Братья по магии. Точка отсчета

             Северус подхватил свой кейс с зельями одной рукой, другой — горсть летучего пороха, и вот он уже шагнул в общую каминную Малфой-мэнора. Хозяева пользовались малой каминной, а ещё в кабинете Люциуса был камин, подключённый к сети.              Снейп вовремя затормозил на мраморных плитках, которые регулярно обрабатывались противоскользящими составами. В каминной его уже ждал неприметный услужливый эльф, облачённый в кусок плотной тёмной ткани, чтобы проводить к хозяину.              Северус шёл за семенившим впереди домовиком, проговаривая про себя основные положения их с Люциусом важного разговора. Малфой-мэнор благодаря светлому интерьеру выглядел легко и воздушно даже в серых зимних сумерках. Провожатый привёл его знакомыми коридорами к кабинету Люциуса. Почтительно поклонившись, он открыл дверь и пропустил гостя внутрь. По отсутствию доклада Северус понял, что его ждали.              Кабинет встретил Снейпа плотно задёрнутыми портьерами, от чего показалось, что наступил поздний вечер. Когда его глаза привыкли к полумраку, создаваемому слабым светом магических светильников, развешанных на стенах, и отблесками камина, Северус обнаружил лорда Малфоя, потягивающего коньяк в глубоком кресле. Алкоголь в такое время был ещё одним признаком волнения Люциуса.              Не говоря ни слова, Малфой указал гостю на кресло напротив, набулькал ему такой же напиток, что пил сам, и вместо приветствия поинтересовался:              — Почему ты не сообщил мне о нападении? Мы же договаривались, что ты будешь держать меня в курсе всего, что происходит у Дамблдора. Как, по-твоему, я должен был действовать, если ты прислал мне Патронус всего лишь за час до прихода поезда? Ещё немного, и мы с Нарциссой отправились бы на вокзал!              Северус усмехнулся краешком губ, взял бокал и понюхал напиток, потом оценил игру света, отбрасываемого пламенем камина, в коричневатой маслянистой жидкости. Его многолетний опыт подсказывал, что ему был предложен один из дорогих сортов коньяка с магических виноградников Франции. Пить он пока не собирался, и не только потому, что было рано. Нет, он не сомневался в качестве предлагаемого напитка, как и в добрых намерениях хозяина, однако он знал, что ему потребуется ясность мысли и всё его присутствие духа, чтобы преподнести в правильном ключе новость, которую Люциус так ждал.              Отказываться от напитка Северус тоже не спешил: при разговоре, когда необходимо тщательно подбирать слова, возможность сделать глоток, повертеть бокал руках, понюхать напиток, давала лишние мгновения на раздумье. Всё говорило о том, что они ему понадобятся.              — Как ты понимаешь, — ровным голосом заговорил Снейп, своим тоном являя разительный контраст возмущённому Люциусу, — во время нападения в Хогвартсе творился ад, у меня не было ни мгновенья на то, чтобы отвлекаться. Ты должен быть мне благодарен, что я вообще нашёл время предупредить тебя, а иначе ты бы, как все, дожидался письма. Макгонагалл озадачилась объяснениями для родителей, почему их дети вовремя не вернулись на каникулы домой, только на следующий день.              Малфой взвился:              — Не понимаю, почему ты воспринимаешь это так спокойно! В этот раз всё могло получиться. Подумать только, придумать такое идиотское объяснение — сломался Хогвартс-экспресс! Но действовать надо было по горячим следам, пока в Хогвартсе царила неразбериха, а Дамблдор не придумал, как объяснить задержку. Я бы нашёл, с кем поговорить в Министерстве, чтобы наконец дать делу против него ход. И вообще, дементор меня раздери, я бы сам вцепился ему бороду, у меня в школе сын! Мы с тобой это уже обсуждали, и ты был согласен снабжать меня информацией, способной утопить Дамблдора, а тут мы упустили такой случай!              Северус не повёлся на провокацию, он прекрасно понимал причину взвинченного состояния Люциуса. Не имея возможности спросить о результатах исследований зельевара прямо, Малфой выпускал пар. Чего стоили только его взгляды на кейс с зельями, который Снейп аккуратно примостил рядом со своим креслом. Однако Северус слишком долго был шпионом, чтобы не научиться простому правилу: любая информация должна быть донесена в нужном месте и в нужное время.              Подстраивать и первое, и второе он научился просто виртуозно. Ну а если, как, например, при докладе Тёмному лорду, у него не было выбора, то и в таком случае он умел, тщательно следя за мельчайшими деталями реакции собеседника, выстроить свой доклад так, что слушатель легко воспринимал сказанное именно так, как Снейпу было нужно, при том, что не было произнесено ни слова лжи. Но Люциус — не Тёмный лорд, настолько виртуозно подходить к рассказу о том, что удалось сделать для снятия проклятия рода Малфой, Северус не собирался. Однако это не означало, что он тут же вывалит всё, что Люциус так жаждал узнать. Особенно после такого приёма.              — Драко наверняка тебе рассказал, что лично ему ничего не угрожало, — индифферентно заметил Северус. Он задумался на мгновение, стоит ли указывать Люциусу на недостатки сына. Снейп прекрасно знал, что несмотря на показную строгость, проявляемую тем к Драко, позволял Малфой-старший своему отпрыску гораздо больше, чем следовало. Но, в отличие от Нарциссы (она даже не пыталась), Люциус упорно делал вид, что держит сына в ежовых рукавицах. Пусть Драко не удавалось вертеть отцом так, как он хотел, но Люциус к нему прислушивался и часто шёл у него на поводу. — Драко ведёт себя в школе совсем не так, как ты в бытность твою учеником. Если ты пытался найти подход к каждому, чтобы в тебе были заинтересованы, то он явно полагает, что унаследовал твоё влияние на Слизерине.              — Драко…— Люциус поморщился. — Мой сын совершенно не в курсе происходящего на факультете. Он, конечно, уверяет меня, что у него всё под контролем, но он не знает и даже не имеет никаких догадок, кто скрывался под масками, так что ты прав: Драко ещё далеко до того, чтобы приобрести настоящее влияние на Слизерине.              — А ты догадываешься? — поинтересовался Снейп. — Если да, — а ты не можешь не догадываться, — то я не понимаю, почему ты хочешь устроить разбирательство. Или твои контакты в Министерстве будут не против, если их дети выступят главными фигурантами? Не в этом ли причина того, что Дамблдору так легко удалось спустить всё на тормозах?              — Ты думаешь, что старый паук уже замял дело? Наверняка, на каникулах у школьников развяжутся языки, и правда всё равно выйдет наружу.              — Что это нам даёт? Ну, узнает больше волшебников, что произошло в Хогвартсе на самом деле, и что?              — Вероятно, ты прав, — Люциус задумался. — Над этим надо хорошенько поразмыслить. Дамблдор, зная или по крайней мере догадываясь, кто мог устроить подобное нападение, ничего не предпринял не только на уровне Аврората, но даже школы. Северус, скажи, ты, как декан, получил какую-либо официальную информацию об участии твоих учеников в нападении?              Снейп отрицательно покачал головой, и Люциус с досадой констатировал:              — Тогда, выходит, что у Дамблдора свой резон покрывать слизеринцев, связанных с Пожирателями. Это правда, что вестибюль полностью разгромлен и есть пострадавшие? — перевёл он тему.              Северус подробно рассказал о нападении и его последствиях. Знал он немало и не только из официальных источников: оба старосты Слизерина работали не на директора, а на него, и носом рыли землю, чтобы выяснить интересующие декана подробности. Снейп был согласен с приятелем в том, что директор умолчал о подозреваемых не случайно. Возможно, он ещё назовёт их имена, когда закончатся каникулы, поэтому им не стоит делать скоропалительных выводов.              Люциус скрепя сердце согласился, что раздувать дело всё же не стоит. Корбан Яксли — один из наиболее влиятельных Пожирателей в Министерстве — порвёт за своего сына, так что не стоило получать его во враги. Всем была известна история, как убеждённый холостяк Яксли женился на идеальной во всех отношениях ведьме и сам стал таким идеальным мужем и отцом, что переплюнул прочих женатых волшебников.              До самого ужина Малфой так и не заговорил о том, что его на самом деле терзало.       

***

             Гермиона сидела в полутёмной комнате, не включая свет. Так ей меньше бросалась в глаза так раздражающая её магловская обстановка, не мешая думать.              Подумать Гермионе было о чём, но в основном она здесь пряталась от родителей. Слишком уж непохож был её приезд в Лондон на каникулы на триумфальное возвращение с учебы в волшебной школе.              Родители Гермионы — Дэн и Эмма — прождали весь вечер субботы на вокзале Кингс Кросс, не зная, к кому обратиться, чтобы соблюсти Статут секретности и не выдать существование мира магов, из которого не вернулась их дочь. Им пришлось вернуться домой, с трудом удерживаясь, чтобы не пойти в полицию, не зная, что с Гермионой. Лишь на утро недовольная школьная сова доставила им скрученный в трубочку пергамент, в котором декан Гриффиндора Минерва Макгонагалл сообщала о новой дате приезда первокурсницы Гермионы Грейнджер. Восторги по поводу спецшколы дочери — именно так Эмма и Дэниел воспринимали Хогвартс — слегка померкли, а вопросы, которые раньше не приходили супругам в голову, стали появляться.              Гермиона умолчала, что на самом деле произошло в школе. Она была уверена, что родители не поймут, почему там произошло целое побоище, и почему никто из взрослых преподавателей не придал этому такого значения, как это было бы в магловском мире. А ей очень хотелось, чтобы образ её школы как заведения для особо одарённых детей не тускнел, ведь она, такая умница и отличница, просто не могла поступить в какую-нибудь заурядную школу. Поэтому всему виной сломавшийся Хогвартс-экспресс, ведь волшебный поезд — один на всю страну.              Родители были слишком рады, что она вообще вернулась, чтобы дольше обсуждать эту тему. Едва она была закрыта, тут же обнаружилась другая: заколдованный чемодан Гермионы. Дэн не смог открыть его сам, а из-за праздников мастерские не работали и они с трудом нашли мастера, который вскрыл чемодан, чтобы достать вещи. Ремонтировать поломанный оказалось слишком дорого, поэтому решено было купить новый — выходило лишь немногим дороже.              И здесь Гермиона не сказала всей правды: она сообщила родителям, что чемодан был проклят случайным заклинанием, которое творили поблизости, но которое неудачно отскочило и попало в него, от чего чемодан превратился в непроницаемый короб. На вопрос родителей, почему ей не помогли профессора, если старшекурсники не справились, она ответила, что в связи с отъездом все были ужасно заняты. Это, в общем-то, было недалеко от правды. Кстати, она так и не догадалась, кто мог наслать такое неснимаемое проклятие. Девочка не думала, что Парвати и Лаванда были настолько умелыми волшебницами, а кому ещё это было нужно, она не знала.              Дэниел предложил дочери по возвращении в школу обратиться в канцелярию, чтобы оформить компенсацию за испорченное имущество, ведь, по его словам, такое обязательно должно было быть предусмотрено. Гермиона открыла было рот, чтобы возмущённо указать родителям на то, что волшебники — не такие, и не будут идти на поводу каких-то маглов, но вовремя сообразила, что это же её мама и папа, с которыми лучше не спорить, а проще пообещать сделать так, как они хотят. За время до конца учебного года они наверняка забудут об этой идее.              Скрипнула дверь, и из коридора в комнату ворвался яркий луч света.              — Гермиона, детка… Как у тебя темно, — в комнату заглянула Эмма. — Может, включить свет? Не обязательно сидеть в темноте, мы купили тебе мороженое, специально, чтобы поднять настроение. Я понимаю, чемодан жалко, но что поделаешь… Пойдём, полакомимся все вместе. Ради такого случая мы с папой сделаем исключение и тоже поедим с тобой.              — Мне это не нужно. — Гермиона отрицательно тряхнула волосами. Вот ещё, только этого не хватало! Она научилась не хотеть мороженого с раннего детства, с чего бы ей сейчас заедать им проблемы?              — Ну же, Гермиона, не упрямься, иногда можно позволить себе сладкое. Ты уже большая и хорошо знаешь правила гигиены зубов. Мы с папой уверены, что они у тебя и дальше будут здоровыми.              Мама закрыла дверь, и Гермиона снова осталась одна, наедине со своим разочарованием, которое звали Фэй Данбар, которая и была главной причиной того, что у Гермионы не получалось радоваться возвращению домой.              Перебирая вещи, которые удалось достать из вскрытого чемодана, Гермиона обнаружила, что там недостает часиков, подаренных родителями на двенадцатилетие. День рождения у девочки был в сентябре, поэтому Эмма и Дэн вручили ей подарок заранее, перед отъездом в школу. Маленькие изящные золотые часики на кожаном ремешке очень понравились Гермионе, и она не расставалась с ними ни на минуту, пока в Хогвартсе не выучила Темпус. После этого магловский, а потому неуместный хронометр был водворён в чемодан, а Гермиона колдовала заклинание времени даже чаще, чем было нужно, чтобы показать всем, а прежде всего самой себе, что она теперь волшебница.              Кроме часиков, пропал маникюрный набор из качественной нержавеющей стали в стильном футляре и ещё несколько мелочей, но дело было даже не в потере нужных вещей. Гермиону одолевало чувство недоумения и обиды, потому что она знала, куда эти вещи подевались. Конечно, можно было бы грешить на нечистого на руку мастера, вскрывавшего чемодан, если бы все его действия не были у девочки на виду. Поэтому следовало признать, что Гермиону обворовала её подружка Фэй Данбар.              Гермиона узнала, что девочка из Лютного — воровка, ещё в первый раз, когда Фэй уличили в этом девочки с факультета, с которыми та общалась. Гермиона гордилась тем, что она одна не отвернулась от подруги и постаралась сделать всё, чтобы у Фэй не опускались руки. Гермиона объясняла Данбар, что ничего ещё не потеряно, что она ещё найдёт свою дорогу в жизни, если будет хорошо учиться и отбросит свои порочные наклонности.              В тот вечер, когда в комнату нагрянули с обыском старшекурсницы, Гермионе было досадно, что несмотря на все её усилия, Фэй всё равно промышляет воровством. Однако Грейнджер понимала, что для перевоспитания потребуется много времени, и была готова запастись терпением. Где-то в глубине души Гермионе казалось, что высокомерные чистокровные выскочки, которые ничего из себя не представляют, даже заслуживают быть обворованными. А она сама, являясь подругой, советчицей и наставницей в одном лице, была избавлена от этой опасности. Поэтому девочка, наблюдая из своей кровати за расправой над Фэй, не считала нужным проверять свои вещи, потому что была уверена, что своих Фэй не обворует.              Но Гермиона ошиблась: Фэй Данбар не считала её своей, а её вещи в глазах нищенки, как её называли соседки по комнате, ничем не отличались от других украденных ценностей.              Возможно, если бы чемодан не заколдовали, Гермиона всё же посмотрела бы, не пропало ли что-нибудь и у неё, и уже тогда поняла бы истинное отношение Данбар. Но этого не случилось, и разочарование настигло Гермиону уже дома. Родителям она не сказала о пропаже, не хватало только, чтобы они подумали, что школа, в которую она поступила, какая-то ущербная, потому что там воруют.              И сейчас недоумение и обида, испытываемые Гермионой, достигли своего апогея: ведь она столько сделала для Фэй, делилась с ней своими вещами, беспокоилась о её потребностях, составляла график учёбы, чтобы Данбар могла догнать одноклассников. Терпела её пренебрежение правилами, нежелание делать уроки и работать над собой, прислушиваться к советам умных людей! Иногда Гермиона сомневалась, что ей удастся изменить Фэй к лучшему, но она вспоминала, что директор Дамблдор верит в них обеих, раз поручает такие ответственные задания. Вот, например, перед отъездом он позвал их и Рона Уизли в свой кабинет, чтобы дать наставления и напутствия. Тогда, конечно, ещё никто не знал о готовящемся нападении на школу.              Вспомнив о директоре, Гермиона вздрогнула. Она вдруг ощутила, что её репутация может быть подорвана общением с воровкой. Вдруг директор Дамблдор, когда узнает о том, что Данбар вытворяет на факультете, решит, что и Гермиона в этом замешана? Тогда он больше не станет доверять ей, никогда ничего не поручит, не даст ей возможности улучшать мир волшебников, чтобы он был устроен логично и по справедливости!              О нет! Эта мысль показалась девочке непереносимой, настолько, что она была согласна идти к родителям есть мороженое, лишь бы стряхнуть с себя это липкое чувство, что всё пропало, что она не справилась!              Гермиона быстро встала, наскоро вытерла глаза рукавом кофты и отправилась на кухню, где родители лакомились десертом.              — Осталось только ванильное, папа умял всё шоколадное, — сказала мама, подавая Гермионе баночку с мороженым и ложку.              Гермиона молча кивнула и попробовала лакомство. Было неплохо, к тому же, теперь она волшебница, и наверняка у волшебников есть средства, чтобы не болели зубы. Это маглам нельзя есть сладкого, а волшебники — другая порода, могут себе позволить. Девочка немного приободрилась от этих мыслей, с каждой ложкой проблемы казались не такими серьёзными.              — Дочка, как ты смотришь на то, чтобы поужинать в каком-нибудь уютном местечке с вредной едой? Надо же отметить твоё возвращение домой на каникулы. — Дэн подмигнул Гермионе.              Гермиона немного оттаяла и проговорила:              — Можно подумать.              Она действительно давно не была вместе со своей семьей. Своих родителей девочка всё-таки любила, несмотря на то, что они были маглами.              Родители, ободрённые её почти согласием, переглянулись.              — Детка, — заговорила Эмма, — мы с папой долго думали, что подарить тебе на Рождество, но не знаем, что теперь тебе надо, поэтому мы приготовили тебе миленькие пустячки и решили, что ты сама выберешь себе один дорогой подарок. Как насчёт того, чтобы завтра сходить в магазин?              — Погоди, Эмма, — вступил папа, — Верно, мы решили подарить один дорогой подарок на Рождество, но Гермионе полагается ещё один подарок. Ведь ты же закончила учёбу на отлично?              Гермиона вздрогнула. По приезде она успела заверить родителей, что в школе всё отлично. Девочка изначально не собиралась говорить матери и отцу, что и в новой школе она противостоит остальным ученикам. Но они автоматически расценили её слова, как констатацию её академических успехов.              Гермиона уже сделала для себя вывод, что при возникновении проблем дело не в школе, которую посещаешь. Старательный ученик, если он человек с правильной гражданской позицией, всё равно будет в положении, когда он не нравится большинству других детей. Первокурсница решила искать моральную поддержку в своих интеллекте и принципиальности, к тому же теперь у неё есть единомышленники, каких не было в её старой магловской школе. Большинство хогвартских профессоров по-прежнему поддерживают её, а наличие среди них такого видного волшебника, как директор Дамблдор, являющийся ещё и видным политическим и общественным деятелем, ясно давало Гермионе понять, что она на верном пути. Теперь девочка считала, что участие в общественной жизни школы, где она собиралась в скором будущем занять лидирующее положение, ничуть не менее важно, чем оценки.              Но родители были не в курсе, они по-прежнему ожидали, что их гениальный ребенок будет демонстрировать успехи, пропорциональные вложенным в него усилиям. А вкладывали они в Гермиону немало.              Но и лгать Гермиона не могла.              — Я, конечно же, получила максимально возможное для меня количество отличных оценок. У нас они называются «Превосходно».              Если Гермиона надеялась, что родители не заметят её маленькое уточнение, то эта надежда не оправдалась.              Папа, всё ещё добродушный после съеденного мороженого, продолжал расспрашивать:              — Гермиона, дочка, что значит «максимально возможное для тебя количество отличных оценок»? Ты не оговорилась? Возможно, ты хотела сказать «максимальное количество из возможных»?              Гермионе пришлось признаться, что она получила две оценки «Выше ожидаемого» — по Зельеварению и Гербологии.              — Что не так с этими предметами? — спросила обеспокоенно мама. — Детка, только не говори нам с папой, что ты не смогла правильно наметить цели и поставить задачи, что привело к провалу твоего научного эксперимента!              А папа недоуменно поинтересовался, почему естествознание, которое прекрасно давалось Гермионе в начальной школе, теперь ей не под силу.              Девочка попыталась донести до родителей, что и Гербология, и Зельеварение совсем не похожи на предметы из курса магловской программы. Но беда в том, что Дэниел и Эмма по-прежнему считали новую школу Гермионы элитным учебным заведением для гениальных одарённых детей, да ещё с наличием сверхспособностей. Термин «волшебники» казался им одним из вариантов названия людей с необычными способностями. Не мутантами же, в конце концов, их называть. Даже приход профессора Макгонагалл они воспринимали как пусть и необычную, но все же научную презентацию необычайных возможностей того, чего их дочь может достичь, и сейчас они были обескуражены тем, как быстро их умненькая девочка сдала позиции, не получив «Превосходно» по всем предметам.              Супруги переглянулись между собой. Дэниел решительно отодвинул от себя опустевший картонный стакан с мороженым.              — Дочка, мы понимаем, что в новой школе непросто, но ты не должна сидеть сложа руки. Кафе отменяется. Я думаю, целесообразнее всего будет использовать оставшееся время каникул, чтобы ликвидировать пробелы в твоих знаниях, которые привели к снижению оценки, и сделать домашнее задание. Вам же его задали?              Гермиона тоже отложила ложку. Всё равно теперь у неё не было аппетита доедать.              — Да, папа. Нам действительно много задали, — деловито заговорила она, быстро вспоминая сложившийся стиль общения с родителями. — Я, конечно же, начну заниматься прямо сейчас, чтобы исправить положение.              — Возможно, лучше будет, если ты начнёшь завтра с утра, — вмешалась мама. — Нет необходимости полностью лишать себя отдыха. Достаточно будет и того, что мы лишаем тебя подарков. Ты ведь понимаешь, что это справедливо?              — Да, мама. — Гермиона кивнула.              — Детка, не подумай, что мы с папой собираемся взвалить всё на тебя. Пока ты дома, мы готовы уделить тебе столько внимания, сколько потребуется, чтобы помочь разобраться с твоей проблемой. Сейчас нужно обсудить, что у тебя не получилось и как это исправить, а также тех детей, которые справились лучше тебя, чтобы перенять их опыт. Скажи, такие есть?              Гермиона рассерженно засопела. Мысли о том, что Поттер, Грей и Малфой оказались лучше неё в учебе, выводили её из душевного равновесия.              — Вы правы, есть дети, которые имеют отличные оценки по всем предметам, вернее, только один мальчик. Но вы поймёте и согласитесь со мной, что он — скорее исключение. Это Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Помните, я читала вам о нём перед отъездом в школу?              Эмма кивнула, а Дэниел пробормотал, что думал, что это рассказы о детстве какого-то великого колдуна прошлых лет, и даже не предполагал, что в действительности тот — ещё ребенок и будет учиться вместе с его дочкой на первом курсе.              Гермиона продолжала:              — Ну теперь-то вы понимаете, что нашей знаменитости просто обязаны выставлять отличные оценки? Кто будет равняться на Гарри Поттера, если он не идеален? А его другу отличные оценки достались за компанию, только чтобы Поттер не возмущался. Но наш декан, профессор Макгонагалл, не согласилась завысить оценку Грею по своему предмету, несмотря на давление, потому что она очень справедливая. Грей не заслужил «Превосходно» по Трансфигурации, потому что недостаточно старался, да ещё и спорил с ней. Вы ведь помните нашего декана? Это она приходила за мной.              Гермиона торжествующе обвела родителей взглядом, видя, что те задумались над её словами. Теперь следовало нанести контрольный выстрел, чтобы у них сложилось устойчивое представление, что более успешные ученики, чем Гермиона, получили свои оценки незаслуженно.              — А ещё есть один мальчик, он — сын лорда и очень богатый. Его оценки тоже лучше моих. Как вы понимаете, в магическом мире власть и богатство тоже очень много значат. Но вам не о чем волноваться, я всё ещё вхожу в пятерку лучших учеников своего курса. У нас в школе не вывешивают такие списки, потому что считается, что ученики должны стараться не ради того, чтобы затмить кого-то, но студенты сами составляют их, и мне попался список лучших, и я убедилась, что вхожу в него. И не забудьте учесть тот факт, что я в нём — единственная девочка, а девочкам у волшебников нелегко.              — Понятно, всё, как и везде. — Дэниел кивнул. — Гермиона, мы с мамой понимаем, что ты находишься по сравнению с этими мальчиками в заведомо невыгодной ситуации, но это не означает, что ты не должна стараться. Если тебе занижают оценку, — ты ведь это хочешь сказать? — ты должна знать материал даже не на балл выше, а в два раза лучше.              Его жена спросила, сосредоточенно глядя куда-то в пол:              — Детка, ты говорила, что у тебя появились друзья, и нас с папой это, конечно, радует. Но они не отвлекают тебя от учёбы? Пойми, если это так, с такими друзьями лучше распрощаться, лучше быть отличницей совсем без друзей, чем неуспевающий ученицей, весело проводящей время. Ведь когда придёт время занять своё место в жизни, никто не спросит, был ли у тебя тот, с кем можно обсудить прочитанную книгу, но всех будет интересовать твой диплом.              Гермиона подумала о том, сколько времени у неё уходит на выполнение поручений Дамблдора в ущерб учёбе, но от этого она бы не отказалась ни за что на свете. Впервые в жизни она решилась сказать родителям неправду.              — Мама, папа, не волнуйтесь! Мне ничто не помешает. Если понадобится, я смогу пожертвовать приятным, но ненужным, пусть даже это будет дружба.              — Вот это наша девочка! — одобрительно сказал отец, а мама достала фартук.              — Сейчас будем готовить ужин, не абы какой, а полезный. Попировали, и хватит. Хорошего помаленьку. Гермиона, принеси, пожалуйста книгу о правильном питании, сейчас посмотрим, в каких продуктах содержатся полезные для мозга вещества. До отъезда в школу будешь правильно питаться, чтобы с новыми силами налечь на учёбу.              Гермиона вышла из кухни, но она не отправилась сразу выполнять просьбу матери. Она прислонилась к стене коридора, чтобы переждать очередное болезненное разочарование. Конечно, она знала, что её родители пусть строгие, но справедливые и желают ей добра. Но как бы ей хотелось, чтобы они хоть раз в жизни сказали ей, что учёба — не главное в жизни.       

***

             Ужин в семье Малфой проходил по-домашнему — никаких вычурных одеяний, просто вечернее платье на Нарциссе и строгие тёмные костюмы на Люциусе и Драко. Сервировка и блюда, хоть и изысканные, не сравнимы с теми, какие полагались во время праздников и приёмов гостей. Северус проходил практически за своего, но он не стал изменять себе и надел поверх камзола, как всегда застегнутого на все пуговицы, тёмно-зелёную мантию настолько насыщенного цвета, что выглядела она при свете свечей почти чёрной.              Обменявшись приветствиями с Драко и Нарциссой, которых Снейп ещё не видел, он по примеру главы семейства приступил к ужину. За столом шёл лёгкий, ничего не значащий разговор, во время которого можно было наслаждаться вкусом еды и напитков. Чета Малфоев не говорила ни о чём серьёзном, даже не поинтересовалась мнением Снейпа о том, как справился с учебой Драко. Последний пытался казаться взрослее, называя Северуса «декан», а не «мистер Снейп», как до школы, но по-прежнему, как ребенок, интересовался праздниками и подарками.              — Декан, а вы приготовили мне подарок на Рождество? — спросил он, когда приступили к десерту.              Северус никогда не присылал подарков на Рождество заранее, чтобы их положили под ёлку. Почему так получилось, он и сам уже не мог припомнить, может, потому, что всё равно оказывался в мэноре после праздника и вручал подарки сам.              — Драко, — попыталась одёрнуть сына Нарцисса.              — А что такого? — не растерялся тот. — Надеюсь, это новая книга по зельеварению, и она не хуже той, что декан подарил мне в прошлом году. Вместе с уроками, которые он давал мне до школы, и той книгой я варю зелья не хуже Забини, который, вообще-то, из семьи потомственных зельеваров.              — Отравителей, — чуть слышно прокомментировал Люциус, усмехаясь.              — Если это будет ещё одна книга, — развивал Драко свою мысль дальше, — то я превзойду наконец этого грязнокровного выскочку Грея! Он совершенно не знает своё место и не разбирается в нашем мире, а мнит из себя, как будто он нам ровня!              Ни один мускул не дрогнул на лице Северуса, но он почувствовал, как его пальцы сжали вилку чуть сильнее, чем следовало. Дракл тебя побери, Драко Малфой! У тебя с детства талант всё портить! Но он, конечно же, ничего не сказал мальчику, надеясь, что Люциусу хватит ума отчитать сына: что бы ни думали в семействе Малфой по поводу маглорождённых, его представителям негоже было высказываться о чистоте крови в духе развязного лавочника или грубого егеря.              Однако Люциус, вскинув подбородок ещё выше, вдруг сказал:              — Грей… Алекс Грей, да, сын? Это тот, с которым ты собирался установить более тесные связи, чтобы выйти на Поттера?              Кровь бросилась в лицо Драко, и он был рад, что в полумраке малой столовой этого не было видно. Он не собирался рассказывать отцу, что начал налаживать отношения с Греем, будучи в твёрдой уверенности, что может предложить ему покровительство или по крайней мере разъяснить ему и Поттеру за компанию, кто есть кто в магической Британии. Но дальше намерения дело не пошло, потому что рядом с Алексом Греем Драко Малфой, наследник древнего рода, богатый аристократ, почему-то чувствовал себя неуютно, как будто гриффиндорец не принимал его всерьёз, хотя не делал и не говорил ничего, что могло навести Драко на эту мысль.              — Отец, я… — начал мальчик, не зная, как закончит: надо было срочно найти правильные слова и, главное, придумать причину, по которой этот план не удался, а значит, поручение наладить связи с Поттером не выполнено. Драко, конечно, предполагал, что отец ещё спросит об этом, но в связи с праздниками это ещё не обсуждали, и вот теперь он сам, по собственной инициативе, нарвался на неприятный разговор.              Однако Драко не пришлось ничего выдумывать. Люциус сказал, презрительно кривя рот:              — Я имел возможность встретить этого Грея лично, и он мне совершенно не понравился. Вы не поверите, но Флитвик, этот любитель науки, потащил Поттера с другом в Министерство, чтобы устроить экскурсию по Отделу тайн! Так вот, Алекс Грей показался мне невоспитанным грязнокровкой, который пытался что-то изобразить из себя, на самом деле ничего из себя не представляя. Он думал, что, примазавшись к Поттеру, поднимется в глазах окружающих, но это не так. Такие как он, что бы ни делали, так останутся в той грязи, из которой выбрались, и пусть Альбус Дамблдор и дальше вещает о том, что маглорождённые ничем не уступают чистокровным волшебникам. Так что, Драко, ты правильно сделал, что не стал с ним связываться. Если и налаживать отношения с Поттером, то только напрямую. Алекс Грей нам не нужен ни в какой роли.              Северус скрипнул зубами. Ну и как после этого сообщать Люциусу радостную новость, что мальчик, которого он только что оценил так негативно, не кто иной, как его родной сын?       

***

             В пятницу, двадцать седьмого декабря перед обедом Энди сидел за столом в крохотной гостиной их уютного домика, расположенного в поселении Виллоуз, и любовно поглаживал белое перышко. Это было бы абсолютно ничем не примечательное гусиное перо, если не знать, кто его подарил.              — Уже сел за домашнюю работу? — спросил Джон, отец Энди. Он в ожидании обеда удобно устроился в кресле, покрытом накидкой с рисунком из темных и светлых цветочков. В комнате было много предметов, купленных у маглов, сочетание с традиционными вещами волшебников делало её уютной и оригинальной, хотя и немного простоватой.              Энди со смехом замотал головой в знак отрицания. Ещё чего, домашняя работа! Каникулы же! А чтобы отец не думал, что Энди отлынивает и не заботится о подготовке к школе, мальчик сказал:              — Папа, ты же помнишь, какое это замечательное перо? Оно самопишущее, с его помощью я справлюсь с домашним заданием за полдня. Его принесла сова Гарри Поттера. Её зовут Букля, она белая, как снег. По-моему, это самая красивая сова, которую я видел! Разве нет?              Мистер Кейн улыбнулся.              — Очень красивая, сынок. Мы все очень удивились, когда она прилетела. Гарри Поттер сделал тебе замечательный, хотя и неожиданный подарок. Самопишущее перо — дорогая вещь и довольно редкая.              Джон в который раз посмотрел на колдографию, стоящую на столе — Энди с Гарри Поттером. Выражение их лиц и позы на колдографии говорили о том, что мальчики дружески общаются. В доме было ещё несколько совместных колдографий национального героя и старшего из детей, они были развешаны на стенах гостиной и не так бросались в глаза. Оборотная сторона была украшена автографом самого Гарри Поттера, а также на нескольких экземплярах, которые перешли в личную собственность представителей семейства Кейн, стояли доброжелательные подписи.              — Это подарок не только от Гарри, но и от Алекса. Ты покупал для него и для Гарри разные вещи и подарки к Рождеству. Подожди! — Энди вдруг вскочил. — Папа, я же забыл показать другие колдографии со школы! Вы видели, где я вместе с Гарри, но у меня есть и снимки с Алексом.              Энди слетал в свою бывшую комнатку, которую теперь уверенно осваивал младший брат, и вернулся со стопкой колдографий, которые достал из своего сундука. Он вручил их отцу, и пока тот перебирал снимки, с энтузиазмом их комментировал.              — Я совсем не так представлял себе этого мальчика, — смущенно проговорил Джон, глядя на маленького красавца в дорогой традиционной одежде, которую не могла скрыть школьная мантия. Светловолосый гриффиндорец со спокойным, чуть равнодушным взглядом выглядел аристократично, его красота казалась идеальной, словно наколдованной, и оттого немного неестественной. Теперь Кейн-старший понимал просьбу Гарри Поттера о том, чтобы подобрать его другу вещи самого лучшего качества.              — Этот мальчик… Как ты мог с ним подружиться? — удивился Джон. — Ты уверен, что он маглокровка?              — Ну да, Алекс сам сказал. — Энди не понимал, почему отец удивлён. Никто не будет придумывать это, наоборот, все стараются приврать, что чистокровные в десятом поколении.              — Этот мальчик не похож на маглорождённого. Он одет не как магл — ты знаешь, я в этом разбираюсь — и выглядит довольно уверенно. Он говорил, кто его родители?              Энди собрался было ответить, но вдруг сообразил, что он этого не знает. При всей открытости его новых друзей — а он считал и Алекса своим другом — именно Гарри всегда рассказывал о своей семье. Энди знал, что Гарри живет с семьей тётки, которая его не очень жалует, а вот Алекс не рассказывал о своей семье ничего. И третьекурсник не стал бы вытягивать информацию, Энди Кейн был не таков.              Заметив замешательство сына, Джон вздохнул. Он не хотел, чтобы его мальчик через пару лет пережил страшное разочарование, когда высокопоставленные друзья, повзрослев, не только перестанут дружить, но и вообще узнавать на улице.              — Энди, ты добрый мальчик. Я уверен, что ты делаешь для своих друзей всё, что можешь и даже больше. Но ты уверен, что этот мальчик, Алекс, тоже считает тебя другом?              — Ты зря в нём сомневаешься, — уверенно ответил Энди. — Алекс — надёжный, с ним спокойно. Гарри его очень ценит и всегда прислушивается к тому, что он говорит, я теперь тоже с ним считаюсь. Это он сказал мне, чтобы я не волновался, когда все узнали, чем ты занимаешься. Они с Гарри поддержали меня, и мне было не страшно, если бы все стали меня презирать. А потом, когда близнюки опять меня подловили и я попал в Больничное крыло, — помнишь, я писал? — мне долго было очень плохо, а потом Гарри и Алекс навестили меня, и мне сразу стало легче, потому что Алекс снова со мной поговорил…              — Хорошо-хорошо, — смеясь, остановил его отец. — Я тобой очень горжусь, ведь такие замечательные ребята, как Гарри Поттер и его друг, считают тебя достойным своего внимания.              — Нет, папа, погоди, дай я дорасскажу. — Энди не хотелось останавливаться. — Я ещё не рассказал тебе всего про моё новое самопишущее перо. Ребята написали мне, что оно пишет моим почерком. Его так настроили, используя образец моего почерка из записки, которую я им как-то написал. Они её сохранили и использовали, правда, здорово? Получился замечательный сюрприз, я даже не ожидал. А ещё это перо не требует чернил. Это они здорово придумали, что выбрали такое перо для меня, потому что я всегда обливаюсь чернилами. Но чаще я не сам, а Уизли меня обливают. Этим пером можно писать даже в классе, его не отличить от обычного. Это важно, понимаешь? Профессор Макгонагалл запрещает самопишущие перья, а так она не узнает. И ещё…              Джон прислушался к звяканью посуды на кухне — жена ещё не закончила с приготовлением обеда. Младшие дети гуляли на улице, и у них с сыном было время, которое принадлежало только им одним. Невыразительное лицо старшего Кейна озарилось улыбкой, и становилось понятно, что именно её унаследовал от отца Энди, солнечная улыбка которого всегда делала его таким привлекательным в глазах его друзей.       

***

             Всё утро и день Люциус, отыгрывая радушного хозяина, развлекал гостя беседой, по-прежнему не делая никаких намёков на то, что с нетерпением ждёт, когда же Северус наконец расскажет ему, чем закончилось его исследование. Если поначалу Снейп и хотел немного подразнить приятеля и оттягивал объяснение, выжидая и подыскивая подходящий момент, то потом погрузился в тягостные раздумья. Он пытался заново выстроить стратегию, учитывающую, что Люциус и Драко, мнение которого отец не мог игнорировать, столь негативно высказались об Алексе Грее.              Весь вчерашний вечер, который они провели в курительной комнате, потягивая алкоголь, он отмалчивался, раздумывая о том, как поменять мнение Малфоя-старшего о маленьком гриффиндорце. Вот же угораздило Филиуса — кто бы мог подумать о таком интересе профессора Чар? — потащить первокурсников в Министерство! И непонятно, что так зацепило Люциуса.              Все развлечения, которые предлагал Люциус, были сосредоточены в подозрительной близости к его кабинету, где и должен был происходить серьёзный разговор. Северус перебрал несколько вариантов, как ему следует сообщить сногсшибательную новость, чтобы Люциус наконец переключился с преимуществ гипотетического снятия проклятия с рода на вновь обретённого сына, и не когда-нибудь, а прямо сейчас. Личность Алекса Грея следовало преподносить очень осторожно, раз уж он не понравился лорду, а Драко имел что-то против. У Алекса было много положительных качеств, которые должны были заинтересовать Люциуса, на них и нужно было делать акцент, и умалчивать кое о чём, по крайней мере до тех пор, пока Люциус не свыкнется с мыслью о том, что Алекс — его сын.              В числе талантов мальчика Северус собирался перечислить его ум, манеры и внешность (пусть только напыщенный лорд попробует не признать очевидное сходство!), даже дружба с Гарри Поттером работала на Грея. О его таинственном таланте к зельеварению Снейп пока что решил не говорить: он хотел сам разобраться, как Алекс наделяет зелья, которые варит, такими необычными свойствами.              И ещё пока не следует обнародовать тайну происхождения Алекса, которую Снейп и сам не знал, а также информацию о том, что у мальчика заблокировано магическое ядро. Лорд точно не захочет связываться с ущербным.              Обдумав всё, Снейп, наконец, решился. Прикинув, что до ужина ещё далеко и ему хватит времени, Северус попросил хозяина отправить эльфа за его кейсом с зельями.              Лорд Малфой тут же исполнил просьбу и, пока домовик доставлял кейс, смотрел на Северуса тем же взглядом, что и Драко в пять лет, ожидая подарков. Однако у Люциуса всё же хватало терпения и манер удержаться от расспросов.              Когда заветный кейс оказался в руках зельевара, он заговорил, внимательно отслеживая реакцию Люциуса:              — Я закончил исследования, о которых мы с тобой договаривались, и могу официально объявить о том, что они окончились полным успехом. — Видя, что Малфой готов вскочить на ноги, не в силах сдерживать возбуждение, Северус жестом успокоил его и продолжил: — Люциус, позднее я расскажу тебе всё в подробностях и опишу процесс исследования этап за этапом, а также предоставлю неопровержимые доказательства, они у меня здесь, — Северус показал на кейс. — А пока я хочу сообщить тебе о результате.              Северус пытливо посмотрел на Малфоя, а тот сидел неподвижно, задержав дыхание. Снейп продолжил:              — Люциус, ты должен узнать одну вещь. Проклятие рода Малфой, не позволяющее иметь больше одного ребенка в семье, больше не действует. Я пришёл к такому выводу потому, что у тебя двое детей. — Снейп сделал эффектную паузу и наконец сообщил потрясённому Люциусу: — У тебя есть ещё один сын, и он — ровесник Драко. Этого мальчика зовут Алекс Грей.