roommates: relationship psychology

— Это будет в тебе или во мне? — Сукуна замер посреди комнаты с гитарой, о которой Мегуми, чтобы отвлечься от волнения, рассказывал ему за секунду до того, как достать из своего ящика развлечений коробку, на которую Рёмен теперь смотрел с настороженностью. Фушигуро потратил около пяти минут на бессмысленный треп, перечисляя дурацкие мелодии, которые он мог бы сыграть, попроси его об этом Сукуна, в то время, как на то, чтобы принять решение и внезапно извлечь на свет упаковку с игрушкой, ему хватило секунды, что легко оправдывалось отсутствием желания утопить такую сногсшибательную идею в болоте сомнений. Рёмен, к слову, никогда не отличался слепой тупостью, поэтому Мегуми, раскрыв все карты, - без единого сраного козыря в колоде - сам себя лишил возможности убрать липовый член обратно и списать это всё на глупую шутку, соврав, что в упаковке прятался никакой не дилдо, а массажер для шеи, новая модель аппарата для кофейной пенки или скалка для теста. Последний вариант вообще был самым неуместным, потому что к моменту, как Фушигуро уже начал упускать истончившуюся нить, связывавшую его поступок с адекватной стороной жизни, а Сукуна молча моргал, смотря на коробку, они разобрались с печеньем, которое теперь спокойно пеклось в духовке. Так что скалка им, в принципе, была не к чему. 

***

Кстати, Мегуми, по его личному мнению, не являлся самодуром, поэтому, спросонья предложив Рёмену внести в их развлекательную программу кулинарные уроки своего персонального авторства, сдержал слово, оставшись довольным собой и даже Сукуной. Ещё будучи на кухне двумя часами ранее, они продолжали испытывать чувство юмора друг друга на прочность, Рёмен рассеянно, а Фушигуро привычно передвигаясь по помещению в попытках слепить из подручных продуктов тесто для выпечки. Пытался, собственно говоря, только Мегуми, в то время как Рёмен просто выполнял то, что ему говорили, не внося в готовку собственные изменения, которые, скорее всего, привели бы к плачевным последствиям. А, может быть, и не привели бы. Но Мегуми заочно уберег их от чего бы то ни было, во избежание катастрофического ущерба не спустив глаз с Сукуны ни на одном из этапов их импровизированного кулинарного шоу. Рёмен, как и во время вождения, оказался несносным учеником, но, скорее всего, только для такого учителя, как Фушигуро: для человека, с неохотой берущего во внимание человеческий фактор и отдающего предпочтение следованию четким указаниям в определенном темпе, а не безалаберной трате времени на отвлекающие занятия. Одним из которых все два часа для Мегуми был Сукуна.  — Притащи муку из кладовки. Там должна была остаться ещё одна пачка, — всё необходимое было выставлено на столе перед Фушигуро, пока он искал в телефоне подходящий под пожелания Рёмена рецепт. Этот дурак отказался от бисквита, ссылаясь на свой плачевный опыт с пирожным на прошлой неделе, и Мегуми, само собой, пришлось повестись у этой неправдоподобной истории на поводу и подобрать что-то, что не разочаровало бы Сукуну так же сильно, как конвейерная выпечка из забегаловки возле его работы.  — Мне просто идти на свет от магической палочки? — Что? — все было не то. Во всех инструкциях люди указывали совершенно несочитающиеся граммовки, которые Фушигуро, основываясь на личном опыте, никогда бы не всыпал в одну миску, находясь в здравом рассудке. Пиздец. Если бы у него была возможность вернуться на неделю назад и предотвратить покупку невкусного бисквита Сукуной, то он бы непременно это сделал, чтобы избежать теперешней мозгоёбки с выбором другого вида выпечки.  — Где кладовка, Мегуми? — А. Возле гостиной, — песочное печенье выглядело хорошо на миниатюрных изображениях в начале каждого рецепта. По крайней мере, оно вызвало у Фушигуро больше доверия, чем слоеные конвертики с джемом внутри. Ему хватило универсального опыта с абрикосовым джемом на бутерброде, поэтому он не планировал связываться с ним ещё хотя бы раз. — И Гарри Поттер не в кладовке, блять, жил. Какой же ты дилетант. — Вообще-то, в кладовке, так что дилетант здесь только ты.  — Ладно, у меня подмена воспоминания, значит, произошла, — Мегуми стал значительно добрее после съеденного по-человечески правильного бутерброда и был готов без лишних комментариев смириться со своим поражением в быстренькой викторине на знание нюансов литературы, последний раз которую он видел в глаза лет десять назад. Первое, чем Рёмен его отвлекал, стали именно разговоры обо всём подряд, а еще крутившаяся на повторе в голове Мегуми фраза «ты один из самых интересных людей, которых я когда-либо встречал», которую он услышал ни от кого иного, а именно от Сукуны, поэтому и здесь был виноват тоже он. Эти слова стали его топливом. Он мысленно проговаривал их в разных интонациях, всегда возвращаясь к той, с которой они были сказаны Рёменом, потому что он, вероятно, не вкладывая в них особый смысл и большое значение, смог произнести их так, как нужно. Будто это было правдой. Будто он действительно считал Фушигуро интересным, из-за чего и не стал подбирать более удачного - правильного - момента для их озвучивания. Будто для него они были таким же незначительным, но неоспоримыми фактом, как и то, что Мегуми порой было тяжело вынести. Или то, что Фушигуро был первоклассным идиотом. И хоть Сукуна никогда его так не называл, но иногда это читалось по его лицу слишком легко.  Второе, что стало для Мегуми неожиданностью, но точно не такой, из-за которой он готов был бросить начатое и испариться в своей комнате для зализывания душевных ран, стал фотоальбом, точнее, сразу три штуки, которые Рёмен, ища муку в кладовке, притащил с собой на кухню, объяснив свой поступок тем, что просто увидел их на журнальном столике в гостиной. Естественно, в этой катастрофе был замешан Тоджи, ведь Фушигуро прекрасно знал, что эти подобия портфолио, собранные из целой кучи снимков разной степени нелепости, отсортированные по годам и месяцам, хранились в родительской комнате. И также он был уверен, что Сукуна вряд ли стал бы обыскивать дом в поисках чего-то, что могло бы подорвать его репутацию еще больше. Еще больше, чем Мегуми это делал сам. Поэтому да, отец точно приложил к этому свою руку.  — Это абсолютно не похоже на упаковку муки, — Фушигуро увидел находку в руках Рёмена, когда тот только переступил порог кухни, и до момента, когда тот, пододвинув кухонный стул к столешнице, на которой разворачивался самый настоящий мастер-класс, уселся на него, Мегуми успел подавить в себе недовольство и воспринять будущую каторгу, как должное. Общее разглядывание детских фоток? Классика, как всё вечное. Клише, как подмигивания Сукуны. Подлость, как поступок Нобары с Инстраграмом. Головная боль, как любая компрометирующая история.  — Зато это похоже на замечательный способ отлично провести время, пока ты будешь сражаться с тестом.  — Я так понимаю, ты не собираешься мне помогать? — Я думаю, что от меня будет больше пользы, если я вообще не стану трогать что-либо… — он, казалось, уже полностью отключился от задуманного, перебросив все силы на альбомы, поэтому просто обвел рукой в воздухе Мегуми и стол, — ну, ты понял. Что-либо из этого. — Я бы с тобой поспорил, если бы не был свидетелем твоей намеренной порчи продуктов. — А я бы оскорбился, если бы мне было чуть менее похуй, — Рёмен хмыкнул, изучая первый разворот, на котором было четыре снимка с крошечным Фушигуро, — я тебе доверяю, Мегуми, сделай из этого что-то съедобное.  И Фушигуро последовал этому наставлению со всей ответственностью. Вообще, он предполагал, что они вместе будут «делать что-то съедобное», но оказался не так уж и огорчен своей участью, так как Сукуна выглядел слишком увлеченным изучением физического сборника самых ярких моментов из жизни, что Мегуми просто не смог позволить себе испортить создавшуюся идиллию. Большую часть времени, пока бумага шелестела под пальцами Рёмена, тот молча разглядывал все, что успело накопиться за двадцать лет жизни, и лишь изредка задавал уточняющие вопросы о других персонажах на снимках, которые привлекали его внимание. Мегуми и сам уже плохо помнил все детали тех ситуаций, но постарался не игнорировать любопытство Сукуны и рассказал хотя бы то, что сохранилось в памяти. Он начал с более простых уточнений по типу того, как звали его друзей из детства и чем они вместе занимались в свободное время, по ходу допроса цепляясь за другие элементы, которые всплывали в сознании, и с небольшим волнением вещая их Рёмену. Мегуми пришел к выводу, что с некоторыми людьми из более ранних лет жизни общение в настоящем продолжалось только благодаря общим воспоминаниям, которые они успели накопить за период дружбы, существующей в прошлом. Он не переписывался с теми людьми ежедневно, не встречался с ними за пределами интернета, не спрашивал, как у них дела, но все равно не давал прошлому опыту умереть, иногда появляясь в их жизнях коротким сообщением, начинающимся со слов «а помнишь?». Их дружба давно потеряла свою структурную целостность, но общими усилиями продолжала существовать хотя бы в случайных напоминаниях друг о друге и емких переписках, в сотый раз обмусоливавших одни и те же истории. И этого было достаточно. Пережитки прошлых лет были приятной ностальгией, но точно не тем, что Мегуми хотел бы вернуть.   На самом деле, Фушигуро думал, что мероприятие, включающее в себя альбом с его детскими фотографиями и парня, который ему нравился, - в которого он был влюблен, ладно уж - одновременно, должно было пройти намного более смущающе, но все оказалось вполне приемлемо. Ему самому, как выяснилось, необходимо было небольшое погружение во флешбэки, чтобы почувствовать себя хорошо. Некоторые люди из прошлого всколыхнули в нём странное ощущение предательства, но сентиментальность забила это гадостное послевкусие, оставив тлеть легкую тоску под ребрами.  В третьем пункте к Сукуне присоединилась Туча. Она вносила назойливый элемент дуристики во всё, что они делали, но, на удивление, не обходилась с Мегуми так, как обычно, а лишь нагло вертелась в его ногах и даже ни разу не обнажила когти, чтобы воздать ему по заслугам. Очевидно, наличие гостя мешало ей демонстрировать свой характер, - потому что она оказалась более воспитанной кошкой, чем Фушигуро предполагал - поэтому только ее топот и шумное урчание разносилось по кухне, напоминая о ее присутствии. И если уж это был незапланированный сеанс ностальгии и воспоминаний из детства, то их организованная компания напоминала Мегуми вредных тараканов из «Огги и кукарачи» за исключением того факта, что двух котов, которых они должны были бы изжить из дома, не было. Хотя Туча, по правде говоря, могла бы и в одиночку с этим справиться, если бы пришлось.  — Она ведет себя беспокойно. Ее нужно покормить, — Сукуна поднял взгляд над альбомом, безошибочно находя им Тучу, беспечно играющую с лентой на полу. — У меня руки в муке. Ей придется подождать. — Я могу это сделать, если ты мне доверишь тайну месторасположении ее корма, — Рёмен заканчивал со вторым альбомом, который состоял из фотографий за период младшей и средней школы и в котором смущающих вещей было гораздо меньше по сравнению с первым, поскольку в том возрасте Мегуми уже сам выбирал, какие снимки оставить, а какие - утилизировать как можно быстрее. Имидж. Тогда он изучил значение этого слова очень дотошно и применял его ко всему, что с ним происходило.  — На верхней полке в шкафу, — Фушигуро кивнул головой, направляя Рёмена в нужную сторону. — Там есть открытая пачка, но ты можешь использовать любую, которая тебе понравится. — Хорошо, тогда я продегустирую всё, что есть, — Сукуна отложил альбом в сторону, отодвинув его как можно дальше от рабочей области Мегуми, несомненно заработав несколько баллов за аккуратность в глазах Фушигуро. Он бы не простил Рёмену испачканную мукой обложку или любые другие загрязнения на предмете, который нес в себе огромную ценность для него. Там все-таки было несколько десятков фотографий, на которых он выглядел просто отлично. Такое добро нельзя было портить. — Я уверен, что ты не станешь есть кошачий корм, Сукуна, — небольшое сомнение присутствовало в его фразе, но он надеялся, что был прав, и Рёмен действительно не стал бы заниматься такой глупостью. — Только не в моем присутствии. — Раз ты запрещаешь, то придется обойтись визуальным изучением, каким бы неэффективным оно не было. — Да, будь добр, не порти впечатление о себе. — Я делал столько странных вещей, которыми мог бы испортить о себе впечатление, но ты все также остался одержимым дурачком, — Рёмен достал из шкафа несколько упаковок с едой Тучи, разглядывая их с разных сторон и делая вид, что очень внимательно изучал состав, хотя, Мегуми был уверен, он просто рассматривал картинки и ориентировался именно по ним. Лживые изображения блюд из курицы, кролика и рыбы, выглядящие так, будто минуту назад все еще готовились профессиональным поваром, а не были напрессованны автоматизированным механизмом, увлекли Сукуну до такой степени, что между его бровями образовалась напряженная полоска. Очаровательно. — Ты обычно восполнял это другими поступками, — тесто неприятно липло к рукам, но Фушигуро не останавливался его разминать, преследуя цель добиться нужной консистенции и наконец-то оставить его в покое. Он не любил делать выпечку. На самом деле, даже больше, чем изначально предполагал. — Например, — выбор Рёмена остановился на кролике, потому что, очевидно, пачка с этим вкусом была более привлекательной, чем остальные, и Сукуна выдавил содержимое из нее в мисочку Тучи, сидящей и ждущей свой обед. — Например, когда ты весь день мог вести себя как раздражающий придурок, а потом вечером около часа выслушивал мои наблюдения, даже не перебивая. — Ну и в чем здесь восполнение? — сидя на корточках, Рёмен наблюдал за трапезой кошки со странным выражением на лице, которое, судя по всему, можно было описать как трепет. Мегуми не был уверен точно. — Ты ведь мне обо мне же и рассказывал. Точнее, о том, каким придурком я был весь день. Это не восполнение. — Ты можешь попробовать это, чтобы сказать мне, нужно ли добавлять больше сахара? — Фушигуро кивнул на миску, начиная уставать от всего вокруг и в особенности от липкости на руках, от которой ему хотелось побыстрее избавиться, чтобы прекратить периодически ежиться, чувствуя лишнее на своих пальцах.  — Я точно не умру, если съем сырое тесто? — Как раз увидим, — естественно, Мегуми не проверял статистические данные по всему миру, чтобы быть абсолютно уверенным в ответе, но из логических соображений можно было сделать вывод, что ничего катастрофического с Рёменом не должно было произойти. Тем более, за три года знакомства Фушигуро наблюдал, как тот ел вещи и похуже. — Все-таки восполнение. — Нет, — Рёмен отщипнул небольшой кусочек от общей массы и поднес ко рту.  — Да, — по настороженности, а сразу за ней - по удивлению, будто Сукуна совершил странное открытие, как только распробовал вкус недоготовленного замеса, Мегуми решил, что на этом этапе можно было заканчивать карьеру тестомеса и переходить к следующему шагу. — Я ведь проговаривал то, что меня раздражало. Разве не такому учат у вас на факультете?  — Думаю, это будет еще вкуснее после того, как побывает в духовке. Ты проделал отличную работу, детектив, — Рёмен пару раз кивнул головой и легко пнул Мегуми кулаком в плечо, одобрительно хмыкая. — Иногда я не понимаю, как ты в себе совмещаешь такие противоречия. — О чем ты? — прожевав то, что в будущем, по идее, должно было стать полноценным печеньем, Сукуна сделал опасную вещь, которая могла бы остаться незамеченной из-за своей незначительности на фоне всего остального, если бы Мегуми так пристально не пялился на его рот, - он высунул кончик языка и быстрым движением слизал остатки теста с пальца. Опасным поступок был по той причине, что он без всякого предупреждения вытащил некоторые образы из подсознания Фушигуро наружу, с впечатляющей точностью вводя его в замешательство.  — Ну, знаешь, о том, что озвучивать свои претензии прямо в лицо человеку, который доставил тебе неудобства, смелости у тебя достаточно, а обсуждать вещи… иного характера - стержня хватает далеко не всегда, — ах, он об этом. Анализировать монолог Рёмена было проблематично из-за тлеющих мыслей о его дурацком языке, в которых он фигурировал совершенно не как замена салфетки, но Фушигуро успел ухватиться за конец фразы и уловить посыл.  — Это претензия? — очевидно, хотя бы какие-то слова, которые могли бы сойти за ответ, в этот момент были гораздо более логичным исходом, чем все остальное, что Мегуми успел себе придумать за время молчания, и они же и помогли ему напомнить самому себе о том, что он являлся человеком, а не онемевшим сгустком смущения и накопившейся сексуальной энергии.  — Это наблюдение, — Рёмен обтер пальцы о висящее на ручке духовки полотенце и сел обратно на стул, занимая собой гораздо больше места, чем Фушигуро пару месяцев назад позволил бы ему сделать. Просить этого болвана о помощи в формировании порционных кружочков для дальнейшего выпекания было бессмысленно и, судя по тому, с каким важным видом тот вернулся к своему прошлому занятию, делать он это не собирался ни при каких обстоятельствах. Для чего тогда нужно было соглашаться так тупо проебывать время, если они могли бы заняться чем-то другим, Фушигуро не стал разбираться, полностью взяв ответственность за свою идею на себя и прекратив мысленно гундеть. У него и так было, о чем подумать. Язык там, все дела. — Не переживай, я не собираюсь тебе сейчас объяснять, какие вещи имел в виду. — Да, большое спасибо, — вероятно, Сукуна интерпретировал затянувшуюся паузу совсем иначе, чем то, для чего Мегуми на самом деле её использовал, и это не могло не порадовать, ведь, зная Рёмена и его пугающие навыки наблюдения и составления полного портрета на основании едва уловимых сигналов, от него можно было ожидать что-угодно. Даже полного разоблачения всей конспирологической системы Мегуми.  — Подай мне сухой корм, — что-то понимающее было во взгляде Рёмена, когда Фушигуро обернулся на звук его голоса, но оно быстро исчезло, сменившись напускной невинностью. Создавалось впечатление, что он пытался не улыбаться, невидяще пялясь в разворот альбома, который для усиления комичного эффекта должен был быть пустым или обклеенным беспонтовыми фотками пейзажей, не достойных даже секундного внимания. Но, к сожалению, приглядевшись чуть ближе, Мегуми увидел несколько снимков с собой и Нобарой, сделанные во время школьных каникул лет пять назад. Они отлично провели время в том странном лагере, даже учитывая то, что большую часть времени им приходилось выполнять идиотские поручения привлекательного вожатого, будто лето было создано не для того, чтобы бездумно тратить его на бесконечный отдых. И если Кугисаки жила по расписанию потому, что была вовлечена в процесс активных развлечений, идущих по плотному графику, то у Фушигуро была иная мотивация.  — М, нет. Ей достаточно, — Мегуми замычал, сделав движение в воздухе, чтобы Сукуна перевернул страницу, но Рёмен, перестав бороться с внутренним собой, наконец-то улыбнулся и поднял на него глаза, проигнорировав его дурацкие телодвижения. — Просто подай мне сухой корм, пожалуйста. — Ей и так позволено слишком многое, не поощряй ее наглость, — вопреки своему недовольству, Фушигуро, тихо возмущаясь, все равно вымыл руки и полез в шкаф, удовлетворяя желание Сукуны и, очевидно, уже все осознавшей Тучи, которая, как по команде, подбежала к Рёмену, нетерпеливо мяукая, словно последний раз ела в прошлой жизни. — А теперь иди сюда, — он, закрыв альбом, отложил его на столешницу и высыпал себе в ладонь содержимое упаковки, протягивая после этого руку к Мегуми. — Давай, Фушигуро, ты просто обязан найти с ней общий язык. — Ты, блять, это не серьезно. — Очень даже. Не ворчи, на, — Сукуна ближе наклонился на стуле, все еще держа ладонь открытой. — Она тебя не съест. — Ты же знаешь, что ей мешает это сделать только то, что она меньше меня? — Разве? — Рёмен теперь улыбался только одной стороной рта, но его взгляд был настолько интенсивным, что Фушигуро не осталось ничего другого, кроме как тяжело выдохнуть и забрать у него кошачью еду. — Мгм, — Мегуми дождался, пока Сукуна посадит Тучу себе на колени, прежде чем протянуть ей один кружок корма. — У нее печень отлично переваривает белки, потому что она настоящий хищник, поэтому ей бы не составило труда избавиться от меня, будь она хотя бы в три раза больше, чем сейчас. — Ты просто ее демонизируешь, — кошка не обращала никакого внимания на брюзжание Фушигуро, задрав голову вверх и ожидая каких-то действий от Рёмена, но тот мягко погладил ее за ушами и повернул её морду к Мегуми, показывая, что она теряла. На один краткий миг, пока Туча еще не успела учуять еду и продолжала подставляться под ладони Сукуны, они с ним переглянулись так, будто негласно друг друга поняли, и даже несмотря на то, что одна из них была меховым шаром, а второй - недоделанным психологом, они, казалось, прониклись странным пониманием друг к другу. Словно они оба прекрасно знали, какого это - терпеть бесконечное ворчание Фушигуро. — А еще у кошек отсутствуют рецепторы, воспринимающие сладкое, — Туча, обнюхав пальцы Мегуми на предмет опасности, аккуратно боднулась головой о руку, а потом съела предложенное угощение. Невероятный успех, — ты знал об этом? — Тогда понятно, почему ты пьешь такую невкусную гадость, — Сукуна не делал ровным счетом ничего, чтобы облегчить задачу, но справедливости ради кошка тоже не демонстрировала особой неприязни, почти дружелюбно позволяя себя кормить.   — Потому что мне такое нравится?  — Потому что ты обделен способностью воспринимать сладкое, — Туча съела еще один кружок, напоследок укусив как бы между прочим Мегуми за палец, просто напоминая, что она была далеко не такой благовоспитанной, как Рёмен о ней рассказывал. Это не было больно, Фушигуро практически ничего не почувствовал, но все равно убрал руку, высыпая остатки корма обратно в пачку. — Сам же только что сказал. — О господи, — внезапный комплимент, если эту чушь можно было назвать таким образом, привел Мегуми в ступор покрепче, чем выходка с языком. Видимо, его подготовка распространялась только на моральные испытания, связанные с возбуждением, но никак не с резким эмоциональным напряжением, основанным на такой безобидной глупости. — Давай остановимся на том, когда ты говоришь, что у тебя слюни текут от вида моих ног, ладно? — М, — Сукуна наклонил голову к плечу и постучал себя несколько раз по подбородку указательным пальцем, второй рукой гладя Тучу. — Сойдет. Договорились, офицер. — Спасибо, — какая-то часть мозга, отвечающая за паучье чутье, подсказывала Фушигуро, что Рёмен нихера не остановится на этом и, скорее всего, продолжит упражняться в придумывании кошмарных формулировок, которые ему же потом и придется выслушивать. Возможно, это даже окажется весело. Возможно, в определенный момент он прекратит реагировать слишком остро на вещи подобного характера. Возможно, ему стоило бы принять это молча как новую реальность. И, к слову, это было четвертым в списке отвлекающих факторов, следующим пунктом которого неожиданно стали шорты Рёмена. Мегуми никогда раньше не придавал такого большого значения тому, во что именно одевался Сукуна, потому что, сказать по правде, он выглядел отлично во всем, что бы не решил на себя напялить, да и шорты он носил постоянно, но сегодняшним днем именно этот элемент одежды влиял на Фушигуро так же, как и вызывающая - раздражающая - футболка с дебильной надписью. И если она последнее время все чаще была главным звеном его неприличных фантазий, то шорты стали причиной, по которой он обращал внимание - отвлекался - на Рёмена бесконечное количество раз: намного больше, чем позволяли здравый смысл и рамки приличия.  — Тебя кто-то заставил сохранить эту фотку? — поерзав на стуле, чтобы забросить ногу на ногу, Сукуна ткнул пальцем в снимок из того же лагеря, но на котором теперь были не только Мегуми с Нобарой, а целый состав их тогдашней группы. Это изображение действительно выбивалось из общей массы других фотографий: на нем было слишком много людей, сказать по правде, совершенно неизвестных Фушигуро, но пару лиц он смог узнать и даже вспомнить имена их владельцев. Не то чтобы это играло хоть какую-то роль для дальнейшего рассказа, но они всплыли просто потому, что когда-то давно были важны ему.  — Да, Нобара. Видишь, я выгляжу здесь, как кретин, а ей иногда нравится глумиться надо мной. — Вы так самокритичны, детектив, — Рёмен провел пару раз ногтями чуть выше колена, болтая стопой в воздухе, что Мегуми, само собой, был не в состоянии проигнорировать. Блядство. — Моя самооценка, я считаю, находится на приемлемом уровне. И я действительно тогда выглядел, как болван, — потому что другого основания для того, почему вожатый и по совместительству парень, чье имя до сих пор Фушигуро помнил и ради кого он сохранил ту дурацкую фотку, не замечал его все каникулы, сколько бы Мегуми не прикладывал для этого усилий, у него не нашлось. По крайней мере, логичных точно. — Болваном ты являешься и сейчас, — Рёмен выпрямил ногу и, съехав на стуле ниже, из-за чего шорты, естественно, задрались вверх, - блять, какое же испытание было приготовлено для Мегуми следующим по счету - толкнул Фушигуро в голень. И это можно было отнести к шестому пункту, подразумевающему систематические касания со стороны Сукуны, которых, в принципе, можно было бы и не совершать. Но он совершал. Намеренно ли это было или нет, - суть абсолютно не меняло, ведь они оба не делали ничего для того, чтобы это прекратить. — Ты сможешь сверху шоколадом это полить? — Во-первых, нам нужен для этого шоколад, как бы удивительно это не звучало. Во-вторых, его нужно темперировать, если ты хочешь получить нормальное покрытие, а не сплошные разводы, — Фушигуро оттолкнул стопу Рёмена, которой тот продолжал его изредка пинать, все так же полулежа на стуле, и уставился на его лицо. — Я просто хочу шоколад сверху, мне абсолютно без разницы, какое там у него будет покрытие, — он перелистнул страницу, и полное непонимание ситуации на его лице развеялось, преобразовавшись в веселье. Кстати говоря, Сукуна много смеялся. Мегуми, в принципе, мог с уверенностью сказать, что за все два или около того часа не видел, чтобы Рёмен, как обычно, притворялся, будто его не веселят шутки, а наоборот - тихо и искренне фыркал, слыша и видя что-то забавное. Даже если забавным ему казались снимки пятилетней давности или неоспоримые факты о необходимости темперирования шоколада для выпечки. — Что непоправимого может произойти, если мы обойдемся без этих шаманских обрядов? — Фушигуро очень доставляло, что Сукуна, на протяжении всей готовки ничем не помогая, продолжал использовать местоимение мы ко всему, что Мегуми делал собственноручно. — К нам нагрянет спецотряд?  — Да, и повяжут тебя. — Уверен, ты договоришься с коллегами и скажешь, что возьмешь весь удар на себя, — Рёмен провел языком по нижней губе, лукаво улыбаясь, но не поднимая при этом взгляд от альбома. — Так что может случиться, Мегуми? Мне нужен ответ.  — Шоколад быстро тает, если его растопить и полить им что-то. Для этого его нужно плавить при правильной температуре. — Звучит как огромный кулинарный обман, но на этот раз я тебе поверю. — Неважно.  Фушигуро находился на финальном этапе своей затеи, чему был несказанно рад. Ему надоело так долго фокусироваться на одном и том же, еще и дополнительно фонового переживать, опасаясь за конечный результат. Все-таки облажаться перед Сукуной в деле, которому он посвящал некоторе количество своего свободного времени на протяжении последних лет, не хотелось совершенно. Он и так уже попадал в кучу ситуаций, которые могли его выставить - и выставляли - отпетым идиотом в глазах Рёмена, а умножать их, расширяя свой кретинизм на другие сферы жизни, - было глупо и трагично.  — Я вел себя как полнейший придурок последнее время, — приступ беззащитной откровенности догнал и разбил его в промежутке между тем, как он подравнивал края печенья, чтобы оно выглядело более опрятно, и проверкой терморегулятора на духовке. — М? — Сукуна непонимающе сощурил глаза, словно пытался отыскать в пределах кухни то, что заставило Фушигуро сказать то, что он сказал. — Ты все услышал правильно, не заставляй меня повторять. — Мегуми, если ты мне соврал насчет темперирования шоколада, ничего страшного. Не обязательно называть себя придурком. Мы же развлекаемся. — Да я не об этом, — легкие Фушигуро начали казаться ему гораздо объемнее, чем грудная клетка способна была вместить, и он выдохнул из них все содержимое, поворачиваясь к Рёмену. — Я говорю обо всем, что происходило… ну, прошлые несколько месяцев. — Ты хочешь сейчас об этом поговорить? — Сукуна за секунду перестал выглядеть расслабленным, ровно сев на стуле и медленно закрыв альбом у себя на коленях, зажимая палец между страницами, на которых остановился. — На самом деле, я думаю, это неуместно. Мне просто захотелось сказать, что я идиот. — Мегуми, — Рёмен поколебался, скорее всего, подбирая следующие слова, и Фушигуро, честно, не был уверен в своей готовности их услышать, — я не знаю, что было внутри твоей головы, но то, что ты показывал наружу, нельзя было назвать идиотизмом. — Отлично. Значит, я могу продолжить изощряться. И, знай, если эти ебаные печенья не получатся сейчас, это все потому, что таков был мой странный план, — блядская неуверенность часто бралась просто из ниоткуда, будто Мегуми её кто-то подбросил, чтобы он не выделывался так сильно, как мог бы. — Спасибо, что предупредил меня, — линия плеч Сукуны стала мягче, как только он, вероятно, понял, что никакого глубокого анализа и разбора полетов ситуация не предвещала, а потом кивнул головой на противень. — Ты собрался засовывать их в духовку? — Да, давно пора. Мне уже от одного их вида тошно становится.  — Подожди секунду, — поднявшись на ноги, Рёмен оставил альбом на сидении стула, выставил указательный палец перед собой, задумавшись о чем-то, и быстрым шагом вышел из кухни, завернув за угол в направлении комнаты Мегуми. Фушигуро не успел никак среагировать на эти непонятные телодвижения, потому что через несколько десятков секунд Сукуна вернулся обратно, зажимая в руке маленького пластикового динозавра. — Я придумал, чем можно заменить отсутствие шоколада, — он помахал фигуркой, которой давным-давно было место на помойке, если бы не нежные чувства Мегуми, в воздухе и поднял брови, ожидая ответа. — А теперь объясни словами, потому что я нихера не улавливаю связь. — Сделаем отпечатки лап на верхушке печенья. — Пиздец, — Фушигуро не смог сдержать резкий приступ веселья от сюрреалитисности последний десяти минут, поэтому уперся ладонями в столешницу, глухо посмеиваясь. — Я не буду это делать. — Я бы вам это и не доверил, офицер, — Рёмен подавил ухмылку, становясь рядом, и действительно начал продавливать сформированные кусочки теста маленькой лапой динозавра, оставляя на них отпечатки, которые точно не делали общий вид хуже. Это было странно и одновременно забавно в той максимальной степени, которая вообще была возможна.  — Сукуна, — Фушигуро чувствовал необъяснимую смесь из разных эмоций, пока недоверчиво наблюдал за действиями Рёмена. Всё наслаивалось друг на друга, и Мегуми необходимо было дать выход этой волнующей энергии.  — Я тебя слушаю, — он отошел на шаг назад, осматривая свои старания и, очевидно, оставаясь доволен результатом.  — Как думаешь, Нобара и Джунпей уже успели сыграть свадьбу? — Мегуми делал над собой титанические усилия, чтобы не отвести взгляд в сторону, когда увидел, как выражение лица Сукуны из едва уловимого восхищения своей гениальной идеей сменилось сначала на замешательство из-за услышанных слов, а потом полностью разгладилось, становясь непроницаемым, из-за смысла, который был в них скрыт.  — О, — если бы не звон в ушах, Фушигуро смог бы даже расслышать тихий вздох, последовавший за этим неоднозначным «о», после которого Рёмен опустил взгляд на свою руку и взглянул на запястье, где обычно носил часы. Которых сейчас там, естественно, не было. — Блять, да сто процентов.  Мегуми был просто взбудоражен. 

***

Да, точно. Фушигуро был заведен уже давно. Он не отследил, когда именно его состояние из снисходительного покровительства и чересчур серьезного наставничества перешло в ненавязчивое возбуждение, но четко понял весь масштаб ситуации, пока стоял возле ящика стола с зажатой в руке коробкой, прячущей под слоем картона и пластика резиновый член. Дилдо, которое вызвало у Сукуны лишь один вопрос, всё ещё остававшийся без ответа, потому что Фушигуро, как и говорилось ранее, потративший на принятие решения меньше секунды, не ожидал, что его ошарашивающее предложение воспримется Рёменом так легко, словно они каждые выходные проводили таким образом. Мегуми был взволнован, но настойчив, поэтому, поколебавшись, смотря на запакованную игрушку и влажные от вспотевшей ладони разводы на ней, кивнул сам себе.  — Во мне. Сначала это, потом твой член, — нет, ладно. Мегуми преувеличивал спокойствие Рёмена, — у нас есть чуть больше часа. Думаю, нам хватит. — Вряд ли. Не знаю, как ты, но я-то по пять часов кряду трахаюсь обычно. А то и все десять, — Сукуне тоже было не по себе, и Фушигуро это прекрасно понимал. Он буквально напал на него со своей идеей, никак не обговорив заранее и не уточнив, подходит ли тому подобный вариант. Очевидно, он слегка просчитался. Волнение усилилось ещё больше из-за загоревшейся мысли о потенциальном отказе, ведь у Рёмена на руках были все карты, чтобы закончить на этом их совместный день, переодеться и уехать в общежитие. Это было бы огромным разочарованием, - в самом себе - но у Фушигуро не было бы права на него обижаться. Мегуми не планировал зарабатывать себе дополнительные баллы за внесенный элемент неожиданности и тем более не хотел, чтобы эта выходка их отняла. — Сегодня нужно немного ускориться, — коробка в руке нагрелась и её матовая поверхность начала скользить под пальцами гораздо легче, на что Фушигуро и отвлекал своё внимание, — если это неуместно или вообще полный пиздец, то скажи об этом прямо.  — Это… внезапно, но не пиздец, — Сукуна поставил гитару в угол комнаты, и Мегуми проследил за его движениями. Они были скованнее обычного, но оставались в рамках присущего Рёмену поведения. Он так выглядел каждый раз, когда о чем-то интенсивно думал, что не могло быть плохим знаком в сложившейся ситуации. Думать - это не финальная точка. Думать - это процесс, который мог привести к самым разным результатам, а с этим Фушигуро был в состоянии работать намного эффективнее, чем с отказом. — Я не против, — Мегуми, только облегченно выдохнув, понял, что продавил несколько ямок на упаковке, пока напряженно ждал ответа. — Откуда это у тебя? — Рёмен обернулся к нему с хитрой ухмылкой, посмотрев сначала в глаза, а потом, приподняв брови, кивнул на коробку. — Нашёл в корзинке под дверью ранним утром. В фильмах так детей подкидывают, а мне член резиновый принесли, — Мегуми ухмыльнулся в ответ, чувствуя себя в разы лучше и воодушевленнее, не услышав от Сукуны оскорблений и не увидев злости, как, честно сказать, на секунду предположил. — Ты его хотя бы проверил там, ну… — на лице Сукуны была смесь из веселья, растерянности и чего-то, что Фушигуро не смог прочитать так легко, как все остальное. — Ты его хотя бы проверил, прежде чем в дом затаскивать? — Да, я вызвал копов, а они осмотрели посылку и сказали, что все в норме. — Так и сказали? — Рёмен сжал губы, сдерживая смех, и скрестил руки перед собой, очевидно, давая Мегуми возможность опозориться настолько, насколько тот вообще был способен.  — М, да, — он зажал коробку между локтем и ребром, испытывая из-за ее присутствия в комнате легкое раздражение. — Они тут все хотели с собаками обыскать, но потом проверили корзинку и сказали, что это просто член. — И как они объяснили его наличие на крыльце твоего дома? — Сказали, что это обязательный презент каждому, кто состоит в ассоциации геев нашего города. Заставили подписать бумагу о получении и отдельно указали на пункт, объясняющий, что в случае игнорирования и не использования его по назначению, меня выгонят из профсоюза. — А вот это уже серьезно, — Рёмен фыркнул, опуская руки по бокам, будто очередная крышесносная идея Фушигуро его не только забавляла, но еще и была ожидаемой и неожиданной в равной мере, отчего он не понимал, как на нее реагировать. — Не хотелось бы, чтобы ты лишался единственной толковой защиты своих прав и интересов. Ведь все мы знаем, как устроена коповская структура. — Хватит делать вид, что ты в этом разбираешься, — ребро упаковки неприятно давило в кости, напоминая о себе и не давая забыть, ради чего они развели весь этот цирк. — Ты придерживался установленных правил? — Рёмен медленно подошёл ближе, сохранив расстояние между ними, которого хватило ровно на то, чтобы он протянул руку и осторожно забрал коробку для изучения. — Я был вынужден, — Мегуми обтер ладони о боковые стороны спортивок, наблюдая, как Рёмен, вертя упаковку в руках, остановил взгляд на верхней части, по разорванному язычку на которой было ясно, что никто не хранил игрушку, как интересный предмет интерьера. — Ну, знаешь. Сходу портить себе репутацию в ассоциации не хотелось. — В этих… правилах было прописано количество раз, необходимое для соблюдение и выполнение протокола?  — Я такого не помню, но на всякий случай заранее предотвратил возможное исключение из профсоюза. — Никогда не делаешь ничего на половину, да, я помню. — Представляешь, как тяжело мне было совмещать учебу и выполнение этих ебаных правил? Иногда даже приходилось откладывать домашние задания по учёбе на потом.  — Не могу сказать, что я удивлен. Это подходит тебе, — Фушигуро проследил за горлом Рёмена, где под кожей дернулся кадык, когда тот сглотнул. — Учить уроки или иногда трахать себя резиновым членом?  — Оба этих факта в совокупности описывают твою личность в какой-то мере, — его ухмылка преобразовалась в полноценную улыбку, и уже настала очередь Мегуми тяжело сглатывать образовавшийся ком из возбуждения и трепетного волнения. — Мы точно справимся до тех пор, пока духовка не зазвенит?  — Я более чем уверен, что нам это под силу, — отсутствие каких-то либо действий со стороны Рёмена усугубляло положение и без того взвинченного Мегуми, делая его ноги бескостными, а голову - не сказать, что пустой, но точно не забитой всяким хламом. У него хватало сил ровно на то, чтобы наблюдать за все еще изучающим упаковку Сукуной, - который давным-давно на ней все прочитал и перечитал несколько раз - на своем дыхании и на фиксировании мысли о том, что было бы здорово прямо сейчас разбавить обстановку, отправившись мыть игрушку. Он не знал, как выглядел со стороны, но Рёмен, скользя лукавым взглядом по пространству перед собой и останавливаясь - но не удерживая надолго - на его лице, лишь шире ухмылялся, о чем-то размышляя. — Тогда не будем затягивать, — он вернул коробку обратно, ещё раз дернув кадыком, — не хотелось бы, чтобы мое первое в жизни печенье, которое я приготовил практически сам, сгорело.