещала ничего хорошего. — Это не слишком отличается от того, чем вы занимаетесь, как по мне, — заметил он, и вдруг подался ближе, хватая Ала за руку и сжимая запястье. — Знаешь, у тебя красивые руки… Альбуса продрало брезгливым пониманием за секунду до. Он попытался вывернуться из хватки, но Финеас сжал пальцы, потянув на себя. — Мы еще не закончили разговор. — А я думаю, что закончили! — выдохнул Дамблдор, чувствуя, как сердце лихорадочно бьется в груди, а в ушах нарастает тревожный гул — верный предвестник панической атаки. — Пустите меня, немедленно! Финеас хмыкнул и разжал хватку. Откинулся на спинку сиденья, вольготно запрокинув голову. — Что ж, хорошо. Давайте представим: вы сейчас покидаете мою машину, мы расстаемся не в самых лучших отношениях. Естественное, ни о какой протекции на выставке в таком случае не может быть и речи. Но мало того, если уж так случится, я, к сожалению своему, должен буду пообщаться с ректором по поводу вашего морального облика, позорящего имя нашей Академии. Как думаете, что он скажет? Альбус застыл, впиваясь пальцами в собственное бедро до боли. В ушах оглушительно токала кровь. Уставившись невидящим взглядом перед собой, он лихорадочно прокручивал в голове варианты, но не находил простого выхода. Блэк мог бы легко исполнить свою угрозу, разрушив жизнь Ала, которую он и без того строил потом и кровью, подчистую. Дамблдор медленно выдохнул, успокаиваясь разогнавшееся сердцебиение. — Я… Хм. И что же вы предлагаете? — голос дрожал, проседал до глухоты на гласных. — О, вот этот разговор мне нравится, — осклабился Финеас, — Думаю, мы с тобой сможем обо всем договориться. Но начнем с малого… Дай руку. Альбус помедлил, но протянул подрагивающую ладонь. Блэк, перехватив его за запястье, с удивительной мягкостью огладил пальцы, одобрительно качая головой. — Был бы ты поумнее, Дамблдор, бросил бы писать свои пространные картинки и занялся по-настоящему нужным делом, — выдохнул он, и Альбус, к ужасу своему, различил в его голосе низкие рокочущие ноты возбуждения. Финеас задрал его рукав, обвел подушечкой большого пальца острый скол запястья, довольно прицокнул. — Придвинься. Ал сполз по сиденью ниже, повинуясь настойчивому давлению чужой ладони, и опустил пальцы на затянутый в плотное сукно дорогих брюк пах. Ощутив чужое возбуждение, Альбус едва не одернулся, заставив себя не сжимать кулак. Финеас накрыл его ладонь, прижал плотнее и повел бедрами. К горлу подкатил ком тошноты, спасло лишь то, что с утра Альбус ничего не ел. Вперив невидящий взгляд в панель передач, он попытался отрешиться от панических мыслей, убеждая себя, что это меньшее из зол. Что Финеас, например, мог заставить его ласкать себя ртом или… Про «или» думать не хотелось вовсе. Альбус осторожно погладил чужую ширинку и потянулся к пуговицам брюк, стараясь не думать ни о чем. Стояло у Финеаса плохо. То ли возраст, то ли Альбус недостаточно старался, но член и не думал набирать положенную крепость, оставаясь вяловатым, но кажется Блэка это не смущало. Он откинулся затылком на подголовник, распахнул полы пиджака и шире раздвинул колени, насколько вообще позволяло узкое пространство переднего сиденья. Альбус ласкал его неуверенно и торопливо, цепляясь глазами за случайных прохожих, мелькающих на парковке. В один чудовищный миг в голову закралась крамольная мысль закричать, позвать на помощь. Паническая, бешеная, истеричная. Но Альбус отогнал ее усилием воли, запер в подсознании, сконцентрировавшись на привычных движениях, стараясь отрешиться от чужих тихих стонов и вздохов. — Молодец, — прохрипел Финеас, вдруг накрывая его пальцы своими, — Вот так… Сожми крепче. Умница… Альбус низко опустил голову, пряча взгляд на упавшими на лицо волосами, молясь лишь о том, чтобы не разрыдаться на глазах у Блэка. Отвратительное, давящее ощущение гадливости накатывало волнами, заставляя задыхаться. В горле стоял ком, а слюна ощущалась горькой и вязкой. Телефон в кармане пальто ожил и тихонько завибрировал. Альбус дернулся, сбиваясь в отточенного ритма, но пальцы Блэка до боли сжали его запястье, понуждая продолжить. Звонящий не стал набирать снова, сбросив вызов. Салон автомобиля накрыла гнетущая тишина, перемежаемая лишь хриплыми вздохами профессора и влажными звукам смазки, хлюпающей в кулаке. Перед самым финалом, когда Финеас уже сам начал подаваться в ладонь, он вдруг потянулся к Альбусу, обхватил за подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо. Дамблдора прошило ужасом, густо смешанным с омерзением; мелькнула мысль, что Финеас его поцелует, но Блэк жарко выдохнул, ощупывая его губы, сминая их пальцами в грубовато жадном порыве. Он кончил с низким хрипящим стоном, выплескивая вязкое семя Альбусу на пальцы. Дамблдор резко одернул руку, сжимаясь в кресле. Дыхание рвалось из груди прерывистыми хрипами; ребра оплело подобно тугому корсету. Финеас неторопливо привел себя в порядок, обтерся влажными салфетками и кинул пачку на колени Альбусу. Дрожащими пальцами вытянув одну, Ал собрал чужое семя, брезгливо морщась. Блэк наблюдал за ним с кривой усмешкой. — На первый раз достаточно, — обронил он и щелкнул кнопкой, отпирая двери, — Думаю, сегодня тебе стоит отдохнуть и прийти в себя, но в среду жду в студии. Возможно, нам даже придется увеличить время работы и встречаться чаще… Альбуса хватило лишь кивнуть. Он вымелся из машины на парковку, хватил ртом ледяной воздух и до крови прикусил губу, чтобы не заорать в голос. Метнувшись в сторону Макдональдса, он налетел на кого-то из выходящих гостей, прорвался в двери и бросился в туалет. Альбус швырнул сумку на пол, склонился над раковиной, пуская ледяную воду и принялся ожесточенно намыливать руки. Он тер ладони, сдирая кожу, пока пальцы не закостенели от холода, покрывая красными пятнами. Лишь тогда он закрутил кран, нарвал сухих полотенец и тщательно обтер руки. Взглянул на себя в зеркало, Альбус в первый миг не узнал отражения: столь бледным и испуганным было лицо. Глаза влажно поблескивали из-под покрасневших век. Дамблдор провел ледяными пальцами по щекам, запоздало ощутив, как они пылают. Вспомнив про телефон, Ал потянулся в карман, достал его и открыл контакты. И едва не выронил в раковину, громко застонав. Звонил Геллерт. Звонил, пока он… Пока он… К горлу подкатил горький ком, ожег горло. Альбус кинулся в ближайшую кабинку, склонился над унитазом, и его вывернуло желчью, пустой водой и собственной болью.

***

Утром субботы у Альбуса стояло дополнительное занятие по рисунку, но в университет он не поехал. Генри писал ему, но Ал сухо ответил, что приболел и останется дома, и почти не солгал. Всю ночь он не спал, его знобило и пару раз выкидывало в истерику. Забылся Альбус лишь под утро, но очнулся от мерзкого кошмара и больше не смог заснуть. Отскрести себя с постели Ал смог к полудню. Кое-как поднялся, добрел до душа, стараясь не смотреть на себя в зеркало: опухшее лицо, покрасневшие глаза, воспаленные после слез губы. После, укутавшись в самый мягкий и теплый свитер, Альбус сделал крепкий сладкий чай, и потянулся за телефоном. От Геллерта пришло с десяток сообщений, но Дамблдор пока не открывал их, боясь собственной реакции. Стойкое чувство вины преследовало его с вечера, разъедая душу, словно он осознано пошел на измену. Задыхаясь в слезах, дрожа под тяжелым одеялом, которое совсем не грело, Альбус несколько раз хватался за телефон, чтобы написать Гриндевальду и во всем сознаться. Но больше случившегося его ужасала возможная реакция. Альбус честно старался не хвататься за лезвие, но даже пара таблеток сильного успокоительного не помогла ему прийти в себя, а физическая боль всегда несла облегчение. Несколько новых глубоких порезов добавились к тем, что уже подживали, сшелушиваясь коростами с предплечья. Ал перепачкал кровью простыни, но сил сменить постельное белье уже не было. Наутро ранки воспалились и припухли, но Альбус лишь криво обмотал руку стерильным бинтом, кое-как подвязав концы. Легкая пульсирующая боль напоминала ему, что он все еще жив и может бороться. Это было своего рода искуплением, в котором Альбус так нуждался. Он прослонялся по квартире до двух часов. Ответил на сообщения друзьям, потом открыл переписку с мембером из чата и с каким-то глухим отупением сбросил ему пару старых фотографий и один видео файл. Какой смысл таиться теперь, когда тайна его перестала быть таковой? На место внутренней боли пришла апатия. Сил общаться и строить из себя кого-то не было, и Альбус, справедливо решив, что этого достаточно, поставил переписку на мьют. К сообщениям от Геллерта он не притрагивался до последнего. Концерт начинался в половину восьмого, но Гриндевальд предлагал встретиться раньше и заехать перекусить. Альбус взглянул на часы, отмечая, что если хочет поехать, то стоило начать собираться. Как минимум привести себя в порядок, чтобы Геллерт не заметил его припухшие веки. Если он начнет задавать вопросы, Ал скорее всего сломается и все ему расскажет, и тогда… Дамблдор не хотел думать, что тогда произойдет. В его фантазиях Геллерт не просто рвал с ним, но и устраивал настоящую сцену, обзывая последними словами. Умом Ал понимал, что подобное развитие событий маловероятно: Гриндевальд не такой человек, и уж если захочет завершить их странные отношения, то сделает это спокойно и тихо. Но тревогу было не унять, она подкидывала Альбусу самые жуткие и унизительные картинки, от которых хотелось вскрыться ножом для масла. Альбус отставил пустую кружку и, тяжело вздохнув, потянулся за телефоном. Grendel: Аль, у тебя все хорошо? Grendel: Прости, только сейчас осознал, что ты должно быть в студии. Совсем заработался сегодня и ужасно устал. Grendel: Тебе не нужно подвезти? А то я все равно собрался погонять перед сном. Grendel: Ладно, надеюсь ты спокойно добрался до дома. Напиши мне утром, пожалуйста. Доброй ночи. Альбус дрогнувшими пальцами промотал до конца, закусывая губу. Следующие сообщения датировались уже этим днем. Grendel: Хотел тебе позвонить, но подумал что разбужу. Grendel: У нас сегодня все в силе? Я начинаю слегка беспокоиться. Grendel: Да что там, я серьезно тревожусь и только самоконтроль останавливает меня от того, чтобы не сорваться к тебе. Вот она — главная проблема того, что я знаю, где ты живешь. Grendel: Я заказал столик на пять часов, но если ты не в настроении, можем все отменить. Grendel: Альбус, ответь, пожалуйста, чтобы я знал, что с тобой все в порядке. Дамблдор, ощутив, что на глаза в какой раз за сутки наворачиваются жгучие слезы, сморгнул влагу и шмыгнул носом. Зависнув на пару мгновений, он набрал короткий ответ. phoenix: Прости, я вчера поздно вернулся и сразу упал спать. Проспал будильник и проснулся только сейчас. Если ты не против, я бы хотел сразу поехать на концерт. Это удобно? И вздрогнул, обнаружив сообщение прочитанным в мгновение ока. Grendel: Как скажешь. Я заеду за тобой? Альбус поколебавшись минуту, набрал ответ: phoenix: Да, пожалуйста. Прости, что не отвечал. Кажется, я правда слегка простыл… Grendel: Как ты себя чувствуешь? Мы можем все отменить и никуда не ехать. Или я заберу тебя, заедем за лекарствами и будем весь вечер смотреть глупые фильмы по телеку. Альбус рвано выдохнул и осознал, что плачет, лишь когда крупная соленая капля упала поверх экрана, размывая переписку и впитываясь в трещинки. Он досадливо растер глаза, смахивая слезы, и тихонько всхлипнул, запрокидывая голову. Геллерт был слишком… хорошим. Идиотское слово. Понимающим? Уже ближе. Он был просто слишком. Ал не привык к заботе, не привык, что кому-то не все равно, и ему было так больно, так ужасно больно осознавать, что он сам все испортил, что он всех подвел… phoenix: Нет, я очень хочу пойти! Если тебе не сложно, забери меня, ладно? Захлебнувшись рыданиями, он свернулся на стуле, обхватывая себя руками и откладывая телефон. Геллерт что-то ответил, но у Альбуса не было сил прочитать. Раньше шести он все равно не приедет, а значит у Дамблдора было три часа, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Даже если сегодня последняя их встреча, Альбус хотел увидеть Геллерта, хотел вновь с головой окунуться в близость и почувствовать себя нужным, желанным. А не грязным и использованным.

***

Альбус был рад, что на этот раз Геллерт приехал без цветов. Зато в машине его ждали два стаканчика кофе в подставке. Геллерт кивнул, предлагая выбрать. — Один убийственно крепкий, другой раф с карамельным сиропом, — улыбнулся он, заводя мотор. Альбус потянулся за тем, что благоухал приторной сладостью под шапкой густых сливок и сделал осторожный глоток. Он так и не смог запихнуть в себя хотя бы бутерброд; желудок подводило острыми спазмами, но от мыслей об еде Ала начинало подташнивать. Он надеялся, что с кофе такого не случится, да и Геллерта обижать не хотелось. Снаружи начался дождь. Дворники с тихим шорохом скребли по лобовому стеклу, мотор сыто урчал. Альбус поерзал на сиденье, вытягивая ноги, и покосился на Геллерта. Он лишь мельком послушал то, что прислал Генри (не хотелось ехать в неизвестность), но треки ему понравились. Гриндевальд говорил, что «Райдос» — одна из его любимых групп. И он даже был на их концерте в Стокгольме. Альбус опустил густо подведенные фиолетовыми тенями веки, представляя себе холодный северный город, в котором никогда не был, укрытый снежной бурей. Маленький затемненный клуб; толпу шведов, Геллерта среди качающейся массы людей, облаченного в свет синеватого луча прожектора. Машину слегка качнуло. Альбус вздрогнул и распахнул глаза, замечая, как крепко вцепился в стаканчик с кофе, проминая жесткий пластик. Геллерт бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Ал приподнял воротник пальто и натянул рукава по самые кончики пальцев. — Ты замерз? — негромко спросил Гриндевальд, потянувшись к панели. Альбус слабо кивнул. — Знобит немного. Прости. — За что? За то, что ты заболел? Вряд ли тебе этого захотелось, — усмехнулся Геллерт, подтягивая ползунки климат-контроля. — Сейчас должно стать потеплее. Дамблдор кивнул, вновь залипнув на его руки, унизанные сегодня массивными серебряными кольцами. От усталости мозг едва соображал, и Альбус отупело подумал, что Геллерту слишком идут светлые металлы. Золото, несмотря на оттенок волос, сильно упрощало образ. Убрав стакан в подставку, Альбус, не до конца отдавая себе отчета, потянулся к его ладони. Геллерт удивленно вскинул брови, но позволил взять себя за руку. Ал рассеянно погладил его пальцы, очерчивая грани прохладных колец, а потом спохватился. — Ой, прости, тебе, наверное, неудобно? — Забей, мы же в городе. Хотя и на корте случалось водить одной рукой, — пожал плечами Геллерт, обнимая его ладонь. Альбус облизал губы и притих, разглядывая его из-под ресниц. — Что?.. — Генри сказал, что ты когда-то гонял. — Он написал Вику? Славно, — кивнул Гриндевальд, включая поворотник, — Да, было дело. Мне было лет двадцать. Мозгов не было совсем, ввязывался во все, что считал более-менее веселым. Гонки входили в число. — А что еще? Расскажи, — попросил Альбус, наконец, отогреваясь. Крепкая твердая ладонь Гриндевальда, лежащая на колене, словно придала ему уверенности, отгоняя на время тревогу. — Из глупого? — мужчина прищурился, — Дай-ка подумать… бейджампинг. О! Еще слэклайн, но это вообще полная тупость. Йога? Йога считается? Нет, пожалуй, нет, я чуть не умер на первом занятии со скуки. Дамблдор тихо рассмеялся, вторя его низкому смеху. — Сложно представить. Тебе не было страшно? Я вот всего боюсь. Особенно высоты. — Ты боишься высоты? Хорошо, что предупредил, — фыркнул Геллерт, мягко пожимая его пальцы, — Нет, не было. Хотя, однажды у меня оборвался страховочный трос… Но, когда ты молод и глуп, смерть кажется далекой и бестелесной. Ты ощущаешь себя, не знаю, хм, бессмертным? Альбус задумчиво кивнул, пытаясь представить себя в возрасте Гриндевальда. Лет через пятнадцать; спокойным, успешным, умеющим отстаивать границы не только в голове, но и… Резко вздрогнув, он отвел взгляд. Сглотнул приторно сладкую слюну, чувствуя, что голова начинает кружиться. Только панической атаки ему не хватало! Только не перед Геллертом! Ал выпустил чужие пальцы, сжался на сиденье, обхватывая себя за плечи, стараясь успокоить дыхание и зачастившее в груди сердце. Голову сдавил тугой обруч, за переносицей вспыхнуло колкой молнией боли. Полумрак салона вдруг показался ему чуждым, пугающим, до смерти опасным. Даже Геллерт рядом не спасал ситуацию, отдалившись. Альбуса будто заперли в стеклянный гроб без доступа кислорода. Поняв, что натурально задыхается, Ал постарался как можно незаметнее поднять руку, дергая воротник тугой блузы. Геллерт остановил машину. Дамблдор вздрогнул, когда на плечо опустилась ладонь, мягко сжала поверх пальто. — Аль, взгляни-ка на меня, — тихо попросил Гриндевальд. Альбус лихорадочно помотал головой, кусая щеку до крови. Он нащупал левое предплечье и вцепился пальцами свежие порезы сквозь повязку, с силой надавив ногтями. Боль слегка отрезвила, но не вернула спокойствие мыслей. Хлопнула дверь. В лицо Дамблдору ударил порыв холодного ветра. Он распахнул глаза и уставился на Гриндевальда, склонившегося к нему под косыми струями проливного дождя. — Давай, выходи, — потянул его наружу Геллерт. Альбус поддался, ступая прямо в лужу. Гриндевальд захлопнул дверь, стянул с себя кожанку и набросил Алу на голову, а потом обхватил за плечи и прижал к себе, укачивая как ребенка. Дамблдор всхлипнул и вцепился в его свитер, до боли сжимая пальцы. Слез не было, выплакал глаза ночью, так что из груди его рвались лишь сухие рыдания, а крупная дрожь сотрясала тело. В полумраке наброшенной куртки, укутанный запахом парфюма Гриндевальда, он вдруг ощутил себя маленький испуганным ребенком, и жался к единственному источнику тепла, зарываясь лицом в изгиб чужого плеча. Сколько они так простояли, Альбус не знал, но когда спазмы немного отпустили, и Ал смог отстраниться, то обнаружил, что Геллерт насквозь промок, а уложенные светлые пряди набухли от воды, облепив резкие скулы. Он испуганно охнул, обхватив прохладное лицо Гриндевальда ладонями, отмел мокрые кудри за уши и поцеловал кончик покрасневшего носа. — Прости, пожалуйста. Прости… Ты теперь тоже простынешь? Прости, я не… Я такой идиот! — зашептал он, покрывая его влажное от дождя лицо короткими поцелуями, одновременно с тем пытаясь стянуть с себя чужую куртку. Геллерт улыбнулся, подгреб его ближе, не давая пошевелиться, и мягко поцеловал в губы. — Успокойся. Отпустило немного? Часто с тобой такое случается? — спросил он, как кот отфыркиваясь от дождевых капель. Альбус замер, поджал губы и покачал головой. — Просто… кое-что случилось, — прошептал он едва слышно. — Ты хочешь об этом рассказать? — серьезно уточнил Гриндевальд. Дамблдор снова помотал головой. Геллерт мягко отстранился, тряхнул мокрыми волосами и зачесал их ото лба. — Хорошо. Если захочешь, дай знать, — кивнул он, забирая у Альбуса свою куртку. Ал переступил с ноги на ногу и предложил неуверенно: — Мы далеко? Может, пройдемся? Геллерт бросил взгляд на часы, дернул углом губ. — Минут десять идти. Да и дождь вроде кончается. Только телефон из машины заберу, — ответил он. Дамблдор смиренно подождал, пока он возьмет вещи, поставит машину на сигнализацию и вернется, а потом осторожно, словно боясь, что его оттолкнут, протянул Геллерту руку. Тот обхватил его ладонь и сплел пальцы. Проливной дождь и правда вскоре сменился на мелкую легчайшую морось. Альбус виновато поглядывал на влажные волосы Гриндевальда: его все подмывало вновь начать извиняться. Но, кажется, Геллерт чувствовал себя вполне нормально и его ничуть не смущала испорченная прическа. Он лениво курил на ходу, заведя рассказ о своей работе, и Альбусу только оставалось, что кивать и улыбаться, постепенно втягиваясь в перипетии нелегкой жизни независимых специалистов. — И давно у тебя своя практика? — спросил он. — Последние четыре года. После университета я вписался в исследования на базе физионейрологии, но быстро понял, что неврологом мне скучновато, и переквалифицировался. Долго мотался по клиникам, — охотно ответил Геллерт, — Какое-то время даже сотрудничал с управлением по борьбе с особыми преступлениями. Альбус, отчего-то представив себе Геллерта в форме территориального полицейского, тихонько прыснул. — И что там? — улыбнулся он. — Свои сложности. Много пьют, жрут Сероксат в конских дозах, невыносимо гордятся мешками под глазами, — хмыкнул Гриндевальд. Альбус покачал головой. — Звучит не слишком аппетитно, — заметил он. — Вот и я так подумал и свалил. Жалею ли, что больше не провожу освидетельствования маньяков? Самую малость, — Гриндевальд зубасто улыбнулся и кивнул в сторону собравшейся у дверей клуба толпы. — Нам туда. Тебе будет нормально среди людей? Дамблдор поспешил кивнуть. — Да, без проблем. Это не из-за людей меня так, тут другое… — смутился он. Геллерт смерил его взглядом, но ничего не сказал, лишь потянул за руку в сторону короткой очереди, открывая на телефоне билеты. Избившись от тяжелого пальто, Альбус почувствовал себя легче. Геллерт предложил ему взять напитки и какие-нибудь закуски в баре, и Дамблдор, не ощутив от этой мысли привычной волны тошноты, согласился. На разогреве пела какая-то девчушка, едва ли старше самого Ала. Ее томный грудной вокал резко контрастировал с изящной и хрупкой внешностью моделей с полотен прерафаэлитов. Вокруг сцены сгрудились ранние пташки: потрясая бокалами с пивом, они одобрительно хлопали, но сильно не наседали. Певица улыбалась публике ярко и искренне, чем до одури напомнила Альбусу сестру. Дамблдор скусал с губ улыбку и благодарно кивнул бармену, поставившему перед ним бокал с сидром. Геллерт опустился на барный стул рядом, полуобернувшись к сцене. — Инга, — улыбнулся он. — Ты ее знаешь? — Альбус тоже обернулся, изучая певицу новым взглядом. — Дочка Йоргена, учится здесь на медика, заканчивает последний курс. Йорг вокалист и их композитор. Играет на стольких инструментах, что я все не вспомню. Последний раз притащил на посиделки нюкельхарпу, напился и учил всех желающих играть. — Нюкель… что? — улыбнулся Ал, уже почти не удивляясь, тому, что Геллерт лично знаком с кем-то из музыкантов. — Я не знаю, как объяснить. Это что-то вроде помеси скрипки с синтезатором? — беспомощно развел руками Гриндевальд, — Музыка — не моя сильная сторона. Слушать люблю, а играть ни на чем не умею. — Ну, хоть что-то ты не умеешь! — хмыкнул Альбус, не сразу осознав, как грубо это прозвучало. — Прости, я не то имел в виду. Просто иногда кажется, что ты и правда все… — Я понял, расслабься, — улыбнулся Геллерт, ничуть не задетый его словами. — Вот музыка не мое. Успокоился? Альбус кивнул, потянувшись за закусками, не слишком понимая, о чем именно говорит Геллерт. В любом случае, тревога его наконец отпустила, позволив нормально дышать. Он с интересом рассматривал зал, из-под ресниц следя за тем, как все больше людей пробивается к полутемной сцене. До начала концерта оставались минуты. — Мы подойдем? — спросил Альбус негромко. Геллерт пожал плечами. — Если хочешь. Но мне и тут хорошо. Мне нравится их слушать, а не толкаться среди толпы. Но если ты хочешь к сцене, то пойдем, конечно, — заметил он. Альбус, подумав немного, качнул головой. Возле бара было свободно и не так шумно. Те, кто хотел взять напитки, уже расползлись по залу. Изредка новые волны посетителей подплывали к стойке, но также быстро рассеивались, отыскивая себе компанию на вечер. Сегодня Дамблдору не хотелось быть среди людей, ему хотелось провести время с Геллертом, не напрягая голос, чтобы перекричать колонки. Он наколол на вилку кусочек жареного картофеля и пристально в него вгляделся, словно намеревался отыскать внутри отгадки на все вопросы вселенной. — Почему я тебя никуда не зову? — спросил Альбус рассеянно. Геллерт фыркнул в кружку пива. — Ты картошке? Ну, можешь завернуть в салфетку и поводить ее по музеям, уверен, она не сможет тебе отказать, — тихо посмеиваясь, пробормотал он. Альбус ожег его взглядом. — Ты иногда такой дурной, — ласково заметил он. Гриндевальд склонил голову к плечу, улыбнулся и вдруг потянулся к нему, мягко целуя в угол губ. Ал прижмурился, довольно растекаясь по стулу. — Ладно, прощен. Но это хороший план, знаешь? В смысле, ты любишь искусство? — На уровне дилетанта. Но музеи мне нравятся, в них тихо и спокойно, — кивнул Гриндевальд, ероша несобранные рыжие волосы Альбуса, отметая длинные пряди за ухо. — Можем сходить как-нибудь. — Нет! — возмутился Дамблдор, — Это я тебя зову, ясно? Вот. Договорились. На следующих выходных? — Как пожелаешь, — рассмеялся Геллерт, мягко касаясь его предплечья. — Аль, начинается. Наверное, это было самое странное выступление, которое Альбус видел в своей жизни. Звуки чужого языка завораживали, тягучие напевы незнакомых инструментов вводили его в кататонический транс, заставляя покачиваться в ритм музыке словно змея. Женский вокал изящно сплетался с низким басовитым мужским, сменяющимся горловым пением. Глубокие вибрирующие переливы плескались за грудиной, резонируя за ребрами, словно клеть их была полой. Дамблдор не заметил, как пролетел час, и группа ушла на короткий перерыв. Он забыл обо всем: о еде, о недопитом сидре, о бушующей за стенами его аудиального кокона толпе, лишь Геллерт выделялся на фоне чарующего безумия ярким мазком потали. В какой-то момент Альбус подскочил на ноги, подаваясь к сцене, и Гриндевальд поднялся за ним. Но сделав шаг, Ал застыл, завороженный ритмичным блеском софитов. Он взглянул на Геллерта, потянулся к нему, прижался и застыл так на долгие минуты, вжимаясь ухом в его грудь: вместе с музыкой ловя бой его сердца звучащего, казалось, в одной тональности с низким гулом барабанов. Это было тревожное ощущение, заставляющее волоски на руках вставать дыбом, но оно Альбусу понравилось. Он давно не ощущал такого подъема, от которого спирало дыхание и все внутри словно переворачивалось. Разве что, в первый раз умирая в объятиях Геллерта, он чувствовал себя похоже, на другой дрожащей ноте, но… Во время перерыва он наконец отмер, почти испуганно отшатнулся от Гриндевальда и смущенно моргнул. Геллерт поймал его ошалелый взгляд и улыбнулся. — Нравится? — спросил тихо, склонившись к уху. Альбус беспокойно кивнул. — Они… вау. Никогда ничего подобного не слышал, — честно признался он, глотая окончания, до того сильны были эмоции, переполняющие грудь. Широко улыбнувшись, Альбус вернулся к забытым закускам, и ткнул вилкой в остывшие рыбные палочки. Голод проснулся в нем с утроенной силой. — Давай еще что-нибудь закажем? Кажется, во мне проснулся хтонический аппетит. — Неудивительно, — фыркнул Геллерт, передавая ему меню. — Я пойду покурю, пока перерыв. Посидишь тут? — Да, пожалуй. Ничего? Гриндевальд лишь улыбнулся, чмокнул его в щеку, и, подхватив куртку со спинки стула, пошел пробиваться к выходу. Дамблдор на некоторое время завис, невидящим взглядом скользя по пунктам меню, все еще витая где-то в мире музыки и собственных фантазий. Наконец выбрав, он докричался до бармена, и сделал заказ. Сидр выдохся, но приятно потеплел. Альбус приложился к бокалу, доел остатки картошки и отложил вилку. Кажется, он наконец понял, как закончить картину. При мысли, что снова придется возвращаться в мастерскую Блэка, его продрало холодном ужаса вдоль загривка, но Альбус заставил себя не думать об этом. В конце концов, он может просто забрать полотно и доделать его в тиши, дома. Теперь он точно знал, что должен добавить, а что — напротив, — стереть навсегда. Среди полутемного зала, окутанного сотней запахов и звуков, должно быть впервые в жизни словившего наркотический приход от музыки, его посетило великое прозрение. И мир сразу заиграл новыми красками, словно все это время Альбус смотрел на него вполсилы. — Привет, красотка, — раздался громкий голос слева. Ал вздрогнул, хлопнул подкрашенными ресницами и резко обернулся, едва не сверзившись со стула. — Познакомимся? Рядом с ним стоял высокий детина в распахнутой на груди клетчатой рубашке. Под ней обнаружилась футболка с принтом какого-то байкерского клуба. На вид ему можно было дать около тридцати, но Альбус не брался судить: все лицо незнакомца покрывала густая, не слишком аккуратная, рыжеватая борода. Мужчина уставился на Альбуса, хлопнул глазами, а потом вдруг широко ухмыльнулся, демонстрируя мелкие желтоватые зубы. — Бля, думал ты баба. Прикинь, как облажался! А то сидишь тут, космы эти рыжие, — в голосе незнакомца ярко проступил ирландский акцент. Альбус взглянул на него из-под ресниц и отвернулся было, но мужик поймал его за плечо, и вдруг нагловато обхватил ладонью за подбородок, заставляя поднять лицо к свету. — Бляха, еще бы не обознаться! Накрашенный как девка. Ну, и хуле? Пидор, что ли? Дамблдор резко откинул его руку, брезгливо поджимая губы. — Отвали, а, — прошипел он, подскакивая на ноги. Мужик осклабился, глотнул из кружки остатки пива. Его слегка покачивало, видимо кружка была не первая. — Да брось, че ты сразу начал? Че, не нравлюсь тебе? — басовито хохотнул незнакомец и вдруг протянул здоровую лапищу, — Петер. А тя как? Ваще, знаешь, несмотря на то, что ты мужик, я не против тебя угостить. Че ты там пьешь? Альбус дрожаще выдохнул, чувствуя, как в нем закипает злость, густо замешанная на панике. Он бросил быстрый взгляд за плечо детины: не мелькнет ли светлая макушка в толпе? Но пока Геллерта не было видно. — Идите куда шли, не мешайте отдыхать, — строго ответил Ал, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Но мужик то ли был слишком пьян, то ли намеренно не признавал отказы. — Да че ты жмешься. Я нормально посидеть предлагаю! — нахмурился Петер, и потянулся, пытаясь ухватить Альбуса за руку. Дамблдор отшатнулся, налетая бедром на стул. Мужик, не ожидавший такой прыти, качнулся следом, пьяно сметая со стойки бокал с недопитым сидром. Стекло разлетелось по всему полу, алкоголь плеснул Алу на ботинки. Петер сконфуженно уставился себе под ноги и неожиданно рассвирепел. — Да блядский боже, хуле ты дергаешься! — рявкнул он, грохая пустым бокалом о стойку. — Ты нормальные слова ваще понимаешь?! — Эй, ты, отвали-ка от него, — воскликнул подскочивший на звон бармен. — Не мешай людям отдыхать. — А ты, сука, не лезь! — обернулся к нему Петер, — Не с тобой, блять, разговариваю! А с этим… Иди сюда, давай… Альбус шарахнутся в сторону, оступившись на подвернувшимся под каблук осколке. Взмахнул руками и, наверное, повалился бы на пол, если бы детина не ухватил его за руку, жестковато дернув на себя. Ал застыл, прижатый щекой к его плечу. Запах алкоголя и крепкого пота забился в нос, мешая дышать. Дамблдор попытался вывернуться из захвата, но не преуспел — этот Петер держал его крепко, ухватив за горло, прижал руку к груди. Поза была ужасно неудобная и оставляла мало места для маневра. Детина шагнул к стойке, бухнул по ней тяжелой ладонью. — Две виски-кола нам сообрази, — велел он. — Да не буду я с тобой пить! — прохрипел Альбус. — Еще как будешь! Я вон, между прочим, с добрым намерением, а ты козлишь. Не дело суке вроде тебя… Фокус взгляда сжался до узкой точки. Альбус видел только мясистую ладонь, расслабленно лежащую на стойке. Пальцы отбивали по темному дереву какой-то незамысловатый ритм; в ушах токала кровь, от чужого запаха замутило, и вся съеденная еда подкатила к горлу. Ал зажмурился, тряхнул головой и, рванулся прочь. Запястье прострелило резкой болью. Дамблдор тихо вскрикнул, стремительно нагнулся, зажимая в пальцах осколок битого бокала. Когда до пьяного сознания Петера дошло, что жертва ускользнула, было уже поздно. — Э, куда! — рявкнул он, попытавшись поймать Альбуса за растрепанные пряди. Дернул на себя, и… Осколок стекла вошел в его ладонь с тихим хрустом промявшихся жил. Альбусу казалось, что он слышит этот звук; с отрешенным удивлением подумав, что так легко оказалось пробить чью-то плоть, он запоздало ощутил резкую боль в рассеченной ладони: слишком крепко сжал пальцы, не заметив. Петер взревел как раненое животное, встряхивая ладонью. Кровь веером брызг усеяла барную стойку, рассыпаясь по рубашке Альбуса. Дамблдор отступил, в ужасе глядя на дело рук своих, пока детина выл и ругался. Все взгляды теперь были обращены на них. — Я тя, пидора, урою! — завопил Петер, шагая к Альбусу. — Сомневаюсь, — Геллерт налетел на него откуда-то сбоку, толкая на стойку, и пока мужик пытался понять, что случилось, припечатал тяжелым ударом. Кровь из разбитого носа плеснула фонтаном, заливая уродливую фланельку. Петер взревел, потянулся пальцами к лицу. Геллерт отступил на шаг, оттесняя спиной дрожащего Альбуса. — Я вызываю полицию! — заорал бармен. Дамблдор в ужасе уставился на сцену, виновником которой сам же стал. Его колотило так, что зуб на зуб не попадал. Кровь из рассеченной ладони мерно капала, разбиваясь об пол. Петер уставился на Геллерта исподлобья и кое-как выпрямившись, шагнул к нему, и спасло лишь то, что с улицы наконец вернулись его подвыпившие друзья. — Блять. Пет, ты больной! У тебя прошлая условка не закрыта! — заорал один из них, хватая друга за плечи. Еще двое навалились сзади, оттаскивая Петера прочь. Геллерт, тяжело дыша, обернулся к Альбусу. Окинул его быстрый взглядом, оценивая состояние, и шагнул навстречу, хватаясь за запястье раненой руки. Альбус дернулся прочь, прижимая окровавленную ладонь к груди. Гриндевальд медленно качнул головой. — Успокойся, ладно? Я просто посмотрю. Дамблдор, сдавленно всхлипнув, кинулся к нему, вжимаясь лбом в плечо. От страха его трусило, а лоб взмок ледяной испариной. Геллерт обнял его за плечи, укрывая от чужих взглядов. Дальнейшее Альбус помнил урывками. Помнил, что к Гриндевальду подошел кто-то из организаторов и заговорил с ним на ломаном английском, но Геллерт легко перешел на шведский, и журчащая глуховатая речь на мгновение выдернула Ала из состояния пустоты. Он вскинул голову, обвел бар дикими глазами, схватился за Геллерта покрепче, и снова отключился. Следующим высверком стало лицо молодой певицы — Инги, — которая мягко обняла Альбуса за плечи, отстраняя. Ал страдающе застонал, не желая выпускать ладони Геллерта из своих. Его куда-то повели. Гриндевальд был рядом все это время, позволяя в панике сжимать, почти ломать себе пальцы, впиваясь до глубоких синяков. Альбус осознал себя лишь когда Гриндевальд разомкнул его спастическую хватку и, уговаривая как маленького, попросил дать осмотреть ладонь. Ал протянул ему дрожащую руку. Инга, присевшая рядом с ним на корточки, сунула Геллерту влажные салфетки, аптечку и кружку, над которой вился парок. Гриндевальд тихо поблагодарил девушку и отдал кружку Альбусу, которую тот по привычке попытался схватить обеими руками, и чуть не выронил, ощутив резкую боль в правой. — Вывих, — заметила Инга, осматривая его запястье. — Но порезы не глубокие. Перекисью залей, Лер, зашивать тут не надо. Гриндевальд скупо кивнул, тщательно оттирая кровь влажными салфетками. Альбус почти не чувствовал боли, сжимая в пальцах здоровой руки горячую кружку. — Пей, — рассеянно велел Геллерт, — Там травяной чай. Тебе сейчас полезно. По тону его голоса не было понятно, что он злится и разочарован. Но Альбус был уверен, что это так. Иначе и быть не могло. Только теперь до него начинало доходить, что произошло. Что он сделал. Сорвал концерт? Испортил Геллерту вечер? Еще и полиция… Бармен ведь собирался вызвать копов. Дамблдор закусил губу, низко опуская голову. Растрепанные волосы свесились ему на лицо. Инга обошла стул и осторожно коснулась спутанных прядей. — Позволь, я соберу, ладно? — ласково попросила она. В голосе ее почти не было акцента, правильно, ведь Геллерт упоминал, что она давно живет в Лондоне. Альбус цеплялся за какие-то знакомые величины, чтобы не начать выть, захлебываясь слезами. Он глотнул из кружки, обжег язык, но упрямо потянулся снова. Тонкие ладони Инги порхали над его головой, прибирая пряди в сложную прическу. Гриндевальд на мгновение оторвался от промывания раны, скользнул взглядом по ним и коротко улыбнулся. — Там полиция приехала, — раздался чей-то голос от двери. Дамблдор вздрогнул и едва не плеснул чаем себе на колени. Гриндевальд неторопливо добинтовал ладонь, тщательно заправил концы бинта и достал телефон. — Я разберусь, — кивнул он Инге, набирая чей-то номер. Ал хотел вскочить за ним, но девушка мягко, но настойчиво, придержала за плечи. — Не ходи пока, Лер справится. — Да. Перси? Да, слушай, тут такое дело… — дверь закрылась, унося с собой обрывок фразы Гриндевальда и его быстрые, решительные шаги.

***

— Геллерт, — тихо позвал Альбус, бессильно замирая в полутемной прихожей. — Что теперь будет? Гриндевальд обернулся принять у Дамблдора пальто, с которым тот расстался на автомате. Альбус в отупении смотрел, как мужчина опускается перед ним на колени, и стягивает с ног грязные ботинки один за другим. — Да ничего, — ответил Геллерт, выпрямляясь, и обнимая Ала за плечи. — Хотя тому уроду с условкой больше не ходить. Закроют, наверное. Дамблдор непонимающе нахмурился, не сразу понимая, о ком он говорит. — Я про другое… — с тяжестью выдавливая из себя каждое слово, прошептал он, — Концерт и… — А, ты об этом, — Гриндевальд легкомысленно пожал плечами, — Ребята в городе еще пять дней. Зазывали нас на квартирник, так что, если хочешь, можем сходить. Они в камерку отлично играют. Альбус резко замер, выворачиваясь из чужой хватки. Поднял на Гриндевальда испуганные глаза. — Мы расстаемся? — выдохнул он. — С чего бы? — непонимающе моргнул Гриндевальд, — То есть, если ты, конечно, хочешь… Но давай ты сначала проспишься, ладно? А потом мы поговорим и все обсудим. Ал закрыл лицо ладонями и опустил на корточки прямо там, где стоял. — Я вообще тебя не понимаю, — выдохнул он едва слышно, — Ты как будто с какой-то… другой планеты… Любой другой бы на твоем месте уже давно… — Что — давно? — холодно переспросил Геллерт. Альбус резко вскинул голову, отнимая ладони от лица. Уставился на мужчину огромными беспокойными глазами, ища в его чертах проблески ярости или разочарования. Но ничего там не было, кроме усталости, приправленной легкий нотой сочувствия. — Ты не злишься, что ли? — неверяще уточнил Альбус. — На что именно я должен злиться, объясни? На то, что к тебе пристал какой-то сукин сын, пока меня не было рядом, а ты защищался как мог? Или на то, что этого уебка вообще пустили в клуб пьяным? — ровным тоном уточнил Гриндевальд. Почти забавно было слышать, как он ругается, к тому же таким спокойным голосом. Ал нервно прыснул. — Я доставил тебе кучу проблем. Полиция, драка. Еще и концерт сорвался… Я вообще проблемный, я сразу хотел сказать, но с тобой было так хорошо, что я… Очень захотелось попробовать. Но я не вывожу, Гел… Я такой неловкий и вечно во все влипаю, — зашептал Альбус, зарываясь ладонями в волосы. Пальцы нащупали край кожаного шнурка, который Инга собрала ему пряди на затылке. Дамблдор нервно его потеребил, считая нанизанные на кончик бусины. Правая рука отзывала тягучим всплеском боли на каждое движение. Геллерт мягко потянул его за запястья, поднимая на ноги. — С чего ты вообще взял, что проблемный? — он закатил глаза, увлекая Альбуса за собой в сторону ванной комнаты. — Я в твоем возрасте был и похуже. Жрал наркоту, хотел стать нигилистом и уничтожить человечество в огне революции. — Серьезно? — улыбнулся Дамблдор. — Ну, из наркоты были только марки и немного кокса, но да. Я вообще из дома сбежал в шестнадцать. Подделал доверенность и улетел к тетке в Йоркшир, три месяца у нее прятался после того, как с отцом поругались. Он у меня — нотариус, сложностей не возникло, — фыркнул Геллерт, включая свет и настойчиво подталкивая Альбуса к душевой кабине. — Давай, снимай блузку, она вся в крови. Да и горячий душ не помешает, только с рукой осторожнее, хорошо? Завороженный самими звучанием его голоса, Ал потянулся к пуговицам. Геллерт принялся помогать и в две руки они споро расправились с рубашкой. Альбус потянулся было к брюкам, но замер, заметив, каким взглядом Гриндевальд изучает его руку. Повязка ослабла под одеждой и сползла, открывая взгляду воспаленные порезы на плече. Альбус дернулся их прикрыть, неудачно двинул правой и тихо вскрикнул от боли. Геллерт со вздохом отвел его ладонь, коснувшись алых меток кончиками пальцев. — Это тоже надо будет обработать, — сухо заметил он. — А теперь давай, раздевайся и лезь в душ. Я принесу второе полотенце. — Нет! Не уходи! — Дамблдор, наплевав на боль, вцепился в Геллерта обеими руками, вжимаясь лбом в плечо. Его снова начало мелко подтрясывать. Гриндевальд тяжело вздохнул. — Ладно, справимся одним, — согласился он, отодвигаясь и стягивая с себя заскорузлый от крови свитер. — Двигайся, Ал, не спи. Уже лежа в постели, прижавшись к плечу Геллерта, который в сонной дреме лениво перебирал его волосы, Альбус думал о прошедшем дне. Усталость выжгла его досуха, оставив после себя даже не тлеющие угли, а безжизненное пепелище. Ал перебирал события как бусины на длинной нитке — касаясь осторожно, но бестрепетно, как хирург, ведущий сложную операцию. Возвращаясь назад и задумываясь, где он свернул не туда, Альбус не находил ответов. Геллерт отнесся к его вспышке со спокойным понимаем, будто ничего другого и не ждал — не только от Ала, а от любого человека. Словно то, что случилось, казалось ему единственно правильным и верным. Не молча терпеть, страдая от невозможности вырваться, а взять все в свои руки и… Альбус не заметил, как отключился, убаюканный мерным ритмом чужого дыхания, а проснулся от разрывающей басами виски back in black, играющей на повторе. — Гел? — тихо позвал он, приподнимаясь на локте. Геллерт тихо застонал и накрыл голову подушкой, переворачиваясь на бок. Вставать он явно не собирался. Альбус несколько мгновений слушал хрипящий вокал Брайана Джонсона, а потом сполз с постели, закутываясь в один из брошенных у изножья халатов. Он спустился по лестнице, напряженно прислушиваясь, и пытаясь отыскать источник звука, что в итоге привело его к входной двери. Альбус подвис у видео домофона, близоруко прищурился (он снял линзы еще в душе) и, разобравшись в управлении, нажал на кнопку. Экранчик загорелся голубоватым светом, явив миру строгое лицо стоящего за дверью мужчины. На незнакомце был распахнутый темный плащ, длинный пижонский шарф с кистями; в руках он держал стакан с кофе из круглосуточного универмага и вид имел до того хмурый, что Альбус нахмурился в ответ. — Геллерт, мать твою, открывай уже. Эта хрень загорелась, а значит, ты подошел к двери и пялишься на мою невыспавшуюся рожу, — буркнул мужчина, по-птичьи склоняя голову к плечу. Дамблдор, помолившись, чтобы не совершить очередную ошибку, набрал код на панели считывателя, распахивая дверь. Альбус едва успел отскочить — так яростно незнакомец шагнул навстречу. Замер в прихожей, удивленно глядя на Дамблдора. Кустистые с проседью брови приподнялись. Резко очерченные губы удивленно изогнулись. — Ты еще что такое? Он теперь не только ящериц разводит? — выдохнул мужчина и вдруг всучил Альбусу в руки стаканчик с кофе. — Подержи, я разуюсь. Ал осторожно сжал бумажный стакан, изучая незнакомца из-под растрепанной челки. Тот выглядел старше Гриндевальда, вид имел отталкивающий, хотя черты лица отличались редкой мужественной красотой. Впрочем, погребенной под лавиной забот: резко обозначившиеся заломы у губ, вертикальные морщинки на лбу, гусиные лапки вокруг глаз. Незнакомец был гладко, до синевы, выбрит и коротко, по-армейски, пострижен. Виски серебрились ранней сединой. Мужчина сбросил тяжелые ботинки, по-свойски закинул пальто на вешалку и протянул руку за кофе. — Персиваль Грейвс, не сказать, что рад знакомству, — кивнул он. Альбус вернул ему стаканчик и представился. Так значит вот кому Геллерт звонил накануне. Персиваль Грейвс. Где он мог слышать это имя? Вот так сразу на ум ничего не приходило. Альбус отступил, пропуская Персиваля в квартиру, чем тот сразу же воспользовался, пронесшись из прихожей прямиком в гостиную по проторенному временем маршруту. Зевающий Гриндевальд как раз спускался с лестницы. На нем были только спортивные штаны, низко сидящие на бедрах; на голове после душа был полный хаос. — Пожрать есть что? — спросил Перси, деловито сунувшись в холодильник. Геллерт подкатил глаза, разом как-то смягчаясь. Он подошел к Альбусу, смазано клюнул его поцелуем в лоб и, оттеснив Грейвса бедром, принялся вытаскивать на разделочный стол яйца, молоко и тосты. — Ты мог еще раньше прийти? — вопрос повис в воздухе, не требуя ответа, но Персиваль недовольно скривился, переводя цепкий взгляд с Геллерта на Альбуса и обратно. — Как отпустили, так и пришел, не ной, Златовласка. — Так ты вообще не спал? Ладно, тут нужен бекон, — со вздохом заключил Гриндевальд. Геллерт занялся готовкой. Альбус, стараясь не мешаться, да и толком еще не проснувшись, уселся на диван с ногами, закутавшись в плед. Персиваль расположился на одном из стульев кухонного островка и деловито цеплял пластики сыра с разделочной доски. — В общем, вот что я нарыл на твоего залетного. Петер Бирн, восемьдесят девятого года рождения, уроженец Лимерика. В Лондоне с две тысячи восемнадцатого на заработках. Разнорабочий, — принялся перечислять Персиваль, открыв файл на телефоне, — Ранее судим за домогательства и попытку изнасилования. Малолетки, кстати. В общем, светит прилично, голубчику. Где вы его вообще нашли? — Ты не поверишь, — фыркнул Геллерт, переворачивая поджаренные тосты и присыпая их сверху сыром. — Были на концерте и вот. — Райдосы? Йорген мне писал, но я не смог. Завалюсь к ним завтра. Ты пойдешь? — неожиданно почти тепло улыбнулся Персиваль. — Не знаю, если Альбус захочет, — подернул плечами Гриндевальд. Персиваль, словно заклятый, резко обернулся, впиваясь в притихшего Ала прожигающим взглядом. — Самого на малолеток потянуло? — спросил он холодно. Альбус удивленно вскинул брови, слегка поплыв от теплых запахов готовящейся еды. — Аль студент, — вздохнул Геллерт, раскладывая еду по тарелкам. Персиваль поднялся, без труда отыскал приборы и охапкой бросил на стол — сразу на всех. Альбуса отчего-то покоробил этот жест, не сама его грубость, а то, как легко этот незнакомый ему человек ориентировался в квартире Геллерта. Словно жил здесь когда-то. — Студент студенту рознь. Ты обычно из-за студентов в драки не лезешь, даже из-за своих, — пробормотал Персиваль, ожесточенно ломая яичницу вилкой. — Кстати, отличный апперкот. Нос просто всмятку, как этот желток! Дамблдор неторопливо сполз с дивана и подобрался к столу, забираясь на один из стульев и поджимая под себя ногу. Покосился на Персиваля и потянулся за приборами. Геллерт поставил перед ним графин с соком и включил кофемашину, вопросительно вскинув брови. — Я буду, — хрипло откликнулся Ал, — С молоком, если есть. — Да есть у него все, — буркнул Персиваль, переводя взгляд на Гриндевальда, — Мне с бурбоном, будь добр. — Перси, девять утра, какой к чертовой матери бурбон! — раздраженно выдохнул Геллерт. — Хороший, Гел, хороший! — в тон ему отозвался Грейвс. — У тебя обычно водится. Гриндевальд выругался, но сходил за бутылкой и щедро плеснул в кружку. Сделал кофе себе, Альбусу и Перси, и только после этого уселся есть вместе со всеми, лениво намазывая на поджаренный хлеб печеночный паштет. Грейвс скривился, пристально наблюдая, как нож сухо шваркает по хлебной корке. — Вот сколько лет в Англии, а отвратительные немецкие привычки не изжить, да? Мы поэтому и расстались, — буркнул он, заставив Альбуса замереть, не донеся вилку с куском яичницы до рта. Геллерт смерил его долгим взглядом и скривился: — Не поэтому. Ты не убирал за собой кружки из-под кофе и имел дурную привычку не возвращаться домой с работы пять гребаных раз на неделе. Поэтому мы расстались, Перси, — с нажимом заметил он, откусывая от тоста приличный кусок. Альбус притих, облизывая губы. Что ж, его подозрения подтверждались. Вполне ожидаемо, между прочим. Геллерт как-то упоминал, что умный дом настраивал его бывший, но Ал и подумать не мог, что они когда-нибудь встретятся лицом к лицу. — Сколько лет назад вы расстались? — невинно уточнил он, тыкая вилкой в желток. Геллерт глянул из-под ресниц, пряча улыбку в углах губ. — Два года уже прошло, кажется. — Господи, Гел, и все еще «Джарвис»? — возмущенно выдохнул Дамблдор, собирая желтоватые потеки кусочком хлеба, — Так, я завтра же сменю на «люмос». — А мальчишка не промах! — неожиданно хрипло расхохотался Персиваль. — Ну, учитывая, как он вчера вспорол этому ублюдку ладонь, можно было догадаться. Молодцом, парень. Альбуса до странного польстил его грубый комплимент. Он спрятал улыбку за глотком кофе и более пристально вгляделся в смягчившиеся черты Грейвса. Он был красивым, породистым и мужественным, просто очень усталым. Совсем не в типаже самого Ала, но Дамблдор понимал, как такой грубоватый мужчина мог понравиться Геллерту. — Вы полицейский? — Комиссар, — слегка неразборчиво пробормотал Грейвс, кивнув, — УБОП по Лондон-сити. Мы с Геллертом когда-то работали вместе. — Ого! — с искренним восторгом выдохнул Альбус, откладывая вилку. — Вот почему ваше имя показалось мне знакомым! Я читал про вас на новостном портале, когда ловили Гриндера. С ума сойти! — Ребенок интересуется убийством педиков, что это за анамнез такой, а, Гел? — хмыкнул Персиваль в свойственной себе грубовато манере, но Ала его слова не задели. — Ладно, я тогда был молод и зелен, только начинал свой путь… — Но успел неприлично засветиться и чуть не получил отстранение, помню, из-за своего недовольства местными коронерами, — фыркнул Гриндевальд. — Слушай, ты тоже презрительно фыркал, не надо! И вообще, эти их открытые заключения… Дерьмово выглядело. И я оказался прав, — наставил на Геллерта вилку, заявил Персиваль. — Мы оказались правы, напоминаю. Кто навел тебя на мысль о наркотике? — выгнул светлую бровь Гриндевальд. Они препирались как старые супруги. Альбуса, с одной стороны, было забавно наблюдать за их противостоянием, но в груди давило от неясного беспокойства. Как будто он лез туда, где ему не было места, пытаясь втиснуться, прижиться. А на него попросту не обращали внимания и не потому, что он был не таков, не подходил или был плох сам по себе, а потому, что третьего в их тандеме быть не могло. Геллерт, вновь чутко уловив его состояние, перевел взгляд и протянул Альбусу руку через стол. Ал, помедлив, осторожно вложил свои пальцы в его и сжал. Персиваль подкатил глаза, делая вид, что его сейчас стошнит. — Ладно, голубки, я сейчас доем и свалю, намилуетесь. Я только забежал сказать, что возможно тебя, пацан, вызовут на дачу показаний. Не в мой отдел, но на всякий случай запиши-ка мой номер, если лютовать станут — наберешь. А дядя Перси скажет им пару ласковых, — велел он. Альбус сбегал за телефоном, разблокировал его и, поколебавшись, все-таки передал в руки Грейвса. Тот оценил разбитое состояние экрана, повертел смартфон и так, и эдак, бросив Геллерту через плечо. — Купи ребенку новый телефон, не позорься, пижон, — и принялся вводить свой номер, едва заметно щурясь. Ал стыдливо потупился. Гриндевальд поднялся со своего места, обошел стол и обнял его за плечи, чмокнул в макушку, прижимаясь горячей грудью к спине. Они были почти одного роста, и Альбусу это подспудно льстило, хотя его заслуги в том не было. Пока Персиваль возился с телефоном, Дамблдор запрокинул голову и поцеловал Геллерта в колючую щеку. Щетина была светлая, почти незаметная взгляду, но на ощупь уже покалывала чувствительные губы. Ала это позабавило, и он игриво потерся носом о чужую скулу. Грейвс кашлянул, возвращая телефон. В три глотка допил кофе и поднялся, отряхивая штанины брюк от крошек. — Ладно, я пошел, голубки. Вы только квартиру не разбомбите, она дорога мне как память, — фыркнул он и неожиданно подался к Геллерту, по-кошачьи боднув того в лоб. Гриндевальд хлопнул его по плечу, насмешливо оскалившись. Перси ответил ему зеркальной усмешкой, взглянул на Альбуса и щелкнул по носу. — Бывайте, педики. — Ой, а сам-то! — крикнул ему вслед Геллерт, даже не подумав выйти проводить.

***

— Вы долго были с ним вместе? — зачем-то спросил Альбус уже вечером, когда они с Геллертом устроились перед телевизором: Гриндевальд немного поработать, а Ал поиграть в приставку. Гриндевальд сразу понял, о ком он говорит. Стянул с носа очки, размял переносицу, прежде чем ответить. — Шесть лет или около того, а что? Альбус тихонько присвистнул, разгрызая чипсину. — Мои самые долгие отношения длились месяцев восемь, — заметил он отстраненно. — Почему вы все-таки расстались? — Ты правда хочешь знать ответ на этот вопрос или пытаешься растравить себе душу? — проницательно прищурился Геллерт. Альбус неопределенно пожал плечами. — Я почти не ревную. То есть, наверное, немного, но скорее к близости. По вам сразу видно, что вы многое пережили вместе и через кучу дерьма прошли. Я бы не отказался от такого друга, даже не парня, — прошептал он, покусывая себя за нижнюю губу в волнении. Геллерт помолчал, наблюдая как по экрану болтается на трепещущей паутине красно-синий человечек. — Перси женат на работе, — после затянувшегося молчания произнес он, — Это правда. Она всегда будет для него на первом месте. А меня, как это говорится, рубануло кризисом. Я перебесился, а он нет. Вот и разбежались. Слишком много стало недопонимания. Друзьями нам проще. Альбус понимающе кивнул. Пожалуй, он и впрямь понимал, а не только пытался. Не все и не целиком, но очень-очень близко. — Если у нас с тобой накопятся недопонимания, ты мне об этом скажешь? — пытливо уточнил он. — Думаю, ты сам почувствуешь, — хмыкнул Геллерт, рассеянно перебирая документы. — А если не почувствую? Скажи, — по-детски настойчиво велел Альбус. Гриндевальд повержено вскинул ладони. — Обещаю. Дамблдор еще какое-то время позалипал в приставку, а потом отложил джойстик, свернув игру. Он обернулся к Гриндевальду, подтягивая к груди колени и обнимая их ладонями. Сцепил пальцы в замок, уставился на собственное припухшее запястье. Оно легонько ныло, но Гриндевальд за обедом напоил его обезболивающим, и отек немного спал, а боль ушла. — Можно тебе кое-что сказать? — попросил Альбус. Геллерт отвлекся от записей, чуть хмурясь. Заметив выражение чужого лица, кивнул, собрал и отложил бумаги. Повернулся к Альбусу, убирая очки на столик. Дамблдор глубоко вздохнул словно перед прыжком в ледяную воду. — Меня в шестнадцать выгнали из дома, — выдал он одной задыхающейся фразой, упрямо не поднимая взгляда от собственных ладоней. — Мать узнала, что мне нравятся парни, и я оказался на улице. Сначала жил у Генри, а потом… Но дело даже не в этом… Альбус затих, тревожно ломая собственные пальцы. Геллерт придвинулся к нему, мягко расцепил хватку, оберегая повязку и вывихнутое запястье. Ал поймал его за руку, принимаясь чертить ребром ногтя линии на внутренней стороне кисти. — В общем, мне нужно было как-то выживать, хорошо, хоть за учебу платить не пришлось. Но по итогу я не придумал ничего лучше, чем… Пойти в вебкам, — прошептал он. Гриндевальд помолчал, а потом негромко произнес — и это не было вопросом: — Ты до сих пор работаешь. — Да, — запальчиво выдохнул Альбус, стискивая его ладонь в своих, — Ты тогда застал меня после стрима, ну, помнишь, когда… — Помню, — кивнул Геллерт. — Почему не бросишь? Тебя же это явно тяготит. — Потому что привык. Потому что другой работы пока нет. Потому что… боюсь? — совсем уж тихо прошептал Ал. — Мне нужно платить за квартиру и на что-то есть. — Хорошо, я понял, — спокойно ответил Гриндевальд, чуть пожимая его руку. Альбус непонимающе на него уставился: и это все? — Ты… ты больше ничего не скажешь? — осторожно спросил он. — А что мне говорить? Это твой выбор. Мне не слишком нравится способ, но когда ты оказываешься на подобной грани уже не до перебора. Ты справился, выжил, учишься и в целом неплохо живешь. Почему я должен тебя осуждать? — вопросительно улыбнулся Гриндевальд. — И ты не считаешь это, ну… проституцией? — уточнил Ал, хмурясь. — А ты встречаешься со своими клиентами ради секса? — Нет! Конечно, нет! Ни за что! — воскликнул Альбус, едва ли не подскакивая на месте. Гриндевальд тихо рассмеялся, привлекая его ближе и забирая в объятия. — Вот и ответ на твой вопрос. Да, мне это не нравится, но если я предложу тебе перебраться ко мне, чтобы закрыть хотя бы вопрос с жильем, ты скорее всего заупрямишься, — спокойно заметил он. Альбус замер, сначала ему даже показалось, что ослышался. Он осторожно обернулся, заглядывая Геллерту в глаза, но не нашел там ни следа насмешки. — Ты же не серьезно это? Мы знакомы чуть больше двух месяцев. — Некоторые женятся быстрее, — хмыкнул Геллерт, прижимаясь скулой к его виску. — Но ты слишком ценишь свою независимость, выстраданную и полученную через болезненный опыт. Теперь я лучше понимаю твои реакции, пожалуй. Дамблдор опустил голову, перебирая пальцы Геллерта и осторожно надавливая на костяшки. Грудь распирало давящее жаркое чувство благодарности, вперемешку с искрящимся опьянением влюбленности. Интересно, перерастет ли она в любовь или что-то убьет ее, не дав сформироваться? Альбусу бы очень хотелось полюбить этого человека. И чтобы Геллерт полюбил его в ответ. И, когда флер взаимной гормональной романтики рассеется, Альбус не оказался забыт и не нужен со своей глупой, проросшей сквозь нервы, привязанностью. — Кто воспитал тебя таким странным? — спросил Ал совсем не то, что собирался. Геллерт тихо рассмеялся, утыкаясь носом в его встрепанные волосы. — Не поверишь, но мама и папа. Они у меня абсолютные контролфрики, потому весь подростковый период и раннюю юность я бунтовал как кубинский повстанец. — Гриндевальд фыркнул, прижимаясь губами к чужому загривку и мягко прихватывая тонкую кожу, — Сбегал из дома, напивался в лежку, дрался и воровал соседских кошек. — Кошек-то за что! — воскликнул Альбус, не до конца понимая, серьезен ли он. — Им со мной было бы лучше, — усмехнулся Геллерт, потираясь носом о заднюю часть его шеи. — У мамы была аллергия на шерсть. Мне не разрешали заводить ни котят, ни щенят, а я очень хотел. — И поэтому во взрослой жизни у тебя змеи и ящерицы? — понимающе улыбнулся Ал, передергиваясь от мурашек, скользнувших вниз по загривку. — Да, ты прав, это я так и не проработал, — рассеянно отозвался Геллерт, размечая поцелуями его плечи в вырезе свободной домашней футболки. Альбус тихо вздохнул, чуть запрокидывая голову, чем Гриндевальд тут же воспользовался, оставляя засос над ключицей. — Ах, черт, Гел… — застонал Дамблдор, зарываясь ладонью в его светлые волосы, накручивая пряди на кулак. Геллерт вскинул голову, сверкнул потемневшими глазами, и повалил Альбуса в диванные подушки, нависая сверху. Ал потянулся к нему всем собой, сцепляя руки в замок на загривке. Прогнулся, позволяя задрать футболку, и тихо застонал, ощутив губы любовника где-то у солнечного сплетения. В паху, тягуче пульсируя, собиралось возбуждение. Дамблдор распахнул колени, позволяя Геллерту устроиться между ними, и погладил его загривок, скользнув пальцами под вырез майки. — Тут… есть смазка? — шепнул он хрипло, дрожа ресницами. Геллерт, на миг оторвавшись расцвечивания его кожи жгучими поцелуями, коротко кивнул. — Нижняя полка журнального столика. Дотянешься? — шепот его опалил шею, заставив Альбус дрогнуть, а член в штанах налиться крепче. Дамблдор извернулся, пошарил на полке и вытянул оттуда флакончик со смазкой и презервативы. Несколько мгновений изучал их взглядом, а потом молитвенно уставился на Геллерта. — Давай без них, а? Я чист, правда. У меня никого кроме тебя уже давно не было, — прошептал он, уколовшись о собственную ложь. Только Блэка в такой момент вспоминать не хватало! К тому же, с ним Альбус сексом не занимался… Ну, с проникновением уж точно. Геллерт помедлил, цепко вглядываясь в его глаза. Альбус сжался под этим взглядом, даже возбуждение слегка отхлынуло. — Хорошо, — шепнул он и неожиданно хищно улыбнулся, — Но играем по моим правилам. Альбус передал ему флакон; приподнялся и содрал с себя футболку. Геллерт провел горячей ладонью от горла до самого паха, подцепил резинку и оттянул ее вместе с бельем. Полувозбужденный член тяжело качнулся навстречу. Гриндевальд присел на пятки, выдавил смазку на пальцы, растер, согревая, и обхватил плоть Альбуса под головкой, неторопливо продвигаясь вниз до самого корня. Ала выгнулся в пояснице от этой медленной, испытывающей нервы на прочность, ласки. Он попытался подкинуть бедра, податься в чужую ладонь, но Геллерт придержал его. Альбус всхлипнул и закрыл глаза, откидываясь затылком на мягкие диванные подушки. Мелькнула и погасла мысль, что они испачкают обивку спермой, но, кажется, Геллерта подобные мелочи не слишком волновали. Он немного поласкал его так, обвел головку по кругу и склонился, повторяя путь языком. Альбус застонал, ощупью потянулся к нему, зарываясь в волосы. Капризно потянул за челку, и Геллерт легко понял его без слов, обнимая член губами. Дамблдору никогда не делали минеты с таким желанием. Геллерту и впрямь нравилось мучить его, низводя до состояния абсолютного безумия. Альбус почти сразу принялся ерзать и подаваться навстречу, стремясь подкинуть бедра и толкнуться глубже. Геллерт выпустил плоть изо рта, облизнулся. Ал успел поймать его тревожащую, довольную усмешку сытого зверя, прежде чем Гриндевальд сполз ниже и прижался губами к нежной коже внутренней стороны бедра. Прикусил, втягивая в рот, и длинно лизнул налившийся след. Альбус прерывисто дышал, не зная куда деть руки. Хотелось коснуться в ответ, прижаться теснее, но он помнил правила игры, на которую согласился. Ему нравилась чужая властность, проявляющаяся исключительно в моменты близости. Слишком сладко было поддаться, передавая контроль. Он почти вскрикнул, почувствовав прикосновения к промежности. Геллерт помедлил, опалил чувствительную складку дыханием, а потом обнял губами мошонку, прижимая языком. Альбус, закусил ребро ладони, чтобы не взвыть. Такого… нет, такого с ним еще не делали. Это было ужасно стыдно, почти страшно, но так сладко, что тонкие рыжеватые волоски на бедрах встали дыбом, а в животе затянулся горячий узел. Нежный плен рта обхватывал плотно и тесно, влажный язык чертил незримые узоры. Альбус понял, что еще пара минут таких ласк, и он позорно кончит, не позволив ничему случиться. Осторожно приподнявшись, он погладил Геллерта по виску, мазнул по скуле и вновь опал на лопатки. Геллерт выпустил его, довольно облизнулся; из-под спутанной, мягко щекочущей бедра, челки блеснули темные глаза. Альбус закинул дрожащие бедра ему на плечи, ломко улыбаясь. Дыхание рвалось из груди с хрипами, словно у умирающего. Геллерт крепко обхватил его под ягодицы, разводя их ладонями. Альбус зажмурился в предчувствии ласки, и не заорал в голос лишь потому, что вовремя затолкал крик в глотку пальцами. Он дышал в запирающую руку часто и влажно, закусив мякоть ладони, пока Геллерт вылизывал пульсирующее кольцо мышц расслабленным языком. Приручив, осознав, что Альбус больше не будет дергаться и сам выгибает спину, Геллерт разжал крепкую хватку. Ладони заскользили вверх по ногам, оглаживая с собственнической бесцеремонностью, лаская везде, до куда могли дотянуться, не удостаивая вниманием лишь тяжело прижимающийся к впалому живот член. Ал то приподнимался на локтях, поджимая пальцы на ногах, когда язык ввинчивался вглубь его тела, то бессильно опадал на лопатки, тихо-тихо поскуливая на выдохе. Когда язык сменился пальцами Альбус не запомнил. Он уже пребывал на той грани беспокойного томления, когда все было хорошо, и оставалось совсем немного, чтобы сорваться в пропасть — или воспарить над землей. Геллерт трахал его сначала двумя, потом тремя, не жалея смазки. Внутри пошло хлюпало, но Ал не находил в себе сил чтобы стыдливо сжаться, целиком отдавшись чужой воле. Член тек ему на живот, не хватало лишь самой малости, но Гриндевальд понятливо не касался изнутри так, чтобы скрутило, раскатывая судорогой бедра. Когда он наконец приподнялся, нависая на руках над распростертым под ним Альбусом, тот уже едва мог соображать. Геллерт подхватил любовника под скулу, надавил на нижнюю губу, пачкая липкой смазкой, и Ал покорно приоткрыл рот, со стоном собирая ее языком. Горячая головка прижалась к растянутому входу. Альбус вскинул ресницы и встретился взглядом с темными глазами Геллерта, потянулся к его лицу дрожащей ладонью. Гриндевальд перехватил пальцы и прижал к губам, поцеловал подушечки, обвел языком костяшки. Ал почувствовал тугое давление и расслабился, принимая плоть Геллерта в себя с хриплым протяжным стоном. Ощущение сильно отличались, Альбус успел отвыкнуть. Он застыл, напряженно выдыхая, пока Геллерт мелкими, частыми толчками заполнял его, входя глубже. Головка проехалась по чувствительной точке внутри, и Ал тихо вскрикнул, впиваясь ногтями в его предплечья. — Двигайся, прошу, — выдохнул он заплетающимся языком, крестя щиколотки на пояснице. Гриндевальд усмехнулся — оскалился по-волчьи, — и на пробу качнул бедрами, выбивая из легких Альбуса весь кислород. Заключенный в живой кокон из его рук и ног, Ал почти не мог двинуться. Но сейчас он хотел принадлежать и отдаваться, чему и позволил случиться, опуская дрожащие ресницы. Слизнув испарину над верхней губой, Альбус обхватил плечи Геллерта и дернул на себя. Они двигались в таком слаженном совершенстве, что Альбус, на миг протрезвев от сверкнувшей мысли, ужаснулся, как много он доверил этому человеку. Но отступать было поздно, да и не хотелось. Хотелось, чтобы Геллерт вжался в него, пророс под кожей, а сам он влился в него в ответ, как вода в пустой сосуд. Голову обносило лихорадочным жаром; Гриндевальд сипло застонал и сбился с ритма, вжимаясь в него бедрами и животом так плотно, что Альбус вздрогнул, ощутив множащееся давление: сразу изнутри и снаружи. Многого не потребовалось. Десяток быстрых, почти грубых толчков, и Ал излился, пачкая их животы спермой, сжимая Геллерта внутри себя тесно, будто не желая отпускать. Но Гриндевальд заупрямился, игнорируя требовательный стон, почти вскрик любовника, сквозь сопротивление вышел и довел себя ладонью, мешая их семя на вздрагивающем альбусовом животе. Дамблдор бессильно раскинулся, запрокидывая голову, невидящим взглядом уставившись в потолок. Грудь его часто и мелко вздымалась, а обнесенные коркой губы ловили раскаленный воздух, не в силах насытить сжатую спазмом удовольствия грудь. Геллерт повалился рядом с ним, зачесывая повлажневшие волосы ото лба, коснулся губами уголка его губ. Альбус скользнул ближе, запирая его раскрасневшееся лицо в рамку ладоней. Трепетно поцеловал, жмурясь крепко так, что под веками вспыхнуло и заискрилось. — Мне так хорошо с тобой, — выдохнул он, и ощутил ответную улыбку; собрал ее пальцами, смазал в трепетной ласке. — Тебя это не пугает? — хрипло спросил Геллерт. Альбус уперся лбом в его крепкое плечо и слабо кивнул. — Немного. Но все равно… Гриндевальд ничего не ответил, лишь коснулся губами его виска, оставляя на пылающей коже след своего дыхания — словно метку принадлежности. Альбус закрыл глаза, обещая себе полежать так мгновение, но спустя минуту уже мирно спал.

***

Альбус дождался, когда Минерва отойдет на достаточное расстояние и встанет в длинную очередь к кассе кафетерия, и наклонился к Генри. — Мне нужна твоя помощь. Поттер моментально нахмурился и кивнул. — Ты меня сейчас послушаешь, ладно? Только пока без комментариев, — шепнул Ал, разглядывая удивительно серьезное лицо друга — таким он Генри видел не часто и ужасно ценил подобные моменты. Поттер, несмотря на весь свой запал, умел моментально собираться в критических ситуациях, когда ощущал, что разговор предстоит сложный. Вот и сейчас он вслушивался в слова Альбуса с сосредоточенным интересом, зажав в кулаке монетку, которую до этого, играясь, крутил в пальцах. Альбус вздохнул и осторожно задрал рукав свитера, демонстрируя отжившие порезы, которые он даже не стал сегодня бинтовать. После выходных у Геллерта он стал относиться к селфхарму со странным равнодушием, будто Гриндевальд вместе с разговором забрал у него часть причитающегося стыда и острого желания вытеснить одну боль другой. Глаза Генри расширились, лоб изрезали две продольные морщины, но он сдержал готовые сорваться с языка слова и лишь пожал плечами. — Мы предполагали, — ответил после паузы. Альбус сухо кивнул, зацепился взглядом за возмутительно прямую спину Минни, и тщательно расправил рукав. — Я… Мне легче. Это не связано с порезами, мне просто стало… — Дамблдор замолчал, не зная, как объяснить, как передать словами то, что сидело в нем последние несколько дней, все разрастаясь и ширясь в мыслях, заполняя его изнутри теплом и светом, разгоняющими тьму больной души. — Геллерт? — с тонкой проницательностью уточнил Поттер. Альбус, помедлив, улыбнулся углами губ. — Но мне нужна твоя помощь. Ты сможешь сегодня забрать меня от Блэка? Я кину адрес. Это поздно, но мне больше некого попросить. — А мужик твой? — фыркнул Генри, но натолкнувшись на взгляд друга, осекся. — Как скажешь. Говори куда подъехать и во сколько. Минерве, я так понимаю, пока не говорить? — Нет, лучше не стоит. Она не одобрит и попытается убедить меня действовать иным путем. А мне… — Альбус рвано выдохнул и принялся нервно покусывая ноготь на большом пальце, — Доказательства нужны. — Доказательства? Чего? — удивленно распахнул глаза Поттер. Альбус взглянул на него искоса, поджал губы. Вытянувшееся пониманием лицо друга вдруг окостенело, замирая восковой маской; рот скривился в гримасе чистого бешенства. — Я его, блять, убью! — Тихо, Генри, ну пожалуйста! Я поэтому и рассказал тебе, а не Геллерту и Минни! Потому что Гел его тоже прихлопнет, а от убийства его даже связи с полицией не спасут, — взмолился Ал, хватая подорвавшегося рвать глотки Поттера за руку и усаживая на место. — Связи с полицией? Нихрена себе! — присвистнул друг, моментально переключаясь. — Чего, прям связи «связи»?.. — Ага. Его бывший — комиссар уголовного, — фыркнул Альбус, испытывая неуместное случаю веселье и даже легкую гордость, хотя к этому факту биографии Гриндевальда он сам не имел никакого отношения. Генри ошарашенно вытаращил глаза. — Вот это у вас все серьезно, конечно! Он тебя даже с бывшим познакомил? — хохотнул Поттер. — На самом деле, да, — неожиданно признался Дамблдор, — Когда я рассказал ему про стримы, Геллерт предложил переехать к нему, чтобы закрыть вопрос с арендой. Поттер сглотнул застрявший в глотке смешок и недоверчиво прищурился. — Ты ему, типа, сам рассказал?.. Альбус кивнул, чувствуя, как губы тянутся в глупой улыбке. — И, типа, даже скандала не случилось, вся фигня? — дотошно уточнил Генри. — Ну да, он очень спокойно отреагировал, говорю же, — шепнул Альбус. — Так, я вообще ни хера не понимаю. Тебе что, реально в кои-то веки попался нормальный мужик, а не хуйло с Камден-стрит?.. — О чем разговор? — Минерва хлопнула подносом о столик и уселась напротив, протягивая Генри его капучино, а Альбусу — холодный чай с лимоном и рогалик с корицей. — Ты, блять, не поверишь! — фыркнул Поттер, откидываясь на стуле и потрясенно запуская ладонь в волосы. — Альбус сорвал джекпот в психическую лотерею. Минни непонимающе вскинула тонкие брови, дырявя трубочкой пакетик шоколадного молока. — Да и генетическую, учитывая его арийские корни, — с хриплым смешком добавил Поттер, покосившись на друга. — А, вы опять про Геллерта! — улыбнулся Минерва, опираясь локтями о стол. — Кстати, как концерт? Понравилось? Альбус тяжело вздохнул, откручивая крышку с бутылку. Сделал глоток, облизал губы и поманил друзей ближе — в тесный кружок. — Сейчас расскажу…

***

К вечеру начался проливной дождь, небо совсем потемнело, а ветер принялся с ожесточением рвать с деревьев последние рыжие листья, взвивая их над землей в безумном наитии импрессиониста. Молнии ветвисто прорывались к горизонту, гром вторил им оглушительным ревом, заставляя ежиться даже на заднем сиденье такси; гроза обещала затянуться на всю ночь, убеждая остаться дома. Дамблдор, коротко поблагодарив водителя, выскочил из машины, и перепрыгивая особенно глубокие лужи, поспешил к дому. И все равно успел промокнуть, пока добрался до спасительного навеса крыльца. На этот раз его никто не ждал и не вышел встретить. Альбус, понуждаемый желанием нервного действия, не в силах стоять на месте, проник в дом под покровом ночи словно вор и направился прямиком в незапертую студию, оставляя за собой цепочку грязных следов. Его быстрые шаги гулко разносились по коридору ритмом боевых барабанов. Собираясь к Финеасу, Ал трижды успел разочароваться в собственном плане, проклясть себя и свою невезучесть, и еще столько же раз передумать, вызывая такси. Профессор ждал его в студии, стоя спиной к двери — лицом к неоконченному полотну. Альбус замер на пороге, наткнувшись на него взглядом как слепец натыкается плечом на незнакомый острый угол. И точно, как слепцу, ему стало больно от этого на прерывистый, заполошный вздох, но отступать было некуда. — Добрый вечер, — негромко поздоровался Ал, бросая сумку на пол возле табурета. С кожаного плаща часто капало, кропя заляпанный краской пол; руки слегка дрожали. Альбус собрал ладони в кулак: сжал и разжал пальцы, пытаясь сбросить скопившееся напряжение, но помогало слабо. Он шагнул в сторону мольберта и вздрогнул, — резкая вспышка молнии осветила ночное небо, отразившись в французских окнах; свет на секунду мигнул. — Погода сегодня просто отвратительная, — отстраненно заметил Финеас, оборачиваясь. Губы его растянулись в улыбке. Альбус передёрнул плечами, сцеживая колкую дрожь, и резко сократил разделяющее их расстояние. — Я пришел поговорить с вами, профессор, — нарочито формально начал он. Мистер Блэк хмыкнул, окидывая его жадным взглядом, и Альбус поразился тому, как раньше не замечал блеска похоти на дне его темных глаз. Был ослеплен внезапной возможностью? Наивно обрадовался, что кто-то проявил к нему участие? Какой же глупец! И как только дожил до своих лет с такой скверной манерой разбираться в людях. Минни его предупреждала. Предупреждал и Генри. А Альбус упрямился и не слушал, за что и поплатился. Поделом?.. — Что ж, говори, — разрешил ему Финеас, склоняя голову к плечу. — Я хочу отказаться от участия выставки и забрать работу. А если вы попытаетесь шантажировать меня вновь, то я буду вынужден обратиться в полицию, — он сам не ожидал от голоса подобной твердости, но выплюнул слова с холодным звоном стали. Финеас насмешливо вскинул брови, делая плавный стелящийся шаг навстречу, но Дамблдор не отступил, упрямо вскидывая подбородок. — Юноша, мы, кажется, с тобой договорились, — начал он, но Альбус перебил. — Мы ни о чем с вами не договаривались, вы шантажом вынудили меня принять ваши условия, не оставив выбора. Это не договор. Я его разрываю, — выдохнул он, — Если вы хотите рассказать всем, чем я занимаюсь, то пожалуйста. Я больше не буду потакать вашим больным желаниям и не стану вас… обслуживать! Я не шлюха! — А кто же ты? — вдруг рассмеялся Блэк, разводя руками, — Кто же ты тогда, Альбус? Ты буквально продаешь себя за деньги обезумевшим от похоти самцам. О, у тебя тут целый список услуг, которые ты оказываешь. За неплохую плату, кстати. Думаешь, это законно? — Какая вам разница? — прошипел Альбус, кривя губы. — Вы ничем от них не отличаетесь! Точно такой же… Финеас брезгливо скривил губы, чуть запрокидывая голову; пусть они с Алом были почти одного роста, но профессор снова смотрел на него словно бы сверху вниз. — Я тебе мало заплатил? Ты хочешь больше? Дамблдор непонимающе нахмурился, часто заморгав. — Твой самый дорогой клиент, — ухмыльнулся Финеас, делая очередной шаг навстречу, — Черт побери, неплохо устроился. За какие-то фото и видео — такие деньги! Зачем ты вообще пошел в искусство? Мог бы и дальше зарабатывать своим задом! Альбуса оглушило пониманием, ударило наотмашь, вбивая острый осколок льдинки в солнечной сплетение. В тот же миг молния ударила снова, подсветив жесткий орлиный профиль Блэка и играющую на тонких губах усмешку — острую, как свежий порез. — Так это были вы… — выдохнул Дамблдор, неверяще качая головой. — Мне… Мне стоило догадаться. — Стоило? Ты не слишком умен, юноша, — осклабился Финеас, в нарочитом сожалении всплескивая руками. — Но тебе и не нужно. Хватает всего остального. — Вы мне омерзительны! — сплюнул Альбус, отступая к двери. Он уже смирился с тем, что картину не заберет, но хотя бы уберется из этого дома как можно скорее и гори оно синем пламенем, но у Финеаса на его счет были другие планы. Мужчина с удивительной прытью подался к нему, хватая там, где под кожей закрылись коростами глубокие порезы. Пальцы его сжались стальной хваткой, вынуждая Альбуса непроизвольно застонать от прошившей руку боли. Он дернулся, испытав острый приступ дежавю, но Финеас ловко удержал, дернув за густую косицу и заставляя запрокинуть голову. Жаркое дыхание коснулось кожи до боли выгнутой шеи над воротником свитера. Альбус дернулся, кривя губы, но хватка Блэка не дрогнула ни на йоту. — Может хватит строить из себя недотрогу? Я прекрасно видел, на каких машинах ты разъезжаешь. И почти каждый раз — новая. Со всеми своими любовниками так упрямишься? — просипел Блэк, и голос его дрогнул, сломался, прорастая истеричными обертонами. Альбус замер, испуганно костенея. Сглотнул вязкую слюну, до хруста сжимая челюсти. — А я ведь мог быть с тобой ласков. Хочешь денег? Почему нет. Хочешь славы? Я помогу. Работа, влияние, свобода творчества — все твое, только попроси. Но ты же гордый сукин сын! — прошипел Финеас, накручивая рыжие пряди на кулак. Полотно волос затрещало; Альбус тихо всхлипнул сквозь стиснутые зубы. — Пус-стите! — прохрипел он, упираясь ладонями в чужую грудь и силясь оттолкнуть профессора, но то ли силы были не равны, то ли Блэк так распалился в своем безумии, что сдвинуть его с места могло лишь чудо. — И теперь ты приходишь сюда и смеешь мне угрожать?! — прошипел Блэк, встряхивая его как тряпичную куклу. — Мне?! Да я могу по щелчку пальцев сломать тебе жизнь, бесполезный мальчишка! Все, что у тебя есть — это смазливая мордашка, которая потускнеет к тридцати и ты окажешься никому не нужен… Блэк схватил его за подбородок, силой заставив повернуть голову, и вгрызся укусом в губы, раздирая нижнюю острыми зубами. Альбус вскрикнул, вцепился в его плечи, ударил — раз, другой; рот наполнился железистым привкусом крови, но Финеас лишь оскалился. Он отстранился, наотмашь ударил Альбуса по лицу резко оттолкнул прочь; тот упал, запнувшись о собственную сумку, разбивая колени о кафель плитки. Он уперся ладонями в пол, низко опуская голову; отупело облизал кровящие губы. Растрепанные волосы упали на лицо, мешая обзору. Финеас медленно приблизился. За шумом крови в ушах Ал различил звон пряжки ремня и медленно поднял голову, осоловело моргая. Блэк вытянул широкий кожаный ремень из шлевок, неторопливо намотал на руку, сжимая кулак. Замер, нависая над Альбусом; на лице его застыло полубезумное выражение, глаза лихорадочно поблескивали, а жилка на виске набухла и пульсировала в ритм кипящему в венах бешенству. Альбус медленно попятился, но замер, натолкнувшись ладонью на выпавшие из сумки тубы с краской, скетчбук, рассыпавшийся пенал с карандашами. — Таких дряней как ты надо учить, Альбус, — мертвенно-ласково улыбнулся Финеас, широко замахиваясь ремнем. Дамблдор едва успел закрыться ладонью. Удар пришел вместе с громовым раскатом. Широкая кожаная лента хлестнула Ала по выставленной ладони, на миг овившись вокруг запястья. Бил Блэк не жалея, не вымеряя силу. Ал вскрикнул, отшатнулся, чувствуя, как запоздало вспыхивает жаром место удара. Пряжка рассадила ему руку до мяса, оставляя длинный рваный след поверх едва закрывшихся порезов от стекла. Альбус дрожаще всхлипнул, прижимая окровавленную руку к груди, слепо шаря пальцами свободной по полу, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, хоть что-то… — Ты можешь хоть сейчас идти в полицию, тебе все равно никто не поверит, бесталанное ты ничтожество! — рявкнул Блэк и замахнулся вновь. Хлесткий свист разрезал воздух. Альбус дернулся в сторону, сжимая пальцы на гладкой рукояти выпавшего из сумки мастихина. Волосы взвились огненным всполохом, подсвеченным очередным высверком молнии; щеку ожгло злым укусом. Ал на животных инстинктах дернулся вперед и вмял острое лезвие мастихина в чужое бедро. Финеас взвыл раненым зверем. В тот же миг за окном сверкнула ослепительная молния. Гром грянул совсем близко, над их головами, расколов небесный свод. Свет мигнул… и погас. Альбус кое-как поднялся на ноги, оскальзываясь в натекшей с плаща дождевой воде, метнулся к темному прямоугольнику выхода. Запнулся о порог, приложился окровавленный ладонью о дверной откос, оставляя невидимый в кромешной тьме алый след, но даже не заметил боли. Он слепо пролетел заставленный коридор, толкнул тяжелую дверь и выскочил под лупящие струи дождя. Скатился по каменным ступеням и что есть мочи побежал к воротам. Каблуки ботинок чавкали и вязли в разбухшей грязи. Альбус ударил кнопке и выскользнул в едва начавшую приоткрываться створку. Не разбирая дороги, он помчался вперед, давясь ледяным воздухом и рвущимися из глотки рыданиями. Альбус замедлил шаг лишь в десятке кварталов от дома Блэка. В груди жгло, в боку кололо. Кровь и грязь густо заляпали плащ. Ал нырнул в подворотню, прижался спиной к каменной кладке высокого забора и дрожащими пальцами, тихонько поскуливая, достал из кармана телефон. Достал и с облегчением отключил запись.

***

— Ты можешь мне, блять, объяснить, какого хера твой шкет вечно кого-то дырявит?! — рявкнул Персиваль, как вихрь залетая в больничную палату. Альбус вздрогнул и низко опустил голову. На неосторожное движение щека отозвалась легким уколом боли. Геллерт, сидящий рядом с ним, по-звериному вскинул голову и поднялся Грейвсу навстречу. Персиваль, мазнув по нему быстрым взглядом, отступил, вскидывая раскрытые ладони. — Воу-воу-воу, кукушка с кукушатами! Я не лезу, не лезу. Не ору, хожу тише мыши, — выдохнул он. Гриндевальд все так же молча опустился обратно, забирая ладонь Альбуса в свои и мягко сжимая, поглаживая перебинтованные пальцы. Персиваль прошелся по палате, оставляя на стерильно-белом полу буроватые мазки размокшей от дождя грязи. Подошел к окну, помедлил, а потом развел пальцами жалюзи. Они застыли — все втроем, — запаянные в густой янтарь давящего молчания. Альбуса, накачанного обезболивающим и антибиотиками, невыносимо клонило в сон, но спать он боялся, цепляясь за горячие пальцы Геллерта. Гриндевальд, уместившись в изголовье, ласково поглаживал его по волосам, изредка склоняясь, чтобы коснуться губами все еще горячего виска. До больницы его довез Генри. Поттер же звонил Геллерту, объясняя ситуацию. Теперь они с Минни ждали снаружи, тревожно неся вахту. На щеку наложили семь швов, но обещали, что шрама не останется. Удар пришелся по касательной, лишь слегка рассекая кожу. Руке не повезло больше. Дежурный хирург запретил Альбусу нагружать ее, пугая воспалением, если швы разойдутся. Боли Дамблдор почти не чувствовал — она мелькала где-то периферии, ведя за собой хоровод неприятных воспоминаний больше, чем причиняя настоящий дискомфорт. Альбус сонно моргал, прижавшись виском к плечу Геллерта, который наотрез отказался покидать больничную палату. От Гриндевальда пахло привычным парфюмом, а еще дождем, холодным северным ветром и тревогой. Альбус прижмурился, позволяя убаюкивающей смеси ароматов окутать себя. Но Персиваль Грейвс, спешно вызванный из управления, содрал с него сон как злая мачеха одеяло. — Ты реально назвался его женихом? — разрушил затянувшееся молчание Перси, оборачиваясь к постели. Альбус встрепенулся, поднимая тяжелые веки. Перевел осоловелый от лекарств взгляд на Геллерта, непонимающе изгибая брови. — Иначе не пропускали, — пожал плечами тот. Голос звучал хрипло. Альбус, сидя на кушетке, обколотый обезболивающим, слышал, как он переругивался с молоденькой медсестрой в коридоре. Сегодня он впервые узнал, что можно орать на кого-то шепотом. — И да, постоянство — признак мастерства. — Прости?.. — не понял Перси, сводя на переносице кустистые брови. — Это возвращаясь к твоему вопросу. Альбус не изобретает велосипед, — хмыкнул Геллерт. Грейвс впился в них двоих глазами, потом отвернулся и позабавлено хмыкнул. — Да уж, мастерство у тебя, пацан, отменное. Еще дюйм — и рассек бы ему бедренную артерию, — заметил он, и Альбус с удивлением уловил в его голосе нечто похожее на затаенное торжество. — Ну ничего, пойдешь по самозащите. Хотя по судам тебя затаскают. — Ничего, — вновь отозвался за Дамблдора Геллерт, — Наймем хорошего адвоката. Например, твою Голдштейн. — Да, Куинни и впрямь толковая, как будто в головы к людям лезет! — фыркнул Персиваль, разворачиваясь на каблуках, — Я черкну номерок, пообщаетесь. Только, Гел, давай без этих твоих… жутких взглядов, договорились? Геллерт поморщился, но кивнул. Альбус искоса его разглядывал, все силясь понять, что Гриндевальд тут забыл и почему в три часа ночи караулит его у постели. Грейвс направился к двери, но остановился, сжимая пальцами ручку. — Не для протокола будет сказано, но Альбус, ты у этого урода не первый. Но первый, кто додумался подойти к вопросу с точки зрения улик. Молодца, пацан! И зад себе прикрыл, и гада прижал. Геллерт раздраженно шикнул. Персиваль подкатил глаза и показал ему средний палец, прежде чем выскользнуть в коридор, вновь оставив их в палате наедине. Как только его тяжелые шаги затихли, Геллерт осторожно расцепил теплые объятия, и пересел так, чтобы видеть Альбуса целиком. — Как ты себя чувствуешь? — спросил негромко. Дамблдор пожал плечами. — Нормально, — неуверенно ответил он, не до конца понимая, о чем именно его спрашивают. Если дело касалось физического состояния, то и впрямь все было сносно: рука и скула не болели, голова не кружилась, хоть и клонило в сон. А если говорить про остальное… Альбус пока не знал, что чувствует. Разве что, свинцовую усталость? Казалось бы, после всего случившегося он должен ощущать беспокойство, страх, подавленность, или напротив — тяжелое удовлетворение, что это наконец кончилось, но внутри зияла пустота. Альбус прислушался к себе и покачал головой: нет, ничего. Только тяжесть неподъемной ноши, которую не в силах бросить, но еще шаг — хрустнет хребет. Геллерт кивнул, поняв его без слов. Качнулся ближе, прижался горячими сухими губами ко лбу. — Ты молодец, тут Перси прав. Но в следующий раз не забудь сказать мне, что задумал, ладно? Я подстрахую. Альбус схмурился и мелко, осторожно перебрал пальцами здоровой руки по покрывалу, неуверенно коснувшись запястья Геллерта. Гриндевальд тут же раскрылся навстречу, позволяя чертить ребром ногтя узоры на коже. — Все в порядке? — тихо спросил Ал. — Это ты мне скажи, — фыркнул Геллерт. — Но я с твоими самоубийственными порывами поседею раньше сорока. — Ты светлый, на тебе не видно будет, — с рассеянной улыбкой заметил Альбус, осторожно касаясь густых кудрей. Геллерт замер, а потом тихо рассмеялся, подставляясь под ласкающую руку как кот. — Жаль только, что картину не дописал… — Тебе только о картине сейчас и… В коридоре зацокотали стремительные шаги. Альбус нахмурился, заторможено оборачиваясь к двери. Он узнал тихий голос Генри, но не смог разобрать слов. Спустя мгновение дверь в палату распахнулась и внутрь влетела Ариана — в криво сидящей шапке, раскрасневшаяся и зареванная. Она кинулась к брату и повисла у него на шее, давясь слезами. — Аль! Я чуть с ума не сошла, когда узнала! — провыла она, стискивая Альбуса в объятиях. Геллерт тактично поднялся, давая Энни место, и отошел к окну. Альбус мягко отстранил сестру, стараясь не тревожить руку. Кое-как вытер соленые дорожки с ее щек, погладил по волосам. — Ну что ты, Энни, успокойся. Со мной все в порядке, — ласково прошептал он. — Ага-а, — всхлипнул девушка, обводя повязку на его щеке испуганным взглядом, — Конечно! Все вы так говорите, а потом вот — больница-а… Дамблдор виновато улыбнулся, уже готовый бормотать успокаивающие глупости, как в детстве, когда Ариана прибегала к нему в комнату, спасаясь от ночных кошмаров, но их снова прервали. На этот раз давешняя медсестра, которую Геллерт успел застращать до тихой паники. — Юная леди! — строго воскликнула она. — Успокойтесь, это его сестра, — не давая Альбусу опомниться, отозвался Гриндевальд, делая шаг навстречу напротив тревожно отшатнувшейся от него женщине. Медсестра смерила их недовольным (и слегка испуганным, если говорить начистоту) взглядом, прижимая к груди планшет как последний оплот благочестия этого мира. — То жених, то сестра… Ну и родственников же вы отрастили, Дамблдор! — возмущенно выдохнула она, разворачиваясь на каблуках и скрываясь за дверью. Геллерт опасно сощурился. — Так, я пойду, договорюсь о платной палате, — решительно заявил он, вылетая следом. Ариана даже плакать перестала, проводив его ошарашенным взглядом. — В смысле… жених? — с откровенным ужасом переспросила она; уставилась на Альбуса во все глаза и, неожиданно для самой себя, икнула. Дамблдор не выдержал и расхохотался, не обращая внимания на дергающую боль в щеке.

***

Ариана в третий раз поправила ему шарф, нахмурилась, и удовлетворенная осмотром, отстранилась. — Ладно, до машины дойти пойдет, — возвестила она, подавая брату перчатки. Ал фыркнул, забирая их и показательно заталкивая поглубже в карманы. Энни прищурилась, недовольно поджимая губы, но не стала наседать, подхватывая с кресла сумку. — Пойдем. Дождь наконец закончился. — Это радует, — хмыкнул Альбус, обнимая сестру за плечи. Ариана улыбнулась и потянула его к лифтам. Пока они спускались, Альбус достал телефон и проверил чат. Последнее сообщений от Геллерта пришло семь минут назад. Голова от обезболивающих была ужасно сомнительно-легкой, словно он перебрал с алкоголем. За те три дня, что он провел в больнице, от местной еды Альбуса начало мутить. Так что первое, что он собирался сделать, это нормально поесть, заказав что-то жирное и отвратительно сладкое. phoenix: Мы спускаемся. Набрал Альбус. Сообщение оказалось прочитано в ту же секунду. Печатать одной рукой было неудобно, но Альбус чтил наставления врачей и старался поменьше нагружать раненую ладонь. Ал порывался уехать из клиники тем же утром, но Геллерт настоял потерпеть еще пару дней и понаблюдать за состоянием. Медсестры вздохнули с облегчением, когда он наконец выписался: Гриндевальд умудрился запугать всех, сначала дежуря у палаты с крайне ожесточенным видом, а потом появляясь в больнице в не приемные часы неожиданно как гром среди ясного неба. Впрочем, проходя мимо дежурного пункта, Дамблдор успел рассмотреть свежие букеты в вазах на стойке и большую коробку из дорогой кондитерской, перевязанную золотистой лентой. Геллерт оставался верен себе, восстановив душевный контроль. Черный мерседес Геллерта разительно выделялся на фоне неприметных разноцветных седанов местного персонала. Сам Гриндевальд курил рядом, копаясь в телефоне. Альбус сразу его заметил и кивнул сестре, направляясь к машине. — У него же была другая? — шепотом спросила Энни, легонько дергая брата за рукав. Альбус пожал плечами. — Понятия не имею, Энни. Но можешь спросить сама? — с улыбкой предложил он. Ариана поежилась. Ал никак не мог понять, как сестра относится к Геллерту. Более всего их взаимодействие напоминало принюхивание одного представителя кошачьих к другому, и если Геллерт, в силу возраста или склада характера, не демонстрировал это так явно, то Ариана не скрывала своей настороженности. Как и того, что Гриндевальд ей все-таки больше нравится, хотя бы потому, что он заботился об Альбусе. Но обычной сестринской ревности это не отменяло, и Ал лишь улыбался, наблюдая за их забавными переглядами поверх его плеча. Ариана, в отличие от самого Альбуса, выросла другой: она с трудом принимала чужие авторитеты, и то, как легко Геллерт перенял ответственность за Ала в больнице, покоробило ее до глубины души. Но Альбус тогда был не в состоянии ничего решать и просто позволил себе плыть по течению, впервые в жизни абсолютно уверенный, что это безопасно. На Гриндевальда можно было положиться, Ал просто принял это как данность, впрочем, не собираясь сильно наглеть. Но иногда было приятно позволить кому-то выбрать: какое желе он хочет на завтра: клубничное или виноградное?.. Геллерт, то ли заслышав шаги, то ли просто почуяв чужое приближение, вскинул голову, сощурился и мимолетно улыбнулся. Спрятал телефон в карман куртки и шагнул навстречу, принимая у смутившейся Арианы спортивную сумку с вещами Альбуса. Закинув ее на заднее сиденье, он привлек Ала к себе и коснулся губами лба. — Куда поедем? — спросил, взглянув почему-то на Ариану. Энни спохватилась и принялась рыться по карманам в поисках телефона. — Ой, я уже написала Эйбу, он меня заберет… — забормотала она, сверяясь с часами, — Так что можете ехать, он будет минут через пять. А, стоп, вот же он! Ох, черт… На парковку заехал серебристо-серый Форд Фокус. Проехал метров сто и остановился, мигнув фарами. Альбус окостенел, в ужасе наблюдая, как двери пассажирского сиденья распахиваются, и из него появляется Кендра с Персивалем. Машина медленно покатилась дальше: Аберфорт потащился искать свободное место для парковки. Ариана бросила на брата виноватый взгляд: — Прости, я думала он приедет один. Прости, пожалуйста, Ал! — прошептала она, хватая Альбуса за руку — за ту, что в повязке. Дамблдор зашипел и одернулся, а Энни виновато ойкнула. — Прости, я не специально. — Все хорошо, Энн, успокойся, — сумел выдавить из себя косую улыбку Альбус. Геллерт чутко придвинулся, укладывая ладонь Альбусу на плечо. — Родители? — и дождавшись скупого кивка, вдруг легкомысленно предложил, — Можем просто сесть и уехать. Ариана уставилась на него, едва сдерживая смех. — План хороший. Ал, может правда?.. — Да нет, — со вздохом покачал головой Альбус, — Надо хотя бы понять, что они тут забыли. — Хорошо, — покорно согласилась Ариана, — Но если мама начнет орать, я тоже начну орать, но еще громче! А вы — бегите. Уговор? Геллерт тихо фыркнул, мягко тронув девушку за плечо, и Энни на удивление не скинула его руку, польщенная безмолвным одобрением. — Альбус, — первое, что сказал ему Кендра, остановившись неподалеку. Персиваль безмолвной статуей замер у жены за плечом, хмуря густые рыжеватые брови. Альбус испытал смутное чувство дежавю, что неприятным ледяным комом скользнуло в желудок, будя уснувшую тошноту. Четыре года прошло, а все, что Кендра могла сказать ему это «Альбус»? Нет, Ал не ждал, что мать с извинениями кинется ему на шею, но рассчитывал хотя бы на… улыбку? А учитывая обстоятельства, при которых произошла их встреча, вряд ли стоило надеяться на что-то кроме неодобрения. Он неплохо знал мать и не питал иллюзий. Его розовые очки разбились в шестнадцать, когда он рыдал за столиком в круглосуточном кафетерии, размазывая слезы по лицу цветастыми салфетками и запивая дешевым кофе. Альбус ни секунду не сомневался, что Кендра обвинит его во всем. Что допустил подобное. Он не рассказывал Ариане всего, что предшествовало их конфликту с Финеасом (если это можно было назвать конфликтом), но уже этого было достаточно, чтобы мать сделала выводы. Он ждал упреков, но Кендра молчала, кутаясь в старомодное, выгоревшее на солнце, пальто. — Мы рады, что с тобой все в порядке, — неожиданно подал голос отец. По лицу его пробежала странная судорога, а глаза потемнели. Он шагнул вперед, оттесняя супругу плечом. — Ариана сказала, что на тебя напали. И что ты защищался, а значит будет суд, и… — Персиваль! — сухо оборвала его Кендра. — Я начинаю испытывать ненависть к этому имени, серьезно, — тихо заметил Геллерт, и Альбус вздрогнул вместе с Арианой: кажется, они оба успели позабыть, что Гриндевальд тоже тут. Кендра уставилась на него словно только сейчас обнаружила чужое присутствие. Лицо ее застыло бесстрастной маской, лишь тонкие брови приподнялись. — А вы?.. — холодно спросила она. Геллерт шагнул вперед, оттесняя Альбуса с сестрой себе за спину. Достал из внутреннего кармана куртки темно-синюю визитку с серебристым тиснением и вложил в ладонь опешившего Персиваля. — Геллерт Гриндевальд, приятно познакомиться, — лучезарно улыбнулся он. Отец перевернул визитку, вчитался в выбитые буквы и удивленно моргнул. — Психиатр? Вы работаете с нашим сыном? — растеряно спросил он. — Давно пора, — поддакнула Кендра. — Может быть, хотя бы лечение помо… — Нет, — спокойно перебил их Геллерт, а Альбус вновь поразился тому, как умело он владеет интонацией и голосом, полностью забирая внимание собеседников на себя, — Я с ним живу. Он мой жених. Вам сколько пригласительных? Альбус понял, что не может дальше сдерживать нервный хохот. Спустя мгновение к нему присоединилась и Ариана, утыкаясь лбом в плечо. Под их дикий смех наконец появился Аберфорт — пришел к самому эпилогу. Он сбился с шага, тряхнул волосами и перевел взгляд с побледневшей до синевы Кендры и беззастенчиво ржущих брата с сестрой на Гриндевальда. От Геллерта тянуло таким бесконечным дружелюбием, что можно было натурально обжечься. — Что я пропустил? — хрипло пробубнил брат, не зная, что предпринять. — Официальный инфаркт мамы! — простонала Ариана, смаргивая слезы. Альбус скупо кивнул, пытаясь справиться с дыханием и одновременно не дать сестре стечь на асфальт. — Не страшно, у них отличные кардиологи, — пожал плечами Геллерт, кивнув в сторону больничных дверей. — Кстати, у меня на семейную терапию скидки. Вам бы не помешало, господа… Едва успокоившаяся Ариана закатилась в приступе совсем уж истеричного хохота, шагнула к Геллерту и повисла у него на спине, обнимая за плечи. — У тебя отвратительное чувство юмора! Но мне нравится! — простонала она. Гриндевальд обернулся и, подхватив ее под талию, подмигнул. — Это от прадеда. Он однажды так до расстрела дошутился.

***

День выдался ветреный и прохладный, но очень солнечный. Геллерт насилу растолкал Альбуса, с боем отбирая теплое одеяло, а потом еще с четверть часа боролся с ним за владение подушками и простыней, которую они окончательно сбили, шутливо препираясь за то, во сколько им нужно выезжать, чтобы не опоздать к сборам. Накануне легли поздно: сначала, сославшись на ранний подъем, уехал Персиваль, потом потянулись Минерва с Арианой, пожелав Альбусу ни пуха, ни пера (ни траура, ни похорон, спасибо Минни!). Последним ушел Генри: они с Геллертом полвечера обсуждали тачки и схемы вождения по бездорожью, чем успели довести Грейвса до белого каления. В какой-то момент просто махнув на них рукой, Персиваль перебрался на диван в компанию Альбуса и девочек и остаток ночь они ели чипсы и смотрели «Бойзов», искренне забавляясь от язвительных комментариев комиссара. После их ухода Альбус лениво встал прибрать беспорядок, но Геллерт, мучительно зевая, потянул его наверх спать. Правда уже в постели выяснилось, что сбить с него сонный дурман очень и очень просто. Заснули только к рассвету. А в семь уже подскочили по будильнику. Хотя, вернее будет сказать, что Геллерт подскочил, тут же нырнув в душ и оставив Альбуса досыпать, обнимая подушку. Но потом вернулся и нещадно торговался, уговаривая подняться. Ал сдался на блинчиках с кофе, и не прогадал. И вот теперь они стояли перед домом Ала, дожидаясь, пока грузчики вынесут из квартиры собранные коробки, которые Дамблдор с друзьями упаковывали целых три дня. Оказалось, что у него ужасно много вещей, и как только уместились все в крохотную квартирку? Номинальное новоселье уговорились отметить на будущие выходные. Эту неделю Альбус собирался посвятить учебе, на которую слегка забил после случая с Финеасом и вынужденного больничного. Генри с гордостью сообщил, что в Академии он теперь звезда номер один. Подробностей истории, конечно, никто не знал, но слухи, что Блэка отстранили от работы, а главное — за что! за нападение на студента! — распространились хуже пожара. Альбус опасался, что его тоже могут отстранить, а то и вовсе отчислить, пока идет судебное разбирательство, но пришедшее на е-мейл письмо от ректората разбило его опасения, внушив надежду на благоприятный исход. Альбус, как ленивый кот, жмурился на солнце, рассеянно пиная облетевшие с клена листья. От детского желания набрать их в ладони и подкинуть над головой в импровизированном салюте останавливала только внутренняя брезгливость и безответственные собачники. Геллерт наблюдал за ним со стороны, дав время побыть в одиночестве и привыкнуть к мысли, что это больше не его дом. Альбус был ему за это благодарен. Неожиданно в мыслях подобно солнечному блику на глади воды вспыхнули слова Блэка о том, что за все решения нужно платить. Альбус замер, словно натолкнувшись на невидимую стену, развернулся на каблуках и пристально взглянул на Геллерта. Что стало бы, если бы, подчинившись страху, он тогда не сел к нему в машину?.. Альбус мимолетно нахмурился; хмыкнул: судьба любила идиотские шутки. Рабочие, громко переговариваясь, быстро и слаженно, как муравьи, заполняли машину его вещами. Картонные коробки с настоящим и прошлым. Альбус дал себе зарок снова перебрать их и выбросить то, что окончательно потеряло для него ценность. Он хотел наконец расстаться с прошлым, начав все с чистого листа. Первым шагом на пути в будущее стало, конечно, удаление аккаунта на стриминговом сервисе. Геллерт всецело поддержал его решение, успокоив, что без работы Ал не останется в любом случае. В порыве вдохновения Дамблдор решил выкинуть все, что связывало его с вебкамом, но Гриндевальд со смехом уговорил оставить хотя бы то, что ему и правда нравилось. В конце концов, это всегда можно использовать во благо, если не всего человечества, то вполне конкретной пары его сынов. Ал сонно прищурился, обведя двор. И коротко вздрогнул, зацепившись глазами за скрытую тенью фигуру. Он легко узнал его даже с такого расстояния и без линз, сокрытого полумраком густой арочной тени. Эрик курил, не отрывая от него пристального взгляда. Альбус ощущал это как физичное касание: липкое, раздражающе наглое, отвращающее. Когда-то он любил этого человека. Любил… Кто бы мог подумать, что за каких-то три месяца его жизнь поменяется настолько, что о времени, проведенном с Эриком, он станет вспоминать с холодным раздражением, а не былой тоской. Альбус обернулся к Гриндевальду; тот лениво поглядывал на таскающих коробки грузчиков. Расслабленный, немного сонный; в расстегнутой по случаю тепла косухе, взъерошенный после бессонной ночи; в ленивой грации его движений прослеживалась легкая усталость. Ал, испытав острый приступ больной нежности, шагнул к нему и обнял за пояс, вжимаясь щекой в плечо. Жадно вдохнул знакомый запах, опуская ресницы. Геллерт приобнял его за плечи, выдыхая дым в сторону. Коснулся губами макушки и застыл, наслаждаясь последними солнечными лучами уходящей осени и близостью. — Аль, — позвал он спустя время, — Там парень в арке… — Да, знаю. Это Эрик. Пришел пугать меня воздушными замками и просить денег за молчание, — равнодушно подернул плечом Альбус, не открывая глаз. Геллерт помолчал, обдумывая сказанное, а потом тихо спросил. — Подойти? Альбус неохотно отстранился, морща нос. Потянулся всем телом, закидывая руки, и качнул головой. — Нет, не надо. Я сам разберусь, — улыбнулся он, вдруг осознавая, как легко дались эти слова. И что это правда — от первого до последнего звука: он сам разберется, он способен на это. Он кое-чего стоит против мира, особенно когда за спиной мирно ждут близкие и родные люди. А Геллерт, если что, всегда подхватит, не дав упасть. Чмокнув Гриндевальда в щеку, Альбус развернулся на каблуках, и шагнул в сторону арочной тьмы.