Все псы попадают в рай

      — Давай, хён! Поторопимся, — Феликс задорно посмеивался, перепрыгивая треснувшие плитки коридора и всячески избегая щелей между ними. Он был слишком похож на ребёнка, не хватало только низкого роста и голоса выше для полного комплекта, а то он и сам по себе выше Джисона, так ещё и мог похвастаться королевским басом (но не будем забывать, что и голосом повыше джисонового он также обладает и владеет не хуже). — Если придём пораньше, то аудитория будет пустой! — он резко обернулся и стрельнул озорными глазками в сторону старающегося подоспеть за ним Хана, намекая ему догонять его побыстрей. — За исключением Чана, конечно, но он добряк тот ещё, вот увидишь!        — А что там будет делать Чан? Он не выглядит, как студент, — прерываясь из-за сбитого дыхания (всё-таки к таким пробежкам ни он, ни его "одомашненное" тело готовы не были), тихонько, неуверенно спросил Джисон, когда Феликс ненадолго приостановился, чтобы его подождать. Он вдруг резко расхихикался, забавно и мило прикрывая ухмылку ладошкой.        — Конечно не выглядит! Он же препод! — он вновь заскакал по плитке, что-то явно выискивая глазами. — Кофе не хочешь? Настраивает на учёбу хорошо! — Феликс аж на месте подскочил от своей идеи, выпрямляя спину и на одних пятках сразу обратно разворачиваясь. — Ты только Минхо не говори, что это я предложил…        — Что плохого в кофе? — Ли, казалось, услышав в едва различимом глухом голосе Хана заинтересованные нотки, да и сам факт того, что старший с ним говорил, осознав, пережил внутри себя целый взрыв эмоций. Он заулыбался так ярко, светился так счастливо, что будто грозился обернуться-таки этим ярким фейерверком, который изнутри него так и рвался. И Джисон не смел ему мешать сиять: он направился за огоньком радости в сторону автоматов.        — Вот и я не понимаю! Но Минхо вечно мне запрещает его много пить! Постоянно говорит, что вредно! Хотя я пью-то всего две малю-ю-юсенькие чашечки за день! — возмущался по-детски Феликс, уже высматривая за углом людей у кофейного автомата. Ему, похоже, хотелось выждать момент, пока они уйдут, чтобы Джисону даже пересекаться с ними не пришлось. Что ж, довольно мило с его стороны. — Они с Чаном в этой теме будто сговорились! Вечно мне на мозги капают, мол, чтоб я прекращал. А я, может, не хочу! Кофе мне нравится — и точка! Вот же ворчливые коты… — Джисону в голову пришла мысль о происхождении (скорее тогда месторождении) всей этой энергии и гиперактивности в Феликсе, и она его немало позабавила.        Хан сам легонько хихикнул, останавливаясь вместе с однокурсникам у стены, сразу догадываясь о его планах. Феликс в целом был очень предсказуемым и очевидным человеком: его, как открытую бульварную книжку, прочёл бы абсолютно любой, кто вообще буквы да знаки знает, что уж говорить о Джисоне — том, кто умеет людей мысленно делить на группы, располагая их на длинной такой шкале от "безобидного" до "жуткого маньяка-убийцы из подворотни, который не побрезгует наброситься на тебя при первой же возможности". Чуйка у него была на это. Да, бывало, ошибалась, при том кардинально, но она хотя бы была.        Ладно, ошибалась слишком часто, но… она хотя бы была, опять же…        — Ты совсем в край ахуела?! — послышался из-за угла чей-то противный хриплый рёв. Джисон бы, если вам, конечно, любопытно, отметил его куда-то поближе к "жуткому маньяку-убийце…" и так далее, однако не слишком. Скорее тогда уж к середине немного предвиньте. В общем: человек не слишком опасный, но пощёчину влепит без промедления, если захочет. Размашистую такую.        К слову, он это сейчас и сделал.        Коридор охватывает звонкий шлепок, отражающийся от стен шумным эхом, которое даже гул от собравшихся в толпу студентов не был способен перебить.        Джисон отвернулся от источника невыносимого гомона, застревающего между ушами и сознанием ноющими тромбами, и закрылся руками. Хотелось сбежать. Безумно хотелось. Лишь бы не слышать столько голосов вокруг. Столько людей. Откуда они вообще здесь? Их сколько было, когда они с Феликсом проходили мимо? Их точно было меньше? Или он просто не замечал? Он был слишком беззаботен. Слишком невнимателен. Феликс, извини, но ты отвлекаешь.        Феликс… Если бы он не стоял сейчас прямо перед Джисоном, то старший бы рванул вперёд, бежал невесть куда, без конечной точки назначения. Подальше.        Подальше. Единственное место, куда он бы спешил, имеет такое название. А от чего "подальше", это уже вопрос другой. В нашей ситуации последний на очереди. Зачем же думать о таком? Особенно сейчас. Сейчас, когда уши заполняет скрип и хохот из тысячи тысяч голосов. Но главенствует лишь один. Его.        "Сбежишь? А обжечься не боишься? А укусов? Помнишь, как кусался в последний раз Данте, когда ты так отчаянно скулил, сбегая, поджав хвост? — холод обжёг затылок. Там была стена. И был Он. Призрачное напоминание. Призрачное да живое. — А хотя… знаешь, мне нравилось это твоё шоу, которое ты тогда закатил. Давай же, беги. Скули, пёс мой, а иначе тебя настоящая псина догонит. Сойдёшь за кость, дорогой мой. Такой же тощий, — Хан ощутил острые касания, заставляющие лишь столбенеть от ужаса, бегая отчаянно алкающими жизни глазками перед собой в бессловесной молитве. Говорить ведь нельзя. Команду "голос" не давали. — А с другой стороны, сейчас ты явно поднабрал. Жаль", — всё хрипел позади Он, играючи царапая ноготком загривок.       Феликс… где же ты? Почему тебя больше нет рядом? Почему перед Джисоном пусто? Даже Феликс его оставил? Но почему? Почему-почему-почему?        "А ты как думаешь? Я же говорил тебе много-много раз, Джи: за пределами этого дома один лес, роща жестоких и таких же неразумных дубов. Так чего же ты ждал? Распростёртых объятий мира? Глупо, как же глупо", — ледяное дыхание всё ещё не давало покоя, оно будто с каждой секундой только сильней примораживало ступни Хана к полу. А это обращение… оно пробралось под кожу вместе с глубоким тембром, противно натягивая кожу. Ему нет места у Джисона в сердце. Но Ему плевать.        Дрожащими руками Джисон опёрся о стену позади себя, стараясь то ли прогнать наваждение в виде отвратительного человека, которого тут просто нет и быть не может, то ли самому не свалиться на пол. Ощущения подсказывали, что скоро он не выдержит и просто рухнет в обморок такими темпами. Парень выглянул за угол, высматривая в толпе Феликса. Подождите, какой ещё толпе? А где все? Почему там только двое сидят на полу? Джисону мерещится? Никого там нет? Или ты, Джисон, спишь? Ты уже без сознания? Может, тебя уже тащат обратно? В лес. В дом. Домой.        Пёс должен всегда помнить, где его конура.        И пёс помнит.        — Эй, хён! Ты в порядке? — голос Феликса казался нереальным. Он расплывался в сознании какой-то несуразной дымкой, путался в самом же себе и отдавался эхом, отскакивающим, как сам Ли несколько (десятков?) минут назад от побившейся много лет назад светлой плитки, от клетки из замкнутых в цепи мыслей. А цепи эти не рвутся. Голос будто мешал сосредоточиться, а вроде и возвращал к жизни. — Хён!       Вроде Феликс обернулся. Он всё ещё кое-как сидел на месте, развалисто так, что казалось, будто он просто упал на кафель и решил не подниматься, а не сел. Может, так и было, Джисон не знает. Хотя, рядом с ним же кто-то тоже на полу. Значит, Хан снова ошибся.        Хан всегда ошибается.        А кто сидит перед Феликсом? Черты лица мягкие, талия узкая. Девушка, похоже. Да, Джисон и сам такой, но обычно это, всё-таки, девушки.        "Да ты всегда был как баба, я много раз говорил. Хорошо хоть ноготочки себе с глазками не подкрашивал, меня б стошнило".        Так Он не ушёл… Надежды были напрасными.        Впрочем, как и всегда. Они пусты и холодны. Как Его сердце.        Джисон сделал глубокий вдох, снова стараясь разглядеть незнакомку, лишь бы отвлечься от хищного взгляда на затылке и ползущих по плечу пальцев. Она, если зрение его не подводит, просто хлопала большими глазками, непонимающе косилась то на Феликса, то на него, то снова на Феликса. Правый сейчас немного перекрывала чёлка, ведь она чуть склонила голову в бок. К слову, волосы у неё были ну очень красивые: крашеные — до середины от корней они были светло-каштановые, а ниже — нежно-нежно-розовые. Слева торчали края уже более яркой ленточки того же цвета.        Она вдруг подорвалась с места и быстро метнулась к самому Джисону, взволнованно теребя пальцами ворот мятного цвета свободной рубашки, аккуратно заправленной в крепко сидящие брюки. Рассматривать её оказалось полезно: мысли сами складывались, загоняя жуткую ересь, творящуюся в голове, в угол. Наказывали. Как ребёнка.        — Ты только дыши, ладно? — её мягкий светлый тягучий голос ложился на душу словно бальзамом, успокаивал и будто даже обнимал. Мысль странная, однако, что на огромное удивление Джисон может даже принять, приятная. — Я не буду тебя трогать. Ликс сейчас подойдёт, не беспокойся, — в голове теперь стояло множество вопросов, но, пожалуй, больше всего лидировал этот: откуда она знает, что его нельзя трогать? В любом случае, она не соврала: Феликс действительно оказался рядом через примерно секунд сорок, нервно сжимая в руках два стаканчика с кофе. Значит, и остальному сказанному ей с натяжкой поверить можно, хотя опасаться и сторониться он её не прекратит. Даже под дулом пистолета. От этой омерзительной всплывшей перед глазами картинки и, особенно, мрачного холодного воспоминания Хана снова передёрнуло и слегка затошнило. Он едва слышно закашлялся, прикрывая ладонью и без того закрытый угольно-чёрной маской рот. Сейчас больше всего на свете он боялся, отняв руку от лица, увидеть на ней расплывшееся бордовое пятно.        Пусть и осознавал, что это невозможно, а всё равно боялся. У него это в крови. Страх.        — Хён, давай посидим у Чана, хорошо? Тут совсем недалеко, — Феликс качнул головой за другой поворот, одним взглядом умоляя Джисона за ним последовать. Девушку же просить не пришлось — она, тихонько прозвенев крохотным колокольчиком на ленточке в волосах, который до этого не замечал Хан, пошла следом за еле плетущимся на путающихся без особых причин ногах. Похоже, она хотела быть убеждена, что сзади никто за ним не пойдёт, ведь лишние хлопоты им не нужны.        "Да, именно хлопоты, Джи. Ты сам ходячая катастрофа".        Ноги, до того только заплетающиеся, теперь неслабо подкосились. Даже они хозяина слушались. А пёс нет.        Пёс отчего-то совсем от рук отбился в этом году. А пёс же знает своё место и наказание?        Разумеется, как Вы могли сомневаться. Хозяин.        Как же хочется заткнуть это вонзившее свои длинные когтистые лапы в шею нечто, ледяное и мертвецки пустое. Просто взять и заткнуть. Заткнуть Его, себя и мысли. Заткнуть пса.        Раз и навсегда. Он не здесь. Он дома. И Он Джисона ждёт. Но не здесь.        И Его уж точно не заткнёшь. Он, к сожалению, очень даже живой. Эмоциональный и бойкий, живой. Мертвецки жуткий, но живой.        — Уйди с дороги! Тебе, если ещё хоть раз подойдёшь к Чию или Джисону, такое преподаватель Ли на сессии устроит, что вылетишь отсюда с позором! — выбил голос из раздумий. Феликс звучал действительно угрожающе, а взгляд его готов был не то что выжечь в высоком студенте, ухмыляющемся с конца коридора и перекрывающем выход к другому, дыру — стереть с лица земли, не меньше.        — Сдаюсь, мелкий, сдаюсь. Напуга-а-ал, — тянул с чётким сарказмом тот, показательно подняв руки и заложив их за голову. Он вразвалку вышел в ту дверь, на которую парой секунд ранее опирался плечом, оставляя их в помещении одних. Все остальные сбежали, чтобы их не поймали во время назревающей драки, а то после в руководстве могли решить, что они участвовали (или, ещё хуже, наблюдали и проигнорировали!), и штраф в виде уменьшения или вообще лишения стипендии влепить. Это дело мало кому надо, денег и так немного.        А Феликс, казалось, этого сарказма даже и не уловил: гордый пошёл дальше к нужной аудитории, будто целую свору диких собак от школьников отогнал. Правда, уже не в школе он, а возрастом всё ещё туда годится, при том отгонял не псов, конечно, а парня, который старше его лет на пять-шесть…        В дверь он стучать и не думал: просто открыл её нараспашку и вошёл сам, затем её придерживая и пропуская остальных. Чана, протирающего предпоследний ряд каким-то тёпло-жёлтым полотенцем (Джисон отчего-то готов поспорить, что его подарил Феликс), будто это даже не удивило. Похоже, Ли-младший и впрямь часто проводил время в аудитории своего друга.        — Ты задержался, проспал? — поинтересовался преподаватель, возвращаясь к своему занятию, словно присутствие тут посторонних его тоже нисколько не смутило. С другой стороны, и не должно было: они же студенты, у которых у него совсем скоро будет лекция.        — Нет, — Феликс заозирался по сторонам, — Чан, у тебя не найдётся чего-нибудь холодненького?        — Хм, сейчас гляну, но ничего не обещаю — холодильников не держу тут, — он чуть отвлёкся, поднял голову, оглядывая аудиторию с ухмылкой, и, старательно потянувшись, от чего то ли спина, то ли шея шумно хрустнула, побрёл к преподавательским столу и шкафчику. — А тебе что конкретно? — Чан обернулся всего на мгновение, сразу возвращаясь глазами к ящику, который должен был будто дать ответ на вопрос, откуда взять "то не знаю что", особенно здесь — в каком-то кабинете.        — Да что угодно! — Феликс звонко поставил стаканчики на стол, чуть встряхивая руки. Одна из них горела адским пламенем и намекала словно, что до этого самого царства Аида ему за недавние угрозы недалеко, а вторая… да тоже горела, но уже от холода. Айс-кофе на то и "айс"… Точно! — Джисон-хён, ты прости, но я твой кофе возьму в своё пользование на пару минут. Чию, подойти, пожалуйста.        Девушка в один миг, юркнув к Феликсу, оказалась у того же преподавательского стола, хозяин которого, к слову, равно как и Джисон, ничего не понимал. Они оба просто таращились на взвинченного Ли в ожидании его действий и, возможно, объяснений. Что вряд ли бы последовало, будем честны.        А тот и не заставил себя долго ждать, на самом деле: стаканчик кофе со льдом оказался у щеки девушки в мгновение ока, а после она и сама его взяла из рук младшего, сразу так заулыбалась лучисто, засветилась. Этим она Джисону очень сильно напомнила Феликса, стоящего почти впритык к ней. Выглядели они вместе очень мило.        — Меня зовут Кан Чию. Я знаю, что ты не отсюда, так что давай сразу проясним: ты меня сильно старше — могу я обращаться к тебе "оппа"? Или лучше всё-таки "сонбэ"? — она чуть склонила голову набок по-птичьи (на птичку она и сама по себе походила, не хватало только запеть или засвистеть), рассматривая Джисона с головы до ног. И ему могло бы стать — и, скорее всего, стало бы — неуютно или противно под таким внимательным взглядом, однако он, отчего-то таковым себя не почувствовал. Ему словно не было никакого дела до того, что она на него так поглазела, хотя обычно его это немало волновало, и он с подозрением глядел всегда в ответ. Со страхом, с ужасающим страхом, но глядел. Боялся увидеть тот хищный оскал, боялся найти в глазах отвращение, перемешанное в равных пропорциях с собственническим желанием обладать. И обглодать до костей. Теми же глазами. — Земля вызывает Хан Джисона. Хан Джисон, ответьте, — невозмутимо протянула девушка, уголками губ слегка улыбаясь.        — Можно просто по имени? — его слова едва можно было разобрать из-за толстой маски, но Чию явно их поняла, заметно засияв вновь. Луна и два (нет, три: Чан тоже считается) солнца в комнате, ей-богу. — Откуда ты знаешь, что меня нельзя… — а как бы слова теперь подобрать… — касаться? И имя?        — Ой да все знают уже! — она отмахнулась свободной рукой. Мимика её была просто на высшем уровне. Вы не поверите: даже более богатая и выразительная, чем у Феликса! А это уровень высшего мастерства, казалось бы… Так, она что-то ещё говорит, не отвлекаемся. — Слухи ж распространяются не хуже чумы! Единственное, до чего они пока не дошли и не успели пообсуждать и поосуждать, естественно, — это внешность. Просто потому, что никто тебя не видел вообще.        Она чуть призадумалась, но вскоре снова продолжила.        — Если тебе это важно, то всю информацию распустил Ким Кегван. Он у нас главный шутник, ещё успеешь увидеть. "Шутки" несмешные шутит, даже не старается, — Чию демонстративно закатила глаза. — Тебе хоть слово скажет плохое, а мы не увидим, — жалуйся, мы разберёмся. Поверь, он и меня успел достать, и Ликса. Такой подонок! — она, хмурая, отвернулась к стенке, начиная рассматривать, что же аккуратным вытянутым почерком написано на тёмно-зелёной меловой доске. Весь её гнев, очевидный на лице, улетучился и сменился детским интересом, что сразу отразилось в больших глазах. Она обернулась к Чану, продолжившему драить ряды полотенцем. Похоже, прошлая группа тут "постаралась". — Преподаватель Бан, а что мы сегодня делать будем?        — Конспекты писать будете, как всегда. Это для третьего курса было, — Чан вяло подошёл к ним и, заменив в руках полотенце серой от мела тряпкой, стал тереть уже не парты, а доску, однако Феликс, видимо, на это уже смотреть не мог: выхватил её из рук друга и теперь уже забавно перед надписями сам скакал.        — А они что делали? — всё таким же заинтересованно-спокойным тоном спросила Кан, вообще на Ли внимания не обращая. Казалось, один Джисон тут опять удивлён, в то время как остальные об удивлении и не думали. Да бровью они даже не повели.        — Тест писали. Мы с ними всю прошлую неделю повторяли основных художников и их картины со второго курса.        Хан как-то заслушался. Атмосфера вокруг царила такая лёгкая: простые беседы и непростой Феликс, всё ещё летающий у доски. "Летал бы ты так на парах!" — прозвучала в голове мысль голосом Минхо, отчего Джисон заметно захихикал. Он мог бы испугаться, что его примут за глупца, потому как "смех без причины — признак дурачины", однако Чию его сразу же поддержала, расплывшись в улыбке в ответ. И это волшебно грело душу.        Девушка, наконец, отняла от лица стаканчик, аккуратно протягивая его Джисону, взявшись специально одними кончиками пальцев сверху, чтобы не было и шанса с его руками столкнуться. Заботливо. Сам Хан же теперь заметил на её щеке, прямо под внешним уголком левого глаза, маленькое сердечко, нарисованное чем-то вроде помады.        — Кофе твой, спасибо, — она чуть встряхнула стаканчик, намекая забрать, и от этого чуть подтаявший лёд слегка громыхнул о его стенки.        И Джисон забрал. И сел за свой первый ряд. И дождался, пока двое младших приятелей усядутся рядом, доставая свои принадлежности из маленьких рюкзаков. И, стянув маску на подбородок, осторожно попивая свой ледяной кофе, лишь бы не застудить горло, стал слушать мягкую речь Чана про какого-то очередного живописца. Живописца, на которого всем бы, разумеется, равняться и который, конечно же, а как иначе, писал исключительные шедевры. В стенах художественной академии ведь по-другому и не бывает.