Beat generation

Они шли по лесу, убитые по самое не хочу. Пейзаж расплывался фракталами, а ноги несли в неизвестном направлении. Билл сегодня был каким-то особо взвинченным, что не скрылось от глаз Диппера. Деревья шуршали, а влажность погоды особо ярко ощущалась на стыке с природой. Осенняя прохлада почти не чувствовалась под ЛСД. Мир будто превратился в киноленту, а эмоции медленно захватывали раскаленное сознание. Диппер совсем не помнил, как они съели по марке. Билл принëс их, завернутыми в фольгу. Тогда он много улыбался и светился от счастья. Удивительно, как этому человеку наркотики приносят такое умиротворение. От него пахло сладким парфюмом, а глаза блестели, будто две звездочки. Рассвет окутал небольшую полянку, на которую они вышли так кстати, когда ноги совсем перестали держать. Диппер надеялся запомнить каждое мгновение до конца жизни. Надеялся, что амнезия момента не настигнет его разум после трипа. Хотелось постоянно курить, срывать цветы и восхищаться природой. Такой красивой и утонченной. Налюбоваться было просто невозможно. Нежность, плавность движений и сладкие улыбки ощущались почти на подкорке сознания. А легкие, почти бессмысленные фразы, которыми они обменивались с Биллом, надолго засели в голове. Завалившись на мокрую от росы траву, Диппер рассмеялся и достал сигарету. Рассвет встретил его живописными красками, словно в самом красивом фильме. Ничего не стоит на месте, и всë двигается, двигается и еще раз двигается. Вот она. Свобода. Как сигарета в ветреную погоду после сна в четыре часа. Как ночной поезд вперемешку с ароматом кофе и видом на бескрайний океан. Как букет свежих ромашек. Как, в конце концов, жизнь. Как взгляд желтых глаз напротив. Хотелось бесконечно вдыхать запахи леса в примеси с табаком и наслаждаться моментом. Люди так редко уделяют внимание мелочам, принимая это за абсурд. Они все куда-то спешат, не осознавая своей глупости. А время не стоит на месте, пока планета крутится и крутится. Дипперу всегда нравилась философия хиппи. Курение такой прекрасной марихуаны вперемешку с любовью ко всему миру. Это же так прекрасно! — Так прекрасно! — протранслировал Диппер свои мысли вслух совершенно случайно. Он улыбнулся, срывая одуванчик и прислоняя его к губам Билла. — Загадай желание. Билл засмеялся и аккуратно взял одуванчик за стебель, сдувая пушистые иголочки (как потом выразился Диппер). — Что ты загадал? — ненароком спросил Диппер, действительно интересуясь этим вопросом. — Сосна, нельзя называть желания, а то они не сбудутся, — прошептал Билл, ложась рядом с Диппером. Он аккуратно протянул руку, касаясь пальцами ладони Диппера, выводя на ней треугольник изящными движениями. — Я бы хотел надолго остаться в этом моменте, Билл. — Остаться в этом моменте? Хм... — Билл поджал губы, излучая нетрезвое недоумение. Остаться в моменте. Он резко поднялся и пошатнулся, протягивая Дипперу руку. Тот молча ее принял.

*** Они шли долго, так долго, что начался дождь. Волосы и одежда промокли, от капель спасали только плащи. — Куда мы идем? — Казалось, что время застыло и мгновение тянется вечно. — Сосна, а ты тоже ощущаешь это? Я и ты мертвы, и только блуждающее сознание способно выпутаться из оков вселенной. — Да, — мягко промямлил Диппер, следуя за Биллом. Ветви деревьев иногда приобретали другие, какие-то свои непонятные очертания. Образы скакали вокруг, закручиваясь в водоворот. Билл сладко пел какую-то песню. — Что это? — Это «The Doors», — ответил Билл и продолжил петь. Боже, его голос и образ настолько хорошо сочетаются. Просто чертовски идеально. Невозможно прекрасный день? Час? Минута? Вечность с Биллом? — Какой-то ублюдок, эм, в коридоре сказал, дескать, — он рассмеялся, — что ты меня выкинешь. Ну, из своей жизни. Ты понял, о чем я. Вместо ожидаемого смеха, Билл вдруг остановился и взглянул своими прекрасными чистыми глазами на Диппера. — Все невозможное возможно. Смерть эго, — он повторил намного тише, почти шепотом, — смерть эго. Диппер продолжал смаковать эффект, любезно предоставленный лизергиновой кислотой. Марки — точно самый лучший наркотик, который ему удалось попробовать в своей жизни. — Ты очень красиво поëшь, Билл. — Низ живота приятно потянуло, метафорические бабочки летали, сбрасывая пыльцу со своих крыльев. Слава богу, что член не встал. Вроде. — У тебя прекрасный голос, поставленный такой. Ты где-то учился этому? — Не, я вообще ничему не учился, всегда делал то, что люблю. Это секрет моей маленькой философии. Мне нравится музыка, нравится писать абстрактные тексты, нравится рисовать уродливые рожицы. Я просто иду за нутром. — Билл усмехнулся. — Никогда бы не подумал, что кому-то понравится моë пение, там с такими мотивами любой музыкант в гробу перевернется. — Уверен, что ты слишком недооцениваешь свою индивидуальность. Богом, блять, клянусь. Ты чудесный. — Сосна, без обид, но иди-ка ты нахуй, — Билл криво улыбнулся, обращая взор на Диппера. Выдержав недолгую паузу, он продолжил, — прости. — Не извиняйся, — Диппер на самом деле опешил, но показаться бараном он хотел меньше всего, — всë хорошо, Билл. Обнимемся? — Конечно, давай обнимемся.

*** — А ну ебало завалил нахуй! — кричал Диппер на бедного доходягу, который посмел нагло вмешаться в их диалог с Биллом со своим отвратительным флиртом. — Я тебе сейчас все зубы выбью, будешь их по кусочкам собирать, мудила. Ты, блять, думаешь, что я шучу? Съебался к чертям, чтоб глаза мои тебя не видели. Пока Диппер встрял в перепалку, Билл пил текилу без запивона и, конечно, без закуски, посмеиваясь с забавных фразочек Сосны. Текила жгла горло и ощущалась не столь приятно, как рассказывают об этом ценители. Алкоголь без всего, потому что нажраться хотелось побыстрее. — Сосна, ты просто блядски уморительный. Я такие ха-ха ни с кого не ловил. Ну, только с некоторых профессоров, но это ладно. — Билл подошел к Дипперу и положил руку ему на плечо, во второй держа бутылку. Диппер повернулся на голос Билла, сразу же меняясь в лице. Как собака, ей-богу. С их последнего трипа прошла неделя, и никто так и не осмелился поднять эту тему. В основном они пили, общались, слушали музыку и вместе курили хороший сорт марихуаны через косяки. За это короткое время они достаточно сблизились, но Дипперу так и не удалось понять, что у Билла на уме. Он начинал понимать, что за бесконечной улыбкой заключено нечто большее. Что-то такое, постепенно съедающее Билла. Пожирающее изнутри, способное его поглотить и захватить с головой. И слова того парня из коридора постепенно приобретали смысл. Ведь если подступиться слишком близко — можно обжечься и стать тем самым забытым мальчиком.