Трикстер

      Это крах. Впервые за долгое время Чонгук, окутанный паникой, не знает, куда себя деть. Это же надо было так проебаться. Выставить себя настоящим посмешищем, признаться в том, о чём в мире киберспорта стоит молчать, иначе тебе даже руку никто не пожмёт.       Он об этом даже не подумал, когда пытался склеить Вайса.       Блядь, ещё и при Мингю…       Чонгук надеется, что сможет перевести всё в шутку, сказать, что просто хотел разыграть, но, чёрт, он же будет выглядеть таким клоуном, если это сделает, — нелепым и, скорее всего, неубедительным. У него очень плохо получается обманывать, когда над ним преобладает паника. И он слишком давно себя так не чувствовал.       Научился контролировать собственное состояние, не растрачивать ресурсы на ненужные чувства и эмоции, но…       …всё равно проебался.       Он, безусловно, понимает, что сам виноват, но это не приносит никакого удовольствия, смирения или успокоения. Ему удобнее обвинить кого-то, ткнуть пальцем чужую в грудь и завопить: «это всё из-за тебя!». Так Чонгуку легче. Так его эго не пострадает.       Да и виноватого найти проще простого — всего лишь набрать знакомый номер.       — Я тебе настолько не нравлюсь? — выпаливает он, как только в трубке слышится тихое «алло».       — Ты звонишь поговорить о моих чувствах? — Ханыль в ответ ехидничает, после чего громко зевает.       Ох. Отдыхает малыш, расслабляется перед тяжёлым турниром, пока карьера Чонгука едва ли не висит на волоске.       — Я звоню сказать, что, когда ты мне поставил условие замутить с Вайсом, то под этим подразумевалось, что он тоже гей!       — Так он и есть, — хмыкает тот.       Чонгук злобно сопит в трубку и сжимает в кулаке покрывало на своей кровати. Ему повезло, что сосед снова где-то потерялся, — можно спокойно кричать, обсуждать свою ориентацию и курить в общажной комнате, чтобы хоть немного успокоить нервы. Спойлер: это не помогает.       — Он сказал, что не интересуется мужскими задницами!       — Да мало ли, что он сказал, Гу, — Ханыль раздражённо цокает. — Я знаю, что он гей. Тут можешь даже не сомневаться.       И откуда у капитана такие сведения? Почему он так уверен? Чонгук надеется, что у Ханыля просто есть веские доказательства в виде фото или видео — тогда он сможет быть спокоен за свою репутацию.       — Ты что-то знаешь? — уже спокойнее интересуется. — Пруфы есть?       — Есть.       — Скинешь?       — Нет. Просто будь спокоен, Вайс тебя наебал, — голос Ханыля звучит холодно, будто ему до чёртиков неприятно это говорить. Это наталкивает на желание задать лишние вопросы, вот только кто ему ответит?       — А если ты меня сейчас наёбываешь? — возможно, Чонгук немного манипулирует, но ему очень нужны компроментирующие Вайса видео или фото, чтобы спасти собственную задницу. — Хочешь, чтобы я ещё больше унизился.       — У тебя есть два варианта, Гуфи, — Ханыль, видимо, очень недоволен этим разговором, что явно демонстрирует своим цедящим тоном. — Либо ты веришь мне и продолжаешь делать то, что должен, либо не веришь, прячешь голову в песок, как ёбаный трус, и летишь по ветру в другую команду.       Чонгук даже ответить ничего не успевает, как тот сбрасывает звонок. Телефон в руке теперь ощущается нагретым до максимума куском металла, от которого хочется избавиться — швырнуть в стену со всей дури, чтобы на куски разлетелся. А лучше бы Ханыля вместе с Вайсом.       Со всеми Мышами, блядь.       Это несправедливо. Чонгук чувствует себя уязвимым и уязвлённым, ему хочется закрыться в грёбаной общажной комнате и жалеть себя, пока не станет легче или пока проблемы не решатся сами собой. Он слишком много работал, чтобы достичь хотя бы того, что у него есть сейчас, не говоря уже о мечтах и стремлениях подняться выше. И никто не знает, чего ему это стоило и чего он лишился.       И теперь ему ставят какие-то абсолютно бредовые условия, чтобы все его старания не пошли насмарку. Это просто смешно, нелепо и несправедливо.       И обидно.       Внезапно зазвонивший телефон и такое любимое, но противоречивое «отец» на экране чувствуется как выплюнутая в лицо насмешка. Почему именно сейчас?.. Чонгук не хочет разговаривать, не хочет притворяться, что всё хорошо, но не может проигнорировать этот звонок. Никогда себе подобного не позволял.       — Алло?       — Чонгук-и, сынок! — голос отца звучит мягко и счастливо, словно они не созванивались целый год вместо одного месяца, пока тот был на задании.       — Па, ты уже вернулся? — тёплая улыбка сама напрашивается озарить лицо в то время, как внутри поселяется странное чувство волнения.       — Да, вот только добрался домой, — щебечет отец. — Как твои дела, как учёба?       Чонгук безмерно любит своего отца. Но так же безмерно ненавидит эти вопросы.       — Всё хорошо… Стараюсь.       Маленькая ложь — это же не так плохо? Если во благо, верно?       — Пары не прогуливаешь? — заговорщически так, заискивающе, но Чонгук знает, что это обычный отвлекающий манёвр. Попытка расслабить и втереться в доверие.       Безусловно, Чонгук и без того доверяет отцу — это самый близкий его человек, тот, ради кого он готов на многое, если не на всё.       Почти на всё.              — Нет конечно.       — Чонгук-и… — в трубке слышится тяжёлый вздох, и лучше бы он звучал недовольно и даже зло, но только не так — расстроенно и разочарованно. — Неужели все твои двадцать два года я учил тебя этому?..       «Этому» — лгать…       — Па…       — Мне сегодня пришла выписка из университета.       Блядь. Чонгук зажмуривает веки до лёгкой боли, но даже это не помогает привести себя в чувство и не ощущать собственную ничтожность из-за того, что снова заставил отца сомневаться в своём единственном сыне.       — И там прекрасно видно, что ты часто не появляешься на учёбе, а твоя успеваемость в последнее время снизилась.       — Прости, я немного расслабился, но такое больше не повторится, — Чонгук сам не узнаёт свой голос — тихий, сломленный и жалостливый.       Сегодня явно не его день.       — Мы же договаривались, Гук-и…       — Да, отец, прости, я всё исправлю.       Где бы только найти силы и время, когда впереди важный турнир, из-за которого придётся тратить время на отношения и много тренироваться?       — Ты и так разочаровал тем, что не пошёл по моим стопам, — вновь этот расстроенный вздох, от которого хочется спрятаться. — Я выбрал для тебя другое направление, чтобы ты вырос человеком, сынок. Экономист — прекрасная должность, я до сих пор не понимаю, почему ты и этому упирался. Я ведь хочу для тебя только лучшего.       Чонгук ради отца готов на многое, если не на всё. В школе он был лучшим учеником, занимался спортом и являлся для многих примером. Всегда в лепёшку расшибался, только бы получить от любимого папы одобрение и похвалу. Шёл по головам, лишь бы не расстраивать любимого родителя своими провалами.       Он так сильно старался, совмещал жизнь отличника, спортсмена и идеального сына с игрой в Counter-Strike, чтобы… Ударить побольнее перед самым выпуском из школы. Потому что пойти по стопам отца и поступить в военную академию значило бросить CS и все мечты о киберспорте.       Ему по сей день за это стыдно. Как и за то, что приходится обманывать отца ради своей мечты. Чонгук чувствует, что предаёт его, и это действительно разбивает ему сердце.       — Прости, па, я буду стараться, — собственный голос настолько виноватый, что хочется расплакаться.       — Знаю, сынок, знаю. Ты же не хочешь, чтобы твой старик расстраивался, да?       — Не хочу…       — И ты уделяешь время учёбе, а не своим играм?       — Я играю совсем немного, — Чонгук опять лжёт и дрожит как брошенный под дождём котёнок. — Знаешь, есть вариант попасть на очень хороший турнир, я бы мог…       — Чонгук-и, — отец начинает раздражаться. — Мы уже говорили об этом. Если тебе хочется пострелять — иди в армию. Прекрати тратить драгоценное время на глупости.       — Но…       — Я разговариваю с тобой несколько минут, а у меня уже болит голова. Ты не ценишь меня, сынок, я же всё для тебя и ради тебя.       О нет, снова этот обвиняющий тон… Чонгуку в такие моменты хочется всё бросить и сделать так, как скажет отец, что бы тот ни потребовал.       — Ты же сын военного, — напоминает папа, будто он вообще мог это забыть. — Я всегда учил тебя не сдаваться. Ты станешь лучшим экономистом в стране, правда? У тебя будет свой бизнес, чтобы мы с Ёнми могли гордиться тобой.       — Я всё для этого сделаю, па, — Чонгук сжимает руку в кулак и до боли прикусывает указательный палец прямо у костяшки, чтобы не взвыть в голос.       Он так хочет быть хорошим сыном, но при этом быть лучшим в киберспорте…       — Не подведёшь меня?       — Так точно, сэр.       — Умница. Я позвоню тебе позже, хорошо? — и, не дожидаясь ответа: — Обнимаю, сынок. Пока.       Чонгук сидит как пришибленный. Он безумно скучает по отцу, который живёт с мачехой в Пусане, но с поступлением в университет буквально каждый их разговор заставляет Чонгука чувствовать себя дерьмом. Предателем. Отец отдал последние деньги, чтобы он поступил в захудалый Кёнхи, поскольку конкуренция была серьёзная, и ушёл от своего желания учиться на факультете программирования. Ему привели достаточно аргументов, почему это плохая идея. Вот только отказаться от карьеры киберспортсмена он не может. Это его мечта. Его шанс показать отцу, что им можно гордиться, что Чонгук своими силами может достичь многого, что он был прав, когда говорил, что киберспорт — не пустая трата времени. Только если он действительно станет лучшим, для чего делает всё возможное.       Чонгук сделает всё, чтобы отец его принял, даже если пойдёт против его воли и не станет экономистом.       Но в чём отец точно прав — это в том, что Чонгук не должен сдаваться. Его не этому учили, и он всю свою жизнь придерживался этого принципа.       Поэтому у Вайса нет шансов.

***

      Предусмотрительность — не самая сильная сторона Чонгука, но вчера он поступил разумно, сфотографировав расписание Вайса. В университет к нему он больше не сунется, но ничего не мешает подкараулить Тэхёна у его дома. Наверняка он будет там один, что только на руку. Остаётся маленькая проблемка — Чонгук не знает его адрес, а Фокси в этом вопросе точно не поможет. Что тогда?       Проследить?       Чёрт, это попахивает сталкингом. Нужно быть предельно осторожным.       Ах, да. И придётся снова прогулять последнюю пару, потому что Вайс заканчивает раньше.       Чем это чревато, Чонгук думать не хочет, как и не хочет рассказывать Чимину о том, что вчера произошло, чтобы не услышать очередную поучительную лекцию, прочитанную с дружеским презрением в голосе. Его плюшевая булочка и без того выглядит недовольно.       — Я свалю с последней пары, прикроешь? — они снова сидят на том же месте, в этот раз слушая не менее нудную лекцию. По правде говоря, для Чонгука все лекции в этом университете скучные, так что особой разницы он не чувствует.       — Что на этот раз? — тон Чимина не выражает никакой понятной эмоции.       — Предпочту не отвечать на этот вопрос.       — Предпочту не прикрывать тебя перед преподами, — парирует тот.       Чонгук хмурится. Чимин иногда бывает невыносимым. Почти всегда.       — Мне нужно узнать, где живёт Вайс.       — Если ты сейчас скажешь, что собираешься за ним проследить, я лично попрошу Сокджина вышвырнуть тебя из команды.       Блефует.       — Блефуешь, — озвучивает Чонгук и совершенно бессовестно улыбается.       Чимин больше ничего не говорит — отворачивается и делает вид, что слишком увлечён лекцией, но Чонгук знает, что тот всё равно сделает то, о чём его попросили. Не может по-другому. Они слишком близки, чтобы так просто отказаться друг от друга, и Чонгук признаёт, что часто этим пользуется. Ему даже почти не совестно.       В фильмах слежка выглядит не такой кринжовой, как в реальной жизни. Ситуация до смешного абсурдна, когда Чонгук, следуя за Вайсом, скрывается по углам или останавливается, чтобы сделать вид, что занят разглядыванием витрин, натянув при этом капюшон чёрного худи практически до носа.       Чонгук удивлён, что ещё никто не вызвал полицию, потому что он выглядит действительно стрёмно. Подозрительно и настораживающе. Но удача хотя бы в этот раз на его стороне — Вайс живёт в десяти минутах от своего университета и по пути домой не оборачивается назад.       Какой хороший мальчик.       Живёт он, как и предполагалось, в жилом комплексе для мажоров, где всё идеально чисто, ново и для людей. Бесит. На территорию двора вход только жильцам, поэтому Чонгук просто запоминает адрес и уходит в общагу — дальнейшего плана у него всё равно нет.       Но он обязательно придумает, не зря же капитаном в будущем хочет стать.       Серьёзно, ради своей цели Чонгук готов взять щенка, чтобы притвориться, будто нашёл его прямо у дома Вайса. Прекрасный шанс показать себя с лучшей стороны — всего такого чуткого, заботливого и имеющего сострадание. И это не такая уж ложь. Чонгук безумно любит животных, поэтому от идеи с пёсиком останавливает тот факт, что потом это милое животное всё-таки придётся куда-то пристроить, а где держать его до этого — не ясно.       Но это не мешает поступить ему не менее жестоко. Когда Чонгук возвращается в общагу, решает подойти к делу более основательно, а именно — составить целый план по соблазнению Ким Тэхёна. Да, иногда придётся отходить от некоторых пунктов — жизнь штука непредсказуемая, — но в общем и целом хотя бы будет понятно, куда двигаться.       В комнате темно, Бэкхён лежит на своей кровати и притворяется мёртвым, а Чонгук сидит за рабочим столом; в руке карандаш, на столе блокнот, на губах ядовитая ухмылка. Совесть практически молчит — жужжит надоедливым комаром, но будто на расстоянии, и кусается своим крошечным хоботком едва ощутимо.       Есть цель — нет препятствий.       Чонгук старается, вырисовывая каждую букву так, словно опытный каллиграф. Продумывает пункт за пунктом, при этом сначала тщательно их анализируя, чтобы не замарать белоснежные страницы. Он так увлёкся, что не сразу обращает внимание на вибрацию телефона, лежащего на столе, а когда всё же улавливает, видит на экране уже ставший ненавистным никнейм — Lucky.       Трубку брать не хочется настолько, что челюсть сводит, но на данный момент не в его интересах игнорировать капитана.       — Надеюсь, ты мне звонишь, чтобы сказать, что наш уговор аннулирован.       Какая очаровательная наивность.       — Ты бываешь таким милым, Гу, — Ханыль приторно-сладко смеётся. — Нет, я звоню сказать, что мы на хате у Джихуна, и здесь Вайс со своей свитой.       — Я очень рад, — скалится Чонгук. В его грандиозном плане больше нет пункта «подкатить на тусовке». Ему не нужны свидетели.       — Не хочешь приехать? Кажется, Вайс заскучал здесь без тебя, — елейным голосом тянет капитан. И это так противно.       — Сегодня не могу, уже есть планы, — конечно, никаких планов нет — только тот, что в блокноте, но Ханылю об этом знать необязательно. Посвящать капитана в задуманное — дело неблагодарное.       — Ты теряешь хороший шанс, Гуфи, — предупреждает тот.       — Угу.       К счастью, разговор заканчивается быстрее, чем Чонгук мог надеяться, и он облегчённо выдыхает. За окном тихонько шумит дождь, из-за чего немного клонит в сон, а на часах время перевалило за десять вечера. Он вновь обдумывает свою писанину в блокноте и сокрушается на то, что не может сейчас выполнить один из пунктов — пригласить Вайса станцевать под дождём. Это было бы до слащавого романтично, но, к сожалению, ещё рано для таких смелых поступков.       Но Чонгука озаряет не менее гениальная идея, к выполнению которой можно приступить прямо сейчас, что он и делает. Не зря же адрес Вайса выслеживал.       Пока плетётся на общественном транспорте к его жилому комплексу, успевает в который раз возненавидеть по-новому — в такое время в метро ездят одни алкаши и бездомные, укрывающиеся от дождя, а Чонгук себя не на помойке нашёл. Ему кажется, что он весь пропах этой вонью и перегаром.       Это не по плану. Он должен выглядеть и пахнуть хорошо.       Фантомный аромат клоповника с него смывает моросящий дождь, медленно перетекающий в ливень, от которого он собирается прятаться на лавочке, что недалеко от входа на территорию жилого комплекса в небольшом сквере. Идти ближе — палевно, поэтому он усаживается у дорожки, ведущей к воротам, максимально натянув капюшон на лицо.       Маску побитого щенка даже играть не нужно: план Ханыля, разговор с отцом, унижение перед Вайсом — всё это застилает хорошее настроение серой слякотью, не менее противной, чем лужи под ногами. Как-то всё разом навалилось, и это заставляет Чонгука задать себе вопрос: если бы он был более сдержанным и не нагрубил на последнем турнире сопернику, докатился бы до такого? Поступили бы с ним так несправедливо?       Или проблема всё-таки в нём?       Он не хочет меняться. Его всё более чем устраивает — характер плохиша и бунтаря давно в почёте, привлекает внимание и заставляет хотеть. А Чонгуку нравится, когда его хотят. Это своего рода похвала и одобрение серой массы, которые важны.       Чонгук дрожит, но капюшон приходится практически снять, чтобы не пропустить Вайса, и тихо молится, чтобы тот вернулся домой как можно раньше, потому что зябко, мокро и холодно. Он замечает на периферии зрения свет фар проезжающей мимо машины и морщится — слишком ярко и бьёт по глазам, но спустя несколько минут готов пережить это раздражающе режущее чувство ещё раз, потому что от парковки неспешным шагом идёт Вайс, уткнувшись в телефон. Снова в обычном худи, джинсах и кедах — какая посредственность.       Дождь разогнался не на шутку, и Вайсу хватает всего несколько метров, чтобы капюшон его серого худи промок, а пряди тёмной чёлки небрежно завились от влаги. И если бы Чонгук не так сильно его ненавидел, он бы, наверное, мог признать, что выглядит это красиво.       Когда до лавочки, на которой сидит Чонгук, остаётся буквально несколько жалких шагов, он теряется, не понимая, как привлечь внимание Вайса — тот слишком увлечён смартфоном. Он настолько в отчаянии от того, что его план может прямо сейчас рухнуть, если Вайс пройдёт мимо, что ничего не находит лучше, чем жалобно всхлипнуть.       Это просто пиздец. Такого стыда Чонгук давно не испытывал.       Он только что всхлипнул перед Ким, мать его, Тэхёном, как жалкий нытик.       А этот грёбаный праведник как назло не проходит мимо, и Чонгук теперь не знает, что лучше: уйти домой и придумать план менее унизительный или услышать тихое:       — Вам помочь?       Он вздрагивает, чертыхаясь под нос, и медленно поднимает голову. Чонгук представляет, насколько жалко и сопереживательно сейчас выглядит — весь промокший, с чёлки тёмных волос капает вода, взгляд пристыженный и растерянный. Даже особо играть не приходится.       — Гуфи? — в голосе Вайса сквозит удивление, а в глазах виднеется искренний шок.       — В-вайс?       О боже. Чонгук серьёзно делает вид, будто настолько потрясён.       — Ты что здесь делаешь?       — Я?.. Ох, это долгая история, — отмазывается Чонгук, невесело хмыкая. Придурок. Потому что причину своего нахождения здесь он попросту забыл придумать. — Ты живёшь здесь неподалёку?       — Да. Ты чего сидишь под дождём и не едешь домой? — Вайс звучит так, будто и правда волнуется.       — Домой? Я… Чёрт, я настолько погряз в своих мыслях, что и не заметил дождя, — страдальческое лицо и хриплый голос как дополнение к образу несчастного и потерявшегося человека.       — У тебя что-то случилось?       — Забей, я не хочу навязываться и выливать на тебя свои проблемы.       — Если бы мне это было в тягость, я бы не спрашивал, — цокает тот.       — Я ненавижу, когда меня видят слабым, — единственная правда, которую Чонгук произнёс Вайсу за всё время. Сейчас она очень кстати.       — Я закрою глаза.       — Что?       — Закрою глаза, чтобы слабым тебя не видеть, — Вайс объясняет как маленькому ребёнку, а Чонгук скрипит зубами. Хорошо, что из-за дождя не слышно. — Пойдём, немного отогреешься и вызовешь такси, — добавляет как бы между прочим и кивает в сторону подъезда.       Как же Вайс легко ведётся.       Чонгук делает вид, что борется с собой и в итоге сдаётся, поднимаясь с мокрой лавочки. Прилипающая к коже прохладная одежда неистово бесит.       Как бесит и квартира Вайса, выглядящая так, как Чонгук и представлял — мажорно и вычурно. Вся в светлых тонах, с новой техникой и, что самое главное — с несколькими комнатами, где нет соседей. Немного завидно. Рассмотреть всё не получается — только гостиную и кухню, куда приглашают, всучивая в руки белое, идеально чистое полотенце.       Всё у него идеальное. Выпендрёжник.       — Тебе нужно телефон на зарядку поставить? — Вайс почему-то выглядит нервным и напряжённым. Достаёт из холодильника бутылку с водой и, пока пьёт, становится слишком палевно, как его руки мелко дрожат.       — Да, если можно, — Чонгук тоже нервничает, потому что его телефон заряжен. Но, принимая из чужих рук зарядку, ему удаётся сделать всё так ювелирно, что не подкопаешься, и он со спокойной душой садится за стол.       — Замёрз? Могу угостить чаем.       — Ты слишком заботлив по отношению к сопернику, — ещё одна правда слетает с губ непреднамеренно.       — Мы не на турнире.       Да. Только для Чонгука вся жизнь — соперничество за звание лучшего. Так уж повелось.       — Тогда чёрный, пожалуйста.       Вайс довольно грациозен, даже когда выглядит напряжённым, — это сложно не заметить. Его движения плавные, шаги тихие, дыхание слегка сбитое из-за неясно откуда взявшегося волнения. Чонгуку иногда неплохо удаётся читать людей, поэтому он замечает даже такие мелочи, как чужую нервозность. Или дело в том, что её не прячут?       — Лимона нет, сахар не добавлял, — Вайс не совсем гостеприимно ставит чашку на стол и отходит к столешнице, упираясь в неё поясницей и скрещивая руки на груди.       — И на том спасибо, — хмыкает в ответ, оценивающим взглядом окидывая хозяина квартиры. Скользит по уставшему лицу, по промокшей одежде и останавливается на белых носках, выглядящих серыми из-за влаги. Даже не переоделся. — У тебя ноги мокрые, заболеешь же, — пытается мило улыбнуться.       Тот опускает голову вниз, забавно шевелит пальцами и, словно очнувшись от наваждения, внезапно становится слишком серьёзным, вновь сталкиваясь взглядом.       — Я пойду переоденусь, а ты пей чай. Вернусь и отвезу тебя домой, — и уходит.       Конечно. Ну конечно у Вайса есть машина. Чонгук практически не удивлён. Хорошо, наверное, когда папочка тебя настолько любит, что пичкает деньгами и дорогими подарками. То, что Тэхён сам заработал на квартиру и тачку, даже не рассматривается — чем таким нужно заниматься в двадцать пять лет, чтобы иметь так много?       Чонгук, забывшись в раздумьях, даже чай допить не успевает, как Вайс появляется на кухне и хмуро просит собраться. Такое себе вежливое, но необъяснимое в своей внезапности «съебись из моего дома». Перечить смысла нет, настаивать и проситься остаться тоже, поэтому спустя несколько минут они молча спускаются на лифте и выходят из подъезда, направляясь к парковке за территорией жилого комплекса.       Вот, чью машину он тогда видел.       — Ты же пил, как за руль сядешь? — искренне интересуется.       Вайс, идущий чуть впереди, останавливается и оборачивается, вскинув в удивлении бровь.       — С чего ты взял, что я пил?       Да… С чего, если Чонгук не должен был знать, что тот был на тусовке? Вот же пиздец.       — Ну… — мямлит, — ты так поздно возвращаешься домой, скорее всего после тусы, разве нет? — звучит вроде бы правдиво и логично.       — Я не пил, — всё, что ему отвечают, прежде чем открыть дверь машины пультом и сесть за руль. Чонгук садится следом, рассматривая салон дорогой тачки, и едва не фыркает презрительно. Он всегда мечтал об Audi, но считал, что заработать на мечту нужно самому, без помощи родителей.       В отличие от некоторых.       Они практически всю дорогу едут молча, и это достаточно неловко. Всё же они не на том уровне, чтобы в тишине друг с другом чувствовать себя комфортно. Они вообще ни на каком уровне. И лучше бы так оставалось и дальше, но что имеем, то имеем.       — Хорошая тачка, — Чонгук разрывает гнетущую тишину и старается звучать бесстрастно, словно совсем не завидует. — Предки подарили?       — Нет.       — В лизинг взял?       — Нет.       — Подарок от папика? — успевает ляпнуть раньше, чем подумать. Блядь.       Вайс, до этого увлечённо следящий за дорогой, поворачивает голову в его сторону и пронзает таким холодным взглядом, что влажная одежда покрывается инеем.       — Прости, неудачная шутка, — Чонгук неловко улыбается и дёргается вперёд от внезапного торможения машины. Он растерянно оглядывается по сторонам и видит корпус своего общежития. Приехали.       — Пока, — бросает ему Вайс хмуро.       — Не… Не хочешь как-нибудь сходить кофе выпить?       Чонгук не теряет надежды, но по тому, как чужие руки сжимают руль, становится ясно, что его предложение как минимум не примут, как максимум попросят засунуть себе в задницу.       — Не хочу.       Предсказуемо.       — Ладно, — открыв дверь, поджимает губы и выходит из машины, морщась от дождя. — Спасибо, что подвёз, — старается в который раз мило улыбнуться, но Вайс отрезает эту глупую попытку наладить контакт — тянется к пассажирской двери, захлопывает её и, резко дав по газам, уезжает, забрызгивая джинсы Чонгука грязью из луж.       Блядь. Кажется, он снова проебался.