Esmu slinks

dangerous( feat. Sam Martin)

***

Они встретились случайно. Просто сложилось, звезды в небе сошлись. Федор не понимал, как, ведь в эту сторону ни разу не забредал, да и не планировал, если честно.  Когда он убегал от тети, ноги сами привели к тому парку, тому озеру посреди деревьев, дорожек, лавочек и замерли около худощавого мальчика с косичкой. Ему просто не повезло быть замеченным в этот день. Или наоборот, очень даже повезло.

***

Он уже кис здесь достаточно долго, чтобы тоже начать сходить с ума. Благо только, Дарья не бесится, если комната закрыта на замок. Видать, у Федора другого, ее сына, тоже была такая привычка, других причин ему искать не хотелось, так что, приняв это объяснение, Достоевский с удовольствием пользуется отсутствием решеток на окнах , периодически устраивая вылазы в окно, чтобы проветриться. Почему не дверь? Ну как это. Для разнообразия можно и в окно. На самом-то деле, проанализировав все, что удалось собрать и добавив туда своих личных впечатлений, можно было сделать отличные выводы, напечатать, сшить все веревкой и продавать в лавках под табличкой «психология душевно больных и на голову безумных». Нет, возможно, все не так плохо, но это смотря для кого. Он же видел плохое, а готовился к худшему. Никогда не стоит недооценивать людей, сегодня так, а завтра человек превзойдет все возможные ожидания. Так что Федор на рожон не лез и проще было выйти в окно, нежели слушать кучу вопросов про «куда?» «с кем?» «на сколько?» «давай лучше дома посиди, ты же не любишь гулять, я знаю.» «Давай вместе куда-то поедем?» и все сопровождалось таким спокойным видом и легкой улыбкой счастливой женщины, у которой есть все необходимое, что становилось не по себе. И это, стоит заметить, несколько жутковато. Все выглядело так, будто ничего не случалось. Но периодически ее перемыкало, и она закрывалась в комнате на несколько часов или уходила в неизвестном направлении надолго, смотрела Федору в глаза затравленно, полным осколков стекла и болезненных воспоминаний взглядом. Но все это было довольно сносно. Если игнорировать истерики там… и тому подобное, эти вечные подставы с ключами, например. Так что Достоевский всячески избегал свою сожительницу, закрываясь изнутри, убегая таким образом, но счастье было недолгим, продлилось около недели. Пока один раз она не постучала в комнату, и никто не ответил.

***

В тот день он впервые за все время почувствовал себя живым, а не существующим в пределах четырех стен и ближайших переулков. В тот момент, когда его ноги гудели от напряжения, а сердце стучало о ребра с явным намерением их выбить, Федор чувствовал адреналин и силу, растекающиеся по телу.  Он бежал. Сорвался с места ровно в том момент, когда краем глаза заметил знакомый силуэт вдалеке. Шум ветра в ушах смешался с криками и угрозами, различной руганью, но в глубине души он понял- чтобы сейчас не произошло, итог один. Его накажут. Возможно изобьют. А может и выгонят на улицу, раз так туда рвался, получай. Наслаждайся жизнью бездомной псины. Достоевский попросту не знал, чего именно стоит ожидать от Дарьи, какое великолепное решение взбредет в её светлую голову на этот раз, но раз уж проверит на деле, почему бы не завершить начатое. Грешить так до конца? Отгребать, так по полной? Поэтому он бежит куда ведут ноги, виляя между улочек и двориков, но чувствуя нутром за собой хвост и пристальный взгляд. Впереди начинает мелькать парк. Хоть ел он мало, спал и того меньше, адреналин ударяет похлеще любого энергетика, и он бежит, не чувствуя усталости, ощущая лишь зуд нетерпения в кончиках пальцев, его все так переполняет, что вот-вот и выльется через край. Федор бежит, несется мимо озера, притормаживает, чтобы перевести дух и натыкается на яркое, белое пятно. Оказывается, это волосы мальчика, волосы, заплетённые в короткую косу, почти хвостик, пряди повылазили, от чего прическа имела небрежный вид, но так даже...мило? Это первое, что приходит на ум. Достоевский понимает, что времени считаные минуты, поэтому стремительно подходит к мальчику, не давая отчёт своим действиям. Просто стоит рядом, и ... –Привет. Как тебя зовут? Он не обирался говорить с ним. Даже мысли не было. Но тело было быстрее мыслей, да и подойти к кому-то, сказать привет и попытаться познакомиться, это оказывается просто. Так просто. Правда? В ответ гробовое молчание, которое постепенно ложиться тяжелым грузом на костлявые плечи Достоевского. Мальчик смотрит задумчиво и немного отстраненно, словно прикидывает, а надо ли вообще что-либо говорить, или легче просто игнорировать, как помеху, не достойную даже слова нет. Что же... выводы были поспешными, на этом все. занавес. Федора прошибла совершенно новая и неизвестная ранее эмоция, название которой он не мог в тот момент дать. Было ощущение- мальчик отвернется, а он продолжит стоять рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу, не зная, куда себя деть, и с сожалением, что вообще подошёл. -Нуу, мм.- Тишина удручала, а жалкие попытки ее нарушить усугубляли ситуацию, но вот мальчик словно очнулся, глаза наконец сфокусировались, а вид стал удивленным. Складывалось чувство, что его разбудили или резко выдернули из омута мыслей, который затянул слишком глубоко и нудно было время на осознание себя в пространстве.  —Меня Коля, а тебя? Коля значит. Отлично. Очень хорошо. Достоевский невольно улыбнулся и хотел было ещё что-то сказать, до невозможности банальное "рад знакомству" и свое имя конечно скажет, но не сразу, пока опять не переспросят, так как, глядя в эти глаза, все мысли разбегаются как перепуганные грохотом кошки. Но тут все обрывает вопль. –Вот ты где!? Сейчас я тебе покажу, как с дома убегать. В руках тети прут, в глазах сталь, в движениях решимость. И, как бы это сказать, ему сейчас ой как прилетит. —Федор. Опять улыбнувшись, Достоевский убегает как можно быстрее, чтобы успеть увести предстоящую сцену ругани подальше от пруда, где сидит мальчик с разноцветными, внимательными и немного печальными глазами.

***

Его избили.

***

Хоть прошло много времени домашнего ареста, больше недели, синяки от палки на ногах так не прошли. Может, его недоедание сыграло свою роль, или удары были сильнее, чем он думал, но тем не менее, они все ещё с ним, молчаливым напоминанием о том дне. На удивление, он не жалеет ни о чем. Это немного пугает, ведь сильно выбивается из рационального поведения, которым он слыл всю свою короткую, осознанную жизнь, ведь всегда был из тех детей, которые готовы не есть любимую конфету пол часа, чтобы с прошедшим временем получить вторую.  А сейчас что?  А сейчас он наблюдает за постоянными перепадами настроения у тети, изучает его. Кусает губы в кровь, давит иногда на синяки, чтобы зачем-то узнать, болит или нет. Смотрит в свои пронзительные, уже не мертвые глаза в зеркале и удивляется. Люди так не меняются. За каких-то несколько дней. Это невозможно.  Но он смотрит ожившим взглядом на свое отражение, чувствуя, как вместо ртути по венам опять течет кровь, легко и свободно. Сидит на кровати и, проводя пальцами по следам на ногах, он кривит губы в ухмылке. Но не горькой, отнюдь нет. Это странная улыбка, сочетающая в себе много всего. Складывалось чувство, что сидящий попросту не умеет улыбаться и слушая чувства в груди, позволяет им отразиться в своей корявой форме.  -Коля значит. Николай. Забавно. И Достоевский со стоном рухнул на кровать, оторвавшись наконец от изучения многочисленных следов на коже. - Мы еще встретимся с тобой. Тишину комнаты прервал короткий смешок. Так, собственно, и получилось. Они встретились вечером, когда Колю держали несколько человек, а еще один уродовал ему лицо. Вдалеке выли сирены спасательных служб, гул голосов над головами толпы все нарастал. Это высовывались люди из окон. Федор не знает, что именно его так шокировало. Залитое кровью лицо, полное ярости и желания убивать, страх в глазах того, кто, казалось бы, держал в руках нож или его собственное беспокойство за судьбу светловолосого паренька по имени Коля? А может, удивляло само пребывание в том моменте?  Ведь, Федора там быть не должно, но он вначале с шоком, а после с некоторым благоговением наблюдал за этой яростью и мощью. Но сирены выли, ребята разбегались, а Николай был готов попросту размазать чужое лицо по асфальту, опять же, не обращая внимания на холодное оружие в руках пухлого мальчика с перепуганными глазами. Пришлось вмешаться. Волнение вылизывало внутренности горячим языком, вызывая жар вдоль позвонков, пока они быстро шли домой. «Если тетя зайдет в комнату, ему конец. В комнате сняли замок, если она зайдет и увидит их двоих-им конец» «Но она спит, может повести» «не проткнули ли глаз Коле?» «когда у него сойдет адреналин, наступит ли болевой шок» «что делать?» «что же делать?» И еще множество обрывков мыслей мелькали в голове, как конфетти из взорвавшейся хлопушки, мешая и сбивая с толку. Но вот они в доме. Все прошло почти гладко, но главное глаз цел и все в порядке. А Коля почему-то улыбался и был радостный, смотрел ярко и с непонятным облегчением, как смотрит человек, потерявший что-то дорогое, а после нашедший это что-то. Странно. Очень странно и непонятно. Как он может улыбаться после такого? Уже провожая Колю, Федор решается дать номер телефона, который остался с ним и который он прячет от тети. Это необычный гаджет, тяжело отследить, нельзя прослушать, дал его  Хироцу, а счет постоянно пополняется неизвестным человеком. Лицо Коли вдруг стало еще более счастливым, хотя казалось, куда может быть больше. И Федор понял, приведи это решение к собственной смерти, он ничего не изменит. Только много лет спустя он понимал- это было начало конца. Не сам номер, а зародившиеся в тот день чувства.

***

 Фёдор  молча сглатывает раздражение. Сидеть в четырех стенах очень увлекательно, но он пас. Теперь нет возможности сбежать незаметно. Она говорит оставлять дверь открытой и периодически проверяет его наличие в доме, но такое несколько угнетает, постоянный надзор. Благо, Достоевский нашел книги в глубине шкафа и мог проводить время за чтением, но так продолжаться вечно не могло. Ему нужно глотнуть воздуха. —Мам, можно я пойду к Зинаиде? Тетя задумалась, приостановив нарезаете овощей, явно вспоминая кто это. В результате, к облегчению Федора, она согласилась, спросив насколько тот идет. —На часа три. —И что ты там три часа будешь делать? —Пить чай там, разговаривать. Но Дарье не понравился этот ответ. Она медленно подняла голову, встретившись со спокойным взглядом мальчика, начала злиться. —Что значит пить чай и разговаривать? Тебе заняться больше не чем? —Можно тогда я пойду погулять? —Куда и с кем? —Могу один в парке. Там всегда есть ребята, с ними. —Парк далеко. —Нет. Там нечего идти. —Ты наказан и никуда не пойдешь. Она опустила голову после своих резких слов, сочтя разговор законченным и продолжила со злостью нарезать овощи. Достоевский не двинулся с места. Упоминание о парке было лишним? Возможно, он пробудил недавние воспоминания о побеге, воскресил плохие эмоции, но не сказать куда идет нельзя, она придёт за ним, не увидит и устроит взбучку такую, что он до конца дней не выйдет из дому. Гиперопека страшная штука, как ни посмотри. —Почему ты еще здесь. Выплюнула зло, с готовностью нападать, но он и не думал обороняться. —Можно мне тогда к ней на час? —Ты издеваешься? Она бросает нож на стол. Срывается на крик. Лицо искажает гримаса ярости, но все это повторяется настолько часто, что Достоевский спокойно берет отлетевший в его сторону нож и продолжает. —Нет мам, я просто вырос, поменялся. Мне нужно развиваться в обществе. Он рассматривает лезвие и рукоять, чувствует, как спокойно бьется сердце и решает рискнуть. —Разреши мне пойти в школу, выходить гулять. Мам, пожалуйста. Фёдор поднимает свои невинные глаза, весь взгляд пропитан просьбой и мольбой. Возможно, возможно у него получится задеть её душу. —Ты хочешь в школу? Но как же домашнее обучение? —Прошу, можно мне пойти? Я справлюсь. И Фёдор доверительно протягивает нож обратно, рукоятью вперед. Дарья медленно берет его, словно обдумывает над каждым движением, но под конец ее лицо выглядит решительным. —Иди куда хочешь, мне нужно подумать. —Спасибо! —Иди уже. Достоевский разворачивается. Уходит, слушая звук стука ножа о доску и слегка улыбается.

***

Близился конец лета. Его определили в школу. И его старания, и просьбы не пропали зря, теперь он не будет появляться «дома» пол дня минимум. Поэтому, сидя на лавочке в пасмурный день, перебирая ногами опавшую листву и дыша полной грудью холодным воздухом, он чувствует себя хорошо. Как уже давно себя не чувствовал  

***

Они оказались в одном классе  

***

Федор не знал, что так получится, выбрали и школу, и класс за него. По рекомендациям определили к строгому преподавателю, в класс, где меньше всего учащихся.  Вот он стоит посреди кабинета. -Всем привет, я Федор Достоевский. Буду рад с вами учиться. Его взгляд рассматривает всех постепенно, по очереди, пока не натыкается на белые волосы. Широко распахнутые, знакомые глаза. Заживший шрам, рассекающий левую сторону лица, и он чувствует, как все вокруг на мгновение замирает в оцепенении, а после обрушивается потоком осознания чуда и кучи других смешанных эмоций. Его словно окатили водой из ведра, настолько он не ожидал увидеть в новой школе и новом классе знакомое лицо. Судя шокированному взгляду Коли, он тоже не ожидал подобного, это заставило невольно ухмыльнуться. -Мы рады новому ученику в нашем классе. – Сказал сухой голос классного руководителя. – А теперь садись на свободное место. Приступаем к уроку. А начнем мы с повторения некоторых тем. И учитель стал рассказывать план занятия, а Федор медленно, как во сне, прошел за указанную, свободную парту прямо за Колей и достал тетрадь. Весь этот путь его провожали любопытные взгляды новых одноклассников и это ничуть не смутило, ведь он смотрел только на одного.

***

Они достаточно сильно сдружились за последние два месяца. Окружающие даже перестали воспринимать по отдельности . Две противоположности, совершенно разные люди, даже цвет волос вступал в контраст, что напоминало Инь и Янь.    Но все же они держались вместе, найдя что-то друг в друге.  Фёдор уже перестал отрицать тот факт, что их общение приносит настоящее удовольствие и он разговаривает не потому что так надо, выгодно, или еще тысяча причин, связанных с мыслями о будущем, что, собственно, потраченное время на общение с таким человеком даст, а потому что ему нравится. И это… Это удивительно. Достоевский впервые почувствовал себя свободным, и даже вспышки радости не вызывали тревоги, как было раньше. Он постепенно привыкал к новым ощущениям, к Коле, уже понимая, где тот говорит искренне, а где играет эмоциями, владеет ими, как клоуны в цирке молниеносно меняют разноцветные шары в своих ловких руках. Разница была очень тонкой, оступишься, упадешь в холодную воду под лед и выбраться будет уже невозможно из-за сильного потока. Так и здесь, поверишь один раз и грань сотрется, ты можешь перестать понимать где ложь. Это настолько странно… осознать, что ты человек, способный чувствовать и дышать полной грудью этим воздухом, в котором парят частички, можно даже сказать, молекулы радости и умиротворения. Особенный воздух проникает в легкие как глоток жизни. Так странно. Очень, очень странно. Когда они рядом, Коля всегда старается быть искренним настолько, насколько возможно. Акт доверия с его стороны? Или усыпление бдительности? Федор не знал. Чем дальше, тем больше слабела настороженность. Таяла, как сахар в горячем чае. И вот они опять здесь, в Колиной квартире, работают над проектом. Здесь только они вдвоем, тишину прерывает шуршание листков, гул фильтра в аквариуме и шум ветра за чистыми ставнями окон. —Ты говорил, что тебе нравится читать. А какие книги любимые? Фёдор оторвал взгляд от бумаги и ножниц в своих руках, встретившись с ярким, разноцветным взглядом, полным любопытства. Оно не было наигранным, глядя, как Гоголь общается с другими, Федор это отлично понимал, ведь было с чем сравнить, а может дело не в сравнениях, а более глубоком понимании вещей. С какой стороны не смотри, Коля отличный актер, возможно, актер не осознавший своего таланта. Этого было не понять, знает ли он о своих способностях играть на публику или же действует интуитивно. —Да. Есть такие. Но я не расскажу. —Что? Это Почему ? Глаза Николая забавно округлились. Стали просто огромными от удивления, от чего Федор невольно улыбнулся. —Ты их не читал. —Откуда ты знаешь!? Может читал. —Ты только про пиратов читаешь. Достоевский махнул рукой в сторону полки с книгами, пестрые корешки которых радовали и сердце, и душу, и мозг подростка, который будет читать, но его старость до момента переезда были французские романы, где все в конце либо умерли, либо лучше бы умерли. —Нууу, а ты разве их не читал? –Нет. —Как это! А что ты тогда читал ? —Разное. —Скажи авторов. —Виктор Гюго, Дюма, например. Наверное знаешь таких. Читал? —Ладно. Сдаюсь. И Гоголь уставился в сторону с нечитаемым выражением лица, какое-то время просидел так, а после резко подорвался, в два шага преодолел расстояние до полки  с книгами, хотя она была в другом конце комнаты, и взял одну из самых толстых в собрании.  —Если я тебе её кину, поймаешь? —Ты меня убить решил? —Еще нет. Коля слишком быстро оказался рядом, в считанные мгновения. Фёдор буквально моргнул и вот расстояния между ними практически нет. Всегда возникало желание уличить Колю в способностях к телепортации, но Достоевский упорно склонялся к мысли о слишком длинных ногах. —Вот. Это мое любимое, но, я верю, что  ты ее не угробишь. В руки плавно перешла толстая книга, на обложке корабль, серебристые буквы, но их все не получалось прочесть, казалось, мозг плавиться под чужим взглядом. —Посмотри на меня, Федь. С трудом отрывая взгляд от пирата он смотрит. Смотрит в эти грустные , понимающие глаза напротив, на полоску зажившего  шрама, перечеркнувшему левую сторону лица, и понимает почему их так тянет друг к другу. Они лишь с виду противоположности. —Знай, тебе иногда нужно читать и что-то хорошее. —Ты догадался, что я откажусь? Собственный голос звучит глухо, устало. —Да. И если даже произойдет абсурд и ты её вернешь в плохом состоянии , не волнуйся об этом. —Ты уверен? Федор не знал, спрашивает о книге, или чем-то еще, возможно о том доверии, которое по отношению к нему проявляли все время. Кивок головы расставил по местам сомнения и прочие недодуманные мысли и дышать стало несколько легче.  Прядь мягких, белых волос скользнула вперед, щекоча щеку Достоевского из-за того что Коля слегка нависал и находился очень близко, но такая близость почему-то не смущала. Цитрусовый запах окутал их двоих, их общее спокойствие. Федор аккуратно заправил прядь за ухо, ощущая контраст его ледяных пальцев и чужой теплой кожи. - Хорошо. Спасибо. В этом простом спасибо было скрыто слишком много того, о чем нельзя сказать вслух. Слишком много уязвимости во взгляде напротив можно уловить, если знать куда смотреть. Достоевский действительно не знал, как может вечно молчавшее сердце сойти с ума за считанные мгновения . —Всегда пожалуйста. И яркая улыбка рвет все то, что было до этого. Как резко закрывшиеся ставни. Но это не приносит боли, а вызывать только понимание. Осознание. И Гоголь отходит на шаг, еще один. Отворачивается совсем и устраивается на прежнем месте, как пушистый, белый кот. —Думаю, под матрас она не будет смотреть. Коля на секунду застыл, но быстро начал опять вырезать заготовки из картона. —Засунь в коробку из-под обуви. —Можно. —Не заправляй кровать и кидай книгу под одеяло. —И, если положить на шкаф, тоже пойдет. —Что, не можешь оставить кровать не заправленной? Коля хитро прищурил глаза. —Ну есть такое. И Достоевский опять улыбнулся. С ним здесь постоянно происходят странные вещи. Палитра эмоций сбоит и губы непроизвольно растягиваются в слабых, кривых, косых, недоделанных, но всегда искренних улыбках.  Надо с этим что-то делать. Но не хочется. —Ура! Доделали ! С громким хлопком прилепив последнюю букву на свое законное место, Коля поднялся и стал выплясывать что-то непонятное, бегая по комнате, туда-обратно. —Да. Ура. Вдруг он остановился, с обвинением на лице стал в позу и повелительно воскликнул то, что Фёдор не ожидал услышать. —Но ты все равно ты ко мне будешь приходить. Понял? Ох, это уже какой-то новый уровень сотрудничества, не иначе. Осознание , что его ждут в этом доме даже просто так, действительно греет душу. Фёдор даже не догадывался, насколько важными окажутся эти слова для него. —Спасибо. Он позволил себе окунуться в это странное тепло.