Из постели в сердце

      Тэхён откидывается на подушку, тяжело дыша, и сразу же правой рукой тянется за пачкой сигарет, лежащей на тумбе у кровати. Чонгук, сидящий на нём сверху, мелко дрожит и моментами всхлипывает, пытаясь свести колени вместе.       Тэхён находит это очаровательным.       — Затрахал, — подводит итог Чонгук, немного придя в себя. — Я ног не чувствую.       — Тем не менее, всё ещё сидишь на моём члене, — Тэхён поджигает сигарету и глубоко затягивается, растягивая губы в ленивой улыбке. Его голубые волосы, мешая, липнут к покрытому испариной лбу, и он дёргает головой вправо, пытаясь убрать чёлку.       — Потому что я, блядь, ног не чувствую и не могу встать, — Чонгук выхватывает у него сигарету и, всё же поднявшись и соскользнув с члена, перекатывается на кровать, ложась рядом.       Никаких объятий и поцелуев. Только расстояние в бесконечные сантиметры между ними и разделённый на двоих оргазм. Тэхён от этого немного устал. А если уж совсем начистоту — дико заебался. Ему нужны эти поцелуи, нужны объятия, и весь Чонгук ему целиком нужен, но…       — Я сваливаю. В этот раз платишь ты, — тот поднимается и, затушив сигарету о пепельницу, собирает свои разбросанные вещи по гостиничному номеру, сверкая наготой.       — Даже в душ не сходишь? — Тэхён болезненно хмыкает.       — Меня ждут, — кратко и по делу.       — Точно не хочешь остаться? — спрашивает, пытаясь скрыть тоску в голосе. Только смысла в этом нет — ответ он и так знает, а Чонгук далеко не дурак, чтобы не замечать очевидного.       — Спишемся, Тэ, — тот, застегнув молнию на штанах, накидывает на плечи бомбер и, словно издеваясь, шлёт воздушный поцелуй, прежде чем, как всегда, уйти.       Да, Тэхён заебался. Просто по-человечески устал засыпать в одиночку в очередном номере отеля после жаркой ночи с Чонгуком. Устал любить того, кому эта любовь нахрен не нужна. Его выматывает постоянно чувствовать себя использованным, ненужным, брошенным щенком.       Но что ему остаётся делать? Он буквально готов дать Чонгуку себя растоптать, лишь бы находиться рядом хотя бы так. Это больная любовь, Тэхён это понимает, но ничего с собой поделать не может. Его зачаровывает внешность Чонгука, его невыносимый характер, недоступность и дерзость. Его дико влечёт к нему, и дело может быть лишь в том, что это запретный плод, что это то, что пока не принадлежит тебе, но обязательно должно. Но суть остаётся одна и та же — Тэхён пропадает в этом человеке.       Он поднимается с постели, находит на полу свои вещи, брошенные в порыве страсти, и, одевшись, садится на пол, оперевшись спиной о кровать. Меж губ снова тлеет сигарета, в сердце — болезненная любовь.       Чонгук ушёл.       И сколько ещё раз Тэхён готов вот так отпускать его, прежде чем окончательно сойдёт с ума?

***

      Чонгук провожает заинтересованным взглядом первокурсника, идущего по университетской аллее, и откидывается на спинку лавочки, закинув ногу на ногу. Чимин прослеживает, куда тот смотрит, и выдыхает тяжкое:       — Ты прожжёшь в нём дыру.       — Ну симпатичный же, не? — Чонгук лукаво улыбается.       — Тебе Кима мало?       — При чём здесь он? — кривится.       — При том, что вы трахаетесь? — с вопросительной ноткой.       — Вот именно. Мы просто трахаемся, — бесцветно отвечает Чонгук, цепляясь взглядом за очередное симпатичное личико. — Вот этот тоже ничего, не видел его раньше… — комментирует вслух.       — Всё ещё не понимаю, почему вы не начнёте нормальные отношения, — Чимин фыркает и устало качает головой.       — Потому что они мне не нужны, — отрезает Чонгук.       Он далёк от всех этих телячьих нежностей, от проявления чувств и от желания их испытывать. Чонгук любит секс и всё, что с ним связано, но не любит обязательства и постоянство, а отношения — именно об этом.       Поэтому он их избегает.       — А ему? — спрашивает Чимин, и Чонгук считает этот вопрос абсолютно идиотским. Какое ему дело до этого?       — А мне какая разница? — озвучивает свои мысли. — Если он продолжает отвечать на мои предложения встретиться, значит, его тоже всё устраивает.       — Даже как-то жаль, — тянет Чимин.       — Почему?       — Ну… Он симпатичный, не тупой, при бабле и вроде как может терпеть твой отстойный характер. Из вас получилась бы хорошая пара.       — Ага, — Чонгук фыркает. — А ещё у него странная улыбка, всего одно двойное веко, он раздражающе тактильный и постоянно задаёт тупые вопросы, — перечисляет только верхушку айсберга недостатков Ким Тэхёна, по его скромному мнению.       — Тогда почему ты с ним тусуешься? — звучит вполне себе логичный вопрос от Чимина.       Чонгук задумывается. А правда… Почему?       — Ну, у него классный член, он хорошо трахается, не ебёт мне мозг и почти никогда не отказывает, — теперь вычленяет достоинства. — Почти всегда платит за меня и хорошо считывает моё настроение, чтобы знать, когда лучше промолчать, а когда — наоборот.       — По-моему, идеальный кандидат для отношений, разве нет?       — Он не нужен мне, — устало выдыхает Чонгук. — Тэхён мне не нужен, — повторяет, словно пытается убедить самого себя.       — Ну и славно, — соглашается Чимин. — Ты прав, зачем он тебе? Слишком какой-то правильный и хороший, с такими скучно. Пусть найдёт себе паиньку да печётся о ней, — хмыкает.       Чонгук кивает, улыбаясь, но как только до мозга доходит смысл сказанных Чимином слов, улыбка сползает с лица незамедлительно. Что значит «найдёт себе паиньку»? Чонгук не согласен. Тэхён принадлежит ему. Пусть всего пару раз в неделю, но ему и никому другому. А если тот заведёт отношения, то это прекратится.       Чонгук к этому не готов.       — Не найдёт, — говорит так, словно это поможет отгородить Тэхёна от потенциальной пары.       — Настолько плох? — Чимин будто специально выводит на эмоции, и это бесит. Какое он вообще имеет право говорить так о Тэхёне?       — Завались, — грубит. — Нормальный он. Просто у него есть я.       — Нет, Гук-и, — Чимин совершенно не согласен. — Это он есть у тебя. А тебя у него — нет.       Чонгуку не нравится эта формулировка, но он не спешит спорить, поскольку, в целом, Чимин прав. Чонгук не принадлежит никому. Он уверен в себе, эдакий волк-одиночка, любящий флирт и всё, что с ним связано. Ему нравится, когда на него обращают внимание, ему нравится обращать своё внимание на кого-то, не боясь и не беспокоясь за чужие чувства.       А ещё Чонгуку нравится этот симпатичный незнакомец, что прижимается к нему на тусовке у Сокджина и шепчет на ухо всякий бред, вроде «ты сводишь меня с ума» или «здесь наверху есть свободная комната». Да, он прекрасно об этом осведомлён. Не единожды запирался там с Тэхёном в разгар вечеринки, да и познакомились они именно здесь, у Сокджина. Тогда, год назад, Тэхён так же прижимался к нему, только шептал не чушь, а такие вещи, от которых у Чонгука буквально колени подгибались и слюна в уголках губ собиралась.       Тэхён был так хорош, что Чонгук наступил на горло собственным принципам и позволил себе продолжить их встречи, но лишь с одним условием: никаких отношений, только секс. И Тэхёна вроде как всё устраивало, но в последнее время тот стал каким-то странным. Всё чаще просит остаться, пишет много сообщений и проявляет больше тактильности, чего Чонгук не любит. Для него объятия и поцелуи — это всего лишь прелюдия. Если за ними не следует секс, то и нет в них необходимости. Но Тэхён упорно продолжает цепляться и пытаться приучить или приручить.       Чонгук на такое не согласен.       Как и на то, что ему закатывают истерику.       Да, он знал, что Тэхён тоже здесь, но никак не ожидал, что нарвётся на скандал из-за какого-то безобидного флирта.       — Ты, — подошедший Тэхён указывает на парня, что всё ещё жмётся к Чонгуку, — съебался отсюда. А ты, — переводит взгляд на Чонгука, — пойдём поговорим, — и хватает за запястье, ведя в сторону лестницы на второй этаж.       Противиться смысла нет — Чонгук знает, какой Тэхён бывает в гневе, и какой он упёртый, поэтому безропотно следует за ним в ту самую комнату, где они впервые переспали.       — Ты считаешь это нормой? — спрашивает Тэхён, как только закрывает за ними дверь.       — Что именно?       — Спать с одним и при этом вешаться на других, — тот скрещивает руки на груди и выглядит до жути раздражённым.       Чонгук так и остаётся стоять у двери, оперевшись о неё спиной, и не спешит отвечать. Поскольку знает, что, как только откроет рот, всё полетит к чертям.       — Тебе одного члена мало?! — а Тэхён не унимается. — Какого хуя, Чон?!       — Во-первых, — всё-таки заговаривает Чонгук, — мы просто разговаривали…       — Охуенно! — из груди Тэхёна вырывается истеричный смешок. — Ты всем, с кем разговариваешь, позволяешь облизывать твою шею?       — Во-вторых, — продолжает он, — какая тебе, нахуй, разница? — полосует своим безразличием.       Чонгук видит, как этот вопрос действует на Тэхёна: тот отшатывается назад, словно от удара, и выглядит при этом настолько растерянно и разбито, что хочется забрать слова назад.       Но Чонгук не забирает.       — Тебе вообще плевать на всё, что между нами происходит? — неверяще хмыкает Тэхён.       — Мы с тобой просто трахаемся, — отрезает Чонгук, закатывая глаза. — Прекрати этот цирк.       Тэхён в два шага преодолевает расстояние до него и указательным пальцем больно упирается в шею.       — Вот именно. Мы с тобой трахаемся, — шипит. — Я не хочу целовать тебя после того, как в твоём рту побывал чужой язык. И не хочу касаться своими губами твоей шеи, на которой осталась блядская чужая слюна, — переходит на повышенный тон.       — Ну и вали нахер! — Чонгук его отталкивает и смотрит взглядом, полным злости. — Я ничего такого не сделал, и ты мне никто, чтобы вообще что-то предъявлять!       — Никто? — повержено хмыкает Тэхён. — Неужели я за прошедший год не стал для тебя хоть кем-то? — добавляет разбитым шёпотом.       Чонгук не хочет отвечать на этот вопрос. Он молча смотрит в опустевшие глаза Тэхёна, пытаясь справиться со вспыхнувшей злостью, и желает быстрее закончить этот разговор.       Тэхён, видимо, тоже.       — Хорошо тебе провести время, — выдавливает из себя улыбку тот. — А я, пожалуй, пойду, — и уходит, обогнув Чонгука и закрыв за собой дверь.       В комнате повисает давящая тишина, и Чонгуку хочется со всей дури въебать кулаком в стену, лишь бы так не звенело в ушах.       Блядский Ким Тэхён.       Что он о себе возомнил?

***

      Чонгук встречает его в стенах университета после двух дней молчания. Он ожидает нового скандала, пойманного обиженного взгляда или на крайняк тотального игнора, но уж никак не того, что Тэхён сделает вид, словно ничего не случилось. С одной стороны, это хорошо, но с другой — Чонгук уже подготовил оправдательную речь, хотя всё ещё считает, что никоим образом оправдываться не должен.       Тэхён выглядит, как всегда, превосходно: чёрный лонгслив идеально контрастирует с голубыми волосами, а задумчивый взгляд, устремлённый в окно, добавляет загадочности и шарма. Чонгук к нему подходит с полной уверенностью, что нарвётся на очередную истерику, но тот удивляет своим спокойствием и налётом безразличия.       — Ты не писал целых два дня, — резюмирует Чонгук, обращая на себя внимание.       — Ты же не любишь, когда я тебе написываю, — тот равнодушно пожимает плечами, даже не удостоив взглядом. Всё так же смотрит в окно, почёсывая ногтем большого пальца лямку рюкзака, висящего на плече.       — Раньше тебе это не мешало.       — Был занят, извини.       Вот так просто. Слишком просто для такого сложного человека, как Тэхён, и Чонгук не понимает, что происходит. Тот вроде и не обижен, а вроде и чрезмерно отстранён, что только больше запутывает.       — Ты злишься на меня? — решает спросить.       — За что?       — За тот вечер.       Тэхён впервые за их короткий разговор встречается с Чонгуком взглядом, и в его глазах виднеется слишком много невысказанных слов и запертых за семью замками эмоций. Вместо очевидной правды, тот отвечает совершенно иначе:       — Нет. Ты был прав, я не имел права себя так вести. Мы никто друг другу, — и улыбается при этом так фальшиво, что только слепой не заметил бы.       Чонгук хоть и догадывается, что тот явно не договаривает, но слышать из чужих уст о том, что они друг другу никто, оказывается неожиданно неприятно. Теперь он понимает, что в тот вечер был излишне резок и груб и явно причинил Тэхёну боль своими словами, поэтому спешит извиниться:       — Прости, Тэ, правда, — подходит ближе и пытается взять за руку, но тот отдёргивает её, не давая прикоснуться.       — Всё хорошо, Гук, — снова делает вид, что ничего странного не происходит.       — Почему ты дёргаешься от меня?       — Ты сам просил в универе делать вид, что мы просто знакомые.       И правда просил. Но уже привык, что Тэхён далеко не всегда слушал и часто своими жестами и взглядами давал понять и ему, и всем вокруг, что они достаточно близки. Поначалу это раздражало, Чонгук злился и активно высказывал своё недовольство, но потом привык и перестал обращать внимание. Сейчас же, столкнувшись с когда-то настолько желаемым в стенах университета безразличием, ему кажется всё неправильным.       — Встретимся вечером? — Чонгук думает, что хороший секс всё расставит на свои места, и повисшее над ними напряжение наконец рассеется.       — Извини, другие планы, — Тэхён же, видимо, так не считает.       — А завтра?       — На этой неделе нет свободного времени.       — Чем ты таким будешь занят? — недоумевает.       — Вау. Кажется, ты сейчас впервые за целый год поинтересовался моими делами, — режет правдой Тэхён, а Чонгук задумывается.       Он ведь действительно никогда не спрашивал ничего о жизни Тэхёна. Всё, что он о нём знает, это сущие мелочи, которые раскрывались в процессе общения в компании.       Чонгук лишь может сказать, как красиво Тэхён стонет, когда кончает, где его эрогенные зоны, какая любимая поза и что сразу после секса тот всегда курит.       Такие себе познания.       — Тэ… — он хочет спросить что-то ещё, как-то сбавить градус между ними, но ему не дают и шанса. Тэхён поджимает губы, будто сожалеет о чём-то, и, поправив рюкзак на плече, бросает:       — Мне пора идти. Увидимся, — и уходит.       Увидимся.       Чонгук растерянно смотрит ему вслед, прокручивая в голове это слово. И почему ему кажется, что это не так?..

***

      Всё летит к чертям. Целых две недели Чонгук убеждает себя, что ему всего лишь кажется, что Тэхён избегает его, что тот действительно просто занят и только поэтому отказывается от встреч и так редко отвечает на сообщения. В университете они практически не пересекаются, и создаётся впечатление, что это не случайность, а умело подстроенная закономерность.       Чонгук не помнит, чтобы вообще так много кому-либо писал, как Тэхёну за эти две недели. И уж точно не помнит, чтобы его кто-то настолько искусно игнорировал, заставляя думать о себе каждую свободную минуту.       Что удивительно, дело оказалось не только в сексе. Нет, Чонгук, конечно, хотел Тэхёна — он за год уже привык к его телу, его губам и горячим прикосновениям, но сейчас волновало совсем другое. Чонгук переживал. Наверное, впервые чувствовал что-то подобное: беспокойство, разбавленное тоской и желанием поскорее увидеть. Вдруг что-то случилось? Вдруг заболел?       Чонгук удивляется самому себе — ему впервые хочется о ком-то позаботиться.       Нет, не о ком-то. О Тэхёне.       Он в очередной раз пишет ему сообщение и в очередной раз получает уведомление о том, что оно прочитано, но ответа за ним так и не следует. По правде говоря, у него даже злиться больше нет сил. Чонгук просто осознаёт для себя действительно страшную вещь и пытается с этим смириться и свыкнуться. Он скучает.       Скучает не по сексу, не по сладким оргазмам и не по чувству удовлетворения — он скучает по Тэхёну. По его голосу, дебильным шуткам и извечным вопросам «останешься?»; по ласковым поцелуям в макушку и тыльную сторону ладони; по красивым раскосым глазам, в которых всегда виднелось тепло и что-то сродни обожанию; по всему Тэхёну скучает.       И это его пугает. Он всегда боялся и избегал привязанности к людям, но…       Но чувствует, как внутри всё переворачивается и ёкает, стоит только услышать его имя из чужих уст.       — Что ты только что сказал? — переспрашивает он у Чимина, сидя в университетской столовой.       — Что вчера встретил Юнги с Тэхёном в торговом центре.       — А что они там делали, не знаешь?       — Гуляли, — Чимин пожимает плечами. — Мы потом ещё кофе зашли с ними выпить…       — Тэхён не пьёт кофе, — опустошённо поправляет Чонгук, пытаясь подавить в себе тошнотворное чувство обиды.       Тэхён не пьёт кофе, не отвечает на сообщения и не показывается на глаза.       — Да, он взял себе чай, — Чимин продолжает рассказывать ещё что-то, но Чонгук уже не слушает.       Вот, значит, как. У Тэхёна есть время на всех, кроме него. Осознание этого слишком больно ударяет по сердцу, и Чонгук понимает, что совершенно с этим не согласен. Это неправильно. Так не должно быть. Тэхён всегда выбирал его, предпочитал провести время именно с ним, игнорируя других.       И Чонгук желает узнать, что изменилось и почему это больше не так.       Поздним вечером он поджидает Тэхёна на лестничной клетке у его квартиры, сидя на полу, как брошенный щенок. На самом деле, он себя так и чувствует — брошенным, ненужным и потерянным. Он знает, что Тэхён сейчас с Юнги и вот-вот должен вернуться, но в голове так и не появилось ни единой мысли, что сказать. Разве он имеет право что-то предъявить? Сам же расставил эти границы, возвёл между ними стену, через которую сейчас пытается перепрыгнуть.       — Чонгук? — голос Тэхёна врывается в сознание вихрем, и он поднимает голову, встречаясь взглядом с тем, по кому так тосковал. Внутри всё бурлит от эмоций.       — Привет, — выдавливает из себя, вставая.       — Что ты здесь делаешь?       — Тебя жду.       — Зачем? — Тэхён, кажется, и правда не понимает.       — За тем, что ты игнорируешь меня уже две недели, — выходит слишком обиженно, отчего Чонгук морщится, чувствуя себя жалким.       — Я не…       — Только не говори, что это не так, — сразу же перебивает. — Что происходит, Тэхён? Ты больше не хочешь меня?       Как же глупо звучит.       — Хочу, — Тэхён сглатывает, а у Чонгука словно камень с души падает. — Но… Прости, этого мне уже недостаточно, — произносит вдруг.       — Что ты имеешь в виду? — Чонгук чувствует накатывающую панику от этих слов.       — Прости, я повёл себя глупо, — снова извиняется. — Нужно было сразу тебе всё объяснить, а не бегать, но… В общем, как есть, — Тэхён выглядит не менее растерянным, и это настораживает.       — Объяснить что?       — Мне не нужен просто секс. Я устал, Чонгук, — плечи Тэхёна понуро опускаются, словно на них вся тяжесть этого мира. — Устал засыпать в номере отеля в полном одиночестве, устал быть ненужным. Я хочу любить и быть любимым. Понимаешь?       Понимает ли? Чонгук стоит в полном ступоре, не зная, что сказать. О какой любви идёт речь?       — Зачем всё так усложнять? — хрипло. — Всё же было хорошо…       — Было. Но больше нет, — Тэхён поджимает губы. — Прости.       — Я могу оставаться с тобой до утра, если это так важно, — выпаливает Чонгук, не найдя в своём арсенале вариантов решения проблемы ничего лучше.       — Гук…       — Хочешь, сам буду платить за номер?       — Ты не понимаешь… — Тэхён хочет что-то сказать, но Чонгук не даёт — он пытается сделать хотя бы что-то, что не даст всему рассыпаться прямо сейчас.       — Я обещаю, что буду интересоваться твоими делами, — не оставляет попыток. — Буду всегда отвечать на сообщения. И в универе время проводить с тобой. Хорошо? — с надеждой в голосе.       — Я хочу нормальных, человеческих отношений, Чонгук, — припечатывает правдой. — У нас была договорённость, что между нами только секс и ничего больше, поэтому я решил… Уйти. Закончить всё это, — последнюю фразу Тэхён произносит шёпотом, но для Чонгука она всё равно звучит оглушающим выстрелом.       Он отшатывается назад, словно от ударной волны, и выглядит до жути испуганным. В голове проносится миллион вопросов, на которые хочется получить ответы, но которые страшно задать. Чонгуку давно не было настолько страшно — он буквально в ужасе от осознания того, что ждёт от него Тэхён. Или не от него?..       — У тебя кто-то есть? — интересуется замогильным голосом.       — Нет.       На секунду становится легче. Чонгук понимает, что не готов делить Тэхёна ни с кем другим, осознаёт, что чертовски ревнует. И так же понимает, что у него есть шанс всё исправить, но… воспользуется ли он им? Он не готов к отношениям. Не готов привязаться к кому-то окончательно, чтобы потом испытать разрушающую боль, поскольку всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Ему страшно по итогу остаться одному.       — Тэ, пожалуйста… — Чонгук выглядит разбитым и измождённым. — Давай не будем всё усложнять…       — Давай, — внезапно Тэхён соглашается, чтобы потом добить: — Поэтому закончим этот разговор, как и всё, что между нами было. Уверен, ты найдёшь себе того, кого будут устраивать твои условия.       Но… Чонгук не хочет никого другого. Он хочет сказать об этом, озвучить свои мысли, но застывает каменным изваянием, умоляющим взглядом провожая уходящего в квартиру Тэхёна.       Чонгук слышит писк ключа-карты, за ним хлопок закрывшейся двери и задумывается…       Тэхён каждый раз испытывал это ужасное чувство пустоты, когда он, Чонгук, уходил из очередного номера отеля?..

***

      Как только дверь закрывается, Тэхён, облокотившись о неё спиной, упирается в твёрдое дерево затылком и крепко зажмуривается. Он и не предполагал, что будет настолько сложно отказаться от Чонгука. Надеялся, что обида и злость в этом помогут, затмят всё светлое, что он к нему чувствует, но чёрта с два — всё стало только хуже. Тэхён адски скучает, постоянно думает, прокручивает в голове последний год и не может для себя решить, правильно ли он поступил, закончив всё это. Выдержит ли? Звучит до жути банально и тривиально, но Тэхён действительно чувствует, будто внутри него что-то с оглушительным треском разбилось и, впиваясь в лёгкие острыми осколками, мешает нормально дышать.       Сложно выносить всё это в одиночку. Тэхён звонит Юнги и просит приехать, потому что боится сойти с ума от раздирающей боли, поселившейся под рёбрами. Ждёт его на кухне, подрагивающей рукой держа стакан с водой, и испуганно дёргается, слыша трель звонка, разнёсшуюся по квартире.       — Что успело случиться за те два часа, что мы с тобой не виделись? — Юнги проходит в квартиру и останавливается возле Тэхёна, скрестив руки на груди. Выглядит при этом жутко недовольным тем, что его вытащили из дома, но все в этой комнате знают, что это напускное.       — Чон Чонгук случился, — хмыкает в ответ.       — Опять писал?       — Приходил, — Тэхён трёт лицо ладонями и взлохмачивает голубую чёлку. Никак не может собрать себя в кучу.       — Секса хотел? — Юнги раздражённо цокает.       — Не знаю, чего он хотел. Смерти моей, видимо.       Тэхён вкратце пересказывает их с Чонгуком короткий диалог и устало валится на диван в гостиной, прикрыв глаза. Юнги же при этом выглядит, как всегда, пиздец скептически настроенным.       — И что думаешь? — спрашивает тот.       — Я в душе не ебу, — зло выпаливает Тэхён. — За этим тебя и позвал — чтобы ты мне сказал, что думать.       — Поумерь свой пыл, — Юнги закатывает глаза. — Ты прекрасно знаешь моё мнение на этот счёт.       — Но он… Всё, что он говорил… Вдруг правда? — бессильно шепчет Тэхён.       — И что? Это всё равно не отношения. Это не то, чего хочешь ты.       — Не то… — соглашается. — Но он был таким искренним, словно… словно ему действительно больно расставаться со мной, — Тэхён не понимает, кого пытается в этом убедить: себя или Юнги.       — Тем не менее, он всё ещё не предложил тебе быть вместе.       Юнги будто специально давит на больное, из-за чего Тэхён тяжко вздыхает и отводит взгляд, упираясь им в белоснежную стену. Он знает, что ждёт от Чонгука невозможного, но внутри всё равно остаётся маленькая надежда на то, что всё ещё может быть хорошо. Тэхён никогда не был излишне наивным, но сейчас позволяет себе маленькую вольность — помечтать о них с Чонгуком, как о паре.       — У тебя такое лицо, будто ты сейчас разревёшься, — Юнги вклинивается в размышления, заставляя сбросить дымку выстроенного в мыслях воздушного замка, и Тэхён запрокидывает голову назад, упираясь в изголовье дивана. Злится то ли на Юнги за то, что отвлёк, то ли на себя за то, что мечтает о такой чуши.       Потому что это невозможно.       Они разговаривают до глубокой ночи, обсуждают план действий для Тэхёна, а именно: тотальный игнор и, возможно, поиск кого-то, кто смог бы помочь забыть Чонгука, с чем Тэхён абсолютно не согласен, но Юнги настойчиво уверяет, что так нужно. А утром встречаются в университете оба невыспавшиеся и в угрюмом настроении.       Тэхён всю ночь убеждал себя в том, что ему действительно стоит забыть Чонгука, если эти чувства приносят ему лишь боль, и как умалишённый просил у вселенной дать ему хотя бы какой-нибудь знак, чтобы до конца разобраться во всём.       Он чувствует себя потерянным и разбитым, едва перебирая ногами по коридорам университета, и отчаянно стонет, когда встретившая его староста говорит, что его вызывают в деканат.       Только этого не хватало…       Тэхён трижды стучит костяшками пальцев по массивной деревянной двери, прежде чем войти, и, немного тушуясь, натыкается на довольную улыбку декана. Но то, что он слышит после, заставляет его и вовсе потерять дар речи и способность двигаться. Он замирает, будто налитый свинцом, и не верит в то, что это действительно происходит.       Вселенная даёт ему знак?..       Когда Тэхён выходит из кабинета, его встречает Юнги, и на лице того видна тень беспокойства, что настораживает. Неужели он так плохо выглядит?       — Ты чего такой бледный? Что тебе сказали?       Даже вслух произнести страшно… Тэхён некоторое время молчит, застывшим взглядом пялясь в лицо лучшего друга, и думает, думает, думает. Это его шанс всё исправить.       — Мне предлагают перевестись в Сеул, — произносит шёпотом, словно сам не верит в то, что говорит.       Так будет правильно. Это его шанс уехать из Пусана и жить нормальной жизнью.       Жить без Чонгука.

***

      Очередная тусовка у Сокджина проходит для Чонгука вяло и неинтересно. Ему больше не вкатывает рассматривать симпатичные личики и выискивать, с кем бы пофлиртовать, чтобы чувствовать себя на вершине мира. Он понимает, что опустился на самое дно, и как оттуда вылезти — неясно.       В голове только Тэхён. В мыслях, в снах, в воспоминаниях, в случайных прохожих. Чонгуку кажется, что он сходит с ума, что он стал одержимым одним единственным человеком, и эта одержимость заставляет его чувствовать себя беспомощным и уязвимым. А ведь он так старательно избегал этого чувства… Но толку? Всё равно итог предсказуем: он остался один, и ему чертовски тоскливо.       Чтобы отвлечься, он вылавливает отдельные лица в толпе, рассматривая, но невольно начинает всех сравнивать с Тэхёном. У того глаза совсем не такие красивые, как у него, у другого фигура какая-то стрёмная, не то, что у Тэхёна. Кто-то из всей этой серой массы смеётся глупо и уродливо, а вот смех Тэхёна…       — Ты чего залип? Опять кем-то любуешься? — внезапно сбоку слышится голос Чимина.       — Мне кажется, что я всё делаю неправильно, — задумчиво тянет Чонгук, всё ещё смотря в одну точку — на этот раз чьё-то нелепое лицо мелькает перед глазами.       — Ты о чём? — Чимин валится рядом на диван и делает глоток виски с колой из пластикового стаканчика.       — О Тэхёне.       Всё, блядь, в последнее время только о нём. Совсем помешался…       — Можешь не волноваться, — успокаивает Чимин. — Что бы там ни произошло, скоро всё закончится. Найдёшь себе новую игрушку.       От грубого сравнения у Чонгука сводит челюсть.       — Он не игрушка. И о чём ты вообще? — рычит зло. Своё защищает.       — Так он же в Сеул переводится, — как бы между прочим бросает Чимин. Так, блядь, словно это сущий пустяк. — Сегодня видел Юнги, он мне рассказал.       — Что?..       Чонгуку кажется, что весь мир сужается до одной крохотной точки, в которой он совсем один — брошенный всеми и никому ненужный. Тэхён уезжает. Оставляет его. Жирной линией перечёркивает всё, что у них было.       Ему бы следовало порадоваться за бывшего любовника, но он эгоистично не может себе этого позволить. Внутри всё крошится в пыль от одной мысли, что они больше не увидятся, что Тэхён больше ни телом, ни душой не будет принадлежать ему. Что у Тэхёна может появиться кто-то другой… Тот, кто не боится отношений и умеет любить.       — Ты куда? — недоумённо спрашивает Чимин, как только Чонгук встаёт со своего места.       — Курить, — отвечает односложно и уходит на балкон.       Руки почему-то дрожат, и поджечь сигарету получается не с первого раза. Когда треск горящих бумаги и табака касается слуха, а горький запах дыма забивается в нос, Чонгук делает глубокую затяжку и держит это облако внутри, в лёгких, чтобы та боль под рёбрами задохнулась к чертям. Но легче не становится.       Перед глазами образ Тэхёна, в мыслях его голос, в памяти — все слова, сказанные в порыве страсти, влажные поцелуи и горячие касания. Чонгук не готов отпустить его. Он сам не замечает, как глаза начинают слезиться, и скидывает всё на то, что это лишь из-за дыма.       Совсем не из-за того, что пиздецки больно.       Сам виноват. Ему хватает ума осознать это, но не хватает для того, чтобы понять, как всё исправить. Готов ли он посмотреть в глаза страху и довериться Тэхёну?       Хотя... Кому, как не ему?       Нерешительно достав из кармана телефон, Чонгук набирает знакомый номер и, вслушиваясь в гудки, ждёт, пока ему ответят.       — Чонгук? — на той стороне провода слышится усталый голос.       — Привет, — выдавливает из себя, сам не замечая, как дрожит собственный.       — Зачем ты звонишь? — Тэхён тяжело выдыхает.       — Можешь приехать ко мне?       — Гук-и… — начинает Тэхён, но Чонгук убирает трубку от уха, чтобы спрятать позорный всхлип. Это ласковое «Гук-и» превращает его в ёбаную тряпку.       — Пожалуйста. Последний раз, — просит, в глубине души искренне надеясь, что не последний. — Клянусь, я зову тебя не ради секса.       — Тогда зачем?       — Пожалуйста, приезжай, — шёпотом, чтобы не было слышно его жалобного тона.       — Давай адрес.       Чонгука простреливает жгучим стыдом от осознания того, что Тэхён за этот год ни разу не был у него дома. Точнее, Чонгук не приглашал его. Буквально не пускал ни в свой дом, ни в свою жизнь. Только в постель.       Какой же он кретин…       Скинув адрес, Чонгук быстро собирается и тоже едет к себе, прикидывая, что по времени они с Тэхёном приедут примерно одинаково. С Чимином не прощается, обещая себе, что всё объяснит потом, и мысленно умоляет водителя такси ехать быстрее.       Но что он скажет? Для чего позвал Тэхёна?       В голове абсолютно пусто. Там только крутится одна единственная фраза — «не отпускать».       Но даже она теряется в ворохе мыслей, стоит Чонгуку оказаться лицом к лицу с Тэхёном. Они встречаются у подъезда, неловко здороваются и молча поднимаются на лифте на седьмой этаж. Чонгук подрагивающими руками открывает дверь и пропускает Тэхёна в крошечную однокомнатную квартиру-студию, где есть только кровать, шкаф, рабочий стол и плазма. Кухня отделена всего лишь барной стойкой, но благо хотя бы ванная комната отдельная.       — У тебя здесь мило, — нарушает тишину Тэхён, оглядываясь по сторонам.       — Нужно было пригласить тебя раньше.       Да, нужно было. Как и нужно было изначально не проёбывать шанс быть с Тэхёном рядом.       — О чём ты поговорить хотел? — тот подбирается ближе к сути. Видимо, спешит.       — О нас.       Тэхён хмыкает.       — Говори.       — Я… — Чонгук запинается. Ему всё ещё дико страшно, но страх окончательно потерять Тэхёна сильнее, поэтому он решается сказать правду: — Я не хочу, чтобы ты уезжал.       — Кто тебе сказал? — Тэхён закатывает глаза.       — Чимин.       — Оторвать бы Юнги его болтливый язык… — бурчит Тэхён.       — Знаю, что я грёбаный эгоист, — выпаливает Чонгук, боясь растратить время впустую. — Знаю, что вёл себя как полный уёбок, но… Я не хочу расставаться, — подходит ближе к Тэхёну, но тот отшатывается к стене.       — Мы не были вместе, чтобы расставаться, — фыркает.       — Давай будем.       — Что?.. — растерянно переспрашивает Тэхён.       — Давай будем вместе, — уточняет Чонгук. В его голосе наконец проскальзывают нотки твёрдости и уверенности.       Но Тэхён, видимо, всё равно не верит.       — Зачем ты сейчас это говоришь? — тот выглядит так, словно ему влепили пощёчину, а Чонгук не понимает, что делает не так. Разве Тэхён не этого хотел?       Он мнётся, никак не может найти нужных слов, чтобы объяснить свой поступок, но вместо него продолжают:       — Почему сейчас, Чонгук? — голос Тэхёна наполнен отчаянием и злостью. — Я целый год подыхал от любви к тебе, надеясь на взаимность, но взамен получал только секс. А сейчас, когда моя жизнь может измениться в лучшую сторону, когда у меня есть шанс стать кем-то в этом ёбаном мире, ты эгоистично вываливаешь на меня это предложение! — к концу речи его голос повышается, а в глазах застывают злые слёзы.       Чонгук разрывается между тем, чтобы подойти и обнять в попытке утешить, и тем, чтобы сбежать как можно дальше, поджав хвост. Он и не додумался посмотреть на всё со стороны. Тэхён прав — его поступок, безрассудный и легкомысленный, направлен лишь на то, чтобы заглушить собственную боль.       А что остаётся Тэхёну?..       — Прости, — Чонгук извиняется искренне. Снова делает попытку подойти ближе, и в этот раз от него не сбегают. — Я идиот, — берёт за руку, найдя в себе немного смелости. Ладонь Тэхёна большая и так правильно смотрится в его собственной. — Ты прав, я поступаю, как эгоист, но… Но я просто не могу потерять тебя, — решает, что быть сейчас честным — лучшее, что он может сделать. — Мне всегда казалось, что, избегая отношений, я отгораживаю себя от лишней боли. Понимаешь? Будто так никто не сможет меня ранить, бросить, оставить одного. Я жалкий трус, Тэхён, но… Чёрт, пожалуйста, — голос Чонгука ломается, — я хочу отношений с тобой. Я готов к этой боли, но только не сейчас… Дай мне немного времени побыть с тобой, прошу, — он обещает себе не плакать, но одна тихая слеза предательски сползает по щеке. Его тело мелко потряхивает от эмоций, и он смотрит на Тэхёна глазами, полными глухой надежды, натыкаясь на непробивную стену напускного равнодушия.       — Я не останусь в Пусане, — бесцветно произносит тот, но руку не убирает. — Это мой шанс устроить свою жизнь, Чонгук. И глупо от него отказываться в пользу отношений, которые висят на волоске.       — Почему на волоске? — тихо интересуется.       — Потому что я не уверен, что через два дня ты не передумаешь.       Чонгук прислушивается к себе, пытаясь понять, не рвётся ли он оставить Тэхёна рядом лишь потому, что не хочет остаться брошенным. Но, дав себе немного времени подумать, осознаёт, что нет. Дело не только в страхе остаться одному.       Дело в страхе остаться именно без Тэхёна.       — Хорошо, ты прав, — соглашается. — Не в том, что я передумаю, а в том, что доверия ко мне пока нет. Тогда позволь… — Чонгук чувствует прилив воодушевления, наконец, понимая, как поступить правильно, — позволь доказать тебе на деле, что я предельно честен с тобой.       — И как ты собираешься это делать? — а вот Тэхён явно настроен скептически.       — Сначала ответь на один вопрос, — Чонгук смотрит ему в глаза, сжимая крепкую ладонь, опускает взгляд на полные губы, которые особенно любил целовать, и произносит: — Есть шанс, что ты сможешь полюбить меня?       Тэхён вырывает руку из его хватки, чтобы ударить себя по лбу.       — Ты глухой придурок, — выносит свой вердикт.       Чонгук в полном недоумении.       — Что?.. Почему?       — Ты жопой слушал? — на губах Тэхёна мелькает тень улыбки. — Я же сказал, что уже год как… — тот замолкает.       — Уже год как что?       — Не заставляй меня произносить это вслух, — противится.       На данном этапе этого достаточно. Чонгук, глупо улыбаясь, решает, что не будет сейчас давить на Тэхёна, поскольку понимает, что за последние несколько часов между ними и так происходит слишком много всего. Он лишь набирает полные лёгкие воздуха, чтобы на выдохе произнести то, что кажется сейчас самым необходимым:       — Забери меня с собой, — уже без намёка на улыбку и с полной серьёзностью на лице.       — Куда? — в глазах Тэхёна неверие и настороженность.       — В Сеул.       — Ты не поместишься в чемодан, — отшучивается тот. Но Чонгук замечает, как загораются надеждой глаза напротив.       — Я серьёзно, Тэ, — вновь берёт за руку. Не может перестать касаться. — Снимем вместе квартиру. Или, если хочешь жить один, то снимем по-отдельности, — Чонгук вслух накидывает варианты. — Я найду подработку, переведусь в какой-нибудь из сеульских универов…       — Готов всё бросить ради меня? — провокационно спрашивает Тэхён.       Проверяет.       — То, что я приобрету взамен, гораздо важнее, — честно отвечает Чонгук.       Он видит проскользнувшую улыбку на губах Тэхёна и чувствует, как его собственные горят желанием поцеловать. Но не напирает — даёт время всё осмыслить и принять.       Единственное, в чём немногим позже проявляет настойчивость, это в том, что не отпускает Тэхёна домой. Уже слишком поздно, и он уговаривает его остаться, для эффективности уверяя, что приставать не будет.       Они ложатся в одну постель, под одно одеяло, впервые одетые. Чонгук чувствует себя безобразно счастливым, даже не обращая внимания на то, что как к таковому итогу они не пришли, и на то, что Тэхён отодвигается на край кровати, видимо, чтобы не прикасаться телами.       Чонгука это не устраивает.       Он придвигается ближе, прижимаясь грудью к спине Тэхёна, и обнимает одной рукой за талию, выдыхая в жилистую шею горячий воздух.       — Щекотно, — наигранно жалуется тот.       — Кажется, я люблю тебя, — вырывается внезапное.       Сам не ожидал, что скажет подобное, но слова назад забирать не собирается, потому что правда чувствует.       — Когда кажется, креститься надо, — после лёгкой заминки отвечает Тэхён. Его тело натянуто как струна, а дыхание сбивается.       — Я атеист.       — Аутист, — поправляет.       — И это тоже, — Чонгук растягивает губы в улыбке. — Иначе не объяснишь моё поведение на протяжении последнего года.       — Спи, Чонгук, — фыркает Тэхён, пытаясь ударить его локтем, но только вызывает этим порцию искреннего смеха.       — Усну, если поцелуешь.       — Обойдёшься.       И Чонгук обходится. Но только сегодня.       Завтра он намерен забрать все поцелуи, пропущенные за две недели игнора.

***

      Чонгук просыпается рано. Не открывая глаз, протяжно зевает, чувствуя под щекой необъяснимое тепло. Медленно распахивает веки, чуть приподнимает голову и видит перед собой лицо спящего Тэхёна.       С ума сойти.       Он всю ночь проспал у него на груди?       Утренние лучи солнца ласково играют с голубыми волосами, оседают светлыми полосами на ровной смуглой коже и подрагивающих во сне ресницах, и Чонгук завороженно смотрит, не смея оторвать взгляд. Внутри разливается неведомое ранее тепло от одного вида спящего парня, а сердечный ритм неумолимо набирает скорость.       Какой же он идиот. Потерял столько времени…       Тэхён внезапно ворочается и сладко причмокивает во сне, а Чонгук больше не может сдерживаться — позволяет себе распустить руки. Запускает ладонь под свою же футболку, одолженную Тэхёну, и медленно ведёт дорожку от подтянутого живота к широкой, крепкой груди, нарочно задевая соски.       Он слишком скучал.       — Ты обещал не приставать, — сонно бормочет Тэхён, не открывая глаз.       — Это было вчера. Вот вчера я и не приставал, — сквозь улыбку отвечает Чонгук, продолжая ласкать горячее тело кончиками пальцев.       — Я подам на тебя в суд за домогательство, — угроза звучит чересчур неправдоподобно, заставляя улыбнуться ещё шире.       — Разве ты сможешь так жестоко поступить со своим парнем?       — Кто сказал, что ты мой парень? — Тэхён на этих словах даже глаза открывает, ища столкновения взглядами.       — Я, — решительно отбивает Чонгук, всматриваясь в карюю радужку напротив.       — Когда это?       — Вчера.       — Не припоминаю такого, — в отрицании кивает Тэхён, отчего голубая чёлка падает ему на глаза. Чонгук ласково убирает её указательным пальцем и сдерживает порыв чмокнуть чужой нос с очаровательно милой родинкой на кончике.       — Я могу напомнить: мы теперь вместе. Скоро переезжаем в Сеул и живём счастливо, — важно заявляет.       — Я думал, ты проспишься и передумаешь, — хмыкает Тэхён.       — Надеялся?       Тот молчит в ответ, задумчиво разглядывая потолок.       — Тэ, — Чонгук бодает его лбом в плечо. — Если ты не хочешь, я не поеду. Не могу же я заставить тебя… — а сам звучит при этом так, словно вот-вот рассыпется на части.       Тэхён ещё некоторое время молчит, заставляя думать о худшем, после чего резко приподнимается и разворачивается так, чтобы нависнуть над Чонгуком.       — Ты последние сутки так много болтаешь… — укоризненно произносит, а затем впивается в губы влажным поцелуем.       Чонгук невольно срывается на низкий полустон, зарываясь пальцами в голубые волосы Тэхёна, и притягивает того ближе, приоткрывая рот, чтобы пропустить внутрь горячий язык. Он всегда сходил с ума от поцелуев с ним. Тело тут же покрывается жаром, оседая жгучим теплом внизу живота, а дыхание становится рваным и частым.       — В душ? — отрываясь от его губ, спрашивает Тэхён. Переходит поцелуями к шее, вырисовывая на ней витиеватые узоры языком, отчего Чонгук прогибается в спине, подставляясь долгожданной ласке.       — В душ, — безропотно соглашается, тут же вскакивая с кровати. Хватает Тэхёна за руку и ведёт за собой в ванную комнату, на ходу стягивая с себя и него футболки.       Их боксеры стремительно оказываются на полу, а сами они — в душевой кабинке, под струями тёплой воды втирают в кожу гель для душа, прижавшись друг к другу. Губы покалывает от кусачих поцелуев, кожа покрывается огненными мурашками, пуская по телу дрожь, и Чонгук, больше не смея тянуть время, обхватывает возбуждённый член Тэхёна рукой, слегка сжимая.       — Блядь… — выдыхает тот прямо в рот, толкаясь бёдрами навстречу.       — Я скучал, — признаётся Чонгук и, оставив лёгкий поцелуй на губах, опускается на колени. — Твой парень хочет отсосать тебе, — уведомляет, смотря снизу вверх.       — Ты теперь везде это лепить будешь? — фыркает Тэхён. Берёт в руки свой член и легонько шлёпает им по приоткрытым губам Чонгука.       — Что именно? — он высовывает кончик языка, касаясь им мокрой головки.       — То, что ты мой парень. Никак не можешь свыкнуться с этой мыслью?       — Не могу поверить своему счастью, — Чонгук растягивает губы в наглой ухмылке, после чего обхватывает ствол Тэхёна у основания и, смочив головку слюной, берёт в рот половину длины, тихо урча от сладкого стона, сорвавшегося с чужих губ.       Чонгук знает, как любит Тэхён, и делает именно так: насаживается почти до конца, задерживаясь на секунду, а затем вынимает член изо рта и толкается кончиком языка в дырочку уретры, тут же опускаясь к уздечке. Лижет весь ствол, уделяя больше внимания головке, и прикрывает глаза от удовольствия, зная, как Тэхён любит за этим наблюдать.       — Ты сегодня особенно старательный, — хвалит тот, запуская длинные пальцы в тёмную шевелюру Чонгука, и сжимает волосы у корней, насаживая глубже.       Это сильнее разжигает и добавляет азарта. Чонгук сегодня хочет быть послушным и правильным, поэтому действительно старается изо всех сил доставить Тэхёну максимум удовольствия — берёт глубоко, иногда давясь и закашливаясь, но продолжает со вкусом отсасывать.       — Не так быстро, котёнок, — Тэхён оттягивает его за волосы назад, заставляя выпустить член изо рта, и проводит большим пальцем по влажным от слюны и смазки губам. — Я хочу кончить в тебе.       — У нас целый день впереди, — напоминает Чонгук и тянется обратно, желая снова взять в рот, но ему не позволяют.       — Жду тебя через пять минут в кровати, — безапелляционно заявляет Тэхён и, смыв с себя пену, оставляет Чонгука одного.       Раздражённо цокнув из-за обломанного кайфа, Чонгук решает не тратить время впустую и быстро подготавливает себя к продолжению. Минут через десять входит в комнату, весь распаренный, раскрасневшийся и абсолютно обнажённый, и замирает у кровати, голодным взглядом пробегаясь по чужому телу. Во рту невольно скапливается слюна, а возбуждение новой волной прокатывается по коже.       — Ты опоздал, — укоризненно тянет Тэхён, полулёжа на кровати, и медленно надрачивает себе, без капли стеснения разведя ноги в стороны.       — Пиздец… — выдыхает Чонгук, становясь коленями на матрас. — Прости, хотел хорошо растянуть себя, — считает нужным оправдаться.       — Ну и зачем? — Тэхён недовольно цокает. — Знаешь же, что сам люблю это делать.       — Просто не могу больше ждать, — Чонгук сводит брови к переносице и подползает ближе, двигаясь на четвереньках. — Ты динамил меня больше двух недель, у меня острая нехватка твоего члена внутри, — нахально улыбается, облизывая розовые губы.       — Хочешь, верну все пропущенные оргазмы? — Тэхён бросает вызов, вскинув бровь.       — А сможешь? — неверяще хмыкает.       — Подумай дважды. Потом, даже если будешь скулить и плакать, я не остановлюсь.       — Докажи, — вздёргивает подбородок Чонгук. — Заставь скулить и плакать, — провоцирует, даже не подозревая, что его ждёт.       Тэхён не церемонится — бросает Чонгука спиной на кровать и нависает сверху, вжимаясь истекающим смазкой членом в его — такой же мокрый. Трётся тесно, заставляя хватать ртом воздух, и оставляет следы от укусов везде, где дотянется: на шее, ключицах, выпирающем кадыке.       Чонгука размазывает по кровати. Он понимает, что они ещё не начали, а он уже на грани — настолько скучал и истосковался. Выгибается в спине, толкается тазом вверх, желая получить больше необходимого трения, и несдержанно всхлипывает, чувствуя, как медленно в него проникает один палец.       — Боже, ты такой мокрый… — восхищённо протягивает Тэхён, заламывая брови. — И такой раскрытый для меня, — добавляет второй палец, ускоряя амплитуду толчков.       — Я старался, — хнычет в ответ, подаваясь навстречу пальцам.       — Влил в себя весь бутылёк смазки? — беззлобно хмыкает Тэхён.       — Знаю, что ты любишь, когда мокро и хлюпает, — Чонгук провокационно закусывает нижнюю губу.       — Знаю, что ты любишь кончать от моих пальцев, — парирует Тэхён, выворачивая кисть и сгибая фаланги вверх, касаясь простаты.       Чонгук вскрикивает от прострелившего тело удовольствия и пытается сбежать от ласки, но Тэхён его крепко удерживает одной рукой, пока пальцами второй безжалостно трахает растянутый вход. Он чувствует, как смазка стекает к его копчику, слышит все эти развратные хлюпающие звуки и пытается расфокусированным взглядом поймать лицо Тэхёна, чтобы ещё раз взглянуть и убедиться в том, что всё происходящее — правда.       — Красивый… — тот словно читает его мысли и врывается хриплым голосом в сознание, давая понять, что всё это — реально.       — Кончу… Сейчас… — приближение оргазма неумолимо быстро накатывает, и Чонгук до хруста в позвонке прогибается в спине, изливаясь себе на живот тёплой спермой. Высоко стонет, едва не переходя на жалобное хныканье, и весь дрожит, пытаясь прийти в чувство.       — Один есть, — ухмыляется Тэхён. — Теперь продолжим…       Чонгук хочет возразить, попросить дать время на передышку, но не успевает даже рта раскрыть, как чувствует у входа горячую головку, а затем головокружительное чувство наполненности. Тэхён входит в него рваными толчками, вероятно, сам находясь на грани, и почти сразу же берёт быстрый темп, вколачиваясь в расслабленное от пережитого оргазма тело.       — Я… — Чонгук пытается выдавить из себя хотя бы слово, но получается только умоляюще хныкать, хватаясь за широкие плечи Тэхёна. — Я… — он хочет сказать, что сейчас слишком чувствителен там, и находится на грани удовольствия с лёгкой болью, но ему сразу же припоминают минувший разговор:       — Уже скулишь, — довольно тянет Тэхён, не останавливаясь. — Осталось заставить тебя заплакать, — закидывает ноги Чонгука к себе на плечи и, схватившись за его бёдра, глубоко натягивает на свой член, срывая стон за стоном.       Хочется съязвить в ответ, сказать какую-нибудь дерзость, но Чонгук не может. Всё, что сейчас в его силах, — это жалостливо всхлипывать на каждом толчке, а затем громко вскрикнуть, почувствовав на своём вновь возбуждённом члене чужую крепкую ладонь.       — Не… Н-не надо, — выдавливает из себя умоляюще, ощущая сразу слишком много всего. Его буквально разрывает на части от всепоглощающего удовольствия, смешанного с лёгкой болью от попаданий головки по чувствительно набухшей простате.       Тэхён надрачивает ему в такт собственным движениям, заставляя предательские слёзы сорваться с ресниц, и, не жалея, вбивается в него глубокими толчками до громкого шлепка яиц о ягодицы.       — Давай, котёнок, ты можешь ещё раз, я знаю, — вразрез с грубыми фрикциями, шепчет ласково.       — Не могу-у-у… — сквозь слёзы хнычет Чонгук, но всё равно бёдрами подаётся навстречу. Потому что хорошо. Так, как ни с кем и никогда не было.       Тэхён трёт большим пальцем его пунцовую головку, коротким ногтем легко царапая отверстие уретры, и продолжает шептать что-то необычно нежное и трогательное, что срабатывает для Чонгука спусковым крючком — он практически рыдает, кончая во второй раз за такой короткий промежуток времени, выплёскивая всего несколько капель белёсой жидкости, и дрожит так, словно оказался на улице в мороз.       — Умница, — Тэхён целует его в покрытый испариной лоб. — Но это ещё не всё, — выходит и бережно переворачивает Чонгука на живот. — Стань в коленно-локтевую, — не просит — приказывает.       — Тэ, я больше не смогу, я серьёзно, — внутри дрожит каждый нерв, отчего Чонгук боится, что в этот раз Тэхён действительно затрахает его до смерти, но тем не менее всё равно делает то, о чём его просят. Становится на четвереньки, выпячивая задницу, и упирается лбом в мягкую кровать.       Сразу же ощущает, как в него проникает пульсирующий, венистый член Тэхёна, и буквально воет от сверхчувствительности, сжимая в кулаках белоснежную простыню.       — Что это… Что… — он не понимает, что с ним происходит. Внизу живота всё скручивает в тугой узел, но ощущается совсем не так, как обычное приближение оргазма, что заставляет исступлённо стонать во всё горло, чувствуя за раз слишком много всего.       — Давай, котёнок. Обещаю, что оставлю тебя в покое, если кончишь ещё раз, — Тэхён беззастенчиво лижет его спину, прикусывает покрытую солёным потом кожу, то поднимаясь к шее, оставляя там голодные поцелуи, то спускаясь к лопаткам, оставляя метки даже на них.       — Я не смогу, Тэ, не смогу, — Чонгук шепчет, словно в бреду, глотая слёзы. Ему хочется, чтобы всё это закончилось, но и одновременно с тем хочется умолять, чтобы Тэхён никогда не останавливался.       — Сделай это для меня, — Тэхён прижимается к его спине и, глубоким толчком вогнав член до основания, замирает, наклоняясь к покрасневшему уху: — Я люблю тебя, Чонгук. Всё это время любил.       Чонгук натурально рыдает от переизбытка эмоций и услышанного признания, пока его всего трясёт, и кончает в третий раз, при этом совершенно не проронив ни капли спермы. Его скручивает спазмом, и он соскальзывает с члена, обессилено падая на кровать, пока Тэхён доводит себя до оргазма рукой, изливаясь в раскрытую ладонь. На его лице оттенок блаженства, покрытое испариной тело тоже потряхивает от удовольствия, и Чонгук чувствует искреннее наслаждение, понимая, что Тэхёну с ним тоже хорошо.       — О боже… О господибоже, — всхлипывает он, подтягивая к себе колени. — Не приближайся ко мне, изверг, — бурчит в подушку, вызывая у Тэхёна приступ искреннего смеха.       — Всё ещё хочешь быть со мной? — издевается тот.       — Так и мечтаешь от меня избавиться? — выдавливает из себя измученное. — Не дождёшься.       — Поспи, котёнок, — ласково шепчет Тэхён, после того как возвращается с мокрым полотенцем и вытирает с Чонгука все разводы спермы и смазки.       — И не называй меня котёнком, — хмурится он.       — Мой дикий котёнок, — сквозь смех повторяет Тэхён.       А Чонгук сквозь усталую улыбку мурчит ему в ответ. На самом деле, его сводит с ума это прозвище, слетающее с губ его парня.       Для него он может быть кем угодно: хоть котёнком, хоть черепахой.       Главное, чтобы вместе.       С Тэхёном не так страшно пробовать построить что-то серьёзное. Тэхёна, оказывается, не так страшно любить. Даже если Чонгук в будущем обожжётся, даже если ему будет адски больно и он останется один, он будет благодарен Тэхёну за то время, что они проведут вместе.       Как и за то, что научил любить.