Все псы попадают в рай

      К пяти часам небо уже понемногу начинало темнеть, а к шести и вовсе окрасилось в нежный персик. Уличные фонари ещё не успели включить, однако освещения хватало, да и страшно не было: сегодня было прохладно, к вечеру стало ещё холодней, так что большая часть людей сидело дома — практически все окна горели тёплым успокаивающим светом.        Минхо утомлённо вздохнул, стараясь сдержать дрожь в горле. Он успел замёрзнуть, хотя стоял на месте всего около десяти минут (не считая того, что до этого ему пришлось прилично пройтись пешком). Он, как подобающий джентльмен (каким он хотел себя видеть, ведь на самом деле пришёл сюда на порядок раньше только потому, что не смог удержать себя на месте), ждал, практически не отходя от подъезда.        Холод и вправду был крайне необычным: чтобы в первых числах октября стояло одиннадцать градусов — такого не было давно. Даже в новостях пару раз упомянули. Но поделать с этим нечего, приходится терпеть. Минхо был в шаге от того, что бы не начать ходить по кругу, чтобы согреться, но так он мог бы начать выглядеть глупо.        Он не знал, почему его волнует мнение Джисона о нём. Ну, точнее как — предполагал, но очень старался не думать об этом. Ему было вполне неплохо в пограничье: ничего не капает на голову, ему не нужно себя оправдывать (почти), а всё идёт своим чередом.        И, чёрт возьми, то, что он собирался сказать Джисону и на что его подвести, вообще не сходилось с этим "пограничьем". Ничего не мешало просто отчислить Джисона ещё при первой просьбе, совсем ничего, но он уже начал врать, он уже начал эту игру и свернуть её в такой острой точке, до которой он сам себя довёл, было бы слишком больно. И, скорее всего, для Минхо же.        Ему было тоскливо думать об этом. Потому что он просто не понимал самого себя. Не понимал, что ему думать об этом всём и как уместить это у себя в голове. Расставить по полочкам, а затем разглядеть издалека, как делают при работе над крупными холстами.        Минхо поежился, вспоминая свою долгую, выматывающую ночь. Бессонную. Он практически её саму даже не помнил — так, отрывки: как он достаёт из-за шкафа запылившийся мольберт, как ставит на него планшет, крепит бумагу… Как испещряет её резкими острыми мазками, а затем рвёт, почувствовав колкое недовольство. Ему не нравилось. Абсолютно. Он не мог позволить этому оставаться на мольберте, хотя даже не понимал, почему. Вернее сейчас не понимал. Тогда ему понимать и не надо было.        Ничего он не понимал. В его голове попросту ничего не могло уложиться, оставаться в порядке и не зареветь шумным и сбивающим с толку ураганом. Минхо никогда не был поэтом и тем более не собирался им становиться, но по-другому он описать это попросту был не в силах. Ему казалось это всё неправильным. И он мог позволить себя осуждать себя за это.        Ли кое-как заставил себя встряхнуть головой, тревожа замёрзшую и уже начавшую тянуть шею, и вновь повернул голову к подъезду. Он написал Джисону уже четыре минуты назад (он нервно проверял время каждые секунд тридцать) и начинал волноваться.        Ему вновь пришлось встряхнуть головой и дать себе ментальную пощёчину. Ну не должен он волноваться за студента. Да, студент особенный, Минхо не может себе в этом солгать, но он всё ещё студент и этот студент хочет отчислиться. Правда… есть один нюанс.        Большой нюанс.        Минхо здесь, чтобы отговорить его.        Он и сам прекрасно осознавал, насколько это идиотская и, откровенно говоря, до тошноты мерзкая идея. Джисон ведь сам захотел уйти, он захотел скрыться, больше не появляться в академии, не видеть преподавателей. И Минхо.        Наверняка, особенно Минхо.         И Минхо это ранило, будто по-детски. Он не мог, он не хотел оставлять это так. Это выглядит эгоистично и эгоистичным и является. Обычно именно Минхо был оплотом разумности и сдержанности… однако…        Феликс бы точно не гордился им.        Ли закусил губу, поймав себя на этой мысли. Ему было невыносимо стыдно за этот поступок, пусть ещё даже не совершённый. Всё это время, что он шёл сюда и ждал Хана, он себя за это корил. Всё это время капал себе прямо на лоб, как в древней китайской пытке, всей той виной, которую скопил и которую сейчас собирался ещё более раскормить. Разворошить, растянуть, распатронить. А потом долго-долго себя разъедать изнутри.        Он неосознанно вздрогнул, когда услышал писк домофона позади себя. Его лицо на миг исказилось испугом, но он тут же взял себя в руки и заставил себя сделать нейтральное. Он сглотнул, прежде чем обернуться и сглотнуть с ещё большим усилием. Эти мгновение вдруг обратилось долгими секундами, которые даже секундами-то ему не казались. Он успел разглядеть каждую деталь.        Всё его усердие в поддержании серьёзного образа пошло коту под хвост, ведь он просто не мог сдержать внутри сражённого сдавленного выдоха. Это… В это сложно было поверить.        Тёплая шоколадная крошка-родинка на щеке, такой мягкой, что хотелось накрыть её ладонью, едва касаясь, и слегка провести по ней большим пальцем; очаровательные небольшие губы, чуть оттопыренные, от того что расслабленные; тот самый, похожий на чуть подтаявшее мороженое нос. Всё как в тот раз. Под деревом. Когда Джисона нужно было спасать, но Минхо всё равно был околдован этими чертами. Всё как на его картине.        Джисон был без маски. И не выглядел при этом слишком обеспокоенным этим. За исключением того, что он тяжело дышал, как после марафона.        Минхо, наконец, отмер и проморгался, стараясь снова взять себя под контроль и не таращиться на Хана, которому уж точно такое решение далось непросто.        — Привет, ты… — он постарался не выдать своего волнения и тут же осёкся, слыша и чувствуя всю неуверенность в своём голосе. И сердце, конечно. Но лучше от этого ему не стало, ведь стало стыдно, и его щёки раскраснелись ещё пуще, чем было до того от холода.        — Я знаю, не… не акцентируйте на этом внимания, пожалуйста, — Джисон даже не пытался смотреть на него, даже не подглядывал — неотрывно разглядывал асфальт, ярко украшенный детскими рисунками. Он опомнился лишь через несколько секунд, уважительно кланяясь. — Простите, здравствуйте!       Ли вновь почувствовал себя некомфортно, смотря на то, как Хан в очередной раз выстраивает новую стену между ними, словно всех тех трещин в ней и не было. Он просто безжалостно сносил её и отстраивал каждый раз заново, что не могло не ранить Минхо. Да, он всё-таки был никем. Просто преподавателем. Но отступать было поздно.       — Ты… ты же помнишь, что можешь обращаться ко мне на "ты", да?.. — он с трудом вытянул из себя слова, его взгляд мгновенно смягчился, пусть он и видел, что это останется незамеченным: Джисон не поднимет глаз.        Если раньше, в прошлые их встречи Хан спокойно поглядывал на людей, с которыми находился, то сейчас он выглядел более… замкнутым? Словно не мог перестать жалеть о чём-то. Минхо мог с уверенностью утверждать, что этим чем-то было отсутствие маски.        — Я правда не против… — он продолжил, его голос стал тише. Он почти шептал, стараясь не выглядеть слишком заворожённым. Только для самого себя он проиграл эту битву, стоило Джисону только появиться перед ним… — Я правда имею это в виду…       А Джисон, казалось, смутился только больше. Изнутри он закусил щёчку, отчего его губы выпучились ещё более заметно, что не ускользнуло от коварного по отношению к нему самому сознания Минхо.        — Я не заставляю!.. — Минхо поправил себя чуть громче и сразу съёжился то ли от неловкости, то ли от ветра. Он уже, как-никак, успел замёрзнуть, в отличие от Хана, так что с дурости мог бы предложить Джисону зайти вместе с ним к ничего не подозревающему Чану, но вовремя прикусил язык.        Зайти к другу — одно дело, завести к другу человека, до панических атак боящегося… чего-то — совершенно другое. Ли уверен, что это обернулось бы огромным стрессом для и без того умученной нервной системы Джисона, так что был рад, что хотя бы здесь и сейчас включал голову раньше, чем язык.        Однако оставаться на морозе он тоже был не намерен: казалось, ещё часа полтора (а за это время успеет ещё похолодать) и он окоченеет. Он не уверен, что Хан вообще согласился бы провести с ним больше пятнадцати минут, но он хотел быть готовым оставаться рядом столько, сколько этого захочет сам Хан.        Оставалось только предложить зайти куда-нибудь, где они смогут поговорить спокойнее и без лишних поводов для переживаний.        — Давай… зайдём в какое-нибудь кафе? Сегодня морозно… — Минхо предложил неуверенно. В чём-то Чанбин, когда перешёптывается с Феликсом по телефону (Ли-старший иногда нечаянно улавливает слова, когда выходит в коридор), прав: Минхо, а особенно его голова, действительно плавится, стоит ему лишь увидеть Джисона.        Задумался о том, что с этой идеей не так, он, только оказавшись перед дверью какой-то большой, но ничем не выделяющейся кафешки. На часах шесть с лишним, рабочий день большинства людей подошёл к концу, и те, кто не захотел идти домой, как раз оказались в подобных местах. А, и ещё студенты — он много раз слышал, как на перерывах они обсуждали сходить куда-то посидеть вместе, и обычно это был разговор именно об этом времени.        Он буквально ведёт Джисона в муравейник.       Однако, когда Джисон, несмотря на свою нервозность, сам открыл дверь в кафе и вошёл, Минхо было поздно хоть что-то останавливать и извиняться. Он лишь юркнул за ним следом, чувствуя, как начинают обильно потеть его ладони.        — Ты… будешь что-нибудь? Кофе, десерт? Я оплачу… — он звучал виноватым, словно поджавший хвост зверёк — ещё более неуверенным и напуганным, чем выглядел сейчас Хан, который прикусил нижнюю губу, но постарался это скрыть за рукой. Слишком привык, что нижняя половина лица закрыта.       — Я забыл кошелёк… — буркнул он, переведя взгляд с большого, почти во всю квадратную колонну, меню на псевдомраморный пол.        — Я оплачу… — Ли не мог не повториться, это было его соломинкой надежды хоть как-то откупиться от собственной совести. "Я привёл его в его личный ад, но заплатил за его десерт", — мог бы тогда сказать он самому себе и чувствовать себя чуточку лучше. В ситуациях с Феликсом это работало безотказно, однако в нём не было никакой уверенности, что это может сыграть сейчас.        — Шоколадный чизкейк и американо со льдом, — Джисон ответил куда-то в сторону стойки бариста и прикрыл глаза, вдыхая почти полной грудью. Из него вырвался дрожащий короткий полувыдох, когда он задержал дыхание.       — Тебе прям в горячий кофе лёд кинуть? — послышалось игриво со стороны этой самой барной стойки высоким голосом.        Джисон лишь сильнее сжал челюсть и ненамеренно нахмурился, отворачиваясь от стойки ещё сильнее и не отнимая глаз от плитки. Минхо же не мог проигнорировать этот насмешливый комментарий и сам сощурил серьёзно глаза. Он хотел было уже подойти к тому мальчишке со смешной чёлкой, непонятно имеющего ли вообще право тут работать (он выглядел младше даже шестнадцати), и привычно отчитать его как нерадивого студента, но, видно, опоздал, его уже за плечи трепал высокий парень в белой рубашке с тонкими вертикальными полосками. Минхо с огромным удивлением узнал в нём Ким Сынмина — старосту группы второго курса скульптуры.        Его удивил не сам факт его присутствия, а факт его нахождения за барной стойкой вместе с этим мальчишкой. Кажется, Ли слышал когда-то упоминания о том, что тот работал совсем рядом с академий, но явно не в месте, которое было от неё как минимум в получасе ходьбы. Были, естественно, и трамваи, и автобусы, однако Минхо сильно сомневался, что тот бы стал каждый рабочий день тратиться на этот проезд.        — Я заставлю твоего начальника тебя уволить, чтоб ты никогда больше не устроился сюда, идиот, — ворчал Ким, сжимая в крупных руках плечи мальчишки, разница в их росте делала это ещё более комичным, хотя Минхо сейчас было не до комичности.        Вряд ли бы самого Сынмина уволили, он был довольно прилежным студентом, так что и работником он, скорее всего, был таким же.        — Так что вам ещё сделать, преподаватель Ли? — он отвлёкся от несерьёзного удушения мальчика, заметно вызывающего больше щекотки, чем дискомфорта, кидая быстрый взгляд на Минхо. Он выглядел совершенно не удивлённым, словно каждый день встречает в большом городе своих преподавателей.        — То же самое… — он замолчал всего на секунду и затем поправил себя. — Но мне клубничный чизкейк.        — Будет сделано, — протянул Сынмин и юркнул к кассе. Он быстро ввёл нужные позиции, будто работал тут он, а не тот мальчик, и рукой махнул на смарт-терминал, в этот момент прожигая взглядом ничего не делающего младшего. Не дожидаясь окончания операции и доверяя совести Минхо, Ким пошёл в сторону подсобки, из которой и вышел, как Ли понял. — Дуй работать, батон.        — Я булочка с корицей, — закатив глаза, пробормотал тот, чтобы посетители, которых оказалось не так много, как Минхо думал, не услышали его, но Ли всё равно это уловил. И последующее "скорей тогда пирожок с ядом" из подсобки — тоже.        Он наверняка выглядел так, будто природа действительно наградила его ещё одним ударом за день, задействующим предыдущий… Предыдущий…       Минхо стал спешно оглядываться по сторонам, понимая, что потерял из виду Джисона. Там, где он стоял, нервно поглядывая на выход, его уже не было, а что-то вязанное с колокольчиком возле двери немного колыхалось, будто её недавно открывали.        Сердце Минхо мгновенно ушло в пятки, а сам он сглотнул плотный ком в горле. Ему даже показалось, что он побледнел. Вернее, он это предположил — ему вдруг стало жутко холодно от одной мысли, что Хан не выдержал своих бушующих чувств и выбежал из кафе, а Минхо этого даже не заметил. Не услышал его дыхания, топота панических шагов, звона колокольчика.        Минхо, ты определённо худший человек, который мог достаться Джисону в качестве наставника.        — Чего вы так на дверь пялитесь? Вы мне всех посетителей распугаете, — с детским возмущением дразнился мальчик из-за стойки. Честно говоря, Минхо сначала думал, что тот был бы только рад маленькому количеству гостей. — За живой изгородью.        Минхо с недоумением перевёл взгляд на мальчика, скучающе помешивающего что-то в металическом стакане. Краем глаза он зацепился за зеркало и зачем-то убедился в том, что побледнел.        — Я говорю: он за живой изгородью, — мальчик вновь закатывает глаза и кивает головой в сторону небольшого зала для посетителей. Снаружи это кафе выглядело просторней.        По всему залу стояли аккуратные белые столики, накрытые самыми простыми скатертями, на каждой был разворачивающийся буклет с меню, а сверху на нём, чтобы, похоже, не разворачивался, — небольшие сахарницы с щипцами. У самой стенки и вправду стояла живая (на деле ещё какая искусственная, но всё равно достаточно приятная глазу) изгородь. Она составляла небольшие "кабинки", а внутри у каждой из стенок виднелись диванчики.        Минхо постарался вглядеться в каждую из них, выискивая хоть какие-то признаки того, что его только что не обманули, но не мог разглядеть никого (за исключением одной большой взрослой компании в закутке у окна): половина каждого столика, а, следовательно, и диванов, была закрыта частью изгороди, чтобы создать более приватную атмосферу.       Видимо, он выглядел в этот момент слишком потерянно и глупо, потому как мальчик тяжело вздохнул и пробормотал:        — Самая крайняя, та, что на углу, — он даже пальцем показал, но Минхо не обратил на это внимание — сразу пошёл в ту сторону быстрыми шагами. Мальчишка был вынужден его остановить. — Заказ-то заберите.        Вместе с подносом Ли на слабых ногах кое-как приближался к самому уединённому месту во всём кафе. Было совершенно очевидно, почему Джисон выбрал именно его. Обычно все люди независимо от погоды тянулись сесть поближе к окнам или хотя бы в центральную часть зала, но никак не в самый дальний от них угол. Там было меньше всего посетителей, да и смотреть на него было некому и неоткуда — живая изгородь всё прекрасно закрывала.        Первым делом Минхо поставил на столик поднос и только затем заглянул за изгородь. На него смотрели большие невинные глаза, такие чарующие, каких он ещё никогда не видел. И, что удивительно, довольно спокойные. Хан будто ждал, что тот его найдёт, что принесёт десерт и кофе, что не оставит его тут одного.        — Ты меня напугал, — Минхо медленно выдохнул, прикрывая глаза и садясь за стол напротив Джисона. — Я подумал, ты решил уйти.        Когда Минхо открыл глаза, Джисон уже держал руки под столом, хотя изначально они лежали на столе и выглядело это так, словно он на них лежал. Он смотрел туда же, под стол, как будто даже слегка виновато. То ли это Ли просто не привык видеть, то ли это действительно было так, но ему также показалось, что его щёки были чуть больше, чуть надуты.        Минхо не мог не залюбоваться. Пожалуй, сегодня он имеет это право. Раз уж он идёт ва-банк и имеет немалые шансы отрезать себя от Хана, то он выберет вариант "надышаться перед смертью", чтобы в его голове могла отпечататься самая яркая его муза.        — Я бы не стал… не предупредив вас… — он добавил не слишком уверенно, его голос был тихим, он больше бормотал, чем говорил.        — Мы не… — решил всё же снова напомнить ему Минхо, как был тут же перебит.        — … не в академии. Я помню, вы говорили, но… Мне сложно… Вы первый человек старше меня, который настаивает на проявлении неуважения… — Джисон старался объяснить, хотя его голос почти всё время заглушался его же губами — он едва ими шевелил. А затем он осёкся, выглядя на секунду панически напуганным тем, что ему вдруг вспомнилось. Почти сразу он забрал у Ли возможность попереживать: его выражение лица вернулось к смущённо-нейтральному. — Первый адекватный человек, который настаивает на проявлении неуважения.        В этот раз Минхо умудряется сдержать себя от абсолютно идиотского вопроса "были неадекватные?". Он мог бы гордиться этим, если бы это произошло благодаря его силе воли, а не вновь встрявшем в горле комом.        — Мне сложно понять, почему вы это делаете. Но это не тема нашего разговора, правда? — теперь он бурчит слова себе под нос, утопая в стыде за то, что он наговорил. И Минхо и правда был поражён до глубины души тем, что сегодня Хана переполнял не страх — стыд.        Он не мог признать этого без собственного смущения, но у него это отчего-то вызывало гордость.        — Да, — Ли отозвался с небольшим румянцем.        А дальше продолжить словами, которые он долго обдумывал, почему-то не выходило. Вернее, вышло бы, если бы Минхо не понимал, насколько странно и ужасно будет звучать. Словно он не хотел и не мог отпустить Джисона с миром. И, если постараться не выставлять его злодеем, примерно так и было: он не был готов смириться с тем, что он никогда не сможет более увидеть Джисона, не сможет увидеть его, когда ему будет легче. Да, конкретно в этот самый момент, Хан находился в своей лучшей форме перед Минхо, и Минхо, вроде бы, от этого было спокойнее на душе, но отпустить его в свободный дрейф в самую глубину опасного и неизведанного океана он не хотел. Эгоистически не хотел. Будто это была его забота.        Минхо, пусть и понимал, что Джисон определённо что-то сделал, может, таблетку какую-нибудь выпил или травы, чтобы чувствовать себя лучше, хотел надеяться, что тот уже плывёт к берегу.        — Смотри, — Минхо не мог довериться своему голосу и силе, которая едва могла сдержать его от дрожи предвкушения поражения, так что решил, что те отрепетированные слова не произнесёт.        Он достал из кармана ветровки почти до конца сточенный ножом карандаш и небольшой блокнотик, которые предусмотрительно прихватил с собой. Туда он даже записал все известные ему данные о необходимых курсах и пару заметок для себя. Ну, так, на всякий случай.        Написал Ли "я", "Чан" и "практика", каждое обвёл в небольшой кружок. Под "я" он нарисовал крохотного хомячка.        — Смотри… — Минхо ненамеренно повторился и повернул блокнот правильной стороной к Джисону. — Сейчас ты на вступительном курсе "Основы живописи", после которого бóльшая часть студентов имеет возможность перейти на другие специальности без дополнительных экзаменов, что и делает. Но на специальности, для которых тебе не нужна корочка основного курса, ты можешь спокойно перейти в любое время, — в процессе он рисовал стрелочки от хомячка, что-то зачёркивал.        За этим последовала оглушительная тишина. Минхо через одно мгновение поднял глаза и обнаружил перед собой почти не переменившегося Джисона: его рука застыла, так и не дотянувшись до чашки, а сам продолжал смотреть на Ли. Тому даже показалось, что чересчур невинно. Так, как ребёнок смотрит на говорящего непонятными словами взрослого.        — Мне показалось, что ты хочешь отчислиться из-за того инцидента с профессором Ким… Скажи мне, если я ошибаюсь, хорошо?.. — Минхо бы не хотелось этого признавать, но сейчас он звучал по-настоящему робко, других слов к его речи и её манере не подобрать.        — Технически… вы правы, — неловко проговорил Хан, кивая скорее самому себе нежели Минхо и убирая руку от чашки. Он, вероятно, правда не ожидал, что Минхо об этом думал. У таких преподавателей как Ли Минхо ведь других забот по горло. — Но… что это меняет? — это прозвучало ещё более неловко. Джисон и сам не заметил, как приподнял плечи, будто пытаясь спрятаться.        — Ну… — Ли прикусил от растерянности самому себе язык и тут же дёрнулся, пожалев об этом. Он поймал на себе озадаченный взгляд Хана и захотел провалиться под землю ещё сильнее. В его голове потрескались и рассыпались абсолютно все аргументы, которые готовил с самого утра. — Если единственная причина, по которой ты подал на отчисление, — это профессор Ким, то я мог бы перевести тебя на какую-нибудь из специальностей, где она не преподаёт…        Минхо слегка напрягся, когда понял, что неосознанно повторил позу Джисона, точно так же утопая в неловкости. Это ощущалось, как свидание вслепую, в том случае, когда тебе не повезло и человек без особых причин тебя отталкивает.        Но Минхо-то знал, что Джисон его вовсе не отталкивает. Его (и Джисона, скорее всего, тоже) отталкивает тема.        — И… какие это специальности? — по спине Минхо пробежались мурашки, когда он понял, что Хан не ушёл от неприятной обоим теме. Когда он понял, что Хан не против его плана. По крайней мере, ему так показалось.        — Эм, — он сделал паузу, перебирая у себя в голове всё, что там ещё путного осталось. Через несколько невыносимо долгих секунд он всё-таки взял в руки блокнот, выискивая нужную страницу. —  Курс с углублённым изучением истории искусств, скульптура… — он вновь замолчал на секунду и затем зачирикал этот вариант на листочке. — А, нет, для скульптуры нужен экзамен.        — То есть… у меня только один выход? Помимо отчисления, я имею в виду.        — Нет, что ты… Просто это будет самым простым и надёжным. Простым, потому что эта специальность близка ко мне, как считает академия, поэтому бумажками к ней занимаюсь я, а надёжным… ну…        — Её преподаёт по большей степени преподаватель Бан? — предположил Джисон.        — Да… Я очень ему доверяю, он тебя и пальцем не тронет, — постарался оправдаться Ли, но тут же осознал, как это прозвучало. Он покачал головой и руками. — Ты понял, что я хотел сказать.        — Да, но… я не понял, зачем вам это…        По телу пробежал ещё один табун мурашек. Минхо словно облили ледяной водой. Самое неприятное, что понимал, почему этот вопрос, которого он и ожидал, и боялся, так на него влиял. Что в мыслях, что наяву.        Этот вопрос, он… он словно ставил точку в его мысленных прятках, догонялках и салках. Он больше не мог быть наблюдателем — он становился пойманным. Он множество раз думал об этом сам, будто пилил сук, на котором сидит, ведь в неведении оставаться гораздо безопасней и легче. Но теперь, когда это спросил сам Джисон… ему уже попросту некуда бежать.        Что бы он не ответил, он будет винить себя. До появления в его жизни Джисона, он никогда не задумывался о том, насколько редко он мог начать мысленно себя отчитывать. Да, такое — нельзя отрицать — было, но чаще всего лишь в сторону своих действий по отношению к Феликсу. И всё. Но, кажется, за то короткое время, что они с Джисоном знакомы, тот успел переиграть по этому количеству его младшего брата. Минхо чувствовал себя так, будто почти любое его действие только больше ранило Хана.        — Я просто не хочу, чтобы тебе стало хуже… Не знаю, наверное так… — он всё ещё чувствовал, как у него ныл кончик языка, и ему показалось это правильным. — Если ты закроешься от всего мира, перестанешь взаимодействовать с окружающим миром.. Если я не смогу увидеть тебя больше, если я не смогу тебе помочь… Я ведь могу тебе помочь, я знаю это, — он всхлипнул в первый раз, опуская глаза на деревянный столик, не укрытый скатертью, а прикрытый плетёными чёрными салфетками. По крайней мере он не замарает ткань.        Джисон резко вдохнул, когда заметил слезинки, которые начали быстро скатываться по острым скулам Минхо. Он засуетился и достал из своей сумки пачку почти израсходованных сухих одноразовых платочков с детским рисунком. От волнения его руки снова стали плохо слушаться, он неаккуратно раскрыл пачку и достал оттуда один. Он протянул его Ли, однако почти сразу одумался и положил его на стол перед ним. Когда Хан отдёрнул руку, стоило Минхо потянуться за платком, он задел  каёмку тарелки и та затанцевала к краю стола. Джисон снова нервно вздрогнул и тут же остановил её, хотя она стояла рядом с живой изгородью и точно бы не упала.        — Извини, — пробормотал Минхо, видя, как вновь заставил Джисона нервничать.       — Не извиняйтесь, — сказал тихо Хан, прикусывая изнутри щёку, в отличие от Минхо намеренно, — вы не можете мне помочь.        — Но что если я хочу? — Ли снова тихо шмыгнул носом, пряча его за бумажным платочком. — Я знаю, что такое панические атаки, Соённи их испытывала и ей тоже было страшно, когда её трогал кто-то неблизкий. Я понимаю, что ты чувствуешь, и это делает мне больно, потому что ты мне её напоминаешь, — он зажмурил глаза, когда из них вырвалось ещё две слезинки, а затем накрыл их кистями своих рук, опираясь локтями на стол.        — А что с ней сейчас? — он постарался, чтобы в этот раз его слова и тон прозвучали менее провокационно и обвиняюще, и вновь укусил себя за щеку.        — Счастлива в браке, — он пробормотал, не открывая глаз и не убирая рук от лица, — но четыре года назад… ты можешь себе представить…        — Мне жаль, — сочувствующе выдохнул Хан, бегая глазами по фигуре Минхо. Когда он не смотрел в ответ, это было сильно проще, но от того и горче.        — Мне тоже…        — Главное, что она счастлива сейчас, правда? — Джисон нерешительно пододвинул к Минхо чашку с холодным американо. Лёд уже начал таять.        — Надеюсь, ты тоже скоро будешь счастлив, — со всхлипом прошептал Минхо, наконец, начиная снова шевелиться и вытирая глаза, а затем нос платочком. Джисон достал и положил перед ним ещё один.        — Надеюсь, не в браке, — с лёгкой ноткой горечи парировал Джисон, но всё же постарался сделать это более разряжающим напряжение. Всё-таки для Минхо это звучало как неловкая шутка, что заставило приулыбнуться обоих.        А всё-таки видеть улыбку Джисона для Минхо необходимо.